Пятерка по рисованию

Детей у него не было, первенец умер, а больше никто не появился… Эх, если бы раньше нашёл эти деньги, десять лет назад, то жену бы вылечил. Тогда на операцию из Москвы запросили семь миллионов рублей, а взять было негде, и он каждый день видел мучения жены, но сделать ничего не мог. Он хотел продать квартиру, но за неё дали бы только миллион, а это ничего не решило бы… Так и ждали они молча смерти…

Из родственников – один племянник, но он хуже знакомых. Однажды Григорий попросил у него пять тысяч рублей до пенсии, но тот сказал, что деньги в банке…

Неожиданно зазвонил телефон. Номер был незнакомый. Григорий напрягся – и не зря.

– Ваша фамилия Пуговкин?

– Да.

– Григорий Михайлович?

– Да… – рука как-то неожиданно вспотела.

– Вам звонит следователь Следственного комитета России Звягинцева Наталья Владимировна. Наш разговор записывается, чтобы избежать недомолвок и неправильных суждений.

Григорий Михайлович грузно опустился на стул.

– Поступило заявление от Малышевой Елены Валерьевны о мошенничестве с вашей стороны. Вы знаете такую?

– Нет, не знаю, – тихо промолвил Григорий.

– Так вот, Малышева написала заявление о том, что вы взяли у неё заём, но не вернули в срок и, более того, указали неправильно свои данные…

– Я не брал у неё никаких денег, – начал оправдываться Пуговкин.

– Значит, все-таки вы знаете Малышеву, раз сказали, что у неё не брали? Так вы знаете Малышеву?

Горло у Григория Михайловича перехватило, он глотнул воздуха, но продолжал молчать.

– Вы меня слышите? Вы знаете Малышеву? Говорите! – уверенный голос звенел в ушах.

В это время телефон замолчал. Григорий Михайлович посмотрел на него и увидел, что экран чёрный. Разрядился. Видимо, в салоне его подзарядили совсем немного, для проверки. Он быстро поставил его на зарядку. Разговор не выходил из головы. «А ведь я знаю Елену Малышеву, видел по телевизору, – вспомнил он. – Но какой заём я мог оформить у неё? В Москве, что ли?!» И тут он вспомнил, что телефонные жулики иногда представляются полицией, органами следствия. Он широко вздохнул и улыбнулся. Неужели развод? Да, точно развод. «Какой заём? Какая Малышева? Вот дурак, чуть не купился. Ну подождите, черти!»

И он быстро включил телефон. Тот зазвонил через пять минут.

– Вы почему бросаете трубку, наш разговор записывается! – молодой женский голос шёл в атаку.

– Телефон разрядился. О чём вы спрашивали?

– Вы знаете Елену Малышеву?

– А кто её не знает?! И сколько я у неё занял?

– Пять миллионов. Вы что, не помните? – игра продолжалась. При упоминании пяти миллионов Григорий Михайлович успокоился полностью.

Он даже обрадовался.

– Всего пять? Да у неё я бы пятнадцать взял, – выпалил он горячо. Правда, немного испугался на секунду своей несдержанности насчёт пятнадцати и добавил: – А вы знаете моего друга Витю Быка? Так вот, когда его такой же следователь, как вы, развёл, он нашёл её и отрезал язык…

Телефон замолк. Теперь, похоже, зарядка закончилась на той стороне… Хозяин квартиры быстро ходил по комнате и говорил сам с собой: «Вот идиоты, разводят людей, сколько судеб сломали! А что, если бы и правда языки отрезали, – поуменынилось бы тварей! Как я её отделал, поделом. Хотя, наверное, переживает сейчас… Ладно, что сделано, уже не вернёшь. Может, и задумается на досуге…»

Он успокоился минут через тридцать и снова стал уплетать вредную колбасу. Съев три бутерброда и выпив кружку кофе, вернулся в спальню и начал считать деньги в пачках. Купюры приятно шелестели, часто с трудом отделялись друг от друга, поэтому приходилось пересчитывать. На пятой пачке ему надоело – везде было по сто штук. Он взял из каждой пачки по одной купюре для проверки и решил в двух разных банках открыть карты и класть на них деньги понемногу. Разложил купюры по карманам и вышел на улицу. Шёл снег. Опять встретил Сашку.

– Что, опять размяться вышел? Принести лопату?

– Нет, Саша, есть более важные дела. А тебе начальник выдал премию к Новому году?

– Не хочет, черт, я сейчас только спрашивал…

Григорий замешкался, стал шарить по карманам, наконец, достал тысячу рублей и протянул дворнику:

– Держи, я выдаю тебе премию.

– Ты что, Михалыч, от тебя не возьму.

– Да бери, не обеднею…

– Ну, спасибо! – Сашка положил деньги в карман, закурил и сказал:

– А вот если бы начальник ещё дал, то было бы две…

– Нет, все равно тысяча была бы: если бы он дал, я бы не дал, – разочаровал Григорий дворника.

– Да, – согласился тот. – Как ни крути, а миллион не скопить.

– А вот представь: у тебя не тысяча рублей, а миллион в кармане. Что бы ты купил? Куда потратил бы?

– Ну, если сидеть думать или жинке сказать, то эти деньги уплывут ей мигом. А если для себя, то взял бы отгул и ушёл в загул на недельку. Начальника бы послал куда подальше… Но половину жене бы отдал, а то после загула могут некоторое время не брать на работу. Да, ещё сыну бы комп купил. А остальное – для отдыха души… Пусть она передохнёт от проблем, повеселится всласть…

– Ты как герой Шукшина из «Красной калины»: о душе печешься, – Григорий улыбнулся, а сам подумал: «Саше деньги нужны, но не очень». Однако что делать ему самому с деньгами, он тоже толком не знал. Вроде столько мыслей: как пчелы роятся, норовят укусить за живое, – а реальные цели не сформировались…

Пока суета одна… Он сходил в «Альфа-Банк» и «Уралсиб», оформил карты, внес по десять тысяч рублей на каждую и зашёл в дорогой магазин «Лента». Ходил по магазину долго, внимательно читал, изучал цены и продукты. Цены кусались, но он был богат, на картах – деньги целой пенсии, и он мог позволить себе потратить все. Но привычка давала знать. Он то клал товар в свою сетку, ещё социалистического производства, то вытаскивал обратно, желания боролись с привычкой экономить, считать копейки. Наконец он оставил банку икры, пакет кофе, багет и свинину охлажденную.

Пошёл к кассе расплачиваться за желания и вдруг услышал истошный крик женщины. Обернулся назад, а там – огонь, бегущие люди. Покупатели столпились у касс, мешали тележки, брошенные повсюду. Проходы открыли, и люди стали выходить без товара. Григорий Михайлович хотел выложить набранное в сетку, но его буквально вытолкнули в холл перед дверями, а потом и на улицу. Так и вылетел из «Ленты» с товаром. Он постоял немного на стоянке для автомобилей, хотел отнести продукты обратно, но людей стали просить освободить площадь, уже прибывали пожарные машины, и он отправился домой.

Подарки судьбы продолжались…

На улице шёл пушистый снег, он сыпался, как из рога изобилия, на шапку и куртку, застилал асфальт белой скатертью, словно перед встречей гостей за большим столом.

Григорий Михайлович шёл и вспоминал, что жена за год до смерти просила его купить небольшую дачу – очень ей хотелось на земле поковыряться. У него было 50 тысяч рублей, которых хватало на дачу, но он тогда отговорил её, а деньги истратил на рыболовные снасти, купив дорогой японский спиннинг, тёплый костюм и вобл еры иностранные. Он часто об этом вспоминал, особенно когда смотрел на это снаряжение, лежащее на балконе. И ему становилось не по себе…

Вот и сейчас он сожалел о сделанном. Во дворе дома его встретил Сашка, который уже орудовал своей лопатой. Увидев Григория, окликнул его. У Григория как-то сжалось сердце от нехорошего предчувствия.

– Слушай, Михалыч, недавно приезжали на крутой машине два мужика и спрашивали про сумку – по описанию ту, которую ты нашёл. И знаешь, обещали миллион рублей тому, кто её найдёт или информацию о месте её нахождения даст!

Григорий Михайлович смотрел на дворника и молчал. Он был ошарашен. «Вот и вся сказка», – эта мысль не давала открыть рот.

– Ты чего молчишь?

– А что ты им сказал? – наконец выдавил из себя Григорий.

– А что я? Сказал, не знаю про сумку. Хотел сначала тебе рассказать, да и мужики не понравились мне, борзые какие-то…

– А может, отдать им эту сумку, по пол-ляма получим?

Григорий Михайлович думал, думал, но выхода не находил:

– Ты, как приберешься, заходи ко мне, прикинем…

– Хорошо, – и дворник занялся своим привычным делом, а Григорий поплёлся домой. Ноги медленно двигались вверх по ступенькам, в отличие от крутящегося роя мыслей в его голове. «Черт побери, что же делать?» – вопрос стучал по голове. Она отяжелела, накалилась быстро и неожиданно. Дома он лёг на диван и закрыл глаза.

Удивительно, но вырубился он сразу.

А там, в таинственном царстве, ему приснился сон. Красивый сад, в котором росло множество яблонь, аккуратно подстриженных, усыпанных белыми цветами. Красавицы стояли ровненькими рядами, между которыми были выложены дорожки, вдоль них стояли деревянные лавочки с ажурными спинками из металла, а зелёная трава в саду была чуть присыпана белыми лепестками. На ближайшей скамейке, совсем рядом, сидела его жена. Увидев мужа, она протянула к нему руки, ласково улыбаясь. Он пытался подойти к ней, но ноги застыли на месте, как будто приклеенные. Она тоже не поднималась с лавочки, а тянула руки к нему, лицо её светилось улыбкой. Он мучился, пытался сдвинуться с места, но тщетно, ноги не слушались его…

Так и смотрели друг на друга на расстоянии, не говоря ни слова. Григорий проснулся, стал готовиться к приёму гостя, но сон не выходил из головы. Впрочем, больше донимал извечный русский вопрос: что делать? Внезапно его осенило: «А может, отдать деньги, черт с ними?..» Григорий встал, подошёл к шкафу, открыл его и достал пакет с деньгами. Взял в руки одну пачку, почувствовал приятную гладкость ярких бумажек – и раздумал. Вздохнул и бросил пакет в шкаф.

Минут через пять раздался звонок. Хозяин квартиры открыл дверь сразу. На пороге стоял дворник.

– Проходи, раздевайся, кофе попьём, – предложил Григорий Михайлович.

Он насыпал кофе в кофемолку – старую, ещё производства авиационного завода в Мичуринске, но надёжную, как военная техника. (Раньше Григорий Михайлович работал в авиационной промышленности и бывал там в командировке).

Запах кофе заполнил всю кухню. Его аромат опьянял. Все же сваренный хороший кофе поднимал настроение.

Григорий разлил кофе из турки в две кружки и поставил на стол. Отрезал несколько кусочков сыра и молча пошёл в спальню, где из шкафа достал две пачки по 500 тысяч рублей. Принёс на кухню и положил на стол.

– Вот эти деньги были в сумке, здесь один миллион рублей. Мы можем им сказать, что нашли сумку. Но в сумке, кроме этих денег, были финансовые бумаги, а их я выбросил вместе с сумкой. Им, видно, те бумаги и нужны. Если скажем про сумку, а бумаги не отдадим, то денег нам не дадут – скорее прибьют меня, чем выплатят премию тебе. Поэтому предлагаю по-честному разделить по пятьсот тысяч рублей и спать спокойно. Как думаешь? Он отпил кофе и уставился на дворника. Но тот взглядом пожирал деньги, забыв про кофе.

– Саша, ты слышишь?

– А куда ты сумку выбросил? – спросил Сашка.

– Да какая разница, мусор уже явно вывезли. Не в наш мусорный бак выбросил, – немного раздражённо произнес Григорий.

– Ну ладно, давай поделим, и все, – согласился Сашка.

– Надо бы обмыть это дело. Есть что-то? Или давай я сгоняю, – и дворник протянул руку к пачке денег.

– Подожди, – Григорий положил свою руку на Сашкину руку. – Одно условие: отдадим сначала большую часть твоей жене.

– Ты что, ей скажешь? Моя баба же не поверит или разнесет по всем соседям!

– Я продумал, как сделать. Придём с тобой: я притворюсь, что я твой новый работодатель, и дам аванс вперёд. Объясню, что нам важно, чтобы человек надёжный был и постоянный, – у нас такая практика. Думаю, поверит.

– Скорее всего. Только всю сумму не отдавай. Мне оставь хотя бы пятьдесят тысяч.

– Ладно, договорились, только в запой не уходи хотя бы пару недель.

– Михалыч, слово даю, могила. Ну, может, шкалик есть, обмыть бы на счастье надо…

– Нет, сейчас к тебе домой идём вместе.

– Михалыч, а что сразу не сказал про деньги? Зажилить хотел всё?

– Да нет, хотел в милицию отнести, – соврал Григорий.

– Ох ты и дурак! В милицию?! Да я как-то попал после получки в вытрезвяк, так зарплата вся испарилась. Ничего не отдали, ещё и отдубасили! Ну и дурак ты…

– Ладно, проехали. Подожди, я оденусь получше, чтобы солидно выглядеть, и пойдём.

На душе у Григория Михайловича было противно, и одевался он молча, слушая болтовню «друга».

И вот в солидном виде (Григорий был в костюме и белой рубашке с галстуком) они двинулись по улице Красноармейской – к общежитиям, где жил Сашка.

Операция по вручению денег прошла успешно, жена дворника обалдела от подарка судьбы и не знала, куда девать руки. Пришлось пить чай. Григорию было не по себе, но роль нужно было отыграть полностью. И вот, наконец, он на улице. Домой шёл быстро, пытаясь проветриться и избавиться от всего неприятного. Быстрая ходьба обычно наводила Григория на множество интересных идей – хоть записывай – но сегодня была пустота. Дома он сел за стол и задумался. Когда один участвует в преступлении, то шанс его скрыть высокий. Если два – то шанс падает минимум в два раза, а если три – то он уже становится небольшим… Такие невеселые мысли лезли в голову.

«Надо уехать подальше, хотя бы на время», – пришла новая мысль, и он ухватился за неё. Точно, уехать надо. Но куда? Он начал перебирать варианты. Их было мало: племянник отпадал сразу, только к друзьям, но их всего двое. Один, Максим, жил в деревне, на севере области, туда он ездил иногда на рыбалку; второй, Николай, уехал в Сочи, и с ним Григорий созванивался давно. Оба семейные. К Максиму поехать можно, но не будешь же жить у него постоянно, да и как к нему с деньгами ехать? Где хранить, где тратить? Там все на виду…

В Сочи проще: город большой, богатый, но жулья много, да и люди там быстро портятся, говорят. Николай, когда уезжал, целый год звал в гости, а сейчас уже не приглашает…

Варианты закончились.

Ночью он спал беспокойно, несколько раз вставал, выходил курить, пил кофе, но так и не выспался, а с семи утра уже не ложился. На улице повалил снег, а Сашки не было. Прошёл ещё час, но тот не появлялся. Григорий стал одеваться, пошёл в соседний подъезд, взял лопату и стал чистить снег. К одиннадцати утра он управился со снегом и пошёл домой к дворнику. Квартира была заперта, на звонок никто не отвечал. Он хотел уже уходить, когда из соседней комнаты показалась голова женщины:

– Вы к Муравьевым? Жена на работе, а муж как вчера загулял, так и не возвращался ещё. Вчера Мария, его жена, приходила: говорит, на работу хорошую устроился, аванс дали – и загулял. Плакала…

– Спасибо. Скажите, что с работы приходили, ждут ещё.

«Вот черт! Трезвый – человек как человек, а пьяный – уже совсем не человек. Зря я с ним связался», – ругал Григорий себя всю дорогу. Стал варить обед, решил приготовить щи. Он любил щи, часто вспоминая те, которые готовила мама – с печки, наваристые, не то, что на плите. А может, там, в тех щах, была мамина душа? «Сколько лет я уже не был на могиле у мамы? Семь или десять?» – он начал вспоминать, но так и не вспомнил. «Надо бы съездить», – подумал он и остановился. Сколько раз он говорил себе и не ехал, хотя мамина могила находилась в соседней области, в пяти часах езды… «В следующем году обязательно съезжу, – твёрдо решил он. – Памятник поставлю и оградку». Ему стало легче от такого решения, но пришла мысль: а кто к нему придёт на могилку? Может, написать заявление на кремацию? «Вот черт, пошли же мысли!» – отругал он себя.

А щи уже сварились. Под щи он решил выпить рюмочку-другую водки. Достал начатую бутылку, поставил рюмку, налил тарелку щей, насыпал перец и вдруг услышал звонок. Он подошёл к двери, спросил:

– Кто там?

– Михалыч, открывай, это я, – голос Сашки был пьяный.

Григорий Михайлович открыл дверь, и в его квартиру ввалились четверо.

– Михалыч, это мои кореша. Коля, Вася и ещё… Как тебя кличут, рыжий? Забыл, черт. Ладно, Михалыч, налей нам водочки. Проходя на кухню, Сашка увидел бутылку, налил себе рюмку и выпил одним махом.

– Корешки, давай сюда, заходите.

Григорий попытался образумить непрошеную компанию:

– Мужики, давайте в следующий раз, пусть он проспится, а вы идите домой.

– Михайлыч, это мои друзья, пусть садятся. Или ты боишься нас?

– Да чего мне вас бояться, – нерешительно начал Григорий, но Сашка прервал:

– Не боись, корешки свои в доску. Они вот не верят, что мы миллион нашли. Нашли ведь, скажи им, олухам небесным, неверующим Фомам. Наливай всем, Санек гуляет.

Григорий Михайлович не знал, что делать, он попытался опровергнуть утверждение Сашки, но того это только распалило.

– Ты что, Михалыч, я вру, хочешь сказать? Покажи им пятьсот тысяч!

Кореша сидели молча, держа рюмки, слушали их разговор. Раньше он их не видел, а неизвестность стала пугать его.

– Неси, Михалыч, утри им нос.

– Давай, поешь щей, – Григорий стал наливать щи незнакомцам.

Сашка разлил остатки водки, все выпили, и он уронил голову на стол – устал от выпитого. Григорий Михайлович остался один на один с незнакомцами. Он встал и сказал:

– Ну ладно, мужики, пора и вам идти, а Сашка проспится, и я отведу его домой.

– Ты нас не гони, лучше пятьсот тысяч отдай, или мы сами найдём эти деньги, – ровный голос звучал угрожающе.

– Да что вы пьяного слушаете? Он может что попало наговорить по пьяни, – Григория все больше охватывала тревога.

Внезапно рыжий резко встал, схватил нож, которым Григорий резал хлеб, и приставил к его груди. Руки у Григория опустились, дрожь прошла по телу, он оцепенел.

– Где деньги? Говори, старый хрыч! – злобно проговорил рыжий, а двое других завернули руки за спину, так что левая хрустнула.

– Он неправду говорил, нет денег, – медленно проговорил Григорий Михайлович, но в ответ получил удар в живот рукояткой ножа. Он весь согнулся, рука хрустнула ещё громче, резкая боль прокатилась с ног до головы, дыхание перехватило.

– Ну что, кипяточка налить на голову или скажешь? – мерзкий голос не предвещал ничего хорошего.

– В спальне, в шкафу, – медленно проговорил Григорий.

Чёрный с усами сбегал в спальню и вернулся с пакетом.

– Кореша, здесь намного больше. Ну вот, молодчик, а то нету, нету…

– Все, уходим, – чёрный развернулся к двери.

– Подожди, а что с этими? – засомневался рыжий.

– Оставь его, пусть ещё сумку ищет, – чёрному достаточно было денег.

– Нет, лучше кончить этого, а нож в руку пьяницы вложим. И все проблемы.

Григорий потерял дар речи.

Внезапно он почувствовал резкую боль в животе. Он увидел бесцветные глаза рыжего и упал головой на старый линолеум… Сашка проснулся вечером, когда уже стемнело. Запнулся о труп Григория, закричал и выскочил в дверь, где встретил соседку. Та увидела открытую квартиру, сказала об этом мужу, вместе они вошли в квартиру. Через неделю Сашку осудили за убийство, а племяннику досталась квартира и десять миллионов рублей, обнаруженных там.

Григория Михайловича кремировали. Племянник строил планы, как лучше потратить деньги. Этот подарок судьбы ещё придётся прожить…

Как хорошо быть котом!

Сёма, тринадцатилетний кот, большой и пушистый, медленно шагал по коридору. Остановившись, он повернул голову градусов на тридцать и застыл в таком положении. В квартире стояла полная тишина. Сёма, как статуя, стоял долго, минут пять, а потом двинулся в сторону кухни. В чашках оставалось две горошины сухого корма, которые он и принялся доедать. Запах пищи в который раз заставил его подойти к столу: на нем стояли две пустые бутылки из-под водки, остатки вареной колбасы и банка консервов – именно от них шел приятный запах.

Он потянулся к стулу, положил лапы на сидение, но поднять тело не смог, так как мышцы не слушались. Он постоял, вдыхая живительный запах, но задние ноги быстро устали, и он прилёг рядом. Полежав еще немного, он встал и тихо поплелся к хозяину, спящему на диване, кое-как залез на него и уткнулся носом в мягкое тело. Хозяин не отреагировал – спал беспробудным сном. Часы показывали 5 утра: в это время Сёму обычно кормили, но сегодня хозяин отдыхал от вчерашней попойки.

Вместе с ним и «отдыхал» желудок кота. В общем, в этой квартире сейчас мучились оба желудка: хозяина боролся с алкоголем, а кота – с голодом. По телевизору хозяин как-то увидел рекламу, а там слова глупого мужика: «Как хорошо быть котом!» Он тогда ещё подумал: «Вот бы превратить этого артиста в кота и отдать в руки к умирающему старику…» Сёма прилёг на живот хозяина, их желудки оказались рядом и стали в унисон урчать, каждый о своём.

Кот был в худшем положении – он был трезв, поэтому начал сильно нервничать. Ему пришлось снова встать, потереться о тело хозяина, облизнуть его нос, щеки и помурлыкать в самое ухо, но все было тщетно. Кот, с трудом спустившись с дивана, снова пошёл на кухню, где возле миски нашёл еще одну горошину корма. После он попил воды и побродил по кухне минут десять, больше так ничего и не обнаружив. Подошёл к столу и лёг на ковёр, распластавшись, закрыл глаза, пытаясь так убить время, но запах не давал уснуть, и он поплелся обратно к дивану.

Эх, если бы артиста рекламы превратить в кота, то тот бы понял, как «хорошо быть котом»!

Сёма, не выпуская когти, стал лапами гладить хозяина, но тот в ответ только храпел. Тогда кот начал лапкой бить его по носу, но хозяин лишь повернулся на другой бок. Сёма перелез через тело и снова ударил лапой по носу спящего человека, потом во второй раз и в третий. Но итог оказался неутешительным: рука хозяина больно ударила его, а сам он уткнулся головой в подушку. Сёма зализал то место, где болело, и лёг поодаль. Хозяин продолжал спать, тихо сопя. Коту быстро надоело лежать, в голову пришла мысль: он зашёл на кухню и стал зубами тянуть край скатерти, который свисал близко к полу. Скатерть не сразу, но начала двигаться. Наконец раздался резкий удар бутылок, в разные стороны полетели стекла. Сёма инстинктивно отскочил от стола, прислушался – из комнаты не неслась ругань. Он нашёл колбасу и стал отгрызать от неё кусочки и жадно глотать их. Попробовал консервы, но они ему не очень понравились. Захотелось пить. Он зашёл в ванную и стал облизывать трубы, по которым бежала холодная вода – он знал, что на них всегда есть живительные капельки.

Немного удовлетворив жажду, он медленно пошел в комнату, покачивая пушистыми боками. Там залез под кровать и заснул. Через два часа он получил два удара шваброй от разъярённого хозяина, поэтому ему пришлось забиться в самый дальний угол и пролежать там несколько часов. Когда он выполз, пошёл на кухню медленно, останавливаясь после каждого шага. Хозяин сидел за столом и пил чай. Увидев кошачью морду, выглядывавшую из-за косяка, он оставил кружку в покое и замахнулся рукой в сторону Сёмы. В руке у него ничего не было, поэтому кот присел и стал преданно смотреть в глаза хозяина. Тот опустил руку, взял кружку и громко, обращаясь то ли к миру, то ли к коту, сказал:

– Почему кот гладок? Поел да и на бок! Сёма слушал и был согласен, правда, не совсем, но по большей части. Он лёг на пороге кухни и, не мигая, начал взирать на свое божество. А оно, ещё раз выругавшись, встало из-за стола и насыпало ему сухой корм. «Ладно, хотя бы так», – успокоился кот и медленно подошёл к чашке, повернувшись головой к хозяину. Тот, посмотрев на него, спросил:

– Ты что, не мог подождать, пока я проснусь?!

Сёма хотел ответить, что мог, но бес попутал, не удержался, впрочем, как и хозяин вчера, когда вытащил вторую бутылку, однако, промолчал, только жалобно мяукнул. Хозяин остался доволен поведением кота.

– Ну вот, хоть совесть, похоже, проснулась, – и подошёл к питомцу. Тот сдался, хоть и помнил пинки – нечастые, но болезненные. Однако хозяин запустил свою руку в его шерсть и потрепал загривок.

– Ладно, мир, – он бросил на пол кусочек колбасы. – Эх, Сёма, жаль, что ты не моя супруга. Та, сволочуга, сбежала с Костяном, лжедругом. А ты один не бросаешь меня, настоящий друг!

У Сёмы чуть не выступили слезы: ему были приятны слова и жаль было, что он стянул скатерть, заставив хозяина быть злым. Мать родила его на улице, неподалёку от мичуринских участков. Котенок помнил ее вкусное тёплое молоко. Через две недели мама исчезла, а он остался в траве. Вокруг шумели листьями берёзы, большущие, с белыми стволами. Он, будучи совсем маленьким, потихоньку оглядываясь, пошел сквозь заросли травы, мяукая, зовя маму.

Но та не отвечала – она исчезла. Зато появился огромный рыжий кот с оскалом Чубайса, который не терпел конкурентов на своей территории. Кот грозно зашипел, и котенок бросился наутек – куда глаза смотрели.

Ему удалось скрыться с глаз местного пахана, чья территория охранялась им жёстко и безапелляционно. Все это было похоже на приватизацию в России в 90-х годах. Хотелось есть, поэтому котенок стал пробовать траву. Два вида травы не понравились, но пырей пришелся ему по душе. Внезапно пошёл дождь, стало зябко и некомфортно. Он спустился с горочки и попал на чью-то дачу. Дача располагалась на склоне. От дороги, вниз к домику, шли ступеньки, по которым и спустился котенок. Он спрятался под лавкой, которая стояла под крышей маленького разукрашенного домика.