скачать книгу бесплатно
– А ты хорошо играешь свою роль, – продолжала Балжан, – У тебя талант. Я думаю, тебе нужно перестать маяться дурью и поступить на театральный. С тебя выйдет хорошая актриса. И на фиг тебе сдался Заманжол? Стоит он того, чтобы так мучиться? Не надоело валяться целыми днями? Скоро бока отлежишь.
Балжан пристально вглядывалась в глаза Алтынай, и устрашенная этим взглядом девушка тупила свой взор и съеживалась. Алтынай ее невзлюбила и начинала сильно беспокоиться, когда Заманжол должен был отлучиться, а Амины не было дома. Ее глаза красноречиво просили Заманжола не уходить, умоляли не оставлять наедине с Балжан. Заманжол начал догадываться, что в его отсутствие жена как-то достает Алтынай. Он несколько раз подступал к Балжан с расспросами, что она делает с Алтынай в его отсутствие, просил не трогать ее. И, конечно, та легко отшивала его.
– Отстань! – отрезала она, кривя губы в злорадной улыбке, – Мне нет дела до нее. Ты не доверяешь мне, и хочешь при этом, чтобы я доверяла тебе. Откуда я знаю, чем вы тут занимаетесь в мое отсутствие!
Заманжол замолкал. Балжан с каждым днем все больше усложняла их отношения, они чаще стали ссориться, хотя Заманжол старался не поддаваться на ее провокации. Балжан упрекала его тем, что он сидит дома, требовала, чтобы он устроился на какую-нибудь работу. Он соглашался с ней, но не мог оставить Алтынай одну.
С некоторых пор кто-то стал доставать Заманжола звонками, играя при этом в молчанку. Заманжол слышал в трубке чье-то дыхание, и каждый раз явственно слышался шум машин, что свидетельствовало о том, что звонили из таксофона или с сотки.
– Алло! Кто это? Что вам нужно? – спрашивал Заманжол, но на том конце лишь вздыхали и вешали трубку. Скоро эти звонки стали играть на нервы. Заманжол подозревал Балжан, он думал, что таким образом она пытается контролировать его.
– Это ты, Балжан? – кричал он в трубку, – Ты уже достала, перестань! Мы не одни, с нами Амина.
На том конце провода молчали. Тогда Заманжол подзывал Амину и просил ее поговорить.
– Кто звонит, пап? – спрашивала она.
– Не знаю, наверное – твоя мама, – удрученно отвечал Заманжол.
Амина прикладывала трубку к уху и тут же возвращала – телефон коротко пищал.
– Что за ерунда! – возмущался Заманжол, – Идиотизм какой-то!
И подступал к Балжан, когда та возвращалась домой.
– Это ты все время звонишь? Перестань! Ты уже достала. Не даешь спокойно заниматься с Алтынай. Пойми, мне нельзя отвлекаться. Представь, что будет, если тебя постоянно отвлекать от урока? У меня не менее важные уроки. Если так уж хочется контролировать нас – установи в квартире видеокамеры, а не мучай телефон!
– Да иди ты! – искренне возмущалась та, – Нужны вы мне! Это не я.
– Тогда кто?
– Откуда я знаю!
Однажды Балжан предположила:
– А может, это ее хахаль звонит?
– Какой еще хахаль? – не понял Заманжол.
– Какой-какой! Какой-нибудь. Не думаешь же ты, что у такой крали до тебя не было никого.
– Что значит – «до тебя»?
– А то и значит! – Балжан удостоила его презрительным взглядом и ушла на кухню. А телефон продолжал звонить. Заманжол не мог отключить аппарат – часто звонил Парфенов, справлялся о самочувствии Алтынай, звонили другие специалисты, интересовались успехами, звонила и Балжан, и Амина, – да мало ли кто!
Однажды звонивший осмелился и задал вопрос:
– Извините, я хочу знать, как там Биби?
– Какая еще Биби? Здесь нет никакой Биби! Вы наверно, ошиблись номером.
– Ну, та девушка, что у вас сейчас.
– Алтынай, что ли?
– Значит, вы зовете ее по-своему…
– А кем вы приходитесь ей? – у Заманжола возникло чувство, сродни ревности. Больше всего ему не хотелось, чтобы у Алтынай отыскался кто-нибудь, именно сейчас, когда занятия с ней начали давать первые результаты.
– А… – незнакомец замялся, – Вообще-то никем. Так, знакомый. Я просто хотел узнать, как она там.
– Послушайте, если вы знаете Алтынай, то почему не отозвались, когда искали тех, кто хоть что-либо знает о ней? Может быть, вы причастны к тому, что с нею произошло?
– Нет-нет, я ни в чем не виноват! Я сам не знаю, что с ней. Она исчезла – я ее искал. А потом… потом я узнал… случайно, о том, что ее нашли в вашем городе.
– Хорошо, возможно, все так и было, но почему вы не откликнулись?
Трубка молчала.
– Вы струсили? Я прав?
Заманжол понял, что собеседник и вправду не знает, что произошло с Алтынай.
– Ладно, – сказал он мягче, – Я вам верю. Теперь скажите, знаете ли вы кого-нибудь из ее родственников? Откуда она? Где раньше жила?
На другом конце провода молчали. Заманжол понял, что там не сразу переварят град его вопросов. Тогда он предложил:
– Знаете что. Давайте встретимся и поговорим, у меня к вам много вопросов.
– Нет, я не могу с вами встретиться. Да я сам знаю немного. Мы с Биби познакомились в другом городе. Мы встречались два-три раза, после чего она исчезла. Она не любила рассказывать о себе – говорила, что не помнит, откуда она и кто, что имя Биби ей дали ее «сестры и братья». Она состоит в «Свидетелях какого-то дня», это вроде секта такая. Когда она пропала, я хотел найти этих сектантов, но их уже не оказалось в нашем городе. Я подумал, что, возможно, она уехала вместе с ними, если только ее не принесли в жертву…
– В жертву? – не понял Заманжол, – Как это?
– Ну, совершили жертвоприношение, – разъяснил незнакомец, – От этих сектантов можно ожидать всего.
– Хорошо, – сказал Заманжол, – Я готов поверить в это, – у меня самого еще невероятнее история, связанная с ней. Но это неважно. Что вы хотите теперь от нее?
– Ничего, – отвечал грустно звонивший, – Просто хотел узнать, что с ней, как ей живется.
– С ней все отлично, – заверил Заманжол, – Мы с женой педагоги, занимаемся с ней плотно, и думаем, что Алтынай быстро восстановится. Во всяком случае, уже есть определенные сдвиги. Я понимаю, вы… – Заманжол замялся, не зная, какое слово подобрать, – что вы неравнодушны к Алтынай, но, прошу, не звоните больше, не мешайте нам.
Незнакомец попытался вставить слово, но Заманжол не дал.
– Нет, не надо, – отверг он просьбу собеседника, – Лучше не надо. Она вас все равно не узнает. Она как бы заново родилась и заново всему обучается. Алтынай сейчас как младенец, у нее чистый мозг, абсолютно чистое сознание. Я серьезно занимаюсь с ней и надеюсь, что сумею обучить ее всему. Да, можете время от времени звонить, справляться о ее самочувствии. Я не против, лишь бы не играли больше в молчанку.
– В какую молчанку? – теперь не понял незнакомец.
– Вы же доставали меня звонками! Звоните, и молчите.
– Нет, это не я, – возразил тот, – Я звоню вам впервые.
– Да? – недоверчиво произнес Заманжол, – А я думал – это вы.
– Нет, это не я, – повторили на том конце провода.
– Ладно, я вам верю, – сказал Заманжол и предложил, – Давайте познакомимся – меня зовут Заманжол.
– Нет, я не могу сказать вам своего имени. Да и на что вам оно? Мое имя ничего не скажет вам. Да и звонить я больше не буду – зачем? Поверьте, я знаю не больше того, что сейчас рассказал.
– Ну, тогда прекратим этот разговор, – сказал облегченно Заманжол и, добавив, – Прощайте, – услышал короткие гудки.
Он секунду подержал трубку, затем положил ее и повернулся к Алтынай.
– Кто же ты, Алтынай – Биби? – сказал он, встретив ее безмятежный взгляд, – Знать бы…
3
Талгат Аликеев подружился с Бекханом Кадиевым после первого же знакомства, если такое понятие, как «дружба», применимо к такому человеку. Во всяком случае, главарю городской группировки было намного приятнее общаться с новым начальником охраны «Мотивации», чем с этим боровом Рахатом Аскеровым. Очень скоро тот узнал, что впал в немилость. Нет нужды говорить, как он возненавидел Бекхана. Его душонка жаждала мщения, но на то она и душонка, что дальше пустых угроз и бессильно – испепеляющих взглядов она не могла пойти.
Бекхан понимал, что завоевание доверия Аликеева – дело не менее важное, чем приобретение расположения Виолетты и ее отца. Он серьезно подошел к этому делу и с первой минуты общения постарался оказать на всемогущего «крестного отца» должное впечатление. Задача перед Бекханом стояла непростая – ему, образно выражаясь, предстояло пройти по лезвию ножа. Нужно было преподнести себя с должным достоинством и ни в коем случае не дать унизить себя. Но, если бы ему изменило чувство меры, Аликеев мог счесть его задавакой, гордецом, а таких он, как и все властные натуры, вряд ли любил и терпел. Значит, нужно быть учтивым и почтительным, но в разумных пределах, ибо такие люди не уважают и тех, кто лезет им в задний проход. Нужно полагать, он достаточно умен, чтобы распознать лесть в любой форме – такие хорошо знают свои достоинства, так же, как и недостатки, понимают важность своей персоны, и степень могущества и власти над людьми.
Но он был человеком, этот Талгат Аликеев, и считал себя хорошим человеком, незаурядной, даже в чем-то талантливой личностью, достойной занимаемого положения. Бекхан выбрал единственно верную линию поведения – непосредственность. Он решил держаться с Аликеевым непринужденно, не отказывая, однако, в определенной почтительности. Таким простым поведением Бекхану удалось покорить могущественнейшего человека города с одной – единственной встречи. Бекхан держался с боссом мафии просто, ничего не старался корчить из себя, был чуточку почтительным, слегка ироничным к себе, немного юмористичным, выказал воспитанность и знание манер и правил легального и криминального мира. Он говорил негромко, но не тихо, внятно, грамотно; речь его при этом лилась свободно, но Бекхан продумывал каждое слово – он понимал, что в среде таких, как Аликеев, неосторожное слово могло стать причиной гибели, и ни на минуту об этом не забывал.
Ну и не последнюю роль сыграло обаяние Бекхана, его ум и обширные знания о многих сферах, которых касался в разговоре Аликеев, который и сам слыл эрудитом, и такие качества он особенно ценил в людях. Ему недоставало достойного его ума и образованности собеседника, и в лице Бекхана он его нашел. Он получил прямо-таки эстетическое наслаждение от своего первого общения с простым начальником охраны, принять которого решил из простого любопытства, ну и оттого, что ему передали историю знакомства Бекхана с дочерью Владимира Кима, а он, как и все мужественные люди, уважал людей неробкого десятка.
– Как вам «Мотивация»? – спросил Аликеев в какой-то момент.
Бекхан внутренне подобрался, хотя весь вечер был собран и очень внимателен, но внешне никак нельзя было его в том заподозрить.
– Хорошая фирма, – сказал он и добавил, – Мне нравится там работать.
– А Владимир Иванович? —
– По моему, толковый руководитель.
– Толковый? – Аликеев усмехнулся, – Вы уже перенимаете его словечки?
– А… – Бекхан улыбнулся.
– Но он и в самом деле толковый начальник.
Аликеев хитро улыбнулся и отпил малюсенький глоточек из своего стакана. И задал еще один вопрос, глядя прямо в глаза Бекхану:
– А Рахат?
Ни один мускул не дрогнул на лице Бекхана. Он тоже пригубил коктейль, и ответил просто:
– Не хочется хаять человека за глаза…
Аликеев перебил его слишком быстро – возможно, пытался поймать на слове:
– А вы хотели бы его похаять?
– Знаете что, Талгат Мухамеджанович, – ответил Бекхан, еле заметно нахмурив брови, – Я не хочу лгать вам. Я знаю, кто такой Рахат, и что он делает, или, вернее, не делает на фирме. Я всю жизнь тружусь, поэтому не люблю бездельников. А Рахат – бездельник! И хам, к тому же. Вы, возможно, знаете об инциденте, тогда мне пришлось применить силу. Поверьте, я был вынужден это сделать, – ведь он перешел все границы.
– М – м… – протянул Аликеев, и, улыбнувшись, сказал:
– Значит, не любите бездельников?
Бекхан почувствовал, что босс готовит подвох. Но спокойно ответил на вопрос:
– Да, не люблю.
– Наверное, и меня считаете таковым?
Вот оно! Но Бекхан уже успел подготовить ответ.
– Нет, не считаю.
– Почему же?
– Потому что догадываюсь, какое беспокойное хозяйство у вас.
– Да?! – видно было, что Аликеев доволен ответом.
– Многие думают, что я бездельник, – сказал он потом доверительным тоном, – Но они ничего не понимают. Не будь меня, не будь моих ребят, здесь давно воцарился бы хаос. Анархия. Многие считают меня фигурой негативной, чуть ли не воплощением зла. Но это не так. Я – фигура необходимая. И я – воплощение справедливости.
Босс блеснул глазами. Вновь отпил глоточек коктейля и продолжал:
– Вот возьмем государственную машину. Вроде бы она должна быть столпом справедливости. У нее, у этой машины, много функций. Худо ли, бедно, но она справляется со своими задачами – руководит, планирует, подавляет. Но она не выполняет одну, самую важную задачу – не обеспечивает должную справедливость. И я ее не обвиняю. Нет, не обвиняю! А почему?
В этом месте босс уставился на собеседника. Бекхан должен был, либо спросить, почему, либо сделать вид, что не понимает. Бекхан просто пожал плечами.
– Потому что, – продолжал Аликеев, – машина эта связана по рукам и ногам государственными законами. Законами, которые не призваны поддерживать справедливость, которые не есть выражение справедливости. А есть набор каких-то, подчас абстрактных установлений и принципов. Абстрактных, и, пожалуй, и абсурдных.
И он воскликнул:
– Вот в чем корень зла!
Затем продолжал, еще раз приложившись к стакану. Видимо, это было его страстью – разглагольствовать о высших материях, попивая хороший коктейль.
– Возьмем какую-нибудь деталь этой машины. Такую важную, например, как аким области или мэр города. Они представляют государство, они, вроде бы должны быть столпами государства на местах. Но они, по сути, пешки. Они не могут быть гарантами справедливости. Потому что они сегодня здесь, а завтра их тут нет. Сегодня аким мечет громы и молнии перед подчиненными, а завтра – хлоп! – его перевели в другую область. И это в лучшем случае.
Аликеев улыбнулся и добавил:
– Конечно, я немного утрирую, но дело обстоит именно так.
Бекхан заметил, что босс любит это словечко – «утрирую». Он вставлял его в разговор, то и дело, по необходимости, и без оной. Очевидно, считал, что такие слова – удел высокообразованных и высокоинтеллектуальных людей.
