Ревущая Тьма

Они не кровоточили. Я двинулся вперед, чтобы ненароком не задеть смертоносным клинком Хлыста, стоявшего у меня за спиной. Улучил момент, чтобы взглянуть под ноги.

– Святая Мать-Земля, спаси и сохрани! – услышал я голос Хлыста.

Первым делом я понял, что зрение меня обмануло. Кровь была, но куда меньше, чем должно быть. Она капала на дощатый пол и утекала прочь.

– Это деймон, – сказал Хлыст.

Я не смог присмотреться внимательнее, потому что пришлось уклоняться от бросившейся на меня женщины. Но я успел разглядеть под плотью металл, перерезанные провода и трубки. На пол лилась и какая-то белая, похожая на молоко жидкость, смешиваясь с кровью. Теперь эти люди были машинами, но так было не всегда.

– Гхен! – крикнул я, взмахивая мечом. – Лестница!

– Будет сделано, твое величество!

Сверху, с башни напротив, полился снайперский огонь. Ребята Гхена. Четыре деймона повалились, искря и мигая пустыми глазами, похожими на глаза ночных хищников. Мимо меня проскочил Бандит с лазерным пистолетом в одной руке и длинным керамическим кинжалом – в другой. Полы его красно-белого кафтана трепыхались на ветру. Враг пятикратно превосходил нас числом, или даже больше, если не считать тройки или четверки Гхеновых снайперов на башне. Но в отличие от «посетителей» мы были хорошо вооружены.

– Где гомункул?! – крикнула Гринло, заменяя пустой картридж плазмомета.

Я огляделся. Крашеного нигде не было. Взвыв от досады, я разрубил еще одного деймона от плеча до бедра. Торс гулко упал, но ноги продолжили шагать, словно в поисках тела. Одна, еще прикрепленная к торсу рука вытянулась, словно указывая ногам направление. Хлыст пинком сбил ноги и расстрелял их. Я достал фазовый дисраптор, проверил настройки. Оглушение. Годится. Времени перенастраивать не было. Я выстрелил в горло деймону, напавшему на Айлекс. Тот мгновенно обмяк и повалился на пол; в тех местах, где в плоть были вживлены провода, кожа начала обугливаться. Должно быть, мне повезло попасть в уязвимое место, потому что два следующих выстрела не возымели над деймонами никакого эффекта.

Хлыст согнулся над плазмометом настолько, насколько позволяло его крепкое телосложение. Осознавая весь ужас ситуации, я сочувствовал ему.

– Машины, – выругался я.

Происходящее никак не укладывалось в голове. Сколько раз я слышал истории об экстрасоларианцах? Сколько раз мне говорили, что они держат рабов, настолько нашпигованных искусственными приспособлениями, что их уже нельзя считать людьми? Я в это не верил – и попался в ловушку. Неужели Крашеный с самого начала знал, кто мы такие? А Самир?

Самир.

Куда подевался плагиарий? Я осмотрелся. Толстяк прятался за столом, за которым я сидел еще несколько минут назад. Прищурившись, я пальнул в него из станнера. Если Крашеному удастся скрыться, довольствуемся Самиром.

Гхен с двумя легионерами заняли позицию наверху лестницы. Широкая, отчасти сосредоточенная, отчасти довольная улыбка центуриона была видна издалека. Они сражались так, как учил Паллино, как настоящие имперские солдаты: по трое, спина к спине.

Я заметил, что группа «посетителей» собралась вокруг распростертого на полу тела у перевернутого стола. Убрав станнер в кобуру, я на мгновение деактивировал меч Олорина. Высшая материя перешла из кристаллического состояния в газообразное, и клинок обратился в дым. Я стащил с себя тяжелую шинель и отбросил в сторону.

– Ты спятил?! – воскликнул Хлыст, привлекая внимание Айлекс.

Гомункул удивленно покосилась на меня кошачьими глазами.

Я снова включил меч. Он засветился бледным светом, подобным лунному отражению на стали.

– Не подходите.

– Адр, он мертв! – Хлыст сложил два и два.

Нет. Я знал, что он жив.

– Повторяю, не подходите!

Проверив щит, я двинулся вперед. В условиях слабого притяжения каждый шаг получался шире и быстрее, чем я привык за годы жизни на Эмеше. Мои мышцы были крепкими, сильными, как корни старого дерева. За сгрудившимися машинами-марионетками я видел лежащее тело пельтаста, видел кровь. Мало когда во мне вскипала такая отчаянная жажда справедливости.

Во Вселенной существует очень мало веществ, которые нельзя повредить высшей материей. Адамант, длинноцепочечные молекулы нанокарбона, энергетические занавесы статических полей высокого класса прочности. Саму высшую материю. Все, в чем найдется проход для тончайшего, в атом толщиной, клинка, она разрежет. Против рыцарского меча из высшей материи не устоит ни камень, ни сталь, ни ударопрочная керамика. Такому клинку не нужна смазка, он никогда не затупится и не сломается. Он может принимать любую форму по желанию хозяина и создавать себя из воздуха благодаря какой-то непонятной мне алхимической реакции, превращая ядра привычных элементов в нечто невероятное. Как-то раз я отсек крыло взлетающему лихтеру класса «танагра», одним ударом перерубив углеродное волокно и металлический экзоскелет.

Плоть, даже измененная нечестивыми ритуалами экстрасоларианцев, не была материей. Враги полегли, будто скошенная трава, разлетелись опавшими листьями. Пятеро преградили мне путь. Пятеро пали, разрубленные на кусочки. Я опустился на колено, пощупал пульс нашего бойца. Плоть на его шее как будто разодрали дикие звери. Хлыст не ошибся. Солдат был мертв. Джаддианец, один из команды Джинан. Артур, или Артуро. Я толком его не знал.

В мою ногу с нечеловеческой силой вцепилась твердая холодная рука. У меня перехватило дух, я попытался встать, но не смог. Другая рука потянула меня вниз. Нагнувшись, я увидел, что меня тащит безголовый мужчина с помощью женского торса. То, что осталось от женщины, бездушно, как статуя, навалилось на меня. Ее рот и зубы были в крови. Хорошо помня, что случилось с павшим солдатом, я без труда обо всем догадался. Сапоги мои пропитались кровью и непонятной белой жидкостью. Ко мне со всех сторон ползли расчлененные тела, лезли к ногам, хлюпая в кровавой жиже. Немигающие, словно звезды, глаза женщины впились в меня. Я погасил их ударом меча. Хлыст поспешил мне на помощь, постреливая из плазмомета. Но, даже охваченные рыжим пламенем, тела продолжали ползти ко мне.

Наконец я смог вырваться и, споткнувшись, повалился на стол. Мой меч прошел сквозь него. Стол переломился пополам, и я упал на пол. Тут же на меня взгромоздился безголовый мужчина и потянулся к горлу. В суматохе я выронил меч и никак не мог найти его среди обломков стола. Неожиданно ясно вспомнилась страшная ночь далеко на Мейдуа, когда ребята вытащили меня из помятого контейнера на погрузочной площадке у опреснительного завода, где я жил. Я, как наяву, услышал их хохот, глумливые насмешки, почувствовал чужие прикосновения.

Мои руки копошились среди осколков фарфора и обломков дерева в поисках серебра и джаддианской кожи. Безголовый прижимал меня к полу; покосившись, я увидел синее мерцание в отверстиях на его шее и колышущиеся под напором еще работающих легких обрывки плоти в трахее. Провода, идущие параллельно венам и сухожилиям, искрили, кровь капала на некогда белую деловую рубашку.

Вдруг мне показалось, что я почувствовал серебро. Кожу? Меч? Ухватиться за него не получалось, пальцы не цеплялись за рукоять. Я выбросил колено, ударяя мужчину в пах, но понял, что бить там нечего. Руки марионетки сомкнулись на моем горле. Бассандер был прав. Солдат из меня никудышный. Игра в наемников была, в конце концов, просто игрой. Я больше не увижу Валку, не увижу мою Джинан. В глазах потускнело, и, теряя сознание, я узрел на месте головы врага голову отца, сиреневые глаза которого теперь горели красным, а лицо было белым, как висевшие над дворцовыми дверями погребальные маски моих предков.

Я не успел вовремя найти меч.

Передо мной расцвела вспышка, свет ударил в лицо. Руки, лишившие меня голоса, исчезли. Кашляя и плюясь, я откатился от дымящегося безголового тела, пораженного выстрелом плазмомета.

– Поднимайся, твое величество!

Надо мной склонился Гхен с Эмеша, натянуто улыбаясь. Его серый плащ был порван и заляпан красными и белыми пятнами. Он подал мне руку, и я встал, облокотившись на него. Гхена прикрывали Хлыст и Айлекс. Где Бандит? Оглядевшись, я заметил джаддианца, кромсающего марионетку. А куда подевался Крашеный? Перескочил через перила?

– Ты чуть меня не убил, – тяжело дыша, проговорил я.

Плазмомет пробил в спине безголового дыры размером с кулак. В ранах поблескивали куски расплавленного металла и углеродного волокна, теперь точно мертвые.

– Советую об этом не забывать! – ответил Гхен, хлопнув меня по спине.

Айлекс с молчаливым кивком передала мне мой меч. На ее виске, сразу под деревянистой короной волос, из раны медленно текла черная и густая, как смола, кровь.

– Ты в порядке? – спросил я, кивая на рану.

– Пока не задушили, – с улыбкой ответила Айлекс.

– Мило, – сказал я. – Я это заслужил.

– Еще бы! – проворчал Хлыст, но взгляд его был полон беспокойства. – О чем вы, черт побери, думали?

– Потом разберемся! – крикнул я, отталкивая его. – Айлекс, вызывай шаттл. Нам пора сматываться… вот уже минут десять как. Я оглушил Самира, он у стола.

Если она и ответила, я прослушал. Позади Хлыста поднялся деймон, и я поспешно выстрелил из станнера. На машине оставалось достаточно плоти, чтобы почувствовать выстрел и отшатнуться. Айлекс среагировала быстрее всех, выпустив разряд из фазового дисраптора. Оружие было создано для того, чтобы повреждать человеческую нервную систему, но и медь с оптоволокном поджаривало исправно. Деймон упал, дымясь.

– Где гомункул? – повторил я вопрос, которым давно задавался.

Айлекс дернулась при слове «гомункул», но времени извиняться у меня не было.

– На лестнице? – предположил Гхен.

– Вот дерьмо!

Мы побежали, попутно кромсая деймонов. Казалось, им нет конца. Пока мы сидели за столом, я не думал, что их так много. Еще один наш солдат с вырванными кишками лежал мертвым. Стиснув зубы, я добрался до лестницы, где оставались Бандит, Гринло и уцелевшие пельтасты. В меня едва не попал выстрел из дисраптора. Обернувшись, я увидел, что это человекомашина подобрала оружие нашего солдата. Защищенный щитом, я бросился на марионетку. У Гхена, Хлыста и других были щиты, а вот у пельтастов не было. Я больше не хотел терять бойцов. Ребята Гхена продолжали снайперский обстрел, и я предполагал, что это не осталось незамеченным местными властями. Впрочем, если верить Самиру, властей здесь особенно и не было.

Следующий выстрел пришелся в бедро. Щит рассеял заряд, заставив энергетическое поле вокруг меня ярко засиять. Я даже не замедлился. Если бы не щит, третий выстрел поджарил бы мне грудь и плечо. Я снова активировал меч. В дымке и пылу сражения он светился бледно-голубым. Я махнул им сверху вниз, отрубив марионетке руку с оружием и правую ногу. Следующий взмах перерубил голову и торс, прикончив противника. Развернувшись, я оказался лицом к лицу с женщиной с отвисшей челюстью, она чуть не воткнула мне нож в спину. Меня спас снайпер. Первым выстрелом он остановил ее, попав в руку с занесенным клинком. Против ножа щит был бесполезен; если бы женщина двигалась быстрее, я не смог бы увернуться. Второй выстрел сшиб ее с ног, и я поспешил к лестнице. Внизу была суматоха. Люди спасались кто как может. А вот на крыше еще оставалось больше двух десятков деймонов.

– Где чертов шаттл? – спросил я Айлекс.

– В пути, Марло.

Я видел лишь затылок и длинные уши дриады, но по голосу можно было понять, что она очень недовольна.

– А про толстого сукина сына забыли? – указал Гхен туда, где должен был находиться Самир.

Я выругался. Отвоевать подступы к лестнице было настолько важно, что я совсем забыл, что от утешительного приза в лице плагиария нас теперь отделяло два с лишним десятка усиленных деймонами рабов. Мне хотелось закричать.

– Что-нибудь придумаю, – ответил я вместо этого. – Надо дождаться шаттла, его прибытие сыграет нам на руку.

– Ты провалил дело, – сплюнула Гринло. – Прокололся по полной.

Я оставил ее слова без внимания. Снайперы Гхена сняли еще одного врага. Тот рухнул на пол, скукожившись так, как не под силу человеку. Отдельные конечности поверженных противников еще ползали среди перевернутых столов и битого фарфора.

– Гхен, отправляйся вниз, – приказал я. – Возьми с собой двух бойцов и обеспечь запасной путь отступления. Возможно, придется уходить пешком.

Здоровяк хлопнул меня по плечу:

– Будет сделано, Адр, – и махнул плазмометом двоим пельтастам. – За мной. Вниз, живо. Не заставляйте его величество повторять.

Они поспешно отправились вниз, шурша серыми плащами и стуча каблуками по ступеням.

Гхен называл меня Адром. И это невозможно забыть. Он почти никогда не произносил мое имя. В тот момент я едва обратил на это внимание, но, оглядываясь назад… его слова отчетливо отпечатались в моей памяти, словно вырезанные острым клинком меча.

Времени на раздумья не было, стрельба возобновилась. Снайперы продолжали поливать врага огнем, попутно громя мебель и чайные сервизы.

– Скоро будут! – крикнула Айлекс, судя по всему имея в виду шаттл. Уже что-то.

Рядом с ней Бандит пальнул из лазера в грудь марионетке – молодой женщине, почти еще девочке, – и грязно выругался. Подозреваю, что следующий выстрел он сделал с закрытыми глазами. Я удерживал позицию, поджидая остальных. Мне непросто было это признать, но Гринло оказалась права. Я втянул нас в кровавую заварушку. Я был командиром. Вина за провал операции по выявлению нужных сведений и гибель двух солдат полностью лежала на мне.

– Надо притащить Самира, – сказала Гринло.

– Ищешь добровольцев?! – крикнул ей Хлыст, отстреливаясь от врагов.

Его плазмомет загудел, сигнализируя о том, что резервуар с плазмой почти пуст. Оружие кашляло, скорость стрельбы затухала.

Вдруг все стало по-другому. Словно зловещая сила, управлявшая деймонами, изменила намерения. Все два десятка марионеток внезапно замерли, мигая голубоватыми стеклянными глазами.

– Босс, не нравится мне это, – с трудом проговорил Бандит.

Неужели его ранило? В суматохе я даже не заметил.

Он выругался по-нормански и спросил:

– Как там Гхен?

Ему не следовало открывать рта. Накаркал. В тот же миг толпа машин обрушилась на нас, будто гигантская приливная волна по воле луны. Мы не могли стрелять достаточно быстро, чтобы остановить всех. Я шагнул вперед, разрезав ближайшего деймона пополам мечом Олорина. Жидкий металл гудел в руке, крошечные капли бело-голубой высшей материи то отрывались, то возвращались на клинок, следуя по силовым микролиниям, подобно солнечным вспышкам. Отрубив руку еще одному противнику, я начал отступать вниз по лестнице. За мной последовала женщина-пельтаст, и больше никто. Нас теснили четыре марионетки.

– За мной! – гаркнул я во всю мощь натренированных связок. – Красный отряд, за мной!

Не знаю, услышали ли они. Гринло продолжала кричать что-то про Самира. В хаотичной какофонии звуков стрельбы и борьбы потонули последние остатки порядка. Мой меч прорубался сквозь стены и перила, оставляя темные холодные раны в дереве, штукатурке и стали и осыпая ступени кусками вражеских тел.

– Лорд, нам нужно вернуться! – весьма справедливо заметила пельтаст. – Как же остальные?!

Я обо что-то споткнулся. Не о ступеньку – за ними я тщательно следил. Обо что-то мягкое и неровное. Не растерявшись, я мгновенно деактивировал джаддианский меч, чтобы не пораниться при падении. Я молча перевалился через неизвестное препятствие, упав на бамбуковую циновку внизу лестницы. Моя неуклюжесть стоила жизни пельтасту. Оставшиеся машины набросились на нее, и, прежде чем я успел подняться и помочь, она потеряла равновесие под тяжестью двоих взрослых мужчин. Пока я вставал, один впился зубами ей в шею, разрывая плоть, как погибшему наверху солдату. Нужно отдать пельтасту должное: она успела разрядить пистолет в грудь деймону, но обычные пули даже не поцарапали металл или керамику, которые защищали внутренние органы человекомашины. Женщина упала рядом с телом, о которое я споткнулся. Пельтаст, отправившийся с Гхеном.

Гхен.

Я накинулся с мечом на двух марионеток. Первую я рассек без усилий, заодно разрубив пополам и балюстраду. Окровавленного деймона, убившего женщину – я не знал, как звали пельтаста, – я схватил за горло свободной рукой. Пользуясь малой рустамской гравитацией, я легко оторвал противника от пола. Тот ударил меня кулаком; я ответил, разрубив ему грудь острым клинком, и подальше отшвырнул голову с плечами.

Кровь пропитала мою неустойчивую к влаге одежду, стекала на пол. Тяжело дыша, я озирался по сторонам, пытаясь вспомнить, что мне было здесь нужно. Сквозь кровавую пелену я не мог ничего разглядеть, но, отдышавшись, вспомнил, кого ищу.

– Гхен! – позвал я. – Гхен, нам нужна твоя помощь!

Тут я увидел его. Распростертым на полу в вестибюле. Рядом лежали две женщины, что провожали нас к Крашеному, их смешанная с белой жидкостью кровь почти целиком покрывала тавросианский ковер. Они тоже были машинами. Какая-то титаническая сила вырвала им руки и проломила грудные клетки. На Эмеше Гхен был силен как бык, на Рустаме, полагаю, он был как Геракл.

Был…

В спине Гхена дымилась зияющая рана от плазмомета. Но чьего? У деймонов оружия не было, если не считать отобранного у павших солдат. Кто-то разоружил Гхена? И где другой пельтаст? Я ведь отправил с ним двоих.

Во рту появился медный привкус, сухой, густой и неясный. Я опустился на колени и услышал отразившийся от стен освещенного свечами тесного помещения леденящий душу хохот, который слышал несколько минут назад на веранде.

– Этот упорно сопротивлялся, – произнес Крашеный. – Ох, ну и могуч же он был, бедных девочек на куски разорвал, только представь!

«Меня оглушили», – успел подумать я, падая на бок.

Должно быть, гомункул подкрался сзади и выстрелил из станнера в упор, изнутри силового поля щита. Повезло, что я не напоролся на собственный меч, – вот это был бы конец так конец.

Я оставался еще в состоянии вращать головой и глазами. Сзади послышались шаги, и я увидел… второго пельтаста, джаддианку с медной кожей и короткими темными волосами, весьма похожую на Джинан. У меня как будто выбили почву из-под ног. Или из-под бока, учитывая мое положение. Я словно переместился из привычного мира в неведомое загадочное пространство. Почему пельтаст – за моей спиной? Почему у нее в руках станнер?

– Не шевелись, поранишься, – шикнула она на меня и улыбнулась.

Я увидел много, слишком много зубов. Галлюцинация. Иначе не объяснить. Станнер нарушил мое восприятие реальности.

– Спасибо, что пришел за этим увальнем, – сказала она. – Куда меньше мороки.

Улыбка стала шире. Серый плащ и боевая броня растворились в воздухе, как по щелчку выключателя. Голограмма? Под улыбкой обнаружился непроницаемо-черный облегающий комбинезон с маленькими серебристыми линзами по всей поверхности. Джаддианская бронза осыпалась с кожи пельтаста. Я словно зачарованный смотрел, как разглаживаются изгибы груди и бедер, как сужаются плечи, делая фигуру тонкой, бесполой и нечеловеческой. Черные волосы стремительно отросли, окрасившись красным, а белки глаз почернели, будто угли.

Мне улыбался Крашеный. Его губы снова налились алым.

– Ну что, моя ты светлость?

Второго выстрела из станнера я даже не почувствовал.

Глава 6

Путь на Воргоссос

Я раскачивался во сне, подталкиваемый ветром, возвращаясь по волнам Леты из краев куда более дальних, чем сон. Поток баюкал меня, я дремал и не мог пошевелиться, как после выхода из фуги на «Фараоне». Свет впереди померк, как будто мы прошли под аркой или оказались в пещере. Вспомнив тот ужас, что мне довелось увидеть, я резко очнулся и вскочил на ноги, но те не послушались, и я рухнул в глубокое кресло.

– Устраивайтесь поудобнее, лорд Марло. Ходить вы не в состоянии, – прорезал тишину тягучий голос. – Ехать еще долго.

Кабинет, в котором я очутился пленником, – если это был кабинет – затрясся от вибрации чего-то, похожего на трамвай. Напротив меня в углу примостилась пара диванов, рядом стояли стеллажи, аккуратно уставленные бутылками и информационными кристаллами. На стенах висели эвдорские театральные маски, яркие и эмоциональные. Сам Крашеный возлежал на диване напротив, в пяти ярдах от меня. В его чрезмерно длинных руках было неизвестное мне устройство, сплюснутый серебряный диск с кнопками и переключателями. От него к уху гомункула тянулся спутанный провод. На моих глазах Крашеный выдернул его с механическим щелчком.

Я молча оценил свое состояние. Скорее всего, меня только оглушили. Это означало, что подвижность вернется раньше, чем осязание. Я попробовал поднять ногу и положить ее на другую. Мне показалось, что нога дернулась, и ничего более. А вот руки двигались – хороший знак.

Усевшись ровно, я наконец задал очевидный вопрос:

– Что вы собираетесь со мной делать?

– С тобой-то? – злобно ухмыльнулся гомункул, откладывая в сторону прибор, который, несомненно, был каким-то пультом. – Ничего, мой милый. Если, конечно, ты подразумеваешь проведение над тобой каких-то манипуляций. От мертвого мне толку мало.

Он сунул руку в чашу на столике, достал пригоршню серебряных и белых колец и принялся надевать их на пальцы, поглядывая на меня поверх длинных красных ногтей и облизываясь.

– А вот вместе мы можем чем-нибудь заняться, – сказал он.

– Что-что? – процедил я сквозь зубы.

Существо закатило глаза и перестало улыбаться:

– Ой, какие же вы, имперские палатины, серьезные!

Гомункул легко вскочил на ноги, оперся на стену, подошел ко мне, обойдя тяжелый металлический ящик, в каких обычно перевозят оружие.

– Ты у нас птица ценная, – взъерошил он мои волосы. – Не сомневаюсь, твои друзья-наемнички хорошо за тебя заплатят, учитывая, как вы сорите деньгами.

– Значит, хотите выкуп? – спросил я, массируя ноги. – Так?

Гомункул пожал плечами и отвернулся, скрестив руки.

– Компенсацию за убытки. – Он снова сел на диван. – Вы перебили почти весь мой СОП. Они недешевы.

– Ваш – что?

– Моих маленьких помощников, – изобразил нечто ладонями гомункул.

Протянув руку за спину, он пошарил в складках покрывала и вытащил меч. Меч Олорина.

– Красивая вещица, – сказал Крашеный и, просунув палец в оковку, покрутил оружие.

Он взялся за рукоять, и удивительный клинок материализовался, слабо сверкая и отражая лунный свет, который никак не мог проникнуть в кабинет. Гомункул осторожно тронул пальцем сияющее лезвие. По серебристо-голубому металлу прошла рябь, он как будто вздрогнул, обожженный прикосновением инмейна. Крашеный вытаращил глаза и отдернул палец. Я успел заметить багровую каплю крови на коже цвета старинного фарфора.

– Где ты такой добыл? – спросил Крашеный.

– Это подарок одного джаддианского маэскола.

Я не видел причин лгать. Мне даже думать не хотелось о том, что сказал бы сэр Олорин Милта, узнав, что к священному предмету его ордена прикасались лапы гомункула. Уж точно ничего хорошего.

Крашеный сплюнул и отшвырнул меч на соседний диван, не забыв деактивировать. Проследив за ним, я откинулся в кресле. Рядом, на столике, лежали куски пористого камня и расплавленного металла, которые я поначалу принял за предметы искусства. Метеориты. Я снова попробовал пошевелить ногами. Онемение понемногу сменялось покалыванием.

– Что с моими друзьями?

Гомункул подпер голову кулаком. Сразу не ответил, но его красный рот, казалось, увеличился в размерах, растянувшись на все лицо, а губы превратились в вытатуированную имитацию зубов.

– Мертвы.

Я распрямился, попытался встать. Почувствовал в ногах спазмы, но пошевелить ими так и не смог.

– Это ложь. – Я мог бы швырнуть в чудовище метеоритом, но ограничился словами.

Улыбка сползла с лица гомункула.

– Понятия не имею, что с ними, – развел он руками. – Ты бросил их в затруднительном положении.

– Никого я не бросал! – Я снова попробовал встать.

– А что ты тогда здесь делаешь?! – рассмеялось существо мне в лицо. – Хороший же из тебя друг.

Гомункул откинулся на спинку дивана, лениво вытащил из-за пазухи станнер и полюбовался им. Оружие было непривычной мне конструкции, черное, геометрически правильное, тонкое, с петлеобразной рукоятью, которая больше напоминала кастет головореза из подворотни, нежели мифические конструкции экстрасоларианцев, этих темных технократов. Крашеный демонстративно положил станнер рядом, намекая, что не преминет им воспользоваться.

– Они живы, – сказал я.

– Можешь сколько угодно тешить себя надеждами, – ответил гомункул, – но тот здоровяк уж точно мертв.

Существо задрало голову, как будто наслаждаясь слышимой ему одному музыкой. К моему ужасу, красная шевелюра втянулась в скальп гомункула, плечи стали шире, на руках вздулись мускулы, челюсть приобрела квадратную форму. Не знаю, как ему это удалось, но я понял, что происходит, прежде чем бледная кожа налилась краской и стала коричневой, как у эмешца.