Из прошлого, с любовью

– Ник преуспел в этом. Я – нет. Дома мы старались не обсуждать подобные вопросы.

– Хорошо. Допустим, – не стал возражать Михаил Федорович. – Ваш муж не вернулся к назначенному времени. Что было дальше?

– Ничего, – пожала я плечами. – Сообразив, что поход в театр отменяется, я занялась другими, более насущными делами. До вечера что-то делала в саду, затем смотрела фильм. Фильм закончился ближе к одиннадцати, и, прежде чем отправиться спать, я еще раз набрала Ника. Его телефон по-прежнему был не в сети. А затем, около часа ночи, мне позвонили, сообщив, что произошла авария. На этом, собственно, всё. Всё, что происходило далее, полагаю, вам хорошо известно из протоколов.

– На допрос вы явились с адвокатом… – вкрадчиво заметил Михаил Федорович, приглядываясь ко мне. – На это были причины?

– Меня тогда больше суток продержали в отделении, бесконечно задавая одни и те же вопросы, на которые у меня просто не было ответов. Я не знаю, чего от меня хотели добиться. Всё, что я знала – я уже рассказала. Ник погиб в аварии, не справившись с управлением. Если всё так, к чему все эти вопросы и тогда, и сейчас?

– Скажем так, существуют некие обстоятельства, намекающие на то, что авария произошла не случайна.

– По крайней мере, это объясняет Ваш интерес к моей скромной персоне, – немного помолчав, обдумывая услышанное, произнесла я. – Наследство…

– Вот видите, вы и сами все прекрасно понимаете, – улыбнулся Михаил Федорович. – Других наследников у вашего мужа просто нет. Разве что, – развел он руками, – это может быть как-то связано с его бизнесом. Только вот что странно: никто так и не смог мне внятно ответить на вопрос, чем же все-таки занимался ваш супруг. Довольно странно, не находите? Честно говоря, я очень рассчитывал, что наша сегодняшняя беседа поможет это прояснить.

– Полагаю, этот вопрос резоннее адресовать его подчиненным?

– Конечно, – легко согласился Михаил Федорович. – Только вот незадача: они и сами не вполне в курсе, чем занимаются на рабочем месте. Ну, то есть вроде бы чем-то и занимаются, вот только все это очень напоминает мыльный пузырь, некую иллюзию деятельности.

Я молчала, не зная, какого ответа он от меня сейчас ожидает.

– Что ж, – произнес он после непродолжительной паузы, поднимаясь из-за стола. – Благодарю, что уделили мне время. Ах, да! – будто только что вспомнив, спохватился он, уже направляясь в сторону входной двери.

– Еще один вопрос: я обратил внимание на автомобиль… На нем ездите вы?

– Ну, да, – не видя причин скрывать очевидного, кивнула я.

– А другие автомобили у вас имеются?

– Автомобиль мужа после аварии восстановлению не подлежит. Получается, остался только этот, – не очень понимая к чему он клонит, пожала я плечами.

Михаил Федорович кивнул и повернулся к двери. Я уже собиралась было выдохнуть с облегчением, однако, уже взявшись за ручку, он вновь повернулся ко мне:

– Совершенно вылетело из головы, – смущенно улыбнулся следователь. – Вы упомянули, что ваше алиби в тот вечер может подтвердить прислуга. Однако мне так и не удалось связаться с некоторыми из них. Пётр Нежданов. Кажется, он у вас работал. Не подскажите, как бы я мог его найти?

– Он работал у нас поваром. Уволился в начале этого месяца, – пояснила я.

– Можете сообщить его контактный номер? Предыдущий следователь, занимавшийся делом вашего мужа, к сожалению, в протоколе эти сведения не указал.

Несколько секунд я колебалась. Номер Пьера у меня, естественно, был. Однако мой телефон лежал наверху, в спальне. И для того, чтобы его принести, пришлось бы оставить следователя на несколько минут без пригляда, чего мне делать совершенно не хотелось. Однако, откажи я сейчас в такой малости, боюсь, это может вызвать ненужные подозрения. Так что делать нечего.

Следователь остался стоять в прихожей, я же поднялась к себе в комнату. Взяв телефон и спускаясь по лестнице, к своему удивлению, Михаила Федоровича на месте я не обнаружила. Зато он обнаружился в гостиной: не сразу меня заметив, с интересом рассматривал картину, висящую над камином.

Растерявшись в первый момент от такой наглости, быстро совладав с эмоциями, я кашлянула, чтобы привлечь внимание.

– Ох! – вздрогнул Михаил Федорович, оборачиваясь. – Простите Бога ради мое любопытство, – смутился он. – Просто я никогда ранее не встречал в реальности работы Сальватора Роза. Это ведь его картина “Хрупкость человеческой жизни”, если я не ошибаюсь?

– Копия, – холодно ответила я. – Мне кажется, вам пора.

– Да-да, конечно, – смущенно улыбнулся он, отступая к выходу.

Однако выражение его глаз в этот момент, даже близко то самое смущение не напоминало. Скорее, издевку.

Записав номер телефона, следователь наконец-то отчалил. Когда за ним захлопнулась входная дверь, я с шумом выдохнула. Внутри меня все клокотало от едва сдерживаемой злости. Я вернулась в гостиную.

Картина все также висела над камином, однако внимательно приглядевшись, от моего взгляда не ускользнуло то, что она слегка сместилась в сторону. Подойдя ближе, я заглянула за картину. Сейф, скрывавшийся за ней, был заперт, что, несомненно, порадовало. Однако то, как следователь провел меня, вызывало в душе негодование. Я злилась. По большей части, на себя, стоило признать. Ведь знала же, что он появился неспроста. Чувствовала.

Что же он здесь вынюхивал? Перемещение следователя по дому в мое непродолжительное отсутствие едва ли можно было принять за невинную выходку. Впрочем, не особо он и старался скрыть свои намерения. Пожалуй, стоит проверить, а действительно ли он следователь? Обзавестись липовым удостоверением вполне под силу каждому, будь в том необходимость.

Я уже было собралась позвонить в отделение полиции, чтобы уточнить, работает ли у них сотрудник с фамилией Кондратьев, однако не успела. В дверь постучали.

Решив, что это следователь по какой-то причине вернулся, я решительно распахнула дверь. Однако передо мной на пороге стоял Егор Хардин – частный детектив. Признаться, мысль о том, что сегодня он приступает к работе, совсем вылетела из головы.

Глава 3

– Добрый день, – поздоровался детектив.

Видя на моем лице замешательство, он счел необходимым добавить.

– Мы договорились, что сегодня я приступаю…

– Да, конечно. Я помню, – выдав одну из лучших своих улыбок, не моргнув глазом, соврала я, пропуская его в дом.

– Ваши намерения не изменились? – приглядываясь ко мне, уточнил он.

– Нисколько.

Сегодня Егор Всеволодович был одет еще более демократично, чем в прошлую нашу встречу. Бежевые брюки, светлые кроссовки, белая футболка, поверх которой светло-серая летняя рубашка нараспашку, с абстрактными темными линиями, напоминавшими пальмовые листья, не скрывавшая, а скорее, наоборот, подчеркивающая замысловатый рисунок татуировки, начинавшейся от самого запястья, увешанного массивными плетеными браслетами, и интригующе тянувшейся куда-то вверх, к шее, скрываясь от глаз под коротким рукавом. Необычно, но довольно стильно. Более того, стоило признать, Егор Всеволодович во всем этом прикиде выглядел довольно органично. А вот представить его в деловом костюме моей фантазии совершенно не хватало. Впрочем, какое мне до этого дело?

Оказавшись в прихожей и немного оглядевшись, детектив вновь заговорил:

– У калитки я столкнулся со следователем. Он приходил к вам?

– Вы его знаете? – удивилась я.

– Ну, да. Он уже лет двадцать как работает в следственном отделе. Приходилось пару раз пересекаться по работе, – пояснил Егор Всеволодович.

А я задумалась. Выходит, следователь и впрямь настоящий.

– Так что он от вас хотел? – сообразив, что отвечать я не спешу, повторил детектив.

– У следствия возникли сомнения в том, что смерть моего мужа была случайной, – вздохнула я.

– И что именно смущает?

– Этого, к сожалению, мне сообщить не потрудились, – пожала я плечами.

– Что ж, – произнес Егор Всеволодович, задумавшись, – насколько я понимаю, странности в вашей жизни стали происходить уже после смерти мужа. Вполне логично предположить, что эти события как-то связаны между собой. Думаю, стоит узнать об аварии чуть подробнее.

В целом я не возражала. Гонорар детективу был оплачен, и хотелось бы видеть результат. Так как начинать все равно с чего-то нужно, почему бы тогда и не с аварии? По сути, каких-либо подробностей мне никто не сообщил, и приходилось признать: похоже, уши этой истории растут именно оттуда.

Мы оказались в столовой.

– Вас завтраком накормить? – вспомнив о гостеприимстве, предложила я.

– Нет, спасибо. А вот от кофе я бы не отказался, – улыбнулся Егор Всеволодович.

Вернувшись с кухни с двумя чашками кофе, я устроилась за столом напротив и вот тут-то мой взгляд наткнулся на предмет, нарочито небрежно материализовавшийся на скатерти, из-под руки детектива.

Это был обычный конверт. Без подписи отправителя и адресата. Но я уже догадывалась, что там внутри.

– Кажется, для вас это не неожиданность, – внимательно глядя на меня, заметил Егор Всеволодович. – В прошлый ваш визит в мой офис вы забыли упомянуть о письмах?

Естественно, он уже успел проявить любопытство, и содержимое конверта было ему хорошо известно. В настоящее время Егор Всеволодович ждал от меня разъяснений.

– Возможно, и не упомянула, – не стала я спорить. – А все остальное в моей истории вас не смутило? – с интересом взглянув на него, не удержавшись, поинтересовалась я.

Отвечать он не торопился, потому, вздохнув, я продолжила.

– Письма стали приходить с конца июня. Содержание их особым разнообразием не отличается. Всегда одно и то же – дата и цифра. Письма не содержат угроз, на шантаж это мало похоже, так что, честно говоря, я теряюсь в догадках, что все это может значить… – развела я руками.

– Могу я взглянуть на остальные? – уточнил детектив.

Я не возражала.

Обнаружив каждое новое письмо, едва в него заглянув, я бросала конверт в ящик кухонного стола. Далеко ходить не нужно. Потому с письмами из кухни я вернулась довольно быстро.

Детектив не спеша разложил письма перед собой.

– Как думаете, что это может значить? – отступив на шаг и разглядывая содержимое конвертов, – произнес он.

– Не знаю. Первое письмо – вот это – я получила 27 июня. В нем указана дата, а рядом цифра 36. Следующее письмо я обнаружила в почтовом ящике 07 июля. В нем, рядом с датой, указана цифра 24. Еще одно письмо от 18 июля. Здесь стоит цифра 15. И вот сегодня еще одно письмо…

– С цифрой 6, – закончил за меня Егор Всеволодович.

Подумав немного, он предположил.

– В каждом письме указана дата, соответствующая дате, когда письмо было подброшено. И с каждым новым письмом, число, указанное рядом, уменьшается. Это чем-то напоминает отсчет на убывание… Если следовать данной логике, финальная дата – второе августа, – мысленно произведя в голове нехитрые вычисления, подытожил он. – Это говорит вам о чем-нибудь?

– Второго августа будет ровно шесть месяцев, как мой муж погиб в аварии, – произнесла я и отвернулась.

Егор Всеволодович, видимо, решил, что я пытаюсь справиться с нахлынувшими эмоциями, и какое-то время сочувственно помолчал, позволяя мне успокоиться. В действительности же я сейчас испытывала досаду. Как же я раньше сама не догадалась?

Он вновь заговорил, на этот раз гораздо мягче.

– Что имеет в виду отправитель, боюсь, гадать сейчас бессмысленно. До назначенной даты осталось меньше недели, и, полагаю, скоро мы все поймем. А вот кто именно это делает, можно попытаться вычислить. Я заметил несколько камер видеонаблюдения, когда шел от калитки к дому. У вас есть доступ к видеозаписям?

– Конечно. Только это бесполезно. Ни на одной из них момента, когда в почтовом ящике оказывалось письмо, не сохранилось.

На вопросительный взгляд детектива, пришлось открыть в телефоне приложение по управлению камерами и, кликнув на последний файл, отмотав до нужного момента, продемонстрировать, что я имею в виду.

На экране телефона появилось изображение вполне хорошего качества: калитка, а рядом с ней – кованый почтовый ящик в окружении кустов гортензии. Вот мимо проехал соседский мальчишка на велосипеде. Еще мгновение, и экран накрыла рябь, точно на испорченной видеокассете. Это продолжалось не больше пары минут, а затем вновь вернулось привычное изображение.

– Очень похоже на подавитель сигнала… – задумчиво произнес Егор Всеволодович, еще раз перемотав этот фрагмент, внимательно вглядываясь в детали. – Довольно недешевая штука.

– Полагаю, где-то в этот момент конверт и оказался в почтовом ящике. Тот, кто подбрасывает письма, знает о камерах и предусмотрительно предпринял меры, чтобы себя обезопасить.

– Что ж, – почесав бровь, заметил детектив, – тогда стоит дождаться второго августа. Глядишь, события и начнут развиваться. Если наши догадки верны, полагаю, это было последнее письмо. Ну, либо отправитель наконец себя проявит и станет понятно, к чему все эти игры. Кстати, – взглянув на меня серьезно, добавил он, – если вдруг вы еще забыли о чем-то мне рассказать, думаю, сейчас самое время.

Выдержав его взгляд, в ответ я лишь покачала головой.

– Честно. Просто вылетело из головы про эти письма, – виновато улыбнувшись, пояснила я, разведя руками.

Немного помолчав добавила.

– Вы мне не верите?

– Почему же? – легко ответил он. – Просто не люблю сюрпризов.

На этом тема с письмами была в общем-то исчерпана. Далее Егор Всеволодович изъявил желание осмотреть дом. Начали мы со второго этажа. Переходя из комнаты в комнату, детектив иногда подходил к окнам, проверяя работу механизма открывания-закрывания, изучал открывающийся обзор. Однако вряд ли его привлекла столь удачная панорама сада.

В какой-то момент в руках у него появился небольшой блокнот, в котором он время от времени делал пометки карандашом. Что означали выводимые им символы, судить не берусь. Похоже, сие было известно лишь ему одному.

В свою очередь, я поясняла, где и что расположено, а также кратко поведала, где провожу больше всего времени. В основном я пользовалась первым этажом, лишь на ночь поднимаясь в спальню. Прочие комнаты и вовсе стояли запертыми.

– Видеонаблюдение в доме отсутствует? – уточнил детектив.

– В доме камер нет, – пояснила я. – Но есть сигнализация. Каждый вечер перед сном я ставлю дом на охрану.

Дольше всего мы задержались в кабинете. Я крайне редко сюда заглядывала, а после смерти мужа и вовсе заходила от силы пару раз. И то лишь потому, что однажды ночью меня привлек странный шорох, доносившийся из-за запертой двери. Возможно, мне показалось, а может, это расшатанные нервы сыграли со мной злую шутку. Естественно, вставать посреди ночи и проверять свои домыслы я не стала. Утром же, дождавшись прихода горничной и вместе войдя в кабинет, каких-либо изменений в нем обнаружить не удалось. Все, как и прежде, было на своих местах. Все тот же легкий полумрак, создаваемый плотными темно-бардовыми бархатными портьерами на окнах, мерное тиканье старинных напольных часов, идеальный порядок, если не обращать внимание на едва наметившийся небольшой слой пыли.

Кабинет Ника вообще всегда выглядел образцово. Высокие книжные стеллажи с идеально ровными рядами книг, идеально убранный письменный стол из массива красного дерева. Все документы всегда на своих местах. Я в принципе не припомню, чтобы на столе лежало хоть что-то, кроме изящного бронзового набора для канцелярских принадлежностей и ножа для корреспонденции с резной рукоятью филигранной ручной работы.

Почти фанатичное стремление Ника окружать себя различными антикварными предметами роскоши никогда не переставало меня удивлять. Довольно занятное хобби для молодого мужчины в его тридцать два года.

Когда детектив вдоволь насмотрелся, и мы покинули кабинет, оказавшись в коридоре, я осторожно прикрыла за собой дверь, точно опасаясь, что потревоженные нашим визитом призраки этого места вырвутся наружу.

Закончив с осмотром дома, Егор Всеволодович сообщил, что должен ненадолго отлучиться. Ему показался любопытным интерес следователя к этому делу, а также намек на то, что авария была подстроена. Требовалось навести некоторые справки о подробностях дорожного происшествия. Порекомендовав мне запереть двери, детектив пообещал вернуться до наступления вечера. Уточнять, зачем он вернется и что он планирует делать после, я не стала. Кто у нас тут профи? Вот пусть у него теперь голова и болит.

Проводив детектива, я вернулась в гостиную. С удобствами устроившись на диване напротив камина, я вновь открыла приложение по управлению камерами. На этот раз меня интересовал не пресловутый неизвестный, который регулярно подкидывал письма в почтовый ящик, а непосредственно момент прихода Егора Хардина. А точнее его реакция на неожиданную встречу со следователем. А такой ли уж эта встреча была неожиданной?

Вот на изображении появился следователь, выходящий из дома. Спустившись с крыльца, он не спеша направился по брусчатой дорожке в сторону калитки. Двигался довольно непринужденно. Я бы даже сказала, производил впечатление человека вполне довольного жизнью. Надо полагать, необходимого эффекта от своего визита он добился. Понимать бы еще, что он здесь вынюхивал? Ну да Бог с ним. У меня еще будет время, чтобы об этом поразмышлять.

Далее камера потеряла его из виду и пришлось переключиться на следующую. С этого ракурса хорошо просматривалась калитка и небольшая часть улицы по ту сторону. Егор Хардин появился откуда-то слева. Поравнявшись с кустом гортензии и намереваясь уже нажать кнопку домофона, Егор Всеволодович на секунду замер, заметив Кондратьева, шедшего ему навстречу. На первый взгляд, вроде бы, эта встреча для частного детектива стала сюрпризом. Дождавшись, когда следователь приблизился, мужчины поздоровались за руку. Детектив что-то спросил, при этом кивнув в сторону дома. Следователь, видимо, ему ответил. Однако, так как в кадре он находился спиной к видеокамере, наверняка это утверждать не берусь. Досадно, что нельзя разглядеть выражение его лица в этот момент.

Перекинувшись еще парой слов, Кондратьев кивнул и, попрощавшись, направился к парковке. Детектив же, в свою очередь, отправился по дорожке в сторону дома, воспользовавшись тем, что калитка оказалась открытой. Вот собственно и всё.

Итак, из того, что мне удалось рассмотреть на записи, особой дружбы между мужчинами я не заметила. Скорее, просто знакомые. Однако меня никак не оставляло чувство, что в принципе, зная о камерах видеонаблюдения, передо мной эту сцену могли и специально разыграть. Как-то подозрительно неожиданно следователь появился в моей жизни, спустя непродолжительное время после моего обращения к частному детективу. А тут, как выяснилось, они еще и знакомы.

Впрочем, с равной долей вероятности, это могло быть и действительно случайное стечение обстоятельств, и я лишь сама себя накручиваю.

В общем, вопрос, стоит ли доверять нанятому мной детективу, в настоящее время всецело меня занимал. Вдруг Егор Хардин после нашей встречи в его офисе решил проявить любопытство и узнал нечто такое, о чем со мной делиться пока не спешит. Что если, обладая некой информацией, на пару с Кондратьевым они решили провернуть свою собственную многоходовочку и сыграть в игру “хороший – плохой полицейский”, где Кондратьев, надо полагать, персонаж отрицательный? Почему бы и нет? Частично такая версия объясняет подозрительное поведение следователя этим утром и последующее незамедлительное появление детектива.

Однако, прежде чем делать скоропалительные выводы, пожалуй, стоит приглядеться к частному детективу внимательней.

Глава 4

Так ничего и не решив, мои мысли плавно перетекли к насущному. Во сколько точно вернется детектив, уточнить он не пожелал, стоило придумать, чем себя занять в этот день, чтобы хоть немного скрасить ожидание. Хоть и медленно, со скрипом, события, похоже, начали развиваться, сдвинувшись с мертвой точки. Однако неспешность всего происходящего, стоило признаться, слегка раздражала.

Какое-то время я бесцельно перелистывала ленту новостей в смартфоне. Затем, ближе к обеду, сделала заказ еды из ресторана, справедливо полагая, что вернувшегося детектива не худо бы накормить.

После того, как курьер привез заказ, стало чуть повеселее. Сервируя стол, я даже немного увлеклась, ненадолго выбросив из головы печальные мысли.

Закончив с сервировкой, окинув результат оценивающим взглядом, мне показалось, что чего-то не хватает. Вооружившись секатором, я направилась в сад и срезала несколько ветвей цветущей гортензии, составив из них простенькую, но довольно симпатичную композицию в вазе на обеденном столе.

Однако, после того, как букет был собран, осталось несколько срезанных ветвей. Выбрасывать их было жаль, и я, определив их в еще одну вазу, прикинув, где эта красота была бы уместней, поднялась на второй этаж.

Пожалуй, если заменить гипсовый бюст Сократа, стоявший на одном из мраморных постаментов вдоль коридора второго этажа, имитирующих греческие колонны, только в уменьшенном размере – это слегка вдохнет немного жизни в общую концепцию. Сократу все равно, а мне так гораздо приятнее, нежели каждый раз, проходя мимо, созерцать физиономию человека, умершего еще задолго до моего рождения.

Водрузив вазу на постамент, убедившись, что так значительно симпатичней, греческого философа я определила в одной из гостевых спален, расположенной неподалеку. Затем, спустившись на первый этаж, приготовилась ждать возвращения Егора Всеволодовича.

Вернулся детектив уже вечером, ближе к семи. Выглядел по-прежнему деятельным, но заметно подуставшим.

Я быстренько разогрела в духовке ужин, и мы переместились в столовую за обеденный стол. Егор Всеволодович составить мне компанию за столом не отказался, а вот к бокалу вина, стоявшему подле на протяжении всего ужина, так и не притронулся. Оценил ли детектив мои старания по сервировке, с уверенностью судить не берусь, однако на цветах в вазе взглядом он ненадолго задержался.

Совершенно некстати я вспомнила Ника. Не в пример Егору Хардину, он всегда очень внимательно относился к окружающим деталям, вплоть до выбора столового сервиза под то или иное блюдо. В повседневной жизни Ник отдавал предпочтение белоснежному чешскому фарфору от Bernadotte, а в те редкие дни, когда у нас собирались гости, что было не часто, настоящей жемчужиной стола становилась коллекция от Rudolf Kampf нежнейшего оттенка слоновой кости. Маниакальное стремление к прекрасному было одной из непростых граней его и без того сложного характера.

На протяжении ужина к разговору об интересующем меня деле мы не возвращались. Было заметно, что детектив чувствует себя немного неуверенно и явно находится не в своей тарелке. Зато, когда с едой было покончено, я убрала со стола и мы вернулись к делам, он несколько воспрял духом.

– Мне удалось раздобыть копии документов, касающихся произошедшей аварии. Картинка, прямо скажем, вырисовывается так себе. Боюсь, что утренняя встреча со следователем не была последней, – пояснил он, демонстрируя мне небольшую картонную папку с документами.

– Вы позволите? – уточнила я, взглянув на детектива, взяв один из документов из раскрытой папки.

Егор Всеволодович не возражал.

Об официальной версии произошедшей аварии до сегодняшнего момента я знала на самом деле не так много. Адвокат во время наших разговоров упорно избегал подробностей, видимо, стараясь щадить мои чувства.

По версии следствия, покинув дом в тот день, Ник выехал из города и направился по шоссе вдоль морского побережья в сторону небольшого портового городка, расположенного в часе езды. Городишко совершенно обычный и ничем не примечательный. Довольно странно было выбрать его местом для проведения деловых переговоров. Впрочем, полагаю, у Ника было собственное мнение на этот счет, а в его дела я никогда не лезла.

Первый раз камера на посту ГИБДД зафиксировала его машину при въезде в городок в начале четвертого. Второй раз Jaguar Ника попал в объектив камеры все в том же месте, уже вечером, ближе к девяти, когда Ник направлялся на выезд. Стекла в его автомобиле были тонированными. Однако, проезжая пост, окно с водительской стороны точно нарочно в этот момент было опущено, и узнать профиль водителя даже на снимке не самого лучшего качества труда не составило.

В том, что фотография Ника оказалась в папке, не было ничего странного. Скорее даже наоборот. Однако, взглянув на нее сейчас, я почувствовала, как в сердце кольнуло. Странное ощущение. Почему-то мне казалось, что я сумела справиться с эмоциями, и едва ли такая мелочь, как фото, могла меня задеть. Видимо, я переоценила свои возможности.

Говорят, что некоторые люди предчувствуют приближение смерти. Вглядываясь в лицо мужа на изображении, я вдруг поймала себя на мысли, что пытаюсь сейчас угадать, о чем он думал в тот момент. Чувствовал ли, что уже совсем скоро произойдет что-то непоправимое, страшное? Вряд ли. Взгляд его был устремлен на дорогу перед собой, руль вальяжно придерживал одной рукой, поза расслабленная. Скорее он напоминал человека, вполне довольного жизнью, возвращающегося домой с работы после тяжелого трудового дня, в предвкушении приятного вечера за просмотром телика перед сном. Впрочем, я не припомню, чтобы Ник когда-нибудь в принципе смотрел телевизор.