скачать книгу бесплатно
Чик был сердит на тех людей из деревни, но упал-т? он из-за корешка и поэтому закричал на него:
– Ах вот как! Ещё ты тут будешь за ноги хватать! – Он зло пнул корень ногой и посмотрел на него так, как смотрели на самого Чика его односельчане.
И вдруг… корешок прямо на глазах Чика стал корёжиться, сворачиваться, а потом обуглился и рассыпался.
Чик сразу остыл.
– Что же это такое? – забормотал он. – От одних только слов… от одного только злого взгляда…
Чик ещё раз посмотрел на то место, где раньше из земли торчал большой корень. Теперь его там не было. Корень принадлежал высокой сосне. Чик поднял глаза и увидел, что сосна плачет. Ей было больно. И к тому же она знала, что может погибнуть, ведь корни питают дерево. А это был большой корень.
– Что же делать? – в растерянности лохматил волосы Чик. – Я и по себе знаю, как плохо бывает от недобрых слов. Но чтобы так?!
И тут Чика осенило. Теперь надо сделать всё наоборот, и тогда…
– Ты хороший корень, – внушительно сказал Чик. – Ты нужен дереву. Я прошу у тебя прощения. Возвращайся.
Но ничего не изменилось.
– Возвращайся же! – в нетерпении топнул ногой Чик.
Но всё осталось по-прежнему.
– Тебе же хуже! – закричал на пустое место Чик. – Не хочешь – не надо. Пусть дерево засохнет.
Чик сегодня был ужасно зол, иначе бы он никогда так не сказал. Старший Брат ругал его и бил, люди смеялись над ним и толкали в спину злыми взглядами, корешок не слушался…
– Не хотите – не надо! – закричал Чик. Это уже относилось ко всем на свете. – И не буду я ничего… и не надо мне… и наплевать… Всё! Обойдусь без вас! Подумаешь, сказал ему плохое слово! Рассыпался он. А я-то как же ещё не рассыпался? Мне ведь только плохие слова и говорят. Хороших-то я и не помню. Меня бьют, издеваются надо мной, заставляют быть кем-то другим, а не самим собой… А я ничего – терплю, не рассыпаюсь. А зачем терплю? Потому, что не умею с ними справиться. – Чик даже остановился. – Нет, больше я терпеть не стану. Справлюсь не справлюсь, а терпеть не стану.
Чик совсем позабыл о своём облаке и, размахивая руками и раздражённо мотая головой, шёл вглубь леса.
– Отстаньте вы! – кричал он на ветки, цеплявшие его за одежду, и они никли, обугливались и опадали.
– Да пропадите вы! – кричал он на деревья, вставшие у него на пути, и они валились и погружались в землю.
– Исчезни! – злился он на высокую траву, и трава вяла и исчезала под его ногами, обнажая землю.
Там, где прошёл Чик, пролегла страшная чёрная неживая просека. Но он этого не замечал. Он шёл и злобно кричал:
– Я не позволю вам смеяться надо мной! – хотя в лесу-т? никто никогда над ним не смеялся. – Я вам покажу, как меня обижать! – хотя в лесу-т? никто никогда его не обижал. – Я вам такое устрою! – а ведь уже устроил.
Чик! Что с тобой, Чик?! Ты был добрым и отзывчивым. Ты любил тех, кого сейчас обижаешь. Неужели чужая злоба захватила и твоё сердце? Чик!
Не отвечает. Идёт напролом и ничего вокруг не видит.
3
Когда Чик набегался, накричался и измотался вконец, он почувствовал, что голоден, и решил вернуться домой. Уже подходя к деревне, он услышал крики Старшего Брата:
– Пусть только этот дармоед появится… Я ему покажу! Он у меня больше ни крошки не получит! И выдумки свои из головы выбросит, вот увидите! Теперь я за него возьмусь!
Раньше, услышав такое, Чик испугался бы, но сегодня только усмехнулся. «Интересно, – подумал он, – кто из нас сейчас злее? Чьё зло перевесит?»
Вокруг Старшего Брата стояла целая толпа односельчан. Они сочувственно кивали и поддакивали:
– Да-да, надо его проучить.
– Сколько можно терпеть его россказни?!
– Да-да, он совсем заврался.
– И к тому же обленился!
Завидев Чика, люди расступились. Старший Брат оказался в центре круга. Он стоял, широко расставив ноги и уперев руки в боки, как будто приготовился к драке. Чик спокойно приближался к нему по тропинке, словно и не замечал всех собравшихся.
Старший Брат был уверен, что Чик вернётся съёжившимся, понурым, испуганно ожидающим головомойки, поэтому очень удивился и разозлился ещё больше, увидев, как он спокоен.
– Вы только посмотрите! – вскричал Старший Брат. – Идёт как ни в чём не бывало! Опять где-то прохлаждался! С огорода удрал! Сейчас начнёт нам свои дурацкие сказочки рассказывать!
Все захохотали, зашумели, закричали:
– Пора устроить ему головомойку!
– Один он отлынивает от работы!
– Сколько можно слушать его враки?!
Кольцо вокруг Чика стало сжиматься.
Старший Брат закатал рукава рубахи и ухмыльнулся:
– Ну ничего, сейчас он у меня узнает! Сейчас он получит сполна!
Но, ко всеобщему изумлению, Чик не испугался, не втянул голову в плечи. И хотя в душе у него всё клокотало, он решил попробовать договориться, чтобы не доводить дело до беды.
– Почему ты нападаешь на меня? – спросил он тихо. – Ведь ты мой Старший Брат, ты должен защищать меня. А ты позволяешь всем смеяться надо мной.
– Что-что?! – Старший Брат даже слегка опешил. – Ты, значит, будешь всем головы морочить, дурака валять, а я тебя защищать?! Ну нет! Сейчас ты получишь такую трёпку, что впредь неповадно будет!
Люди одобрительно зашумели, а Старший Брат двинулся на Чика:
– Я из тебя всю дурь вышибу! Я тебе сейчас покажу и облака, и муравьёв, и прочую дребедень! Небо с овчинку покажется!
Раздался довольный смех, послышались возгласы:
– Давай-давай! Врежь ему!
– Ты уж постарайся для нашего удовольствия!
Чик понял, что договориться не удастся. Он встал, широко расставив ноги, и посмотрел на всех таким же ненавидящим взглядом, каким смотрели на него самого. Он больше не мог сдерживаться. Он ткнул пальцем в сторону Старшего Брата и закричал:
– Лучше замолчи! Ты ведь и разговаривать не умеешь! Ты же верещишь, как свинья! И за столом чавкаешь да сопишь! Ты только и умеешь, что копаться в земле! Но ты дикая свинья! Злобная! Безмозглая! Ты кабан! Зачем тебе быть человеком, если ты кабан?! Что пользы в тебе?! Но раз ты кабан, так и будь кабаном!
Кулак Старшего Брата так и не обрушился на Чика. Не успел. Лицо Старшего Брата стало вдруг вытягиваться, из растянутого рта показались клыки. Одежда свалилась, и под ней обнаружилось тело, покрытое грубой шерстью. Оно корёжилось, крючилось… Ещё мгновение, и перед поражённой толпой оказался здоровый кабан, тоскливо верещавший что-то похожее на «Ой-ой-ой!».
Все в ужасе замерли. Чик и сам не ожидал такого потрясающего эффекта. Но он пришёл в себя раньше остальных. И, вертясь в кругу односельчан, зло закричал:
– А вы!.. Вы!.. Вы гнусные подвывающие шакалы! – Он тыкал пальцем в кого попало. – Вы гиены! – И опять тыкал пальцем. – Легко было вам всем нападать на меня одного! Кролики, трусливые кролики! – Чик тыкал и тыкал без разбора в визжащих от ужаса, разбегающихся людей.
И те, на кого этот палец попал, убегали уже шакалами, гиенами, кроликами, разлетались летучими мышами и уползали глупыми ужами. Они искали спасения в своих прежних домах. А Чик бежал за ними, преследовал их и всё тыкал и тыкал пальцем.
Наконец догонять стало некого. Все скрылись. Но Чик никак не мог успокоиться. Он шёл и кричал:
– Вы звери! Жили как звери, зверями и стали! Теперь на вас можно охотиться. Я буду теперь охотиться на вас! Гнать вас! Как раньше вы гнали меня!
Он забежал в первый попавшийся дом. Там, прячась по углам, прижимаясь к стенам, укрываясь под столом, дрожали кролики, шакалы, ужи и жабы…
– Ха-ха-ха! – захохотал Чик. – Ничего себе семейка! Да вы сами друг друга сожрёте! Мне и стараться не надо.
Чик стал бегать из дома в дом. И везде была одна и та же картина: дрожащие, жмущиеся по углам звери, вой и рычание, писк и поскуливание…
– Прекрасно! – хохотал Чик. – Кем были, тем и стали. Некому теперь бить меня, издеваться надо мной, смеяться мне в лицо. – Я победил! – торжествовал Чик. – Теперь я свободен и могу делать что захочу.
Но сейчас ему, кажется, ничего не хотелось. Он вдруг почувствовал, что страшно устал. Тяжело ступая, он направился к своему дому. Во дворе было тихо. По всей деревне стояла тишина. Не было слышно привычных звуков: стука топора, лязга пилы, шума льющейся из лейки воды, звона мисок на кухне…
– Вот и хорошо, – насупив брови, сказал Чик. – Ничего не мешает. Можно спокойно выспаться.
Он лёг и сейчас же заснул. И приснилось ему Облако, которое ждало его сегодня, да так и не дождалось. Оно укоризненно качало головой кабана и говорило: «А ты знаешь, как трудно превращаться… Ведь потом найти себя – целое дело…»
От этого сна Чик сразу проснулся. Да, он забыл встретиться с Облаком. Как же так?!
В этот миг мимо его дома с воем пробежал шакал.
– Ха-ха, – усмехнулся Чик. – Подумаешь, Облако! Я сегодня сделал дела поважнее.
Он опять улёгся и заснул. И больше ему уже ничего не снилось.
4
Когда Чик проснулся на следующий день, стояла такая же тишина, как накануне вечером. В первый раз его никто не будил спозаранку – солнце стояло уже высоко. Чик, улыбаясь, потянулся. У него было прекрасное настроение. Никто не бьёт его кулаком в плечо, чтобы вставал, никто не кричит на него, никто не заставляет делать массу всяких скучных дел. Ухмыляясь, он радостно приговаривал: «Свобода! Свобода! Делай что хочешь!»
Первым делом захотелось есть. Ведь Чик лёг спать, не поужинав. Он полез по котелкам и мискам, но в них мало что осталось – ведь никто не готовил ни ужин, ни завтрак. Однако кое-что нашлось, и он наелся. Позавтракав, Чик совсем развеселился и, бормоча: «Свобода… свобода…», выбежал на улицу.
Деревня как будто вымерла. Не скрипели вороты колодцев, не перекликались на поле или огороде люди, никто не напевал, копаясь в земле, хозяйки не кликали цыплят: «Цып-цып-цып…» Только мычали жалобно недоеные коровы да всхрюкивали время от времени некормленые свиньи, а то вдруг куры всклохотнут да смолкнут в испуге… Но от этих звуков вокруг будто тише становилось. Превращённые в зверей люди не то разбежались, не то попрятались, а те, кто чудом успел ускользнуть от пальца Чика, уж наверняка скрылись куда-нибудь подальше – в лес или в соседние деревни.
Повисла мёртвая тишина. Может, она и напугала бы кого другого, но не Чика. Он был доволен, что ему никто не мешает. Сначала ему захотелось обойти деревню. Давно уже он не мог спокойно пройти деревенской улицей. Вечно ему вслед улюлюкали, а могли и бросить в спину чем-нибудь: яблоком, камнем или просто куском грязи. Ему могли подставить ножку, чтобы он плюхнулся в лужу, или вылить из-за угла целое ведро помоев…
А сейчас он шёл, победно глядя в пустые окна домов, плевал сквозь зубы на заборы и калитки главных своих обидчиков и, прищурив глаз, сбивал палкой подсолнухи, будто головы не уничтоженных ещё врагов. Эта прогулка по деревне наполнила его гордостью за одержанную победу и презрением к побеждённым – исчезнувшим обидчикам.
Чик не пытался разобраться в себе, не думал, как и что получилось. Ему это не казалось странным. Ведь раньше он мог разговаривать с тем, что мы называем природой. Так что же удивительного в том, что теперь он смог вмешаться в её дела? Ему казалось, что он просто всё расставил по местам.
«Кто кем был, тем и остался, – думал он. – Они просто облик изменили на более подходящий. Но ведь тогда может быть и наоборот: и зверь примет
облик человека, если достоин этого. Ого, – обрадовался Чик, – это интересная мысль, надо будет попробовать!» – И он помчался в поле.
Но ни в поле, ни в лесу он в этот день никаких зверей не встретил. Наверно, попрятались от него? Да нет, не в этом дело, пожалуй. И с травинками-былинками, и с жучками-червячками он сегодня что-то не поболтал. Не хотелось? Чик и сам не знал. Но как-то по-другому ходил он по лесу и по полю. Как ни был он сегодня счастлив, а чего-то ему всё же не хватало.
К вечеру, изрядно устав, вернулся Чик в пустую деревню. Нашёл в каком-то доме кусок хлеба и кашу, поел да и улёгся спать. И хоть устал, а заснул не сразу. Некому рассказать о своих подвигах. Не перед кем похвастаться. Никто не ругает – это правда. Но некому и похвалить его. Не с кем словом перекинуться. Один. Совсем один. Этого ли ты хотел, Чик? Ворочается, пытается уснуть. Лежит и всё слушает и слушает тишину… И она нравится ему всё меньше и меньше.
5
Прошло несколько дней. Те из односельчан Чика, кто уцелел, попрятались в соседних деревнях. Там они рассказали об ужасной расправе Чика. Люди слушали и не верили своим ушам. Неужели такое могло случиться? Старики качали головами: за всю свою жизнь они не слыхали столь ужасных историй. Их бабки и деды, рассказывавшие им когда-то былины и сказки своих бабок и дедов, никогда не говорили, что такое может быть. Люди волновались, они не могли работать, только обсуждали и обсуждали подробности происшествия. И без конца расспрашивали и переспрашивали очевидцев, задавали одни и те же вопросы, но всё равно ничего не понимали.
– А раньше он кого-нибудь превращал?
– Не знаем, мы никогда этого не видели.
– А раньше он что-нибудь необычное делал?
– Да нет, только рассказывал глупости разные.
– Какие?
– Ну что он со всякими червяками разговаривал, муравьёв каких-то мирил, ещё гусенице помогал бабочкой скорее стать…
– А он это делал?
– Откуда нам знать? Может, делал, а может, нет. Раньше-то мы точно знали, что всё это враки, что он обыкновенный дурачина. Значит, не делал. А теперь мы таких чудес насмотрелись… Видно, и эти байки правдой были. Значит, делал.
– Эй, послушайте, мы не понимаем: вы ему верили или нет?
– Раньше не верили. Мы смеялись над ним.
– А теперь верите?
– Не знаем, верить или нет. А только теперь мы плачем.
– А раньше он что-нибудь злое делал? Такое, чтобы вы плакали?
– Нет, не делал. Раньше только смешно было.
– Вы смеялись, а он плакал?
– Наверно.
– А теперь наоборот – вы плачете, а он смеётся?
– Как же нам не плакать! Нет у нас теперь никого. Ой, сиротинушки мы! Ни отца, ни матери, ни братьев, ни сестричек…
