скачать книгу бесплатно
– Привет, Сергей! А Позднякова нет?
– В Управление вызвали, сколько он там пробудет – неизвестно. Сказал, к вечеру вернется… Ты заходи, не стой.
– Жаль… Слушай, а ты здорово изменился. Я тебя мальчишкой помню, ты в ансамбле с нашими ребятами на ударнике играл, точно? А сейчас, смотри, – сотрудник центрального аппарата! Время бежит… Жалко, конечно, что нет Юрия Михайловича, придется самому все решать.
– Приходи часам к одиннадцати, Михалыч точно будет.
– Вечером я по любому с ним обязан буду пересечься.
– По-моему, ты что-то не договариваешь. Толком можешь объяснить?
Назир с трудом, но все-таки преодолел свои сомнения.
– Могу, конечно… Ты же знаешь задание по иранцам, которое поставил нам Поздняков. Я на совещании не стал говорить, поскольку по большому счету сказать было нечего. Однако есть мужик один, зам руководителя делегации. Я его практически сразу приметил, да и он меня тоже вычислил. Глазами встретились, и все нам стало понятно друг про друга. В одну игру играем, только по разные стороны. Как там пословица говорит: рыбак рыбака… Я понаблюдал за ним и окружением, как общается, как к нему относятся. Так вот, по всем моим наблюдениям, он, скорее всего, сотрудник САВАКа. Ты знаешь, что такое САВАК?
– Контрразведка иранская?
– Скорее, спецслужба. Разведка, контрразведка, полиция и еще бог знает что – все вместе. Аппаратище будь здоров! Почище нашего Комитета! Образование сотрудники получают за рубежом, оперсостав, технических специалистов готовят американцы и англичане… Слушай, что я тебе рассказываю? Ты и так должен знать, в Вышке проходили.
– Было дело, конечно, только всего не запомнишь, сдал экзамен и забыл. Не тормози, что дальше?
– По наблюдениям я понял, что в подчинении у него человека четыре, хотя от этого понимания толку мало. Как говорится, у каждого пастуха свои бараны.
– А почему ты про него на совещании не сказал?
– Я же тебе объясняю: серьезных поводов не было. Подумаешь, один из членов делегации предполагаемый сотрудник САВАКа. Это не открытие. Их в делегации как баранов нерезаных. Опять же тема совещания – совершенно другая. К чему вылезать? Просто так брякнуть, что б заметили? Спасибо большое, меня и так Гусейн Гафуров «очень любит»… – Назир многозначительно поднял палец вверх, а глаза устремил в потолок. – Видел, толстый такой? Это Гафуров и есть. Хан, настоящий хан! И мой начальник, – с грустью добавил Назир. – Извини, отвлекся. Стал я с этим иранцем здороваться. В кино видел, как англичане приветствуют друг друга? Вот так и мы. Разве что шляп-котелков у нас нет. Он мне с улыбочкой: «Здравствуйте, уважаемый!» Ну, и я ему: «Здравствуйте, уважаемый!». А сегодня, вроде случайно, встретились у лифтов на нашем этаже. Только впечатление такое, что он меня ждал. Пошел разговор, ни к чему не обязывающий: как зовут, женат – не женат, сколько лет, где учился, где живешь, чем занимаешься и все такое прочее. Естественно, я ему свою легенду гну, он мне – свою. Оба все хорошо понимаем, улыбаемся. В конце разговора он говорит: «Давайте встретимся вечером в восемь часов на этом самом месте, чтобы продолжить наше приятное знакомство». Давайте, говорю.
– Так в чем дело? Встречайся, кто тебе мешает, это же наша работа! Хотя предложение, по-моему, неожиданное.
– Ты что, дорогой? Чтобы сотрудник САВАКа инициативно выходил на контакт с офицером КГБ да еще на чужой территории?! Такого во сне не приснится. Он явно хочет что-то получить от встречи. Мне нужно нормальное место, где можно спокойно пообщаться. Лучше всего это сделать, по-моему, в нашем номере, только, конечно, без участия третьих лиц. Можешь моих начальников загрузить часа на два-три?
– Назир, зачем усложнять? Есть резервный номер, оборудованный техникой, вот там и проведешь встречу!
– Можно, конечно. Только опытный человек сразу поймет, что номер нежилой. А это уже грубовато. Я думаю, он прекрасно понимает, с кем имеет дело, но палку перегибать не нужно. А у себя в комнате – шмотки, фотки – все под рукой! Антураж тоже важен…
– Уговорил. Друзей твоих загрузим, технику дадим и условья создадим… О, стих попер! Хороший знак! Назир, давай, шуруй и в ус не дуй!
– Слушай, какой шуруй, по-русски можешь говорить?
– Не обращай внимания, дорогой! Поговорка такая! Давай, ты – к себе, а я – в штаб, технику для тебя надо получить…
Поздняков явился только в десятом часу. Нижняя челюсть вперед, как у бульдожки, злой, хмурый, водкой несет за километр – подарок еще тот! Сразу стал указания давать: что делать, чего не делать. Потом потребовал отчет за прошедший день. Когда Нестеров рассказал про Назира, Михалыч завелся:
– Ты кто такой, Нестеров? Начальником себя почувствовал? Почему меня в известность не поставил?
– Юрий Михайлович, о чем, собственно, говорить-то? Там еще нет ничего! И где мне вас искать прикажете? – Сергей, прочувствовав ситуацию, перешел на вы.
– Телефон забыл? Сам не можешь найти – дежурному позвони. Говоришь, нет ничего? А что ж ты тогда бакинских оперов из игры вывел, технику дал? Значит, есть что-то! Ты хоть понимаешь, боец, что дал санкцию на проведение оперативного мероприятия с использованием технических средств? А кто у нас, позвольте спросить, по должности товарищ Нестеров? Начальник отделения, отдела, управления? Нет? Он – младший оперуполномоченный! Зато теперь у твоего Назира, если что случится, есть железная отговорка: «Мои действия санкционированы центральным аппаратом!»
Озвученные Поздняковым обвинения и претензии, конечно, были несправедливы, но Сергей знал: когда Михалыч на взводе, поддатый и в расстроенных чувствах, возражать бесполезно. Надо молчать «в тряпочку», глядишь, сам отойдет.
– А если иранец нашего завербует, а тот это скроет? – продолжил Поздняков.
Тут уж Нестеров не мог сдержаться:
– Под техникой?
– Какой техникой? – поперхнулся Поздняков.
– Встреча же пишется!
На этом самом интересном месте диалога и застал их серьезный, сосредоточенный Назир.
– Здравствуйте, Юрий Михайлович!
– Здорово, боец незримого фронта! Что скажешь? – недовольно и агрессивно встретил его Поздняков.
– Сказать есть что. Я и представить не мог, что все может так развернуться… – взволнованно начал Назир. – Мы встретились…
– Ты что-то очень напряженный, боец. – Поздняков моментально сориентировался. – Для начала успокойся. Сядь, приведи кудрявые мысли в порядок, расслабься. Выпить хочешь? Сережа, плесни ему грамм пятьдесят… Замечательно! А теперь рассказывай по порядку.
– Встретились в холле на нашем этаже, зайти к нам в номер он согласился, правда, спросил, один ли я. У меня стол накрыт, так что начали с угощения. Он попросил звать его «Пехлеван». С фарси «богатырь» значит… А в нем, мужики, действительно, что-то такое есть. Росточком, правда, не задался, где-то под метр семьдесят, зато остальное будь здоров. Крепкий, мускулистый. Борьбой занимается, причем, как я понял, на хорошем уровне; на соревнованиях, правда, по возрасту не выступает, но тренируется регулярно… – Первое волнение прошло, и речь Назира стала более спокойной. – Разговор поначалу шел про всякую всячину. Я рассказывал про Баку, как народ у нас живет, про родителей. Он мне – про детей своих, родственников. Беседовали таким манером с полчаса, коньячок пили, фруктиками, шоколадками баловались. Потом, практически без перехода, он говорит:
– Что же, уважаемый, предлагаю перейти к делу. Давайте перестанем играть, тем более непонятно, кто из нас кошка, а кто мышка. Я знаю, что вы из КГБ, а вы знаете, что я из САВАКа. Молчите? Значит – соглашаетесь. Слава Аллаху! Я не ошибся в вас!
Назир говорил, и было заметно, что он заново переживает перипетии встречи с иранцем.
– Потом «Пехлеван» рассказал, что является заместителем начальника отдела по противодействию разведкам социалистических стран Второго департамента САВАК, воинское звание подполковник. Ему сорок один год, женат, трое детей, по национальности азербайджанец…
Поздняков и Нестеров с недоумением посмотрели на Назира.
– Удивляетесь? – Он заметил реакцию. – В Иране ведь не только персы, там и армяне, и курды, и азербайджанцы живут. «Пехлеван», кстати, высказал мысль, что члены их рода, вероятно, могут проживать у нас в Азербайджане. Проверяется, кстати, элементарно, – нашим ребятам в Баку позвонить, они через час все данные выдадут… Так, что дальше? Потом сказал, что в семидесятом году в составе правительственной делегации он под своей фамилией был в Советском Союзе и принимал участие в переговорах, проходивших в Минвнешторге. С советской стороны с делегацией работал некто Александр Жиздарев, который, как считает «Пехлеван», должен его помнить. Они несколько раз говорили на разные темы, в том числе политические, и у него сложилось впечатление, по интересу к своей персоне и направленности вопросов, что Жиздарев – сотрудник КГБ.
Нестеров хотел что-то сказать, но Поздняков перебил:
– Сергей, помолчи! Продолжай, боец!
– Потом он достал из кармана вот этот листочек. Видите, написаны имена и фамилии. Это, как пояснил мой гость, сотрудники резидентур КГБ и ГРУ в Тегеране, по которым САВАК проводит активные мероприятия. Какие именно, гость уточнять не стал, хотя я и спрашивал… А в заключение иранец сказал буквально следующее: «Я прибыл в Советский Союз со специальным заданием и хочу встретиться с руководящим сотрудником КГБ, имеющим на это полномочия. Необходимо обсудить характер моей миссии, условия ее выполнения, а также ряд важных моментов, которые я могу сообщить только при нашей встрече. Понимаю, мое предложение весьма необычное, но жизнь не свод раз и навсегда заведенных правил. Встреча должна состояться послезавтра, не позже. Надеюсь, полутора суток хватит на то, чтобы проверить сведения, которые я сообщил, и принять решение»… На прощанье выпили по чуть-чуть и разошлись. Вот, такая история.
– М-да, ничего себе кроссворд, – протянул Поздняков. – Нестеров, ты, как санкционировавший это мероприятие, плесни коньячку.
Сам Поздняков пить не стал. Пока Сергей с Назиром посасывали лимон, он напряженно раздумывал, и его челюсть бульдожки ритмично двигалась то вправо, то влево.
– Вот что, орлы, соколы и беркуты! Слушай порядок действий. Времени очень и очень мало, а работы хренова туча, поэтому максимально концентрируемся и делаем все по следующему плану. Назир, возьми ключ у Сергея от резервного номера, иди, включай запись встречи и пиши подробный отчет. Просто, без адреса, отчет о встрече с объектом изучения «ПЕХЛЕВАН». Понял? Давай!
Азербайджанец вышел. Поздняков продолжил:
– Ты, Сергей, берешь бумагу и пишешь черновик рапорта на имя заместителя начальника штаба по оперативному обеспечению международных спортивных студенческих игр в Москве… и так далее. Бумагу, ручку взял? Пиши, Тургенев! Преамбула такая: «Во исполнение поручения от такого-то числа номер такой-то, группа оперативных сотрудников Управления контрразведки КГБ СССР и Управления контрразведки КГБ Азербайджанской ССР в интересах внешней политической разведки осуществляет изучение ряда функционеров иранской делегации с целью установления личного контакта с последующей передачей представителям ПГУ КГБ СССР…»
Вступительная часть далась Михалычу без всяких усилий.
– Дальше: «В результате разработанных мероприятий старшему оперуполномоченному такому-то удалось осуществить знакомство с заместителем руководителя делегации таким-то. В ходе состоявшейся встречи названному сотруднику КГБ Аз. ССР удалось получить следующую информацию…» И во всех подробностях излагаешь всю историю хорошим русским оперативным языком, как ты умеешь. В конце формулируешь следующие предложения: работу с иранцем, включая проведение личных встреч, продолжить; осуществить срочную проверку сообщенных «Пехлеваном» сведений с целью определения их ценности и достоверности. Последняя фраза: «Просим согласия…» Меня – в подписанты, себя – в исполнители. Сделаешь черновик – и бегом вниз, в штаб, там отпечатаешь, приложишь отчет Назира – и мне на подпись.
Сергей смотрел на Позднякова во все глаза, точно не узнавая. Ведь еще полчаса назад это был хлебнувший лишнего мужичок, злой и бестолковый. Куда все делось?
А Михалыч был на коне.
– Задание понял, боец? Трудись! А я – к начальству, в штаб… Серега, – он довольно улыбнулся, – ты молодец, я в тебе не ошибся… – и за дверью запел свою любимую. – «Возьмем винтовки новые, на штык флажки! И с песнею в стрелковые пойдем кружки!»
Отписывались до трех часов ночи, а в девять утра Нестеров с документами был в Управлении. Яков Серафимович Ляпишев, начальник отдела, принял его практически сразу. Посадил на стул у приставного столика и принялся читать документы. Сначала рапорт, потом отчет о встрече. Потом опять рапорт, потом отчет. Он всегда все делал медленно, тщательно, повторяясь по нескольку раз.
Нестеров вспомнил, как однажды, около десяти вечера, закончив тяжелейший во всех отношениях день, шел по коридору в сторону лифта. Вдруг открылась дверь кабинета начальника, вышел Яков Серафимович и, увидев его перед собой, сказал:
– Нестеров! Вы домой?
– Домой, Яков Серафимович.
– А где живете?
– На «Динамо».
– А я на «Соколе». Подождите, пойдем вместе.
«Вот повезло, – подумал тогда Сергей. – На машине шефа – домой, как белый человек».
Яков Серафимович закрыл дверь и аккуратно её опечатал. Постоял несколько секунд, подергал ручку, дверь закрыта. Потом вскрыл печать, открыл кабинет, посмотрел в темное пространство, зажег свет, зашел и внимательно осмотрелся. Проверил корзину для бумаг, закрыты ли окна и форточки, погасил свет, несколько секунд смотрел в темноту кабинета, закрыл его и опечатал. Подергал ручку, подумал… Вдруг снова решительно вскрыл печать, распахнул дверь, зажег свет и пристально осмотрел кабинет с порога, подошел к сейфу, проверил, хорошо ли поставлена печать, подергал ручку и убедился: сейф закрыт. Заглянул под стол, вновь осмотрел окна и форточки. Закрыл дверь, опечатал и вроде хотел уже пойти, но опять развернулся, посмотрел на печать, что-то ему не понравилось, и он на ее месте поставил другую. Все действия производил не торопясь, раздумчиво, так что операция заняла не меньше десяти–пятнадцати минут. Нестеров, теряя терпение, смотрел на непонятные для него манипуляции начальника, но стоял и ждал. Конечно, надо было плюнуть на все, извиниться и поехать на метро, но сдерживала счастливая, редкая возможность за считанные минуты домчаться на машине до родимого дома, чмокнуть маму и наконец-то первый раз за день нормально и вкусненько поесть.
– Ну что, Сергей Владимирович, пошли? – наконец произнес Ляпишев.
Выйдя на улицу, где стояла черная «Волга», начальник повернулся к Нестерову, протянул руку, и сказал безразличным тоном: «Всего доброго, Сергей Владимирович! До завтра!» – сел в машину и уехал. «Козел!» – невольно вырвалось у Нестерова.
Пока Сергей вспоминал былое, Яков Серафимович, закончив «процесс ознакомления с документами», глубоко вдохнул, будто собирался нырнуть в прорубь, и снял трубку спецсвязи.
– Виктор Петрович, доброе утро! Ляпишев… – На лице почтительная улыбка, как будто заместитель начальника Управления видит его. – Пришли документы по иранцу, когда можно доложить?.. Есть, поднимаюсь, Виктор Петрович, – улыбка с лица исчезла. – Нестеров, будьте в отделе! Если понадобитесь, вызову.
Хуже нет, чем ждать да догонять, и Сергей отправился к ребятам; некоторых он не видел целую неделю. В коридоре встретил взъерошенного, раздосадованного, злого Рубена, который на обычную реплику Нестерова: «Привет! Как дела, дружище?», – чуть ли не с ненавистью посмотрел на него и процедил: «И ты туда же, предатель?»
– Слушай, Сань! – спросил Сергей через минуту своего соседа по кабинету. – Что с Оганесяном? Бросается, как зверь голодный.
– С Рубенчиком? – Муравьев заулыбался. – Ты его жену Галю знаешь? – попытка скопировать армянский акцент явно не удалась, но Сашу смутить было трудно. – Ты никогда не видел Галочку? Много потерял, настоящая писаная русская красавица! Шикарная блондинка, правда, по-моему, крашеная. Волосы до талии, вот такая задница, в армянском вкусе, большущие голубые глаза, шестой размер бюста. Женщина – мечта поэта! О-о-о! Увидишь – не заснешь неделю! И ревнивая страшно! Она Рубену такие сцены устраивает – будь здоров! Сами видели, когда отделом в дом отдыха выезжали.
– Причем здесь его жена?
– Сейчас поймешь. – Саша явно испытывал удовольствие от своего рассказа. – Вчера разыгрывали продовольственный набор: банка красной икры, армянский коньяк, шпроты, сайра, еще какие-то консервы, колбаса сырокопченая, сервелат финский. И Рубен выиграл.
– Так он же на позапрошлой неделе тем же макаром продпаек получил!
– То-то и оно! Ребята ему говорят: будь человеком, отдай заказ Рожкову, у него день рождения в понедельник, тридцать лет мужику. Как бы ни так! Рубена жаба задушила. Взял наборчик и – в портфельчик. Тогда мужики – не знаю, кто именно, – нашли где-то бюстгальтер, причем ношеный и несвежий, и перед концом рабочего дня положили его Оганесянчику в портфель. Что там было у них дома, никто, конечно, не знает, но сегодня с утра он как побитый ходит… Может, действительно побитый? Бродит по кабинетам и умоляет: «Слушайте, будьте людьми, а? Скажите, кто это сделал? Пусть жене позвонит, объяснит, как человек». А Славке говорит: «Слово даю, узнаю, кто эта сука – убью! Он мне семейную жизнь разрушил. Еще бы трусы подкинул, сволочь такая!» Славка ржет втихую. По-моему, он ему и подложил лифчик. А насчет трусов, это Рубен, конечно, зря сказал, идея больно хорошая, обязательно Галя в следующий раз у него в портфеле панталоны найдет!
Как всегда неожиданно, заорал «дымофон» – прямая связь с Назаровым. Александр без промедления взял трубку.
– Муравьев, Виктор Петрович! Нестеров? Здесь, даю.
Сергей выслушал указания руководства, кратко повторил их содержание, попросил время для завершения дел в отделе и повесил трубку.
– Саня, все, дорогой, я полетел.
– Ты же хотел еще что-то сделать?
– Некогда, некогда, Санечка. Пока!
Водитель был тот же, что возил его к Любе раньше.
– Петрович, сможем соколом в Измайлово? Буквально на пять минут – и быстренько-быстренько в МГУ? За час-час двадцать обернемся?
– Не дрейфь, Серега! Бог не выдаст, свинья не съест. Держись, родимец, щас мы с тобой не поедем, а полетим!
По дороге, у метро «Преображенская», две бабульки торговали цветами; у одной георгины в целлофане, а у другой в ведре ромашки и васильки. Серега купил, не торгуясь, полведра ромашек, а немного васильков бабка ему дала как премию. Вот так он и предстал перед своей Любовью: с цветами в руках и счастливейшей улыбкой.
– Ты извини, что без звонка, но совершенно некогда было… Я на минуточку. Это тебе!
– Господи! Ромашки, васильки! Это мои самые любимые цветы!
Она потянулась поцеловать его в щеку. Получилось не очень ловко, мешали костыли, зато это был ее первый настоящий, а не дежурный поцелуй.
– Ну, проходи, Сереж! Хоть чашку чая выпей!
Он усадил Любу на диван в большой комнате, на коленях охапкой лежали ромашки и васильки, глаза были цвета пронзительной весенней зелени. Сергей, встав на колени, взял ее за руки. Для него в эти мгновения не существовало больше ничего и никого.
– Прости, Любаша, я должен ехать. Прости, пожалуйста, мне надо бежать!
Он наклонился и поцеловал ей сначала одну, потом другую руку и вдруг услышал тихое.
– Нестеров, ты сумасшедший?
Голос Любаши Сергей вспоминал всю дорогу от Измайлово до Ленинских гор, на душе было светло и радостно: все получится, ничто не в силах помешать ему, да он может горы свернуть, да он… и много еще всякой подобной ерунды.
А в иранской заварушке волею судьбы, а скорее начальства, он оказался рабочим механизмом операции по разработке «Пехлевана». На него свалилась вся черная работа. Но, с другой стороны, кто-то должен писать задания, отправлять запросы, получать ответы, готовить отчеты, разрабатывать планы? Вот этим кто-то и стал младший оперуполномоченный Нестеров.
Разработка была на контроле у руководства Комитета, а это обеспечивало максимально быстрое решение всех вопросов.
Уже к вечеру штаб-квартира разведки в Ясенево прислала сообщение, что сведения «Пехлевана» о принадлежности указанных им лиц к нашим спецслужбам полностью подтвердились. Особо было отмечено, что один из сотрудников резидентуры КГБ, названный иранцем, выехал за рубеж впервые, находится в стране менее полугода, в мероприятиях, которые могли бы привести к его расшифровке, не участвовал. Каким образом САВАКу стало известно, что он является сотрудником советской разведки, оставалось загадкой. В этой связи высказывалась просьба: по возможности установить источник получения «Пехлеваном» информации.
По собственной инициативе Нестеров разыскал Жиздарева, о котором иранец рассказывал Назиру. Александр Иванович действительно оказался сотрудником Комитета и хорошо помнил «Пехлевана». Как сказал Жиздарев, «интересный мужик, жалко, мало было времени, не удалось нормально законтачить».
Достаточно оперативно сработали в КГБ Азербайджана. Конечно, не за час, как говорил Назир, а в течение дня, но все-таки установили, что родовые корни «Пехлевана» действительно уходят в Азербайджан, и нашли среди его дальней родни людей, которых при необходимости можно будет использовать в разработке.
Таким образом, практически все сказанное иранцем нашло подтверждение; оставался главный вопрос: спецзадание, которое он должен выполнить в Союзе. Решить эту задачу должен был Павел Ефимович Зитин, заместитель начальника отдела, в котором работал Нестеров. Между собой опера его звали Паша.
