Полная версия:
Заметки поглощённого тьмой
Фрэнк засмеялся и в полтона спокойным, пониженным голосом сказал:
– Когда-нибудь ты станешь герцогом, друг мой…
Всё погрузилось в темноту…
30 октября 2010 годаСегодня не день – сегодня просто прожженное время, с пеплом отправленное в небытие… Скучаю… Тошно жить, я не могу без тебя… Я умираю внутри… загибаюсь от боли…
«Чувствую, как иду ко дну,
Еле цепляясь за поверхность
Водной глади…
Я тону…»
2 ноября 2010 годаЯ скотина, урод, нежелательный элемент способный любую жизнь превратить во мрак, выгнав всё светлое, что копилось годами, за мгновение…
Открываешь своё окно и не понимаешь, почему так тянет эта темнота…
Играть в жизнь осточертело, и во мне буянит алкоголь.
Блин, как же всё надоело!
Жарко, очень жарко – здесь нет шуток. Остались только система вентиляции моих лёгких и, возможно в будущем, рак третьей стадии.
И ради этого стоит жить?
Теряешь контроль над эмоциями, избиваешь тех, кто попадается под горячую руку. Не беда, не бойся…
Я уверен: моя смерть обрадует больше народу, чем моя жизнь.
«Ничего или нечего – хрен один,
Я в нирване своих мыслей.
И пусть меня найдут мёртвым,
Но главное, чтоб я лежал
На своём диване
И пил ни что-то,
А не ниже вискаря.
И смерть, глаза раскрыв,
Получит в глаз бутылкой.
И будет страшным
Моё веселье
Не знавшее конца».
Предел этого свихнувшегося мира мы ощущаем, когда, встав к нему задом, он нас пнёт или поимеет. Хватит, господа! Я падаю с девятого этажа, крича вам: «Живите, суки, мучайтесь!».
Жизнь, смерть, любовь – какая разница, когда гасишь свет и бьёшься головой об стену. А потом, разбив голову, заливаешь лицо кровью, стонешь, либо кричишь от боли, как ненормальный. И мысль у тех, кто это видит, только одна: «Нужна психушка. Его съедают изнутри крылатые и живые мысли. Живые стихи зубами рвут его на части. Он горит. У него жар.». Как же жарко у вас, господа. Очень жарко…
Дайте мне ручку, дайте листок! Я не свихнулся, я не сошёл с ума. Я верен своему потоку иллюзий и лучу счастья, что прожигает меня где-то в области сердца. Гитарной струной удавиться в душном угаре – это не выход! Улыбайся и не скули! Почему так не вовремя опустел мой стакан? Сегодня я в одиночестве вливаю в себя прозрачную, гадкую жидкость и убиваю в себе человека. Хотя я уже не могу решить, либо объяснить что-то из того, что ещё совсем недавно вполне нормально укладывалось в моей голове.
Превращаюсь в ничтожество… Тихо скатываюсь вниз и не вижу предела. Главное, не упасть в самый подвал, туда, где обитают героин и прочие убийцы последних проблесков света… «Живите, суки, мучайтесь!».
Бездомные мысли. Потеря сознания. Помутнение рассудка. Меня всего сжали и убрали в сторону, оставили, как оставляют скомканный лист бумаги. Я желтею и по цвету уже неотличим от своих рвотных масс. Я блеванул бы всем, кто меня бросил, на их прекрасные, увлажненные, вечно сияющие лица. Моя кровь останется на их руках.
Они все виновны в моей смерти, в моём путешествии неважно куда. Уже не имеет значение, куда мне выдадут билет. Я, как всегда, попытаюсь его не оплачивать, постараюсь проехать зайцем. Попробую сэкономить, ведь лишние два доллара – это бутылочка пива на выходные.
Мы каждую неделю ждём выходные, и чем больше мы выматываемся, выдыхаемся, умираем на рабочей неделе, тем вкуснее и слаще, с лёгким ароматом вина и оттенком шашлыка это предвкушение долгожданного отдыха. И мне похрен, что творится с такими, кто всего боится. Я хочу жить!
Едет поезд, я вообще не помню, про что я начинал думать. Факт в том, что после выпитых бутылок, родившийся во мне протест начинает дергать за нити души, и я поддаюсь. Странно, я вообще не привык идти на поводу. Может быть, я попал в декаданс, а может это просто резонанс. Трагедия, что не отпускает и заставляет писать. Жарко, ужасно жарко. Болят глаза, теряю силы… Я почти мёртв, но ведь я дышу и слышу. О какой смерти может идти речь?
Человек умирает, когда он никому не нужен и когда он теряет цель. Сейчас я вижу только этот сучий монитор и не думаю о «потом», потому что я просто не хочу думать о «потом». «Потом» может уже не наступит. Я мёртв…
3 ноября 2010 годаГде-то я это видел. Это всё так знакомо: вся ситуация и вот оно… Вот, что довело Брайана до самоубийства.... Вся моя история идёт по сценарию дневника Брайана. Я проживаю всё, что прожил он. Только он потерял не любимую девушку, а всех близких и друзей. Также вся его жизнь шла под откос… Только вот я не веду дневник, никуда не записываю, что со мной происходит…
«За сорок дней до смерти он начал вести… Сегодня 3 ноября.... Ровно сороковой день с момента его похорон…». Это как-то необъяснимо… «Нельзя читать дневник Брайана», – я пытаюсь написать это на бумаге, выцарапать где-нибудь, но ничего не получается…
Я не могу написать последние три слова…
Господи, ручка отлично пишет, но не может вывести именно эти слова.... Карандаш тоже… Ножом я не могу выцарапать это ни на одной поверхности. Попробовать только если кровью написать, но не факт, что получиться. Ничто не может…
«Нельзя читать дневник Брайана» – снова попытки, но остаётся после них только: «НЕЛЬЗЯ…».
Поднялся ветер. Закачалась люстра. Через разбитое стекло на меня смотрит луна. Зеркало упало в прихожей. Люстра перестала светить. Темно. Ветер начинает гулять по моей квартире и с силой завывать. В страхе моё дыхание сбивается. «Нужно сосредоточиться и успокоиться. Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством». Что тут…? Нет… Господи! Это всего лишь сломанный накануне диван. Как я тебя не заметил? Включился телевизор? Стоп… я же его разбил, он ведь сломан! Значит, звук не из телевизора. Откуда-то с улицы в стену пришёлся удар и тряханул весь дом. Ни черта не видно. Нить натянута… верёвка какая-то? А, понятно: верёвку с балкона ветер занёс в дом. Отойду, пожалуй, немного в другую часть комнаты. Что-то металлическое шатается – такой противный звук. Шаг вправо, и снова удар в стену дернул весь дом. Для начала нужно заменить лампочку – в темноте ничего не разобрать, что творится.
Поставил под люстрой стул, встал на него и начал выкручивать сдохшую лампочку. Снова удар в дом: второй конец верёвки вылетел с балкона в направлении люстры. Я обернулся, и верёвка обняла меня по кадыку. Намотавшись на моей шее, до боли резко она стала тянуть меня в сторону, но моё тело, словно в ступоре, в судорогах оставалось неподвижно на одном месте. Я не смог удержать равновесие и, задёргавшись, нечаянно уронил стул, на котором стоял… Это конец…. Нужно срочно что-то делать! Мне трудно дышать, кадык передавлен, не могу вдохнуть… даже слюну не сглотнуть… я задыхаюсь… не могу больше сопротивляться… Как всё это произошло? Господи, помоги! нет…, н....
***4 ноября 2010 года в своей квартире был найден повешенным Томас Рейнер. Обнаружил его молодой парень, работающий почтальоном.
Дверь в квартиру убитого была открыта, и парень осмелился зайти внутрь. В комнате он увидел повешенного. Под ним лежала тетрадь. Она сразу приглянулась молодому человеку. Тетрадь была очень красивая: коричневого цвета, с красивыми рисунками на обложке, похожими на тень веток от дерева. Золотом было высечено по середине титульного листа «Good Night». На первой странице была вклеена фотография его любимого актёра, Тома Хенкса. В ней было прописано всё, что происходило с убитым с 24 сентября по 2 ноября 2010 года… «Странно», – подумал Майкл, так звали почтальона: «ровно за сорок дней до его смерти начинает повествовать дневник». Он долго заставлял себя положить тетрадь на место, но всё-таки не смог удержаться и забрал её себе. Тем более, что большая её половина была пуста и пригодна для записей…
6 ноября 2010 годаЗашёл почту отдать, а тут нате.
Сегодня похоронили того чувака, звали его Томас. Бедолага, опустился на самое дно, не смог сдержать удара судьбы. Запил, я думаю, тут любой бы запил, но вешаться-то зачем? Под ним лежала тетрадь. Мне почему-то она сразу понравилась. Полиции пока нет, никого нет. Соблазн велик забрать понравившуюся вещь. Сначала там, типа, «нельзя», «это же кража», «ещё и улика, которая нужна следствию», а потом всё же желание взяло верх. Да и чем эта писулька могла бы помочь следствию?
В ней как-то странно начинались записи: ровно за сорок дней до смерти автора. Всё из тетради ясно и понятно – суицид, самоубийство, короче, а больше и добавить нечего.
14. 05. 2014
Шутник
– Жестокость – это ваша отличительная черта? Что же вы за демон такой, чтобы так издеваться над живым существом?
– Не волнуйтесь, я всего лишь человек…
– Всего лишь? Это самое страшное… Вы от этого получаете кайф, вам это нравится…
– Несомненно.
– Отпустите меня.
– Вы этого хотите?
– Да и немедленно!
Мужчина в спортивных шортах и лёгкой рубашке посмотрел в глаза своему пленнику, и от этого взгляда несчастному стало не по себе: он увидел резавшие тьму два дьявольских глаза и ослепительную улыбку.
– Что ты задумал?! – с ужасом промолвил привязанный к стулу молодой человек, с которого двенадцать часов назад аккуратно срезали кусочки кожи с плеч.
– Отпустить вас – ехидно, мягко и одновременно пугающе ответил мужчина, стоявший в дверях. Одинокая лампочка подвала не освещала лица мучителя, только шорты, низ рубашки и кеды «три полоски». Но этого света хватало, чтобы видеть его глаза: взгляд свирепого, беспощадного, жестокого зверя.
«Да здравствует наш
Любимый праздник,
Сегодня ты можешь
Стать тем, кем хотел.
На бал-маскарад
Приглашаем друзей.
Давайте все вместе,
Сбросим маски…»
Мужчина в шортах, напевая что-то похожее на детскую песенку, зашёл за спину пленника и остановился.
У связанного молодого человека в одно мгновение тело покрылось мурашками. Затаив дыхание и глядя перед собой, он боялся пошевелиться. Он чувствовал тяжёлое дыхание мучителя на своей шее, но больше всего его пугало, когда незнакомец посылал лёгкий и прохладный поток воздуха в его затылок. Внутренняя пружина сжалась до предела, готовая вырваться в эмоциональном взрыве. Привязанный зажмурил глаза, его лицо приняло вид мучительного ожидания внезапной атаки сзади, которую он никак не мог предотвратить. Оставалось только ждать. Напряжение нарастало, словно над головой занесли топор. Пленник чувствовал устрашающее тепло позади себя и боялся пошевельнуться. Ожидание затянулось, парень, лишённый свободы, сглотнул скопившуюся слюну и, не поворачиваясь, дрожащим голосом взвыл.
– Что ты собираешься делать?! – слезы пробились сквозь зажмуренные веки, адские сети сковали приговоренного, и надрывный крик был лишь вопросом времени.
– Отпустить вас – с той же пугающей интонацией ответил мучитель.
«Плохой футболист
Не успел за мячом.
Наверное, жалко ему…
СВОИХ НОГ!»
Садист прокричал последнюю строчку шуточного четверостишья и резко ударил связанного в левое колено. Получив удар, несчастный вскрикнул и застонал.
Легко отделался… Это было не самое страшное, и страдалец прекрасно это понимал. В прошлую их встречу, когда незнакомец напевал что-то про бархатные плечи своей возлюбленной, пленнику повезло куда меньше. Зафиксировав свою жертву, мерзавец медленно оттягивал кожу на плечах и срезал её небольшим ножичком. Поэтому даже прямой удар в колено – не самое больное и страшное, на что был способен этот монстр. Он мог оттяпать ногу просто ради забавы или вонзить в неё нож, провернув лезвие, чтобы рана не закрывалась. Пленник трясся, рыдал и выл, его жизнь была на волоске, и право выбора – резать этот волосок или нет – принадлежало больному на голову безжалостному ублюдку.
«Просила она отпустить,
Но курица без головы
НЕ МОЖЕТ ДОЛГО ЖИТЬ»
Яростно прокричав последние слова, мужчина молниеносно схватил со стола мачете, поднял за волосы голову кричащего пленника и решительным ударом срубил ножку стула…
Связанный вопил без остановки с момента окончания стишка и до падения. Он не выдержал, когда его схватили за волосы и он слышал скрежет железа. Всё это наложилось друг на друга и вылилось в воображении в ужасающе жуткую для него картину, как садист хлесткими ударами будет отрубать голову. Но несчастный опять… всего лишь упал.
Пленник лежал и ныл: его снова обманули. Он дёргался в луже собственной мочи и крови, уже не понимая, чего хочет: чтобы его мучения быстрее кончились и садист уже убил его наконец, или чтобы всё же нашёлся хоть какой-нибудь малейший шанс выйти из этого подвала живым…
***О, дивный мир. Прекрасный вечер для прогулки и рассуждений. Кто ему нужен сегодня? Даже он не знает ответа на этот вопрос. Просто будет слушать своё сердце, оно укажет счастливчика. Электрический свет продолжает день – для чего же ещё он был создан? Люди издавна старались озарить тьму в надежде, что искусственный свет будет отпугивать диких зверей. Просто-напросто отсутствие света вызывало в них неподдельный, животный, пробирающий до мозга костей страх, и людям нужно было создать себе спасителя. Более того, большинство хищников охотится именно по ночам. Сколько всего происходит во тьме, там, где не видно? Возможно, против зверей свет и помогает, но что если кровожадного охотника умело прячет в себе человек? Он не испугается огня или лампочки и может напасть неожиданно, стремительно, нагло как ночью, так и днём…
Изысканная подсветка архитектурных сооружений, только ярче подчёркивает рукотворные шедевры и заставляет влюбляться в этот мир снова и снова. По-летнему тёплый, слегка прохладный ветерок, суета…
В самое жаркое время года город оживает только после полуночи. Не обходится и без светских мероприятий. Для работяг и молодёжи существуют кинотеатры и концерты – сфера развлечения для черни, так сказать. Но ведь никто не отменял праздники для сливок общества! Голубая кровь… Она также была ему по вкусу, хотя на вид, запах, цвет она такая же, как и у любого другого человека. Сердца их точь-в-точь такие же, как и у той черни, ну может, только чуть дольше пробьются из-за дорогостоящих операций и подобающего ухода, которые не по карману простым смертным.
Роскошный приём, шампанское, вино, мартини, живая музыка, танцы, смех – бал-маскарад разыгрывался во всём величии. Его любимый праздник. Из массы чёрных привилегированных личностей, старавшихся изо всех сил скрыть свои лица под нелепыми личинами, выбивался высокий мужчина в белых брюках, рубашке и в чёрном пиджаке. Он единственный был без маски, единственный не собирался прятать себя. Он и так всю жизнь скрывает свою сущность. Его лицо уже как маска. Он – интеллигентный, статный джентльмен, пожиратель дамских сердец, повадками и манерами ничем не выбивающийся из толпы и, как все, имеющий свои секреты. Но его секреты… они смертельно опасны для других. Так он изо всех сил и написал, как гениальный художник, свой образ: жизнь, манеры, работа, любовные увлечения – всё это ни что иное, как продуманная до мелочей маскировка. Даже слегка растрепавшиеся в разные стороны светлые волосы придавали некоторый фарс его виду, а чёрные зрачки (казалось, в них не отражался свет) словно съедали все лучи, падавшие на них. Не оставался без внимания и нездоровый, синий цвет губ, который никак не гармонировал с его образом.
Он не просто ходил – скользил, словно привидение, не издавая ни единого лишнего звука, сквозь толпу пузатых богатеев и их расфуфыренных подруг. Ему явно было здесь не место, незнакомец всем видом протестовал против того общества, в котором сейчас находился.
Тело мужчины прожигали направленные, удивлённые взгляды. Его обсуждали, за считанные минуты придумали сотни разных версий и легенд о нём. Но незнакомец не чувствовал дискомфорта, а напротив – испытывал только лёгкую щекотку в области горящей груди от предвкушения развязки вечеринки. Ему нравилось быть в центре внимания. Нет, он был тщеславен, не был самовлюблённым нарциссом. Причина была в другом: он был на охоте, на своей охоте… Его не интересовал съём на ночь или что-то подобное, но ему нужно было убедить собравшихся в обратном.
Ирония: сейчас все смотрят на него, презрительно фыркая, делают заведомо аутсайдером, хотя понятия не имеют, что уже пляшут под дудку ловкого кукловода. Пока ваши взгляды прикованы к нему, где-то планируется или уже совершается преступление – вот и весь ответ, весь фокус.
Услышав в дальнем углу соседней комнаты зачатки ссоры, мужчина остановился на полпути, поднял с ближайшего подноса бокал шампанского и стал наблюдать за происходящим на расстоянии. Потягивая напиток, он всё больше погружался в новый открытый для него сюжет и становился свидетелем разгорающейся ссоры: жирный, короткостриженый боров, лет пятидесяти в дорогостоящем костюме с жаром спорил с прекрасной молодой рыжеволосой девушкой в тёмно-синем вечернем платье. Она явно была младше собеседника лет на двадцать, а может и больше, но из разговора стал очевиден тот факт, что пара есть муж и жена, у которых есть общая дочь.
Нельзя ссориться при людях, почему нельзя обсудить накопившуюся печаль и боль между собой?
Вот она: подходит по всем параметрам. Глаза мужчины загорелись, он стал еле слышно бормотать себе под нос:
«Да здравствует наш
Любимый праздник…»
Незнакомец оглянулся, на ходу продумывая дальнейшие действия. Слева от него находились две дамы, яро обсуждающие свои невероятно важные темы, и мужчина молча расположился рядом с ними.
Окончательно разругавшись с мужем, девушка направилась к выходу. Путь её, к несчастью, лежал через помещение, из которого за ней наблюдал наш герой. «Нет, нельзя просто подойти и начать разговор, это может спугнуть» – словно выстаивая стратегию, размышлял он. Она должна сама обратить на него внимание. Более того окружение также должно сыграть свою роль, но привлечь их нужно иным происшествием.
Мысли в голове забегали с невероятной скоростью, отражаясь от стенок и встречаясь друг с другом. Превосходно!
Дамы и мужчина стояли почти вплотную у окна. Незнакомец приподнял бокал на уровень глаз и посмотрел на комнату через пузырчатую, веселящую жидкость. «Гадкий напиток, но ты мне поможешь» – подумал он и аккуратно приблизился к беседующей паре женщин. Трогать их не стоит, а вот…, за одной из девушек, на подоконнике мужчина расположил свой бокал таким образом, что поток лёгкого воздуха или случайное неловкое движение могли бы его уронить. После этого мужчина отошёл на пару шагов и начал ждать. Всё дело в моменте, важна каждая деталь.
Дамы разговаривали, музыка играла, девушка в синем платье приближалась всё ближе. Всё готово. Терпение, мой друг… Тише… Тише…
Девушка почти подошла, до неё меньше метра, мужчина рукой откинул растрёпанные волосы на бок, слегка повернул голову в сторону беседующих дам и громко кашлянул, к его счастью, за секунду до этого музыканты перестали играть и люди вскинули руки, чтобы излиться в овациях. На кашель одна из дам рефлекторно слегка повернулась и этого оказалось достаточно – локтем она задела бокал и пролила на своё платье его содержимое, естественно издав неожиданный крик, да и потом изливаясь в воплях и возмущениях по своему испачканному, мокрому, дорогому, любимому платью. На крик мужчина на секунду повернул голову на них, и девушка в синем платье подняла глаза в ту же сторону, правда женщин она не увидела, потому что он грамотно встал на линию огня. Она ещё не успела убрать взгляд, а вот злой гений моментально отреагировав, повернулся и слегка улыбнувшись впился ей в глаза. Они встретились взглядами. Девушка замялась, мужчина слегка улыбнулся, партия удалась. Она приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого расплылась в улыбке.
– Нас не представили – начала она, как и нужно было ему.
– Имею честь представиться, Джон Уэзерли – быстро подхватил он диалог.
– Джулия Корнер – смело ответила она.
– Как вам сегодняшний приём? – поинтересовался мужчина. – Вы обворожительны – добавил он в конце.
– Спасибо. Вообще я уже собиралась уходить – сказала Джулия.
– Да, сегодня нет крепкого алкоголя, и меня здесь тоже ничего не держит.
– Вот как? – засмеялась девушка и прикусила нижнюю губу.
– Могу я вас проводить, Джулия? – спросил мужчина.
– А стоит?
– Вы не пожалеете.
– Заманчиво… – задумалась она. – Но я живу далеко – быстро добавила.
– Я живу ближе – бесцеремонно заявил Джон.
– Наглости вам не занимать – сказала девушка, продолжая улыбаться.
– Разве это плохо? – спросил он.
Джулия подошла к нему поближе и на ухо мягко шепнула: «Не сегодня… Сегодня – это превосходно».
Когда дамы, громко кричавшие о мокром платье, повернулись, чтобы высказать претензии мужчине, который оставил свой бокал там, где не следовало этого делать – перед ними уже никого не было. Джон и Джулия исчезли с весёлого праздника быстро и незаметно. Без лишнего шума и суеты.
***Джулия с интересом изучала дом, пока хозяин отлучился на верхний этаж по своим делам. Огромный, двухэтажный дом, аккуратно убранный. Всё помещение было наполнено ароматом цветов с нежными нотками ванили. Джулия, рассмотрев картины, украшавшие стены гостиной, и бережно хранимые на полках книги, села на мягкий, уютный диванчик коричневого цвета. Напротив находился маленький журнальный столик с прозрачной столешницей, на котором тихо плакали две восковые свечи. Основной свет молодые люди решили не включать.
– Какие напитки предпочитаете? – послышался позади голос Джона из стороны кухни. Джулия смело предположила, что гостеприимный, привлекательный хозяин уже закончил свои дела и спустился вниз, чтобы эффектно появиться перед ней во всём очаровании с двумя бокалами в руках.
– Виски. Чистый – крикнула Джулия и закрыла глаза. Сегодня она уже достаточно выпила, и её фантазию уносило в полёт. Она предвкушала жаркое завершение вечера и желала этого всем телом. Девушка хотела погрузиться с головой в похоть, отдаться страсти, выпустить огонь, который копился внутри. Она медленно провела языком по верхней губе и расслабилась. Ей было всё равно – кто этот человек, сегодняшний счастливый обладатель её тела. Гораздо важнее было то, что её ожидает приятный вечер. Джулия по-прежнему сидела, закрыв глаза, но её руки отказывались слушаться и расслабленно лежать без дела – они ласкали её шею, пускались в волосы и запутывали их, устраивая на голове легкий беспорядок. Её руки сползали ниже, нежно гладя талию и массируя груди. Девушка думала, что она не выдержит этого затянувшегося ожидания, но сзади послышались мягкие шаги. Фантазия ясно начала рисовать картину происходящего позади: он в белой рубашке (долой пиджак), в белых брюках идёт осторожно, потому что в руках наполненные до краёв бокалы с виски. Он боится пролить хоть каплю, потому что чистюля и любит порядок. А, может, потому что думает, что ей не хватит налитого, чтобы отдаться ему. Какая наглость… Какая глупость… Какая нелепица… Ей хватит – подумала девушка.
Шаги сзади остановились…
– Джон – улыбаясь, нежно произнесла Джулия… Её сердце страстно билось, и всё вокруг замерло, она чувствовала и слышала только стук мотора жизни. – Джон…
Внезапно она почувствовала резкий зажим на горле и как что-то яростно тянет её назад. Стараясь ослабить напряжение на своей глотке, девушка перелетела через спинку дивана. Она чувствовала переливы плетённой верёвки на своей шее, яростно перетягивающие и не дающие ей набрать в лёгкие воздуха хотя бы для того, чтобы позвать на помощь. Тяжёлый хрип, слёзы из глаз – вот во что вылилось сегодняшнее новое знакомство. Гневно пытаясь высвободиться, свирепо стуча ногами, Джулия почувствовала, что теряет силы и не может больше сопротивляться. Невозможность сделать вдох делала сию картину невыносимой для неё… Она не могла кричать, не могла сопротивляться. Глаза стали закатываться, и она сдалась, потеряв сознание…
***От холода, тошнотворной вони и сырости мужчина открыл глаза и обнаружил себя привязанным к повалившемуся стулу. Искрила свисавшая с потолка лампочка. Пленник стал быстро оглядываться, насколько это было для него возможно, и пытаться найти выход из сложившейся ситуации. Раны на его плече нестерпимо горели и чесались. Попытавшись пошевелить руками, мужчина с радостью заметил, что верёвка ослабла. Появилась надежда – из этого может что-нибудь получиться.
С трудом, напрягаясь изо всех сил и заставляя своё тело действовать слаженно, пленнику удалось перевернуться. Однако точки опоры были выбраны крайне неудачно: мужчина упёрся в пол крепко связанными коленями и лицом, которое болезненно переживало этот момент. Маленькие камешки и песок с бетонного пола въедались в нежную кожу физиономии страдальца, царапая её до крови. Пленник шатнул корпусом и повалился уже на другой бок, к несчастью, теперь упав на больное, изувеченное плечо. Но мысли о том, что это была неудачная идея, моментом отступили – недалеко от него, на полу лежал маленький ножик, которого было бы мужчине достаточно чтобы освободиться. Несмотря на невыносимые страдания в этот момент, победителей не судят: скрипя зубами, через жгучую боль в ране, резавшей его плечо, пленник начал своё тяжёлое продвижение к спасительному ножу.
