скачать книгу бесплатно
– Так, все в сборе, начнем. Слово старшему оперуполномоченному УКГБ по Краснодарскому краю Прокопову Андрею Васильевичу.
– Тридцатого августа, – начал тот, – в Краснодаре в восемь часов тридцать две минуты, в самый час пик, в городском маршрутном автобусе приведено в действие взрывное устройство большой мощности. Шесть человек погибли на месте, еще трое в больнице, шестнадцать человек легко и тяжело раненных. В ходе проведения первичных оперативно-розыскных мероприятий установлено, что бомба с часовым механизмом сделана из компонентов, имеющихся в открытой продаже. Для многократного усиления поражающих факторов взрывное устройство начинили болтами, гвоздями и металлическими шариками. Все хозяйство упаковали в обычную дерматиновую сумку, каких у нас тысячи. По нашим расчетам, преступник вошел на конечной остановке и занял сидячее место в середине салона у окна, сумку с бомбой засунул под сиденье ближе к проходу. Потом, когда люди набились, как сельди в бочке, – а это произошло уже через две, максимум три остановки, – преступник, включив часовой механизм, выбрался из автобуса, оставив сумку. Вскоре произошел взрыв… – Прокопов тяжело вздохнул, заново переживая события тех дней. – Ребята рассказывали, что картина ужасная: оторванные конечности, кровища, кишки по асфальту, крики, стоны… Сотрудники, кто сразу на место происшествия выехал, были в шоке, некоторые теряли сознание. Ничего подобного у нас никогда не было.
Оперработники, находившиеся в кабинете Позднякова, были поражены. Ни радио, ни телевидение ничего подобного не сообщали. По ориентировкам, с которыми знакомился оперсостав, тоже ничего не проходило.
Прокопов, не делая пауз, продолжил:
– По горячим следам в поиске преступников задействовали все имеющиеся силы и средства и в Управлении, и в ГУВД. Безрезультатно. Стали искать среди недовольных, диссидентов – ноль. Уголовники – ноль. Когда получили результаты экспертизы, пошли по «химикам» – тоже ничего. Потом начальник службы контрразведки полковник Васильев, «Старик» наш, предложил посмотреть по дурдомам и психдиспансерам. На совещании у начальника Управления он так и сказал: «Нормальному человеку в голову прийти не может задумать и совершить подобное. Надо, товарищи, среди психов искать». И точно. Нашли мы человечка, состоящего на учете, пиромана такого. Стали изучать, и вот к чему пришли… – Он заглянул в тетрадочку, которую вытащил из кармана. – Климович Олег Георгиевич, пятидесятого года рождения, родился в Краснодаре в семье военнослужащего, учился в Киевском суворовском училище, отчислен по состоянию здоровья с признаками психического расстройства. Незаконченное высшее образование, обучался на химическом факультете Краснодарского университета, два года назад чуть весь дом не взорвал, опыты, видите ли, проводил. Сразу после взрыва автобуса выехал из города в неизвестном направлении. По данным агентуры, у него есть дальние родственники в одной из станиц. Наши сотрудники в настоящее время осуществляют поисковые мероприятия.
Прокопов нахмурил лоб, что-то вспоминая.
– В ходе негласного осмотра квартиры нашли отдельные компоненты, из которых была приготовлена бомба, а также лабораторное оборудование, чертежи и расчеты по изготовлению взрывного устройства. Все, конечно, запротоколировали как результаты обыска. Соседи Климовича рассказали, что в июле к нему приезжал друг из Москвы. Жара была страшная, а они сидели за закрытыми дверями и окнами, что-то обсуждая. Нам удалось установить этого гостя… – Прокопов перевернул страничку блокнота. – Капсалов Ильяс Рауфович, сорок девятого года рождения, уроженец Ташкента, отец – бывший военнослужащий, вместе с женой проживает там же. Учился Капсалов с Климовичем в одном взводе в киевском суворовском училище. С мозгами у него тоже было не все в порядке. Сейчас – аспирант МГУ. Ориентировку мы вам дали. Скорее всего, он причастен к изготовлению взрывного устройства, поскольку чертежи и расчеты сделаны не Климовичем, что подтверждено результатами графической и почерковедческой экспертиз. Моя задача: с вашей помощью найти Капсалова, осуществить его задержание и доставить в Краснодар для проведения последующих следственных действий.
– Спасибо, Андрей… Вопросы есть? Кто у нас работал по ориентировке из Краснодара? – спросил Поздняков, оглядев присутствующих. – Семушкин? Давай, Володя, расскажи, что накопал.
– Не так много, как хотелось бы, Юрий Михайлович. – Семушкин посмотрел свои заметки. – Капсалов, аспирант второго года обучения очного отделения физического факультета, который закончил в тысяча девятьсот семьдесят втором году с красным дипломом. В деканате его характеризуют с положительной стороны, тихушник такой, исполнительный, вежливый. Ни с кем близких отношений не поддерживает, весь в учебе, у него даже девушки, насколько известно, нет. Научный руководитель, профессор Целиковский, считает его очень способным человеком. Потом, когда я профессора разговорил, он вспомнил, что Капсалов производит несколько странное впечатление: замкнутый, малоразговорчивый, отстраненный от реального мира. Целиковский сказал буквально следующее: «У меня впечатление, что с головой у него не все в порядке».
– А что он еще скажет сотруднику КГБ, когда сами ОРГАНЫ! проявляют интерес к его аспиранту?! Надо же бедному еврею подстраховаться! – Встрял Саша Муравьев, который не очень-то жаловал заносчивого Семушкина и при всяком удобном случае старался его подколоть.
– Не надо, Александр Николаевич, из меня дурака делать. Я представился ему сотрудником Минвуза.
– Ты на себя в зеркало давно смотрел? – включился Нестеров, тоже «любящий» Семушкина. – Где ты видел таких сотрудников Минвуза? У тебя прямо на лбу – три буквы. Слава богу, не те, что на заборах пишут.
Внешность у Володи действительно была замечательная. Ярко-рыжий, волос в кольцах «мелким бесом», лицо, руки в веснушках, носик маленький, «пимпочкой». Росточком тоже не задался. Исходя из своего общего портрета, и чтоб придать солидности в общении с людьми, особенно незнакомыми, Семушкин напускал на себя серьезный и значительный вид, разговаривая со всеми, кроме начальства, свысока, покровительственным тоном, хмуря при этом свои тоненькие бровки.
– Юрий Михайлович! – Умоляющим голосом призвал он на помощь руководство.
– Так, шутники, заканчиваем! Продолжай, Владимир Александрович.
– Капсалов в общежитии на Шверника не живет, хотя и значится там. По данным, которые я получил, снимает комнату где-то в районе Сокола. Точного адреса не знает никто. Так что где его искать – неизвестно.
– Это все?
– Есть ещё момент… Капсалов заходил в деканат три дня назад, оформил отпуск на месяц по семейным обстоятельствам. Сказал, что на следующей неделе полетит в Ташкент.
– Действительно, негусто… – Поздняков задумался, а потом продолжил: – Семушкин, ты предупредил в деканате, чтобы в случае его появления они сразу звонили нам? А фото взял? Нет? Чтоб завтра же фото Капсалова было! Хотя завтра его не будет: завтра воскресенье и деканат закрыт. Зато есть сегодня, которое суббота. Так что езжай-ка в МГУ, возьми фото, размножишь, сделаешь экземпляров тридцать–тридцать пять.
Следующее указание было обращено к Муравьеву и Кирсанову:
– Александр Николаевич, Петр! Работайте по общежитию, может, кто-нибудь знает его московский адрес. Отправляйтесь прямо сейчас.
Следующим был Нестеров:
– Сергей, в понедельник возьмешь стажера, пойдете в Центральные кассы Аэрофлота, я сегодня же договорюсь с Московским управлением, чтобы вас там приняли. Будете по корешкам билетов искать Капсалова. Нам надо знать рейс, которым он хочет улететь в Ташкент, а там, как говорится, дело техники. Других вариантов выйти на этого урода у нас пока нет… Предупреждаю, бойцы, дело на контроле у зампреда Комитета. Что этот псих, не дай Бог, ещё может натворить, никто не знает. Он самолетом летит… а если этот придурок его рванет? Посему кровь из носу, но Капсалова мы должны взять до самолета! Вопросы? Как всегда, вопросов нет. По коням!
Все встали, в том числе и Прокопов.
– Андрей, ты, где остановился, в «Пекине»? – спросил Поздняков. – В Москве раньше был? Сереж, возьми пока шефство над Прокоповым. Лады? Ну, давайте, давайте! Потом состыкуемся.
Поручение шефа было не в тягость. Нестерову Прокопов сразу приглянулся.
– Андрей Васильевич, давайте зайдем к дежурному, отметим пропуск, а потом решим, что дальше делать.
– Сергей, извините, не знаю как вас по батюшке, давайте на «ты»? А то с этой дипломатией, кривись она коленом, много не наработаешь.
– Да без проблем! Так что, какие пожелания?
– Слушай, а далеко Петровский пассаж? Жена мне тут список написала, хорошо рука не отсохла, вон, аж на двух листках! Сказала, чтоб я обязательно в ГУМ, это я сам знаю, где он находится, потом Петровский пассаж и ЦУМ. Я ей говорю: «Светочка, миленькая моя, я ведь в служебную командировку еду, а не по магазинам мотаться». Ничего, говорит, водку меньше жрать будешь… Сам-то женат? И правильно, куда торопиться.
Тем временем они по Кузнецкому мосту практически дошли до ЦУМа, осталось дорогу перейти, и тут Нестеров вспомнил о первом законе гостеприимства.
– Андрей, ты обедал сегодня?
– Перекусил немного, – неубедительно промямлил краснодарец.
– Понятно. Вот кафе, мы тут с мужиками порой закусываем, но сейчас надо будет его использовать по прямому назначению. Всё, возражения не принимаются, давай, заходи. Смотри, вон столик в углу свободный, иди, садись, пока не заняли, а я пивка принесу…
Первая кружка прошла залпом, и разговор завязался.
– Сереж, ты давно в Управлении?
– Больше года, я второй факультет Вышки окончил. А ты?
– А я в Минске, на двухгодичных учился. После срочной в Краснодарский университет поступил, на последнем курсе предложили в органы, потом Минск и обратно домой. Я ж местный, с Кубани; родители, мама с папой, в станице под Тихорецком живут. Зову их в Краснодар, так ты что! Ни в какую! У нас, мол, хозяйство, кура-птица, живность всякая, язви ее в коленку! А у мамы руки больные, летом-то ничего, но зимой беда! Пальцы сжать не может. И боли страшные. Батя говорит, днем она виду не подает, а ночью, во сне, стонет и плачет. Говорю: «Мама, давайте я вас врачам покажу, что ж вы мучаетесь, разве так можно?» Бесполезно. «У вас своя жизнь, – говорит, – ты на ответственной работе, мы тебе и Светочке мешать только будем»… Бесполезно разговаривать… А ты-то как? Родители живы?
– Мама. Я с мамой живу. Родители разошлись, когда мне было тринадцать. Сначала жили втроем в одной комнате в коммуналке: мама, старший брат и я. Потом брат женился, получил квартиру и уехал, а я остался с мамой.
– Вот оно как! Язви меня в коленку! Я-то подумал: «Сынок какого-нибудь крупного начальника»… Чего улыбаешься? А что я должен думать? Парень молодой, работает в центральном аппарате, начальство к нему с уважением, вывод какой? Блатной, как пить дать, блатной. Сереж, не обижайся! Чего дурная голова не придумает? Давай лучше еще по пивку, я возьму.
Их разговор прервал голос Михалыча:
– …Нет, Слав, я тебе говорил, что они здесь; куда они денутся с нашей подводной лодки? Молодец, Нестеров, не обманул ожиданий старших товарищей… Андрей, сиди! Мест хватит… Та-а-к, чем угощаем гостя? Пивом? Понятно! Пиво без водки – это для разводки!
Услышав слова Позднякова, Нестеров подумал: «Не попадет сегодня Прокопов ни в ЦУМ, ни в Пассаж». И был не прав. Часа через два, перед самым закрытием, в Петровский пассаж они все-таки попали. Все вместе. Правда, ничего не купили, поскольку в состоянии, в котором находились, никак не могли договориться по расцветкам на отдельные изделия, заказанные Светланой, женой Прокопова. Общим голосованием решили перенести поход Андрея по магазинам на понедельник, а все ранее принятое залакировать красненьким…
Воскресенье прошло для Нестерова в постоянной борьбе с головной болью. А уже в понедельник, с десяти утра, они с Лукашевым, стажером, начали «шерстить» билеты в кассах Аэрофлота.
Когда девчонки, работающие там, принесли им пачки, сшитые суровыми нитками, Нестерову чуть плохо не стало. Во-первых, количество, ну, и качество тоже. Разбирать эти каракули?! Врагу не пожелаешь такого счастья… Через пару часов внимание стало притупляться, работа двигалась крайне медленно. К тому же активно действовали внешние рассеивающие внимание факторы: молоденькие симпатичные блондинки, брюнетки и особенно одна рыженькая, веселая, в коротенькой юбочке. Все они с завидной регулярностью мелькали перед глазами, туда-сюда, туда-сюда. Ножки, ручки, кофточки, бретелечки… Как тут можно работать нормальному человеку?!
Нестеров, чтобы ускорить процесс, стал изобретать всякие методы совершенствования неблагодарного труда: по первой букве фамилии; по номеру паспорта. Потом плюнули и вернулись к первоначальному варианту: к полной проверке фамилии и паспортных данных. Совершенно ошалевшие, к шести часам они вернулись в Управление. Оказалось, теперь вся надежда на них: нигде никаких зацепок, чтобы выйти на Капсалова, так и не нашли.
Второй день тоже прошел впустую. Только на третий, уже в состоянии отчаянности и безнадежности, Нестеров услышал от Лукашева с сомнением в голосе: «Серега, я, кажется, нашел!» Трижды проверили, все сходится – он! Вылет – завтра, в шестнадцать пятнадцать из Внуково. Бегом рванули в Управление, времени оставалось меньше суток. Поздняков вызвал еще двоих, стали прикидывать, где ждать и брать Капсалова. Получалось, самый ожидаемый вариант – аэровокзал на Ленинградском проспекте. Подготовили план проведения операции: две бригады наружки, Поздняков и с ним три опера работают на аэровокзале; еще одна бригада и два опера в режиме ожидания подстраховывают в аэропорту Внуково.
Доложили заместителю начальника Управления, который после переговоров по «кремлевке» «обрадовал»: дали только одну бригаду наружки в составе шести сотрудников на двух машинах. Начальник своей рукой внес исправления в документ и поставил утверждающую подпись. План перекраивали на ходу.
За два часа до отправления автобуса к ташкентскому рейсу они приехали на Ленинградский проспект, расположились, распределили сектора наблюдения и роли при захвате Капсалова. Однако прошло два с половиной часа, а объект не появился. По условному знаку Позднякова все собрались в центре зала.
– Дальше ждать бесполезно. Давайте во Внуково, там только Сомов и стажер, вдвоем они ничего не сделают. Всех возьмешь? – спросил он, обращаясь к старшему бригады.
– Возьмем. Плотненько будет, но ничего, не маленькие… Погнали, мужики!
«Жигули» – «копейки» с форсированным движком по Москве двигались в рваном ритме, рывками, то слева, то справа, обходя транспорт. Иногда до борта обгоняемой машины оставался сантиметр и того меньше, но водители не успевали даже испугаться – ненормальные «копейки» были уже далеко впереди. Дважды проскочили на «красный», а на «желтый» – вообще без счета. Несколько раз наперерез бросались гаишники, тогда водители включали проблесковые маячки, спрятанные под решеткой радиатора, и они сразу же понимающе «снимали» претензии. Уже на подъезде к Внуково, там, где тягучий длинный подъем, машины стали сходу обходить грузовик. Вышли на встречку, и Нестеров, сидевший во второй машине на переднем сидении, с ужасом увидел идущий под горку на скорости лоб в лоб панелевоз. Что сделал водитель, Сергей так и не понял: «копейка» будто подпрыгнула и как ракета рванула вперед, чудом пролетев между грузовиками. Когда остановились на стоянке у здания аэропорта, Нестеров отметил, что от пота у него промокла не только рубаха на спине, но и брюки на заднице. Однако рассусоливать было некогда. В первую очередь нашли своих, потом уже познакомились с опером из внуковского транспортного отдела, одетым в форму гражданской авиации. Выяснилось, что отправление рейса на Ташкент отложили на два часа по метеоусловиям, а что будет дальше с погодой – пока не понятно.
Народу во Внуково, как всегда, было много. Люди сидели и лежали на скамейках, газонах. Поздняков собрал оперработников на автостоянке перед залом прилета.
– Значится так, бойцы! Вот как сейчас стоите – разбиваетесь на пары, отсчет от Воробьева. Первая двойка – площадь перед залом вылета, вторая – стоянка такси и рейсовых автобусов. Третья кто? Нестеров, Лукашев – вы в скверик рядом с вокзалом. К каждой паре на прямой видимости – по сотруднику наружного наблюдения. Фотографии у всех есть? Задача одна: найти! Опять повторяю: найти! Как только засекли, один оповещает сотрудника наружного наблюдения, а второй ведет Капсалова и служит для всех ориентиром.
Михалыч повернулся к оперработнику из транспортного отдела.
– Ваша задача – проверить и убедиться, что это Капсалов. Лучше всего посмотреть документы: паспорт, билет…
– А как я это сделаю? – раздраженно перебил Позднякова транспортник. – Я, между прочим, не милиционер. С какой стати он должен мне документы показывать?
– Хрен тебя знает, как! Я еще за тебя думать должен? – У Михалыча был такой вид, будто он прямо сейчас, не отходя от кассы, двинет транспортника в челюсть. – Не понимаешь, так объясню для тугодумов. Если к психу ненормальному, сумасшедшему, у которого в сумке или чемодане бомба, подойдет милиционер и попросит предъявить документы, что сделает псих? Не догадываетесь, господин хороший? Рванет все к ядрене фене, и привет вашей тете! Ему терять нечего.
Поздняков перед лицом несговорчивого опера руками продемонстрировал, что произойдет.
– Дорогой вы наш, не переживайте! – Тон Михалыча изменился и стал жестким, официальным. – Не в силах выполнить поставленную задачу? Нет вопросов – давайте переоденемся… Вот у Воробьева подходящий размерчик, он вас и заменит.
– Еще чего! Я уж сам… придумаю что-нибудь, – забормотал опер-транспортник.
– Придумайте, дорогой, придумайте! – Поздняков через силу улыбнулся, а для тех, кто его знал, было понятно, что этого человека он из списка бойцов вычеркнул навсегда. – Итак, после того как убедились, что это Капсалов, подаете условный знак: платком вытираете пот со лба. Ясно? Платок есть? Есть, хорошо… Капсалова берем в кольцо. Первыми блокируют его руки сотрудники наружки, остальные забирают вещи, и так в кольце ведем его в первый корпус. Все понятно? Тогда, вперед, разошлись!
Нестеров с Лукашевым нашли в скверике скамейку с хорошим обзором, удобную для наблюдения, немного потеснили сидящих, устроились и с удовольствием закурили. Надо было хоть немного передохнуть от недавней гонки. К тому же денек выдался замечательный, даже не верилось, что конец сентября. На небе – ни облачка, солнце жарит вовсю, градусов тридцать, наверное.
Минут пять ловили кайф, стало жарковато.
– Борь, – позвал Сергей Лукашева, – видишь, справа палатку? Будь другом, сходи, водички принеси, пожалуйста. А я пока подежурю.
– Тебе лимонад, минералку?
– Минералку, если будет.
Нестеров вновь осмотрелся, никого похожего на Капсалова поблизости не было. Стал изучать пассажиров, сидящих и лежащих в сквере на скамейках и газонах: кто спал, кто ел, кто глазел по сторонам. Ничего особенного, обычная вокзальная картина.
«Интересно, куда Бориска запропастился? Его только за смертью посылать», – подумал Нестеров, посмотрев на часы, и внезапно услышал у своего уха голос Лукашева:
– Серега, сиди спокойно! Не дергайся! Я его нашел! Медленно поворачивайся влево. Видишь, по дорожке идет?
– Вижу, наружку предупредил?
– Конечно! Смотри, наши подтягиваются!
– Вижу, вижу… А где этот козел, летчик-самолетчик?
– Да вот он, миленький, шкандыбает.
Сергей, не спеша, оценил диспозицию: слева, на расстоянии метров десяти от них, шел человек азиатской наружности, худенький, с чемоданом в руке и дорожной сумкой средних размеров на ремне через плечо; с противоположной стороны, метров за тридцать, ему навстречу семенил транспортник. Вид у него, как показалось Нестерову, был несколько испуганный. Наверное, в этот момент он лихорадочно думал, как всё-таки исхитриться и проверить документы у предполагаемого Капсалова. В состоянии крайней задумчивости и видимой растерянности, не доходя до объекта проверки, он достал из бокового кармана брюк носовой платок и стал вытирать пот со лба и шеи.
«Что ж ты делаешь, сволочь? – едва не сказал вслух Нестеров. – Еще документы не посмотрел, а уже условный сигнал подаешь? Вот козлетон, ядрена рашпиль!»
В это время из динамиков пошло объявление, что по погодным условиям вылет самолетов, следующих рейсами в такие-то города, в том числе Бухару и Ташкент, задерживается. Услышав объявление, Капсалов остановился, поставил на землю чемодан, полез в карман пиджака, достал билет и стал его изучать. Потом поднял голову и, увидев «представителя Аэрофлота», идущего навстречу, бросился к нему, возбужденно жестикулируя и что-то спрашивая. Оперативник внешне снисходительно, как бы делая одолжение, посмотрел билет, потом попросил показать паспорт и, наконец, подал настоящий долгожданный условный сигнал. Капсалов мгновенно был блокирован сотрудниками наружного наблюдения, которые схватили его за руки; тут же оперативники сжали их двойным кольцом, максимально снижая возможность поражения людей в случае взрыва. Таким ядром вся группа прошла на второй этаж административного корпуса.
В выделенной для этого случая комнате на отшибе здания аэровокзала уже ждал специалист по взрывным устройствам, мужик в возрасте где-то за пятьдесят. Поздняков, видимо, раньше с ним сталкивался, поскольку называл по-свойски Петровичем.
С Капсаловым зашли человек шесть, в том числе Нестеров с Лукашевым. Быстро провели личный досмотр. Задержанный стоял бледный, как полотно, вопросов не задавал. Создавалось впечатление, что он находится в шоковом состоянии: глаза горят, руки и губы дрожат, что-то безостановочно бормочет.
– Так, лишние вышли! – скомандовал спец. – Жить надоело, герои? И подальше по коридору. Вещи нашего пассажира поставили на стол – и скрылись за горизонт.
Внешний вид и интонация голоса «сапера» требовали беспрекословного подчинения. Здесь самым главным был он. Посчитав, что его приказ будет выполнен, он повернулся к Капсалову и блокирующим его сотрудникам.
– Вещи ваши? Идите сюда…
Все вышли из комнаты, лишь Нестеров с Лукашевым, не сговариваясь, остались у дверей и следили за происходящим: интересно же… Петрович их не видел, он стоял к ним спиной у стола, на котором лежали чемодан и сумка.
– Что в чемодане?
– Подарки родственникам: платок маме…
– Понятно, понятно, – нетерпеливо перебил Петрович Капсалова. – А в сумке?
– Рубашки, полотенце, брюки…
– Ты чего из себя дурочку делаешь? Или ты из меня дурака лепишь? Ты, сучонок, не понимаешь, о чем я спрашиваю? Не понимаешь? Смотри, падла лагерная! Ребята, подведите его ближе к столу. Помирать – так вместе!
Петрович, осмотрев чемодан внешне, положил руки на замки и застыл на мгновение. В тягучей тишине щелчок открывшегося замка показался пушечным выстрелом. На рубашке Петровича проступили ручейки пота, бегущие по позвоночнику. Через секунду наступила очередь второго замка… Затем, глубоко вздохнув, он сложил губы трубочкой, медленно выпустил воздух и потихонечку, миллиметр за миллиметром, открыл крышку. Осторожно, вещь за вещью, стал выкладывать на стол содержимое. Потом в том же порядке начал работать с сумкой. Капсалов уже пришел в себя и, наблюдая за действиями кагэбэшника, издевательски, с чувством превосходства улыбался. Со стороны было видно: он прекрасно понимает, что происходит.
Когда Петрович закончил работу, его рубашку можно было выжимать.
– Ну, слава Богу! Чисто! – Он с облегчением вздохнул, повернулся к двери и увидел стоящих с извиняющимися улыбками Лукашева и Нестерова. – Ах, вы… – Повторить многоэтажный с коленцами мат, где перечислялись ближние и дальние родственники, а также их друзья и знакомые, условия отдыха и труда, в которых они должны существовать все вместе и порознь, не смог бы никто.
Серега и Борис, как ошпаренные, выскочили из комнаты. Вслед за ними в коридоре появился усталый, постаревший на несколько лет Петрович. Подошедшему Позднякову он сообщил результаты осмотра багажа и не поскупился добавить пару ласковых в адрес Нестерова и Лукашева.
– С вами разберемся в Управлении, при разборе полетов. А тебе, Петрович, спасибо. По результатам операции буду просить руководство о твоем поощрении.
– Это хорошо, конечно, Юра. Но, по-моему, твоя славная инициатива обречена на провал. Не знаю, как у вас, но в нашем Управлении за отсутствие результатов не награждают. А переживания и затраты нервной энергии – неотъемлемая часть нашей работы, как говорит мой начальник, ни разу, падла, не выезжавший на разминирование… Вот если б я хоть пять граммов взрывчатки обнаружил или детонатор какой, тогда другое дело, ты бы мог что-нибудь сочинить про мой героизм. А так, – он безнадежно махнул рукой, – много движений и все без достижений… Бутылку поставишь, и будем в расчете!
– Иди в баню, Петрович! Твой пессимизм убивает все живое на километр вокруг! Мое дело написать, а там уж как карта ляжет. – Поздняков повернулся и достаточно жестко сказал Нестерову: – Ждите меня здесь, герои. Я пошел в отдел, надо доложить руководству. Никуда и никому без моей команды не отлучаться.
Он вернулся минут через пятнадцать улыбающийся, довольный, в приподнятом настроении.
– Все нормально, мужики, дело за малым. Сдаем нашего дорогого в КПЗ местной милиции, соответствующие распоряжения они, наверняка, получили, и сегодня же его передадут в следственный отдел Комитета. Коллеги со спецтранспортом и конвоем должны быть во Внуково примерно через два с половиной часа. Отсюда его доставят в Лефортово для проведения первичных следственных мероприятий. Муравьев! Моренов! Остаетесь здесь, по факту передачи Капсалова по телефону доложите оперативному дежурному по Управлению, потом свободны. Остальные – в Москву.
Оперсостав с облегчением вздохнул.
– Петрович, ты на своем транспорте? Пару человек моих возьмешь? Отлично! Золотой ты души человек! За мной уже две бутылки.
Сергей вместе со всеми уже разворачивался к выходу, когда его остановил голос Позднякова.
