Падальщики. Книга 4. Последняя битва

Все это время она слушала молча, с каждой секундой осознания невыполнимости задачи она хмурилась все больше, но она так и не сказала, что это невозможно. Вдруг резко захотелось услышать от нее «у меня есть план!», как было с ИКЕЕЙ, с оптическим заводом и еще много раз, когда она вовлекала нас в опасные затеи, которые едва не стоили нам жизней, но в конце мы получали то, за что боролись. И сейчас я очень хотела, чтобы она вновь набросала план и пообещала, что в конце мы получим то, за что боремся.

– Нас тут тридцать человек, это не армия, – заметила Ляжка.

– А я не про нас говорю.

Она оглядела нас и добавила:

– Все, что нам нужно, это брешь в стене Нойштадта. Зараженные завершат начатое.

Не знаю, что испытали остальные, но во мне вдруг взорвался фонтан из противоречащих мыслей. С одной стороны это действительно могло сработать, но с другой стороны, какой ценой.

– Зараженные не будут сортировать. Они всех жителей пустят на фарш: гражданских, военных, ученых, женщин, детей…

– Я всего лишь хочу отключить «Иерихон», – перебила Тесса Ляжку.

– Нет, ты хочешь повторения Желявы.

– Я хочу выжить!

– Не ценой невинных жизней!

– Как тут правильно заметили, выбора у нас особо нет.

Ребята поникли. Либо Триггер достанет нас ядерными ракетами, либо мы отберем у него этот козырь и выживем.

– Значит натравим зараженных на Нойштадт? – Антенна первым прервал молчание.

Ребята переглядывались, тяжело вздыхали, мотали головами, боясь выбрать сторону. Участь Падальщиков всегда состояла в одном – жестоком выборе. Жизнь или смерть. Кто-то не видел в этом выбора, а кому-то удавалось договориться со своей совестью, а потом с флагом, провозглашающим право любого организма на выживание, делать выбор в пользу своей жизни, отнимая чужую.

– Кейн, мне нужна будет подпитка, как в прошлый раз. Я поведу зараженных за собой, покажу им, куда бить, – сказала Тесса.

Кейн ответил не сразу. Казалось, он завис над какой-то мыслью, а потом вдруг сообразил:

– Ну уж нет. Хватит с меня этих игр в превращения, – Кейн скрестил руки на груди.

Теперь нахмурилась Тесс.

– А в чем проблема-то?

Кейн молчал, уставившись в пол.

– Кейн! – позвала она.

Он оглядел ребят, потом снова взглянул на Тесс и замотал головой:

– Нет, – сказал он.

– Ты понимаешь, что мне нужен многосложный ответ? – не понимала Тесс. – Мы уже проходили подобное! В чем дело?

– Нет. В тот день ты не успела превратиться, мы вкололи тебе сыворотку за несколько часов до комы. Сейчас же, получив дозу крови, ты завершишь процесс. Пройдешь полный цикл.

– И что с того? Вколешь мне сыворотку и вернешь обратно. Не в этом ли ее смысл?

Кейн зажмурился, тяжело вздохнул, а потом выругался:

– Твою мать.

И это прозвучало очень странно, потому что мистер ученый всегда был хладнокровным и сдержанным, а теперь же поддался эмоциям. Мы выжидали его ответ несколько минут. Что-то подсказывало, что он нам не понравится.

– Последний компонент сыворотки был взят не у Геркулеса. Он был взят у тебя в тот день, когда ты получила дозу человеческой крови. Вирус в твоем организме, получив подпитку, практически достроил ДНК-комбинации, и если бы я не успел вовремя закончить формулу сыворотки, ты бы превратилась в особь со всеми активированными одиннадцатью генами.

Мы с ребятам переглянулись. Не все из них понимали, о чем речь. Но я точно понимала.

– Мне удалось опередить созревание вируса в твоем организме. Я завершил сыворотку на основе принципа комплементарности: там, где в вирусной ДНК стояли аденин и гуанин, но отсутствовали их парные азотистые основания – тимин и цитозин, я добавил их искусственно.

Кейн сглотнул, давая себе паузу.

– Ты была вот настолько близка к тому, чтобы стать идеальной особью, которую растит вирус. И если сейчас мы дадим вирусу кровь, он довершит свое созревание в твоем теле. Мы сами отдадим вирусу его оружие.

Первым отреагировал Томас:

– Но ведь в тот день Тесса очнулась со своим сознанием!

– Тесса так и не впала в кому. Тесса – мутант. Превращение ее организма происходит в замедленном режиме. Нам повезло. Мы успели ввести сыворотку до того, как вирус отключил твое сознание. Нам просто повезло, Тесс, – вновь повторил он.

И впервые посмотрел ей в глаза.

Мы продолжали молчать, теперь уже с опаской поглядывая на Тесс. Выходит, она – носитель полноценного вирусного генома? Что это значит для нас?

– Почему раньше не сказал? – прохрипела Тесс наконец.

Кейн пожал плечами:

– Не думал, что когда-нибудь придется снова кормить тебя кровью.

Тесса устало опустилась на стул. А я вспоминала видеокадры с ее дракой с Геркулесом на оптическом заводе. Доза крови и вправду сделала ее невероятно сильной, а еще сумасшедшей, потому что только псих пойдет драться с чудовищем врукопашную. Вдобавок стало ясно, что в той погоне не было нужды, потому что ответ уже был в их руках, и если бы они проверили кровь Тесс до умопомрачительной гонки, то Геркулес так и остался бы бегать по лесам, а мы бы лишились трех часов захватывающих приключений Стальной Стервы.

Пришлось признать нелицеприятный факт – сыворотка не стала результатом спланированной работы, она, как и большая часть научных открытий, оказалась случайностью. Если бы Кейн не взял образец крови Тесс после охоты, мы бы так и не узнали, что она стала сундуком с сокровищами.

– Но что значат одиннадцать активированных генов вируса? В кого я превращусь? – спросила она измученным голосом.

Я ей не завидовала. Вряд ли кто-нибудь завидовал.

– Даже я не могу предсказать способности идеальной особи, – ответил Кейн.

Тесса грустно ухмыльнулась.

– Идеальная особь? – прошептала она.

На секунду в лаборатории стихло, а потом Ляжка вернула мозговой штурм в рабочее русло:

– Слушайте, если мы приведем туда армию мертвецов, мы и сами будем на мушке.

Тонкое замечание.

– Вы всегда можете превратиться в одного из нас, – произнес Зелибоба едва слышимым шепотом.

– Ты с ума сошел?! – первой отреагировала Ляжка.

– Наши преимущества очевидны: мы сильнее и невидимы для зараженных, – Перчинка подхватила брата.

– Я никогда на это не пойду!

– Почему? Мы кажемся тебе ущербной? – спросила Божена.

Снова Падальщики разделились на два лагеря.

– Вообще-то да! Особенно когда предлагаете истребить тысячи людей ради одного! Они даже не знают о том, что происходит на поверхности!

– Так почему бы им не показать?

– Запустив к ним чудовищ?

– Единственный способ победить вирус – позволить ему превратить тебя, – произнесла я истину, с которой мы все это время жили в Бадгастайне.

– Это какой-то бред, – Жижа мотала головой.

– Хорошо. Я согласен, – вдруг произнес Антенна.

Медленно ребята выходили из ступора, уставив на него взоры, полные озадаченности.

– Что? – спросил Легавый.

Антенна оглядел нас своим анализирующим взором и произнес, глядя на Кейна:

– Я готов стать одним из вас.

– Ты спятил?

– Совсем крыша поехала!

– Антенна, твою мать! Это тебе не сиськи вставить! Это полная смена пола! Обратно пипиську свою не пришьешь! – Фунчоза активно жестикулировал от негодования.

Пол под человеческой частью нашей команды начало шатать – они стали чувствовать, что теряют свою численность. Сначала Калеб, теперь вот Антенна.

– Он прав, Тони. Обратно человеком ты не станешь, – равнодушно заметил Кейн.

– Я бы не утверждал столь уверенно. Мы проживем сотни лет, и ты найдешь способ излечиться.

– О-о-о, я бы не была так уверена. Этот умник трижды ошибался. Вообще заколебал меня своими неудачами, – Тесса закатила глаза.

Кейн смерил Тесс презрительным взглядом, а потом ответил:

– Хорошо. Скажи, когда будешь готов, Тони.

– Уже готов. Чем быстрее пройду через эту процедуру, тем скорее подготовлюсь к битве.

– Антенна, остановись!

– Ляжка, хватит! – осадил он ее. – Ты сама сказала, что это выбор каждого. И я свой сделал.

Они наверное думали, что все непременно сделают выбор в пользу человеческого существования, но даже не могли предположить, что кто-то может добровольно выбрать путь монстра.

– Я тоже согласен стать… одним из вас, – Электролюкс встал возле своего командира.

– Эй! Только не ты! Ты ведь сделан с умом! – застонал Фунчоза.

– Значит и мой путь определен, – подхватил Вольт.

– Слушайте, если все это – акция в поддержку сожранного Калеба, то достаточно просто головы побрить! – воскликнул Легавый.

Калеб смотрел на ребят из Теслы глазами легкого недоумения, но потом улыбнулся и кивнул им.

А потом и Буддист кивнул своим сержантам, которые, видимо, мысленно спросили у него разрешения.

– Мы тоже, – Хумус и Муха вышли вперед, скрестив руки на груди.

– Так! Буддист, приструни своих Иисусов, иначе я точно начну вас всех избивать моей Тамагочи! У нее корпус из пластмассы девяностых!

С этими словами Фунчоза вытащил из кармана желтое яйцо на цепочке и держал его так, словно в руке у него было цепное ядро.

– Это их выбор. Я могу лишь восхвалить их за смелость.

Буддист кивнул своим сержантам, те выпятили грудь, готовые пожертвовать своей человечностью ради выживания.

– А сам-то чего не становишься в один ряд с этими самоубийцами? – спросила Ляжка.

– У меня иная судьба, и ты знаешь это, – ответила ей Буддист.

От его взгляда у Ляжки вдруг поубавилось решительности. Я не знаю всех тонкостей их взаимоотношений, слухи на Бадгастайне твердили, что деревенский инженер Халил был влюблен в Ляжку, она тоже питала к нему теплые чувства, но с Буддистом их связывало нечто более долгое и тем существенное.

Кейн оглядел Теслу и Бодхи, изъявивших готовность отказаться от своих человеческих слабостей, от своей человеческой красоты, чтобы прибавить нам шансы в грядущей войне.

– Что ж. Должен вам напомнить, что после заражения над вами навсегда нависнет угроза превратиться в монстра и потеряться в безднах вашего сознания. Время действия сыворотки у всех индивидуально. У вас есть шанс отказаться до того момента, пока зараженная кровь не попадет в ваши вены.

Но никто из добровольцев не отступился от затеи.

В лабораторию вошел Генри.

– Процесс синтеза начался. Нам понадобится около десяти часов для тридцати доз, – радостно объявил он.

– Закатай рукава, мой друг. Нам понадобятся еще, – ответил Кейн.

Генри выслушал волю ребят и закатил глаза:

– Да вы с ума все посходили! Я вам что, дойная корова?

А потом, качая головой, снова удалился в лабораторию варить зелье.

– Так, ну хорошо. Но этих-то чудиков можно будет накачать допингом? – спросил Фунчоза, указывая на своих собратьев, которые решили суициднуться сегодня.

– Да. Вполне, – ответила Кристина. – Мы рассчитаем дозу крови для каждого в зависимости от процентного количества мутировавших генов.

– Вы станете сильнее, выносливее, ловчее, но лишь на определенный промежуток времени, – объяснял Кейн. – Как только почувствуете, что жажда начинает пересиливать разум, вколете сыворотку.

– Раздадим каждому по дозе, – добавила Божена.

– Хорошо. Допустим, нам удастся привести зараженных к Нойштадту. Дальше что? Как отключить оборонительную систему? – спросил Легавый.

– Маргинал, – тихо прозвучал голос Тесс. – Он взломает для нас систему открытия ворот, как он сделал это на Желяве.

– Твою мать.

– Не думал, что буду благодарен Маргиналу за этот его талант, – Легавый покачал головой.

– А я и не буду. Это чистой воды истребление, – Ляжка стояла на своем.

– Смотри шире! От нашего выживания зависит будущее человечества! – воскликнул Томас.

– А кто вас таковыми назначил? Почему именно за вами будущее? А может, Триггеру стоит выжечь заразу ракетой, и все равно кто попадет под прицел, если вирус будет уничтожен? – бунтовала Ляжка.

– Вирус не победить напалмом. Ни одну пандемию не победили, сжигая людей. Война с вирусами всегда ведется в лабораторной пробирке. Военные действия – лишь отсрочка, – ответила Кристина.

Ляжка молчала и лишь гневно перебирала ногами. Ее можно было понять. Она вместе с остальными людьми стала жертвой в фатальном конфликте между Триггером, чей страх перед такими, как мы, довел его до сумасшествия, и мутантами, которые сами до сих пор не понимают, кто они и что с ними будет в будущем.

Честно говоря, мы все жили в неопределенности. А разве бывает иначе во времена апокалипсиса?

Фунчоза выпрыгнул в середину лаборатории к голографическим лазерам, рисовавшим карту Нойштадта.

– Короче. План Ж. Приводим приманками толпы зараженных к Нойштадтским сикушникам, шлем СМС-ку Маргиналу, тот открывает ворота и начинается кровавая вечеринка!

Он водил пальцами по голограмме, обрисовывая план, а потом собрал ладонь в собачку и начал ею гавкать.

– А что насчет мин и турелей? – спросил Калеб.

Все посмотрели на Тессу, она немного растерялась, а потом кивнула и сказала:

– Маргинал, все отключит. Так же, как на Желяве…

Ее голос однако уверенности не источал, но мы не стали ворошить ее, потому что от осознания того, что она стала главным пока что спящим оружием вируса, у нее поехала кукуха. Наконец-то. Так-то кукуха у нее давно уже должна была съехать от всех тех приключений, в которые ее забросила судьба.

– А какой план Б? – спросил Рафаэлка.

– Нету плана Б! Есть только план Ж!

– Тогда зачем ты продолжаешь давать им буквы?!

– Какова цель? – спросила Ляжка.

– Центр управления. Оттуда командуют «Иерихоном», – уверенно ответила Божена.

Я кивнула.

– Значит, прорываемся в центр управления и отключаем ракеты! – закончил Фунчоза.

Мы снова замолчали, осмысливая задачу.

– Какой-то гнилой план, – Рафаэлка высказал наше общее мнение.

Мы активно закивали.

– Есть лучше?

Мы активно замотали головами.

– По крайней мере, рядом с Нойштадтом нам не грозит ракетный обстрел, – заметил Хумус.

– Точно! Может, да ну эту резню? Разобьем деревню рядом с ними, поселимся под бочком, за солью будем иногда захаживать.

План Б Фунчозы хоть и был за гранью реальности, но совершенно точно каждый из нас захотел, чтобы он был более осуществимее, нежели штурм подземной базы.

27 февраля 2071 года. 10:00

Полковник Триггер

В зале наблюдения привычно хрустели клавиши клавиатур. Два десятка операторов без устали следили за порядком внутри базы, а также за прилегающей территорией вокруг горы. Я подошел к Трухиной и Амиру, обсуждающим что-то, глядя на центральный монитор.

– Что случилось? – спросил я.

Трухина даже не взглянула на меня, а кивком указала на экран.

– Цепная миграция.

– И что с того? – не понимал я.

– Она очень странная. Передвижения не характерные для инфицированных, но тепловизоры улавливают именно их диапазон.

Я наблюдал за перемещением некоей красной массы. И тут же снова проснулась гордость за Желяву. Система слежения за периметром Желявы могла обозначить каждый отдельный объект – настолько она была точна. Здесь же я видел лишь один большой красный сгусток.

– А почему нет четкости?

Я никогда не упускал возможности указать жителям Нойштадта на несовершенства их крепости, постоянно сравнивал с достижениями Желявы, потому что до конца жизни буду убежден в том, что живучести Желявы нет аналогов.

Трухина же смерила меня хмурым взглядом, а потом увеличила масштаб карты.

И тут я обомлел.

Это была сплошная масса из красных точек.

– Сколько их там? – выдохнул я и оперся кулаками в стол.

– Десятки тысяч. Наша система даже не сможет сосчитать их всех, – ответил Амир.

Ну хорошо. Уделал.

– Видишь, как ровно они перемещаются? Это не характерно для них. Цепная миграция всегда хаотична и непредсказуема: пробудившиеся инфицированные перебегают на новое место, тревожат своим запахом соседних особей, те своих соседей. Они передвигаются как скворцы, создающие мурмурацию: каждая особь стремится занять позицию, дающую ей как можно больше информации об окружающей среде, они ориентируются на ближайших соседей, и создается динамичная структура со своим алгоритмом. Но здесь. Они как будто точно знают, куда двигаться.

– Как далеко они от нас? – спросил я напряженно.

Мне плевать, какие рисунки они выстраивают или алгоритмы, главное, чтобы не на моей территории.

– Два с половиной километра от минного поля и приближаются, – ответил Амир.

– Ну и отлично. Поджарятся на минном поясе. Ближе все равно не подойдут. Турели проверили?

– Да. Все в полной боевой готовности.

– Тогда мы под защитой.

Я уже собрался уходить, как кто-то из операторов воскликнул:

– Смотрите!

Я обернулся.

– Какого черта?

– Что происходит?

– Может, они бегут за кем-то?

Всего в паре сотен метров от минного пояса красная масса вдруг резко раздвоилась, и теперь два красных потока продвигались в разных направлениях. По позвоночнику проскользнула дрожь, подняла волоски за затылке, а оттуда хлынула горячей кровью к ушам и щекам, которые вспыхнули от пробуждающегося адреналина.

– Они нас окружают, – произнес я тихо.

– Что?

– Как это возможно?

Я приблизился к экрану, мозг живо рисовал картину происходящего снаружи.

– Их кто-то ведет, – я был в этом уверен. – Они бегут ровно вдоль периметра минного поля. Они знают, что там мины.

– Это безмозглые твари, которые понятия не имеют о том, что такое мина! – возразила Трухина.

– Вот именно. А это значит, что их ведет тот, кто это знает. Там есть видеокамеры?

– Да, есть видеокамеры на турелях, но далеко. Ширина минного пояса почти километр. Едва ли мы хоть что-то увидим, – ответил Амир.

– Показывай! – рявкнула Трухина.

Амир кивнул диспетчеру, тот заколотил пальцами по клавиатуре, и через пару секунд на экране появилось изображение поверхности с одной из турелей.

Чистое голубое небо, бескрайние поля снега вокруг, вдалеке точно за периметром минного поля видны лесные заросли с голыми деревьями, укрытыми снегом. И в этих зарослях затаилась угроза. Инфицированные выдавали себя движением веток, как если бы там бежало целое стадо кабанов. Вдруг что-то мелькнуло между стволами.

– Вон там!

– Где?

– Да вон же тупица! Слева! – глазастая Трухина тоже заметила этот блик.

Оператор повел джойстиком, и турель ожила. Ее прицел медленно вел влево, следя за чем-то беловато-серебристым, мелькающим посреди стволов. Металлический блеск, двенадцать колес, торчащая башня.

– Аякс! – прошипел я.

Я так ненавидел эти машины, потому что они напоминали мне о заклятом враге, что уже готов был вознести название БМП в категорию матерных слов.

– Что они делают? – вопрошала Трухина.

– Это Падальщики! Они нашли нас!

Амир тут же схватился за рацию и затарабанил что-то по-арабски. Операторы тут же всполошились: кто-то вскочил с мест, кто-то полез в руководства смотреть порядок действий при боевой тревоге. Эти кроты даже ни разу не разыгрывали тренировочные сценарии, как мы на Желяве каждый месяц: «Пожар», «Обвал», «Прекращение электроснабжения», «Прорвы базы». Только благодаря тем тренировкам мы смогли эвакуировать порядка двух тысяч людей в кратчайшие сроки.

Здесь же вера в бога, как обычно это бывает, лишила людей мозгов. Во времена Вспышки было то же самое: вместо того, чтобы не выходить на улицу и соблюдать карантин, люди шли в храмы на службы, уверенные, что искренняя вера спасет их от вируса. Гребаные праведники внесли свою лепту в распространение заразы.

– Трухина, проверь готовность турелей! Проверь ворота!

Она тут же оттолкнула Амира, а потом встала над главным диспетчером и принялась руководить в штабе наблюдения. Операторы слушали ее беспрекословно – все понимали, что она гораздо опытнее команды Аль-Махди.

– Запустить проверку автоматических турелей! Те, что выдадут ошибки, взять под ручной контроль! Готовность эвакуационных ворот? – командовала Трухина.

– Все ворота под контролем.

– Ублюдки окружили со всех сторон, – выдохнула она, анализируя карту, сверкающую красными точками. – Запаять ворота! Активировать все ступени защиты! Никого не выпускать! Где ручной привод открытия?

– Рядом с воротами!

– Послать туда отряды! – свирепела Трухина.

– Мэм…

– Пусть стерегут, как собственные жизни!

– Мэм!

– Больше никаких диверсий в мою вахту!

– Мэм!

– Что?

– Они нас вызывают.

– Кто?

Парень, что управлял турелью, сглотнул и указал на карту.

– Нас кто-то вызывает оттуда… снаружи, – произнес он охрипшим от страха голосом.

Трухина тут же взглянула на меня. Мы оба понимали, кто нам звонит.

27 февраля 2071 года. 10:00

Тесса

Я с Зелибобой и Перчинкой объехали гору вокруг. Нехилая такая. Нам понадобился почти час, чтобы объехать периметр базы вокруг. Но благодаря этой поездке мы собрали достаточно исходных данных, чтобы понять ее устройство. Она похожа на Желяву – ее строило одно и то же военное мышление. Двое ворот: основные северные – откуда будет происходить эвакуация, южные – запасные, если северные будут заблокированы. Минный пояс протяженностью почти километр, еще километр турелей – они гораздо мощнее Желявских, даже радар это заметил, выдав размеры стальных хранителей: постамент около двух метров в диаметре, высота порядка трех, периметр обстрела покрывает не меньше сотни метров.

Зелибоба передал мне бинокль и указал пальцем на верхушку горы:

– Радиолокационная антенна, подвижная, – сказал он. – Там точно кто-то обитает.

Я внимательно осмотрела гору: ровные белоснежные склоны, как будто кто-то просто высыпал снег из огромного ведра, лесов нет, возможно, гора состоит из осадочных пород. На верхушке установлена громоздкая антенна, которая отслеживает движение и радиосигналы в радиусе не меньше нескольких пары-тройки сотен километров, может, больше. Я понимаю, что именно такая антенна могла словить радиосигнал от датчиков Аяксов, разгуливающих в четырехстах километрах отсюда.

Но даже без внешних признаков мне казалось, что я чувствовала вибрации Триггера под этой горой, как если бы вирионы в крови стали чувствовать не только зараженных, но и ненавистных мне людей.

– Я думаю, Триггер здесь, – сказала я в микрофон.

– Понял тебя, выдвигаемся, – ответил Калеб.

Я представила, как ребята открывают пакеты с человеческой кровью – приманка поведет за собой зараженных. Аяксы были в тридцати километрах отсюда, но я явственно услышала запах крови.

На планшете я следила за тем, как Аяксы продвигались к горе, а вокруг нас оживал лес.

Зелибоба и Перчинка, пусть генетически и далеки от зараженных, все же тоже являлись носителями вирусного ДНК, а потому они тоже слышали их. Тысячи зараженных пробуждались от долгого глубокого сна и скакали на зов человеческой крови. Я чувствовала эту волну. Она плотная динамичная неиссякаемая, как поток реки. И пусть мы видели зараженных лишь на радаре в виде голубых точек, я слышала этот поток: ломающиеся ветки, сминаемый снег, свист воздуха между стволами… Они бегут на зов. На наш зов.

Мы призывали дьявола в эти места.

Вот Аяксы выехали к горе, а потом разделились, соблюдая безопасную дистанцию от минного поля. Подвязанные к БМП открытые пакеты с человеческой кровью вели нашу армию зараженных точно в место битвы, о которой они еще не подозревают.

– Аяксы, позиция напротив северных ворот. Кейн, твоя – у южных.

– Понял.

– Принято.

Маяк, Васаби, Бесы и Тесла встали напротив северных ворот. Бодхи, в котором сидели Кейн и Арси, будут караулить южные. Арси станет нашим командным центром. Ей же предстоит разобраться во всей этой чертовой системе «Иерихона», и я не представляю, как.

– Цепная миграция повсеместная. На ближайших тридцати километрах отсюда уже порядка десяти тысяч особей, и это только те, которые радары могут вычленить из общей массы. Под одной точкой могут скрываться три, – сообщила Арси.

Отлично.

И это еще не конец.

Когда тут начнется бойня, прибегут еще.

Я сидела на Киске и впервые не хотела проклинать Ульриха за пошлое имя моего снегохода. Теперь это все, что осталось от извращенца Ульриха со смешной прической. Я погладила руль Арктик Кэта. Мне его очень не хватало. Их всех не хватало. Перед глазами до сих пор стояла картина того, как мы уезжаем из Бадгастайна в тот день, которому суждено было стать последним. Они стояли у окон и радостно махали нам, и никто даже подумать не мог, что мы больше никогда не увидимся.

Алания прижимала к себе Каришку, как в тот день во время прорыва Желявы, Каришка держала руку отважного паренька Кирилла. Маркус стоял позади с рукой на ее плече, женщина только-только начала открываться другому мужчине после смерти Тиграна. У них у всех было будущее, которое они с нетерпением ждали, потому что оно обещало быть светлым.