скачать книгу бесплатно
– Здесь живут люди! – воскликнул Яков обрадовано. Затем добавил:
– Наверное, чабаны.
– Какие чабаны, – отозвалась Алиса, – Овец давно уже нет. Это только табунщики могут жить в степи.
– Пускай будут табунщики, – согласился весело Яков, – Какая нам разница? Главное – люди.
И его машина подрулила, в сопровождении яростно лающих собак, к одинокому домику у старой кошары. Собаки не позволили бы путникам выйти из машины, но тут появился мужчина в накинутом на плечи полушубке. Он прикрикнул, и псы отбежали к кошаре и недовольно рычали оттуда, располагаясь на свежевыпавшем снегу.
Яков и Алиса вышли, и опасливо оглядываясь на волкодавов, подошли к человеку в полушубке.
– Здравствуйте, – поздоровался Яков. И протянул руку. Человек принял рукопожатие, вглядываясь в лица прибывших.
– Здравствуйте, – ответил он на приветствие и добавил, – Входите в дом, что же вы стоите? Вы так легко одеты.
И он отворил дверь и посторонился, пропуская гостей внутрь. Алиса переступила порог и оказалась в просторных темных сенях. Наружная дверь закрылась, и стало совсем темно.
– Дверь справа, – подсказал хозяин, и Яков отворил ее, не сразу нащупав ручку. Они прошли в дом и на них пахнуло теплым и кисловатым. Их встретила пожилая женщина в длинном платье. Вошедшие приветствовали ее – та ответила им кивком головы. И отошла к печи.
– Она глухонемая, – поспешил предупредить хозяин дома, – Но с ней можно изъясняться жестами. Если, конечно, умеете.
И добавил:
– Проходите в горницу, не стесняйтесь. Сейчас организуем чай.
Яков с Алисой прошли в следующую, более просторную, комнату. Она была обставлена очень скромно – диван, письменный стол с единственным стулом возле него. И книжный шкаф, забитый книгами.
«Образованный, видно, табунщик», – подумала Алиса, усаживаясь на краешек дивана. Яков бухнулся рядом и с удовольствием потянулся. Его суставы хрустнули.
– Как кстати подвернулось это зимовье, – сказал он, – Я устал. Еще немного и кончился бы бензин.
Алиса лишь кивнула. Тут к ним присоединился хозяин. Теперь они смогли рассмотреть его. Это был мужчина лет пятидесяти. Он представился:
– Давайте знакомится, – сказал он, – Меня зовут Асан. А вас?
– Меня – Яков, а ее – Алиса.
И Яков поинтересовался:
– А как вас по отчеству?
– Зовите меня просто – Асан ага.
– Хорошо, Асан ага, – сказал Яков. И спросил:
– Вы табунщик?
Асан улыбнулся.
– И табунщик, и скотник, и овчар. Короче, животновод. Я, как сейчас модно говорить, фермер. А, если точнее – ковбой. Ибо фермер должен иметь посевы, а у меня их нет. Я занимаюсь чисто скотоводством.
– А далеко отсюда до Бостандыка?
– Точно не скажу, – Асан погладил бороду, – Где-то около сотни километров. Это если по прямой. А через райцентр – и все сто пятьдесят.
Яков присвистнул.
– Вот куда нас занесло! – воскликнул он. И пояснил:
– Мы выехали утром из города, из столицы. Ехали в Бостандык. Съехали с шоссе и решили проскочить по прямой. Потом пошел снег, поднялся буран, и мы заблудились. Нам просто повезло с вашей фермой.
– Да, зимой разъезжать по степи опасно. А вы еще так легко одеты. Особенно, ваша жена.
Алиса быстро взглянула на Асана. Яков улыбнулся. Ему понравилось, что старик принял их с Алисой за супругов. Он не спешил опровергать его, и тогда Алиса сказала негромко:
– Я не жена… ему.
– Вот как! – удивился Асан, – Кто же вы тогда – брат и сестра?
– Нет.
Асан неодобрительно покачал головой. Он сказал:
– Конечно, это не мое дело. Но я за целомудрие. Хотя это сейчас не в моде.
Алиса покраснела. Хозяин зимовья решил, что они с Яковом любовники.
– Вы плохо о нас подумали, – сказала она, – Между нами ничего нет. Мы просто коллеги, а в Бостандык ехали по делу.
Взгляд Асана потеплел.
– Простите, – извинился он, – Я не хотел обидеть вас. Просто мне не по душе нынешние нравы. И легкость, легкомыслие в отношениях мужчин и женщин.
Он замолчал. Хозяйка дома появилась в дверях и знаком дала понять, чтобы гости шли пить чай. Дастархан был расстелен на низком казахском столе. Асан жестом пригласил, и Яков сел возле хозяина, так же как он, сложив ноги по-казахски. Алиса опустилась на колени, отставив ноги в стороны.
Они пили ароматный напиток, заедая баурсаками со сливочным маслом. В печи гудел огонь, пахло горелым кизяком. За стеной завывала вьюга, и уже совсем стемнело. Но в доме горел электрический свет.
– А у вас хорошо – есть электричество, – заметил Яков.
– Да, – отозвался Асан, – Здесь раньше был отгон. Жили люди, была молочно-товарная ферма. Теперь живем только мы с ней.
И он кивнул на жену.
– Кстати, жену мою зовут Балкия.
– Очень приятно, – сказал Яков. И поинтересовался:
– Вы живете здесь вдвоем?
– Да. Дети наши взрослые, живут своими семьями. Сын в столице – юрист. А две дочери замужем, живут в райцентре. Приезжают часто – грех жаловаться.
Потом добавил, передавая очередную пиалу гостям:
– У меня есть напарник – молодой парень. Он живет на центральной усадьбе. Отсюда километров десять. А может, и все пятнадцать. Но сегодня не приехал – буран.
– А вам не скучно, Асан ага?
– Нет. Почему должно быть скучно? Днем я занят скотом, а вечерами читаю книги. А, кроме того, я немного грешу бумагомарательством.
И он рассмеялся. Яков не понял.
– Бумагомарательством? Что вы хотели сказать?
– Пишу книгу. О том, что пережил, что передумал. Надоело только читать книги других людей.
Гости взглянули на хозяина с большим уважением.
– Я заметил, как много у вас книг, – сказал Яков, – Сначала подумал, что с вами живет сын – студент. Или дочь.
– Нет, это все мои книги. Да, много книг мне подарил сын. Он никогда не приезжает с пустыми руками. Ну а остальные – из моей прошлой жизни.
Гости взглянули на хозяина заинтересованно.
– Из прошлой жизни? – переспросил Яков, – Как это понимать?
– Нет, я не имел в виду реинкарнацию, – со смехом пояснил Асан, – Я хотел сказать, что не всегда был ковбоем и в прошлом жил в центрах цивилизации.
9
А в это время Бекхан беседовал с Аксакалом в его жилище. За тонкими стенками вагончика бушевал буран, но внутри было тепло. И уютно. Хозяин вагончика говорил:
– И я когда-то был материалистом. У нас у всех мозги были набекрень. И это не удивительно – материализмом нас начали кормить чуть не с пеленок. И все было понятно и объяснимо до какого-то возраста. Потом стали возникать вопросы, на которые не может дать ответа материализм. И его дитя – современная наука.
– Да, есть вопросы, на которые наука пока не дала ответа, – возражал Бекхан, – Но из-за этого нельзя отвергать материализм и, как вы говорите, его дитя – науку.
– Я говорю не о тех вопросах, на которые пока не может дать ответа наука. Я говорю о тех вопросах, на которые наука не сможет дать ответа в принципе. Никогда! Понимаете?
– Например? Приведите хоть один пример.
– Пожалуйста. Наука объясняет все поверхностно. К примеру – всемирное тяготение. Это одно из основополагающих явлений. Как объясняет наука это явление? А никак! Да, установлены закономерности; над этим потрудились и Галилей, и Ньютон, и Эйнштейн, и другие ученые. Но что такое тяготение? Почему материальные объекты притягиваются друг к другу? Откуда возникает эта сила? И каким образом она воздействует на материальные объекты? Откуда берется энергия? И почему эта энергия не истощается? Или истощается? Вы считаете, что наука когда-нибудь сможет дать ответ на эти вопросы?
Бекхан уклонился от прямого ответа. Он сказал:
– Почему нет? Я верю в науку.
Аксакал немного подождал, считая, что собеседник приведет какие-нибудь доводы в пользу своей веры. Затем продолжал:
– Или возьмем время. Что это такое? Материально ли оно? Или оно существует лишь в сознании людей?
Бекхан удивленно поднял бровь. Такого он еще не слышал! Аксакал продолжал:
– Эйнштейн признавал, что природа времени не ясна. Хотя он свободно оперировал временем в своей теории. И сегодняшние ученые со спокойной совестью говорят об экспериментальном подтверждении теории относительности, не утруждая себя выяснением того, о чем свидетельствуют эти самые эксперименты.
Бекхан улыбнулся и сказал:
– Что-то не совсем улавливаю вашу мысль, уважаемый. О чем вы говорите? Вы сомневаетесь в результатах экспериментов?
– Да. Я не понимаю людей, основывающих серьезную теорию на том, природу чего еще не выяснили. И тех, кто потом возводит эту теорию в абсолют, закрывая глаза на существенную оговорку автора.
Бекхан продолжал улыбался. Аксакал оставался серьезным.
– Можете не улыбаться. Вот возьмем пространство. Что это такое? Вроде бы с ним все ясно. Это то, в чем, как в трехмерной системе координат, расположен весь мир. Это представление господствовало в сознании людей до Эйнштейна. И до сих пор многие не могут представить, как может это пространство, эта абстрактная система координат, искривляться. А все потому, что понятие пустого пространства – это выдумка. Вернее всего, пространство так же материально, как и все объекты, расположенные в нем. Оно не пустое, оно – само материя. Поэтому и способно искривляться под действием тяготения. И неоднородно – в нем есть уплотнения и разрежения. Уплотнения – это видимые и фиксируемые нашими органами чувств и приборами объекты, разрежения – то, что мы считаем пустым местом. С пространством повторилась история с воздухом, с атмосферой. Ведь и воздух раньше считали пустым местом. Хотя и в древние времена кое-кто догадывался, что это не так.
Бекхан молчал. Он должен был признать, что его никогда не посещали подобные мысли. Возможно, Аксакал прав в том, что теория Эйнштейна когда-нибудь потребует коррекции или даже пересмотра. Но ведь это не означает, что человек, человеческий разум никогда не разберется с тайнами этого мира. Бекхан хотел возразить, но тут в дверь постучали.
– Войдите! – крикнул Аксакал недовольно. Он досадовал тому, что его отрывают от такого захватывающего спора. Дверь отворилась, и вместе с клубами ворвавшегося холодного воздуха вперемешку со снегом в помещение вошел парень, который работал в одной бригаде с Аксакалом. Он поздоровался и остановился в нерешительности у порога.
– Извините, я думал – вы одни, – сказал он.
– Ничего, проходи, Габбас, – пригласил хозяин вагончика, уже более мягко, – Тут все свои.
Габбас остался стоять на прежнем месте.
– Да что с тобой? – Аксакал заметил, что парень не в себе, – Что-то случилось?
– Аксакал, я хотел, чтобы вы почитали Коран. Умер мой близкий друг. Вот…
Аксакал прошептал короткую молитву и провел ладонями по лицу.
– Да одарит Аллах его своей милостью, – сказал он и спросил, – Как звали твоего друга?
– Алик, – ответил Габбас, разуваясь и проходя в глубь помещения. Потом поправился:
– Алимжан. Его звали Алимжаном.
Аксакал усадил парня возле себя и начал произносить напевные и печальные аяты Корана. Бекхан слушал в задумчивости. Ему казалось, что эти непонятные слова свидетельствуют о бренности земного существования, о том, что все в этой жизни суетно, преходяще. Но, странное дело – они в то же время дарили надежду, дарили уверенность в том, что не все в этом мире грешно и подло, что есть и что-то святое, и что за страшной пропастью могилы нас может ждать лучшая доля.
– Сколько было лет твоему другу? – спросил Габбаса Аксакал, когда закончил чтение Корана.
– Двадцать четыре.
– Отчего он умер?
– Повесился, – Габбас опустил голову в безысходной тоске.
– Субханаллах! – воскликнул Аксакал. Его лицо потемнело, оно выразило большую скорбь, чем при первом сообщении Габбаса о смерти друга.
– О, Аллах! – сказал он потом, – Прости его грешную душу.
