скачать книгу бесплатно
– Ах, милостивый государь, я вижу в вас человека честного и благородного, поэтому, думаю, вы согласитесь, что два золотых – это только ночлег и радушие, которое мы оказываем, принимая вас, а как на счёт куриц, которых выбрала ваша барышня? А выбрала-то она самых наилучших моих несушек… – старуха скорбно опустила глаза к полу и в одном из них (Герберт готов был поклясться в этом!) блеснула одинокая слеза.
– Конечно, конечно! Ваши дивные жирные несушки, думаю, стоят не менее золотого, – и бородач потянулся за ещё одной монетой.
Не желая упускать удобного случая старуха снова перешла в наступление:
– А как же моя несчастная коза? У вашей барышни, сударь, очень тяжелая рука! Бедное животное так и осело после её оплеухи! А что если моя красавица потеряет молоко? Уж будьте честны до конца и добавьте ещё три золотых.
– Думается, дражайшая хозяйка, что даже если ваша красавица потеряет молоко и вам придётся забить её на мясо, то вы не выручите за неё более пары золотых? – усмехнулся бородач.
– Ах, сударь мой, грешно вам насмехаться над бедными людьми. Да и какая сейчас торговля? Пираты бесчинствуют, да ещё этот одноглазый, будь он неладен, отвадил всех от нашего дома! – и старуха укоризненно посмотрела на сына.
– Мама! – запротестовал было коротышка.
– И не спорь со мной, Жаки! Я знаю, что говорю! С тех пор, как появился в наших краях этот господин, дела идут всё хуже и хуже!
– Но…
– Я знаю, что говорю, Жаки! Вот и дорогой наш гость, думаю, заметил, как мы тут бедствуем и не откажется воздать должное нашему радушию?
Герберт усмехнулся и достал пять золотых монет. Сморщенная и тёмная, как сухая курага, ладонь потянулась к деньгам.
– Но сударыня, – заговорил гость, всё ещё крепко зажимая монеты в кулаке, – за эти деньги я бы хотел получить ещё пару мисок супа для меня и моей спутницы, ну и конечно, молоко вашей козы, пока бедняжка его не лишилась.
– Ну конечно, конечно, получите! – затараторила старуха, не сводя взгляда с денег. – Жаки принесёт их вам немедленно!
Монеты со звоном упали в раскрытую ладонь.
Через минуту Герберт, вооруженный кувшином молока, вышел на задний двор. Метрах в пятнадцати от дома возвышался хлев, которому, видимо, и выпала честь стать сегодня ночлегом. Герберт вошел. Под ногами его зашуршали побеспокоенные куры, довольно потрёпанные, а местами и вовсе плешивые, что явно свидетельствовало в пользу их юного возраста. (Про себя Герберт отметил, что на базаре не дал бы за них и ползолотого!) Обойдя насест Герберт увидел лестницу, ведущую наверх, где были устроены своеобразные полати, заваленные сеном. Подниматься по хлипкой, подгнившей лесенке да ещё и с полным кувшином в руках было довольно неудобно, поэтому ловким движением бородач сбросил тяжёлые сапоги и плащ. Наверх он вскарабкался довольным собой и в прекрасном расположении духа.
– Как ты посмел бросить меня тут одну, да ещё и с этой ужасной старухой! – накинулась на него девушка, едва он успел забраться.
– Госпожа, я вас вовсе не бросал, а только оставил несколько распоряжений и рассчитался за постой. Да и к тому же старушка – совершенное очарование. И вам, следовало бы быть с ней полюбезней, поскольку ваш дурной нрав обошёлся нам в лишних три золотых! – ответил Герберт, отхлебнув молока.
– Мой дурной нрав? Три золотых! Герберт, да как ты мог?! Твоими стараниями к концу нашего путешествия я останусь совершенно нищей! Я и так вынуждена ночевать в каком-то хлеву, так ты ещё и совершенно безбожно распоряжаешься моим приданным!
Герберт протянул ей кувшин:
– Я склонен отнести ваш гнев на счёт голода и усталости. Подкрепитесь, цветочек, и мир покажется вам чуточку лучше! Молоко у козы, и вправду, замечательное! Кстати, чем вам не угодила бедная скотинка?
Девушка жадно пила молоко. Затем, утерев рот ажурным грязным рукавом, поднялась в полный рост. Только сейчас Герберт увидел, что от пышной некогда юбки его спутницы не осталось практически ничего. То есть нижней юбки не было вовсе, поэтому платье болталось на девушке, словно на вешалке.
– А что с вами случилось, цветочек мой? – едва сдерживая смех спросил бородач.
– А это могли бы спросить у вашей милейшей старушки и её козы! Едва я вошла сюда, это чудовище (я имею в виду козу) схватила меня за подол и стало его жевать, да так рьяно, что отбить свою юбку мне не удалось даже при помощи замечательной старушки, которая, как мне показалась, помогала вовсе не мне, а своему беспардонному животному!
Герберт уже не сдерживал смеха:
– То есть мы именно вашей нижней юбке должны быть благодарны за вкус этого молока?
Флора приняла обиженный вид, а потом не без доли ехидства спросила:
– А где, позволь поинтересоваться сейчас твои сапоги и плащ?
Бородач на секунду замер, принял серьёзный и несколько испуганный вид и буквально кубарем скатился вниз по лестнице. Через мгновение снизу послышалась какая-то возня, приглушенное блеяние и сдерживаемые ругательства. Еще через некоторое время на полатях появился Герберт. В руках он нёс сапоги и изрядно помятый (пожёванный?) плащ, как раз и ставший, видимо, поводом к сражению.
– Ты всё еще считаешь, что хозяйская коза – премилое создание? – усмехнулась Флоримель. – Посмотрим, каково на вкус молоко из твоего плаща!
– Боюсь, мы не сможем насладиться его вкусом, – буркнул Герберт, – поскольку на ужин нас ждёт похлёбка, а завтра мы отправимся в путь ещё до рассвета. А сейчас я бы вздремнул, госпожа.
Однако поспать у Герберта не получилось, так как через несколько минут над полом выросла лысая голова коротышки.
– Господа, я принёс ваш ужин!
– О, благодарю вас, уважаемый Джакомо! Запах просто отменный! – воодушевился Герберт.
– Матушка самолично готовила! – расплылся золотой улыбкой коротышка.
– Передайте вашей матушке, что она замечательная хозяйка! Я принесу посуду, как только мы закончим трапезу.
– О нет, сударь, – заволновался Джакомо, – не утруждайте себя! Оставайтесь лучше тут, а посуду я заберу утром, – и он поспешил удалиться.
Девушка вяло ковыряла жидкую похлёбку и наблюдала, как с аппетитом уплетает её бородач.
– Не нравится мне всё это, – не переставая жевать заговорил Герберт.
– В самом деле? А по-моему, тебе по душе такая грубая пища.
– Я не о еде, хотя и она вполне сносна. Тут явно что-то нечисто!
– Да что ты?! А мне-то показалось, что мы, наконец, очутились в королевских палатах!
– Ах, Флоримель, дайте же мне договорить! – воскликнул Герберт. – Дело в том, что этот Джакомо явно что-то скрывает. Я спросил его, чем они живут, а он начал юлить и так и не дал вразумительного ответа. Кроме того, он так не хотел, чтобы мы оставались тут на ночь и так настойчиво пытался выпроводить меня из дома… Я думаю, что они кого-то ждут.
– Да, – вяло отозвалась Флоримель, – эта старушенция говорила о каком-то господине, который должен явиться сегодня…
– О господине? – насторожился Герберт, – и вы ничего мне не сказали? Неужели вы не понимаете, что это может быть небезопасно?!
– Откуда мне знать, что это важно? И потом, старуха болтала без умолку! Вам, например, не интересно ли узнать, сколько яиц в неделю несут её драные куры? Нет? А я могу вам сказать!
– Ах, Флоримель, оставьте ваш тон! Лучше скажите мне, где выбранные вами курицы? Потому что наш общий друг, наверное, уже заждался моего сигнала.
– Они в клетке под нашестом, – отмахнулась от него девушка. – А вас двоих я бы попросила не повторять прошлых ошибок и дать мне, наконец, выспаться! Очень не хочется спешно скрываться и отсюда.
– Уверяю вас, дорогая, что мы с Фицморисом, приложим все усилия, чтобы не нарушить ваш покой, – ответил Герберт. – Доброй ночи!
Флоримель не ответила.
Герберт спустился вниз и прислушался: вокруг всё было тихо, только из дома доносились неразборчивые голоса. Он бесшумно прокрался мимо хлева, прихватив с собой клетку с сонными курами, отмахнулся от козы, настойчиво пытавшейся ухватить его за полу плаща, и вышел в поле. Оглядевшись и убедившись, что вокруг нет никого, кто мог бы его заметить, он достал из кармана странный предмет, напоминавший деревянную дудку, чиркнул им о подошву своего сапога и тут же небо озарил сноп ярких золотистых искр, с треском и шипением, рассыпавшихся вокруг.[3 - По-видимому речь идёт о некоем подобии китайского фейерверка (или пороха?..) (Прим. ЗаУчКо)]
Через пару минут послышался свист рассекаемого воздуха и на поле опустился Фицморис.
– Герберт, дорогой, что же так долго сегодня?
– Простите меня, друг, но в селении вышла неожиданная заминка. Вообще мне не очень нравится дом, в котором мы остановились… – и бородач начал рассказывать обо всем, что произошло, пока его собеседник заглатывал кур.
– Но самое главное, что сегодня они ожидают кого-то и я боюсь, что как только наши дорогие хозяева узнают, кто именно остановился у них, то…
– Я надеюсь, этой особе хватило ума не назвать себя? – прервал его грифон.
– О, Фицморис, мне даже не пришло в голову спросить её об этом! Но при мне она себя не называла.
– Герберт, возвращайтесь к Флоре, а я постараюсь устроиться где-нибудь поблизости. И жду вас завтра до рассвета!
– Конечно, Фицморис! Мы будем вовремя! И умоляю вас, дорогой друг, не разжигайте сегодня огня!
– Но Герберт…
– Я знаю, что ваши записи носят крайне важный характер, они, безусловно, внесут значительный вклад в развитие науки и образования в этой стране, но прошу, нет… умоляю вас! не сегодня!
– Хорошо… – понурился Фицморис.
Возвращался Герберт тем же путём. Когда он был уже в паре шагов от лестницы, ведущей наверх, скрип двери дома заставил его остановиться и замереть. В тусклом луче, осветившем дверной проём, он увидел странного вида господина. Длинный чёрный плащ, сшитый из дорогой парчи и подбитый алым бархатом, вряд ли мог принадлежать кому-либо из местных. Осанка и трость с серебряным по виду тяжёлым набалдашником выдавали в незнакомце человека знатного происхождения, однако широкий шрам и чёрная повязка, скрывавшая потерянный, видимо, глаз, придавали всей его фигуре нечто страшное, даже зловещее. Герберт затаил дыхание и стал прислушиваться.
– И помните, Джакомо, я плачу хорошие деньги, не за то, что вы будете сидеть под крылышком милой мамочки. Я рассчитываю, что ваши ребята найдут интересующую меня даму в самое ближайшее время! – сказал одноглазый.
– Не волнуйтесь, сеньор! Мы непременно разыщем её, будьте спокойны. Тогда они смогут соединиться с принцем.
– Соединятся. Навеки!..
Последние слова одноглазого прозвучали настолько грозно, что Герберт отчётливо ощутил каждую мелкую мурашку, пробегающую по его спине.
Когда незнакомец ушёл, а дверь хижины плотно затворилась, Герберт поспешил наверх.
– Флоримель, вы тут? Вы спите, госпожа? – прошептал он в темноту.
– Это ты, Герберт? – отозвалась из темноты Флоримель.
– Да, я вернулся.
– Всё в порядке? Как наш друг?
– О, Фицморис просил благодарить вас за кур, – соврал Герберт. – А почему вы не спите, госпожа? Я помешал вам?
– Нет. Помешал, но не ты. Тут и без тебя достаточно шумно. Как только ты ушёл, в дом приехал какой-то господин. Ты бы слышал, как рассыпалась перед ним старуха! А у неё, согласись, ужасно скрипучий голос. Просто невероятно, насколько неприятным может стать голос женщины в старости! Но как мастерски она вытягивала из него деньги! Ты и представить себе не можешь!
«Кажется, могу…» – подумал Герберт, а вслух сказал:
– А о чём же они говорили?
– Мне не пристало подслушивать, но, по-моему, эти люди промышляют чем-то незаконным. Они говорили о каком-то знатном господине и о том, что проживание его стоит немалых денег…
– Проживание?
– Ну да… Они так говорили… А ещё они упоминали какую-то даму, вот только я не разобрала. И знаешь, голос одного из них показался мне очень знакомым… Вот только никак не могу вспомнить, где я могла его слышать.
– Ах, цветочек, сейчас это так не важно!
– Не смей называть меня так!
– Не кричите, госпожа, нас могут услышать!
– И что с того? Мы оплатили постой и имеем полное право вести себя так, как нам заблагорассудится!
– Тише, госпожа, тише! – прошипел Герберт. – Я полагаю, что мы в большой опасности. А вы случайно не разобрали, что они говорили про ту даму?
– Я же уже сказала, что не имею привычки подслушивать, к тому же эта противная коза не дала мне подойти ближе к дому! Но, по-моему, обладатель того голоса обещал нашему хозяину немалые деньги за её поимку.
– Так вы спускались?!
– Ну да, – с невозмутимым видом подтвердила девушка (по счастью полумрак скрыл краску стыда на её лице). – Я же сказала, что не могла уснуть!
– Ах, госпожа, я же велел вам сидеть тут!
– Не смей повышать на меня голос! И к тому же, что такого могло произойти?
– Госпожа, сдаётся мне, что дама, которую теперь будет искать эта шайка головорезов, вы!
– Я?!
– Более того, я предполагаю, что именно эта развесёлая компания так или иначе посодействовала исчезновению вашего дражайшего принца, а с ним и нужной мне вещи.
– То есть ты думаешь, что они знают, где сейчас принц Брион? Так чего же мы ждём? Надо просто выведать у них, и всё решится самым лучшим образом! – и она уверенно двинулась к выходу.
– Не торопитесь! Мы здорово рискуем. А что если они узнают в вас ту самую особу? Что если они пленят нас?
Девушка раздраженно фыркнула:
– Какой же ты бестолковый! В самом деле! Ну, во-первых, как они меня узнают? Да в таком виде меня и родная матушка не признала бы, а во-вторых, это в любом случае лучше, чем пробираться в логово пиратов наугад, не зная наверняка, там ли Брион.
Бородач задумался на мгновение.
– Ждите здесь! Я скоро вернусь! – и прихватив с собой оставшуюся после ужина посуду, Герберт спустился вниз.
Приняв самый невозмутимый и невинный вид, он вошёл в дом. Шайка (теперь-то он в этом не сомневался!) сидела за столом, склонившись над разложенной картой. При виде гостя, коротышка Джакомо поднялся, пытаясь заслонить карту спиной.
– Что вам угодно, сударь? По-моему, я просил оставить посуду в ваших покоях и не появляться здесь.
– Ах, Жаки, как ты неучтив! – тут же встряла в разговор старуха. (Герберт вздохнул с облегчением.) – Возможно, нашему гостю понадобилось что-то?
