скачать книгу бесплатно
– Да, он самый.
Марина отставила утюг, рассмеялась:
– Что значит, какие? Служебные, вместе работаем. Почему ты спросил?
– Мне Сысоев поведал, что видел, как утром вы вместе выходили из нашего подъезда. Поставь утюг на подставку, а то пахнет палёным.
– Ну да, ночевал у нас. Поссорился с женой и попросился переночевать. Спал в гостиной на диване. Я сама тебе хотела сказать.
– И всё?
– А что ещё? И как всё это понимать? И ты в силу своей профессии ведёшь расследование? В чём-то подозреваешь?
– Не только я, но и Сысоев.
– Неужели ты думаешь, что, если у нас кто-то переночевал, то обязательно с двусмысленной целью?
– Так было или нет?
– Не было, Андрей. И не могло быть. Тебе не в чем укорить меня. И скажи этому ублюдку… нет, сама скажу. И дам по морде. Бескорыстный сплетник и осведомитель.
Андрей выключил телевизор и встал.
– Ты права, Сысоев дерьмо. Он не знает Шекспира. Великий классик где-то устами своего героя говорил: «Не обманут тот, кто не знает, что его обманули». А Сысоев вскрыл обман.
– У Шекспира не совсем так. У него: «Не может быть обманут тот, кто сам не хочет быть обманут». Но оба они – хоть брось: и Сысоев, и твой Шекспир. Недаром наш Лев Николаевич Толстой ни во что не ставил этого любителя остренького.
– Толстой сам гений. Он может так о другом гении. А я, не вдаваясь в подробности, вспомню его сонет:
Заботливо готовясь в дальний путь,
Я безделушки запер на замок,
Чтоб на моё богатство посягнуть
Незваный гость какой-нибудь не мог.
А ты, кого мне больше жизни жаль,
Пред кем и золото – блестящий сор,
Моя утеха и моя печаль, —
Тебя любой похитить может вор.
В каком ларце таить мне божество,
Чтоб сохранить навеки взаперти?
Где, как не в тайне сердца моего,
Откуда ты всегда вольна уйти.
Боюсь, и там нельзя укрыть алмаз,
Приманчивый для самых честных глаз.
– Да, красиво перевёл Маршак. Мы с тобой давно знаем эти стихи. Но запомни: я не алмаз, меня нельзя похитить. И даже купить. Я собака, которая никогда и ни за что не предаст своего владыку.
Андрей и сам не заметил, как внутри у него стало что-то меняться, теплеть и разливаться по всему телу. Он не знал, откуда это вдруг возникшее тепло, пока не понял, что от жены. Точнее, от её слов, которые заставляли думать, что не могла столь умная и развитая женщина позволить себе недостойный поступок. Однако спать в их комнату не пошёл. Сказал, чтобы она постелила ему в гостиной.
– Я действительно устал за дорогу – туда и обратно, – сказал он. – В особенности, обратно.
Теперь, сидя в машине, он думал о том, что надо сдержанно вести себя с женой – в доме дети.
6
Ранним утром Виктор перед выходом из дому решил поговорить с Любой, но она была в ванной. Родители последний раз в этом сезоне уехали готовить дачу к зиме, и вернутся только вечером. Он слонялся по квартире, подыскивал и тихонько произносил нужные слова, чтобы как можно убедительнее разговаривать с женой, но всё не находил. И даже сомневался, что такой разговор нужен именно сейчас, когда она занята не тем, чем занят он. Но боялся, что, если не поговорит сегодня, то уже и вообще не поговорит. Дождавшись, когда Люба выйдет из ванной, позвал её в комнату, сели на диван. Посмотрел в розовое после ванны лицо жены, чуть склонил голову к плечу и ласково улыбнулся. Взял и поцеловал руку.
– С лёгким паром, любимая! Ты прекрасно выглядишь! – сказал он глаза его засветились от радости.
Люба давно не слышала от него подобного обращения и насторожилась. Погладила жёлтый халат на груди, стала ждать.
– Красивая, зрелая осень пришла – глаз не отвести. Дождики, солнышко, всё нам в усладу, представляешь? А деревья нынче какие! Что ни утро, всё золотистее и золотистее. Будто по ночам их расписывает невидимый нам талантливый… нет, гениальный художник. Тебе нравится осень?
Вкрадчивый тон, ласковые слова мужа сулили нечто новое, ранее им непроизносимое. Можно было смолчать и подождать других речей. Но Виктор ждал ответа, и она сказала:
– В общем, да. Хотя, когда затяжные дожди и город без неба, то бывает зябко и неуютно.
– А помнишь классику: «Октябрь уж наступил, уж роща отряхает последние листы с нагих своих ветвей…»
– Да, в школе проходили.
– Пушкин, конечно, титан, только с чего он взял, что в октябре на ветвях уже последние листы? Я вчера пригляделся – почти все листы на месте. К тому же красоты неописуемой.
– Так ведь у нас только первые числа октября, а может, он писал свой стих в последние.
– Хорошее, точное замечание. Прямо в сердцевину. Животворящая природа меняет времена, а вместе с ними и всё, что нас окружает. И все мы придаём этому большое значение.
– Да, конечно. Только, я уверена, что самим временам абсолютно всё равно, придают им значение или нет. Они идут себе и пускай идут. Для них у нас есть разная обувь и одежда.
– Хороший ответ, ценю. Я вообще, высокого мнения о твоих мыслительных способностях. Иногда мне кажется, что ты окончила не один университет, а, минимум, два или даже три. У тебя широкий диапазон и могучая опора на эрудицию. Я думаю…
– Витенька, ну что ты всё вокруг да около? Говори прямо, что ты хочешь сказать?
– Ух, какая нетерпеливая. Тебе сразу и всё выложи в готовом виде. Но, как ты сама понимаешь, для серьёзного разговора нужен небольшой разбег. Или разминка, чтобы чётко подготовить и сохранить мышцы и дыхалку для интенсивной и длительной работы. Меня этому на протяжении всей нашей совместной жизни учил мой спортивный отец. Ты согласна?
– Согласна, хорошее наставление.
– Вот и я говорю. Среди многих достижений человечества есть такие, что способствуют созданию уравновешенной, деятельной жизни. Здесь и культура, и спорт, и наука, и многое другое. Например, медицина. Ей дано приходить на помощь тому, кто в ней позарез нуждается.
– Например? – посмотрела она в глаза. – С тобой что-то не так?
– И со мной тоже. Но прежде всего с тобой. Теперь сделай глубокий вдох и ещё более глубокий выдох. Тебе не кажется, что нам пока ещё рано становиться родителями?
– Даже так? Обижаешь, милый, – заставила она себя улыбнуться. – А когда ты предлагал выйти за тебя, думал об этом?
– О нет! Честно говоря, нет. То есть, женатому быть хотелось, это факт. Но и в голову не приходило, что нужно будет возиться с пелёнками и распашонками, сосками и колясками. Честно говоря, я плохо представляю себе меня, толкающего по многолюдной улице детскую коляску. Этакий разгуляй папаша питерского разлива.
– И что ты имеешь в виду?
– Повременить. Скажем, отложить на пару-тройку лет, а там взвалим на себя родительские обязанности. И под руку вдвоём покатим наш кабриолетик в светлое будущее. Клянусь моей незапятнанной жизнью…
– Ты в самом деле? – спросила Люба и застегнула верхнюю пуговицу халата, словно бы ей вдруг стало холодно. – Ты с Ирой и Николаем советовался?
Виктор поджал губы и недовольно сказал:
– Ещё чего! У меня своя сообразиловка. Мне их советы и прочие наставления ни к чему. И не понимаю, зачем такие шутки?
Люба прошлась по комнате, остановилась у окна. Внизу детская площадка, крошечный мальчик в синем комбинезоне с трудом взбирается на красную горку. Рядом мама, помогает ему преодолевать высокие ступени.
– Чего ты молчишь? – подошёл он. – Сейчас, насколько я знаю, легко освобождают…
– Полно, Витя! – перебила она. – Тебе не кажется, что это стыд и унижение? Впервые я подумала, есть ли у тебя сердце? Я замечала, что ты остываешь ко мне. Хочешь, чтобы я подала на развод?
– И куда потом? К мамульке в деревушку Линяево?
– Может быть. Для тебя она только деревушка и только Линяево. Хотя, когда мы были в ней, ты восхищался её красотами. А для меня родина. Не сомневайся, не пропаду.
– А ребёнок?
– И ребёнка воспитаю, можешь не переживать. Прости, пожалуйста, но ему не нужен такой кисляй!
– Я так и знал, – вздохнул он. – Люба, не заводись и не становись в позу обиженной. Ты изумительно красивая, но при этом какая-то слишком не смелая. По-видимому, нет у тебя решимости сделать что-то неординарное, «выйти из себя», показать своё…
– Всё ясно, дорогой Витенька. Но вот что я тебе скажу. Не нужно меня дробить на мелкие части. Я такая, как есть. И не собираюсь рассыпаться перед кем-либо. Даже перед тобой. Особенно в той теме, которую ты столь ясно и бессовестно обозначил.
– Ну, чудачка! Я ж хочу, как лучше, как подсказывает мне моя душа. Ты посмотри, какая обстановка. Одна Украина чего стоит. А ковид?! В какую страну и в какое время мы выпустим своего ребёнка? Ты думаешь, он обрадуется и скажет нам спасибо?
– Полно, Витя, не надо. Ты, желая ему пользы, собираешься его убить. И что ты будешь думать потом?
Он сел на диван, локоть поставил на колено, подбородок на кулак – типичный роденовский мыслитель. И продолжал настаивать:
– Конечно, женщину украшает сдержанность и расчётливость. Но не до такой же степени! Распусти члены, посмотри на жизнь с другой стороны бинокля. И увидишь, что абсолютно всё на самом деле меньше, чем тебе кажется. В том числе и наше предполагаемое отцовство-материнство. Разве я глупости предлагаю?
– А я предлагаю другое. Пускай он родится, поживёт с нами, посмотрит на нас, а мы на него. И если в тебе сохранится его неприятие, мы уедем к маме.
Виктор повертел головой и отчего-то быстро-быстро заговорил:
– Ты удивляешь меня своим непониманием. Я же не против него родившегося и подрастающего. Я же за то, чтобы отложить на несколько лет само рождение.
– Нет, Витенька, не сомневайся. Я отлично всё понимаю. Ты не столько против ребёнка, сколько против меня. Но неужели ты думаешь, что я могу отважиться и пойти… Даже не знаю, как это выговорить. Боже, как мне жаль, что у нас такой разговор. Лучше бы не начинали. А ты представь себе, что вот он родился. И растёт. И похож на тебя и немножко на меня. И радуется, что у него есть мы с тобой, папа и мама.
– То-то и есть, что не имеешь ты желания вести разговор на серьёзную тему, – сказал он и встал. – Ну, как хочешь., в данном случае ты хозяйка положения. И, поскольку ты против, убеждать не буду. Словом, решай сама. И не сердись, у нас всё ещё впереди, – он посмотрел на часы. – Однако пора. А у тебя прошу прощения.
Он ушёл.
Чтобы не расплакаться, выпила стакан воды. Позвонила Ира, спросила, как дела. И тут же стала говорить о своих делах – о нескончаемой работе, прытко растущих ценах в магазинах, и, главное, о том, как она себя чувствует в «интересном положении».
– Представляешь, всё время хочется селёдки с картошкой. И дома, и на работе, и в транспорте. Иногда ем, но чаще запрещаю себе. Николай подозревает, что наш будущий сын станет капитаном дальнего плавания – любит солёное. А что у тебя с этим?
– Нет, всё нормально. Думаю, как будет дальше. Такое беспокойное время. И наши никак не могут договориться с этими. Всё думаю, родятся дети, а что их ждёт? Какая жизнь, если всё так шатко?
– Любочка, не бери в голову. Захотят жить по-человечески – поладят. Коля говорит, что, бывало, и не таким вставляли мозги и этим вставят. Не сомневайся.
– Лихо ты, – рассмеялась Люба. – Если бы от меня зависело, я бы тебя главным начальником страны поставила.
– Так ставь, не подведу. Уж если мы с тобой в себе деток комплектуем и готовим их на выход, то и со страной как-нибудь управимся. Что называется, не боги горшки обжигают.
– Ладно, оптимистка, не задавайся. Кто-нибудь со стороны, послушав наш разговор, подумал бы, что мы слегка того. А может, и не слегка. Давай о чём-нибудь другом.
– И я того же мнения. Коля недавно мне говорил, что у него с Виктором какие-то разногласия. Они теперь почти не общаются. Это при том, что раньше и дня не могли прожить друг без друга.
– Не знаю. Мой молчит. Хотя, да, раньше всё время вспоминал Николая. А теперь перестал.
– Может, слегка поостыли? И мы с тобой частично отняли их друг у друга. Надо вчетвером встретиться. Хочешь, у меня?
– Давай у тебя. Но, полагаю, они сами разберутся. Наше дело думать о другом. Всё, пока. До следующего контакта.
Люба убрала телефон и стала собираться на работу.
7
Ирина не ограничилась разговором с Любой. Почувствовав, что подруга не в себе, позвонила мужу и выказала тревогу. Николай поначалу предложил перенести обсуждение на вечер, но, решив, что это обидит её, сказал, что у Любы и Виктора есть давнишние проблемы, с которыми сиюминутно никак не разобраться. А вот с чем они связаны, говорить не стал.
– Погоди-ка. У тебя с ним раскол? – спросила Ира.
– С чего ты взяла?
– Мне кажется, в последнее время вы как-то отдалились друг от друга. Встречаться перестали, не звоните. А где тогда ваша легендарная мужская дружба?
– Конечно, меньше контактируем. Оба взрослеем, стали серьёзнее ко всему относиться. К тому же много работы, семья. Ты ведь тоже с Любой не так часто встречаешься.
– Ну так это из-за вас, ребятушки. Из-за того, что вы утеряли один к одному приятельский интерес. Ты бы поговорил с Виктором.
– О чём?
– Если у вас немного разладились отношения, не допускайте большего. Хочешь, вместе поговорим? И не нужно откладывать дело в долгий ящик. Боюсь, как бы не зашло у них слишком далеко.
– Ты о чём?
– Всё о том же. Не нравится мне Любино настроение. Вы там вместе на работе, загляни к нему, ладно?
– Мы вместе, но мы не эти… которые не разделены друг с другом.
– Сиамские близнецы?
– Да, ксифопаги.
