Зомби Кореи. Игра в «Сахалинский поезд»

– Конпирамяэ?

– Линия Наруто.

– Станция Дзесю-Фукусима?

– На линии Дзесин в городе Канра.

– Станция Дзекодзи?

– Обслуживается главной линией Тюо.

– Все поняла, егоза? – спросил меня с улыбкой дед и потрепал по волосам.

– Дедуля, – попросила я, – пожалуйста, покажи мне линию Наруто.

Уж очень я любила смотреть аниме о приключениях шалопая Наруто Удзумаки.

Дед залез в свой особый шкафчик и, вынув оттуда старую карту, бережно развернул ее на циновке. Поманил меня поближе и провел пальцем по черной короткой линии, расположенной на западе острова Сикоку.

И вот так с линии Наруто я постепенно выучила все станции японских железных дорог. Разумеется, только тех, которые были на карте 1943 года. Для удобства чтения дед переложил иероглифы на хангыль [21].

Мы даже втроем ездили в Японию, когда накопили достаточно денег. Нет, отец с дедом не стали меньше пить. Это я, мама и бабушка стали меньше есть. Но оно того стоило!

Волчанка прервала свой рассказ и прислушалась к музыке. В караоке-системе заиграла песня Led Zeppelin – Train Kept A-Rollin’. Пространство заполнил бодрый гитарный риф.

– Целая неделя в Японии! – с восторгом в голосе продолжила Волчанка. – Для начала мы проехались на синкансене от Токио до Осаки. Это такой поезд, как в фильме «Быстрее пули» с Бредом Питтом и Сандрой Буллок.

– Додеска-ден, додеска-ден, – по-японски подражали мы стуку колес и перечисляли станции линии Токайдо. – Атами, Мисима, Син-Фудзи, Сидзуока…

Пассажиры-японцы поглядывали на нас с явным раздражением, но ничего не могли поделать. Они понимали, что мы корейцы, и не хотели с нами связываться. Мы пили пиво за пятьсот йен и закусывали сыром «Окаки». А еще по просьбе деда я ущипнула проводницу-японку за ее тощую японскую задницу.

В Осаке мои старики занимались тем, что англичане называют «trainspotting» – наблюдением за поездами. Мы побывали на сортировочной станции Суйта. Забрались на высоченную железнодорожную эстакаду, чтобы все хорошенько рассмотреть. От избытка чувств дед плакал, и слезы его падали вниз, на чистенькие спины товарных вагонов, следующих по грузовой линии Хоппо.

Потом, по моей просьбе, мы поехали в город Наруто на острове Сикоку. Для этого нам пришлось в Кобе пересесть на автобус и проехать по длинным, нависающим над морем мостам. Было страшновато смотреть на все эти волны и водовороты. В самом Наруто, к сожалению, было мало интересного, поэтому пришлось посетить бывший лагерь для военнопленных Бандо [22]. М-да, а я ожидала от этого места красочного парада персонажей из аниме «Наруто». Фестиваль, где я смогла бы посмотреть как на самого Наруто Узумаки, так и на Итачи, Саске, Хинату, Сакуру, Оротимару, Каваки. Я ожидала всяких знаковых мест по типу жральни Ичираку Рамен, больницы Конохи, башни Пейна, храма Модороки, цветочного магазина Яманака, логова Орочимару… Короче говоря, всего этого там не было. Ну разве что мост, по которому мы приехали, можно было с большой натяжкой принять за Наруто Охаши.

Из Наруто мы прокатились на электричке вдоль побережья Тихого океана до станции Ава – Кайнан. А дальше мы пересели на линию Асато и с помощью DMV добирались до станции Канноура. DMV – автобусы Toyota Coaster, которые могут ездить как по шоссе, так и по рельсам. У них имеются дополнительные колесные пары локомотивного типа.

Все это было весьма впечатляющим, но дед, немного поворчав на небольшую тряску в DMV (все бы им над корейцами издеваться, ездят как на тракторе!!!), объявил, что нашей главной целью на Сикоку является железнодорожный мост Сэто-Охаси. По данному мосту мы проехали на поезде, быстро пересекая Сэто-Найкай [23]. Далее, пересев на «Санъё-синкансэн» [24], добрались до Хиросимы – города несбывшихся мечт нашей семьи. Кто знает, если бы американцы не сбросили на него атомную бомбу, наша судьба сложилась бы иначе. В Хиросиме мы посетили музей транспорта. Там я увидела фотографию трамвая, пострадавшего во время атомной бомбардировки города. Выглядел он жутко, словно из фильма про зомби-апокалипсис.

Дед очень хотел показать сыну и внучке свой родной город, поэтому следующим пунктом назначения для нас стал Симоносеки. Однако родные места его сильно разочаровали, и он пару дней провалялся в капсульном отеле, мрачно потягивая саке и распевая песни своей молодости:

«Красная стрекоза» [25] войны,

Стрекоза лети-и-и-т…

Мы же с отцом немного погуляли по Симоносеки, заглянули на вокзал и в корейский квартал на торговой улице Грин Молл. Поднялись на башню Кайке Юмэ, где со смотровой площадки полюбовались окрестностями. Но в целом мы не нашли в этом городе ничего выдающегося.

Когда дед протрезвел и вылез из своей капсулы, как вампир из модернового гроба, он объявил, что последний пункт нашего путешествия – подводный железнодорожный тоннель Каммон и город Фукуока на острове Кюсю.

«Путешествие скоро закончится, – с грустью подумала я. – А ведь в Японии осталось еще столько интересного. Можно было бы съездить через тоннель Сэйкан на остров Хоккайдо. Этот тоннель даже длиннее того, что проложен в Европе под Ла-Маншем».

Из Фукуоки на скоростном пароме Queen Beetle мы отплыли в Пусан, а оттуда на поезде через Тэджон вернулись в родной Иксан. Если меня спрашивали, где я была, сухо отвечала: «В Вегуке» [26]. Мне не хотелось ни с кем делиться своей радостью от путешествия…

После этих слов рассказчица ненадолго замолчала.

– Зови меня «Волчанка», – вдруг сказала она подруге.

– Почему «Волчанка»? – удивилась та.

– После возвращения из Японии я заболела, и врачи мне поставили диагноз – дискоидная красная волчанка [27]. Вот так я и стала Волчанкой.

– Понятно.

– А ты чем болела в детстве?

– Всяким.

– А чем конкретно?

– Гриппом, диатезом, энтеробиозом [28], рахитом [29], ветрянкой. При ветрянке все мое тело было покрыто красными оспинками.

– Прикольно. Значит, я буду звать тебя «Оспинка».

На том и порешили – называть друг друга по прозвищам и объединиться в команду. Уж очень славно они спелись…

– Кстати! Э-э-э… Волчанка… Может, я теперь выберу песню?

– Валяй, выбери.

Когда Оспинка залезла в настройки караоке-системы, там звучала Memphis Reigns – Last Train To Busan. Девушка захотела спеть что-нибудь о дружбе. Так сказать, по случаю знакомства.

Наконец она составила плейлист:

Red Velvet – Ladies Night.

Seventeen – Campfire.

Super Junior – Good Friends.

GFriend – My Buddy.

Taeyeon – I’m All Ears.

Exo – Lights Out.

The Rembrandts – I’ll Be There for You.

Последняя песня была заглавной темой американского сериала «Друзья» и Оспинка, немного подумав, удалила ее из плейлиста. Ей хотелось спеть нечто спокойное и трогательное. Поэтому она выбрала композицию певицы Тхэён «I’m All Ears», в которой говорилось о девушке, готовой слушать свою подругу всю ночь напролет, пока ей не станет легче и пока все вокруг вновь не расцветет.

Все, кто слышал пение Оспинки, в один голос говорили, что при этом им становилось и сладко, и жутко одновременно. Ее голос был разбитым, звенящим, надтреснутым, словно проигрывался со старой виниловой пластинки. В нем звучали болезненные нотки, сильно действующие на душу, и от которых волоски на коже вставали дыбом.

Запустив песню, Оспинка взяла в руку микрофон и нетвердо встала на ноги. У нее сильно кружилась голова от выпитого за этот вечер алкоголя. Волчанка со своего места отсалютовала ей четвертой бутылкой пива.

Вначале Оспинка пела слабо, неровно, не попадая в слова на мониторе. Потом ее голос затрепетал, словно подстраиваясь под темп мелодии. Наконец, закрыв глаза, девушка запела в полную силу. Слова поплыли в потоке ее голоса, как лебяжий пух по горному ручью.

– Расскажи мне… Даже если… И тогда… Все в порядке… Не спеши… Я готова слушать… И все вокруг… Слушаю тебя…

Закончив петь, Оспинка открыла глаза. Она увидела, как развалившись на диване, Волчанка уже вовсю храпела с открытым ртом…

– Ладно, пора на боковую. – сказала Волчанка и встав с дивана развернула банное полотенце. – Где мои трусы? Где пижама? А «гостевой матрас» в шкафу?

Оспинка бережно сложила карту и взяла в руки пульт. Они с Волчанкой, как и большинство корейцев, предпочитали спать с включенным телевизором. Канал Mnet [30] подходил для этого идеально.

Переодевшись в пижаму и допив вино, Волчанка разложила матрас и улеглась. Оспинка побежала на кухню мыть посуду. А поскольку нужно было вымыть только одну тарелку и два бокала, она быстро вернулась и плюхнулась на диван, не снимая розового бумазейного халата, в котором ходила весь день.

От потолка исходил слабый запах напоминающий ваниль, в полуночный час он почему-то становился более отчетливым.

Оспинка уже почти уснула, как вдруг на экране телевизора замелькали энергичные танцевальные движения, заиграла попсовая мелодия и послышался хор слащавых мальчишеских голосов:

Тупые зомби до меня не доберутся.Нет!Когда я пою – я нахожусь в экстазе.Да!Зомби атакуют, но я всегда в ритме.Ауч!Убиваю их нежно своей сладкой песней:Ла-ла-ла!

Неожиданно Волчанка приподняла голову с подушки и сердито проворчала:

– Крайне паскудно петь такие песни про зомби. Это все равно, что неуважительно отзываться о покойниках. Попробовали бы эти салаги выйти раз на раз с настоящим плотоядным зомби.

– Да это же все не всерьез. – сонно пробормотала со своего дивана Оспинка. – Это саундтрек к дораме «Магазин безумных телок мистера Хвостокрута».

– Все равно нехорошо так петь про мертвых. Кстати, о птичках… Напомни мне, чтобы я в эти выходные навестила отца и деда. Вылью им по рюмке соджу на могилы.

Сказав все, что хотела, Волчанка засунула обе руки под подушку и, устроившись поудобнее, мгновенно уснула.

А Оспинка… Раньше, чтобы заснуть, она разглядывала потолок, но сейчас в полутьме он казался ей каким-то жутким, обнажающим все ее тайные фобии… Поэтому она повернулась на бок, положила указательный палец на запястье левой руки, туда, где бьется пульс, и начала считать удары сердца. Считала до тех пор, пока не погрузилась в сон. А из телевизора по-прежнему доносились слащавые мальчишечьи голоса, насмехающиеся над зомби.

Глава 2. Сеул. ТЦ «Lotte Outlets». Цой

Волчанка уверенно вела за собой Оспинку сквозь толпы людей, заполонившие привокзальный торговый центр «Lotte Outlets». В полдень здесь всегда наблюдалось столпотворение. Люди из вагонов – помятые и несчастные. Люди, спешащие сесть в вагон и укатить на какую-нибудь счастливую станцию. Среди последних была и Оспинка. Ее счастливой станцией должен стать Пусан. На сегодняшний день девушка имела грандиозные планы!

– Так, – сказала Волчанка, посмотрев на наручные часы, – у нас есть еще час. Эй, Оспинка! – позвала она подругу. – Мы можем здесь перекусить. – И стала высматривать какую-нибудь забегаловку. – Вот там, по-моему, что-то есть. Кафе инсадонской кухни.

Когда они заняли свободный столик, и заказали хотток [31] с имбирным чаем, Оспинка сказала:

– Меня все еще беспокоит то, что случилось сегодня утром…

Утром, позавтракав дошираком, Оспинка под давлением Волчанки («Хватит сидеть на попе ровно, когда у тебя целый, мать его, Веном [32] с потолка стекает») позвонила в домоуправление и пожаловалась на испорченный потолок. Через полчаса пришел старенький управдом Бум Шик со стремянкой. Забравшись повыше, он потыкал пальцем пятна на потолке, сделал какие-то измерения.

– Возможно где-то протечка. Придется осмотреть квартиру над вами, – сказал старик, задумчиво растирая в пальцах бурую известку.

– А кто там живет? – спросила Оспинка.

– Дай бог памяти припомнить… Там живет господин Цой с женой и матерью, – ответил Бум Шик спускаясь вниз. – Видал как-то его в униформе железнодорожника. Он работает сигналистом на станции Унчхон.

Оспинка вопросительно посмотрела на Волчанку.

– Это в Пхаджу, на линии Кенгуй—Юнган, возле демилитаризованной зоны [33], между станциями Мунсан и Имджинганг. – сказала Волчанка с самодовольной улыбкой. – А я думала, эту станцию закрыли пару лет назад.

– Чего-чего? – старенький управдом поднес испачканную в бурой известке руку к уху. – А, да, правильно… Господин Цой рассказывал, что ее снова открыли, но только для военных.

– Когда вы видели Цоя или его родных в последний раз? – спросила Оспинка.

– В прошлый вторник.

– А эти пятна стали проступать на потолке с прошлой среды. Может, у них что-то случилось? Например, кофемашина протекает.

– Ох, меня терзают смутные сомнения. Тут не протечка, а целая экосистема… – вздохнул Бум Шик, несколько раз сфотографировал на смартфон потолок, сложил стремянку и ушел.

– А когда мы выходили из дома, то видели, как управдом в своей дежурке ругался с двумя полицейскими. Какой то нервный он был, растрепанный. – сказала Оспинка.

– Ты обратила внимание на его пальцы на руке и ухо? Они были перебинтованы. Он ведь трогал эти разводы на потолке. – сказала наблюдательная Волчанка. – Может, они токсичные? И что случилось с Цоем? Он жив?

– Ты о нем беспокоишься потому, что он работает сигналистом, как и ты в прошлом? – усмехнулась Оспинка.

– Ну, да, – согласилась с ней подруга, – профессиональная солидарность.

Однажды Волчанка рассказала, как после школы прошла технические курсы и по протекции отца работала сигналистом и механиком на станции Иксан. Раньше, пока эти двое были живы. Вначале попала в бригаду «слабаков-разъединителей», потом – «криворуких ремонтников». Каждый день она сталкивалась с косыми взглядами и неуместными комментариями со стороны коллег-мужчин и даже пассажиров. Они думали, эта деваха просто «белая ворона» на мужской работе. Но Волчанка каждый день доказывала, что они все неправы, демонстрируя хорошие навыки работы с сигнальными системами и механизмами железнодорожного подвижного состава. И все же девушка не могла избавиться от постоянного напряжения. При виде ее некоторые пассажиры иногда начинали оглядываться в поисках скрытой камеры или близлежащего цирка. Рабочий день Волчанки проходил так, словно она была заперта в клетке, вокруг которой постоянно кружили хищники. И что самое худшее? Ее начальники-мужчины закрывали на все это глаза. Как будто это просто «часть работы». Но Волчанка не позволяла их токсичной маскулинности помешать ей заниматься любимым делом.

– А потом, когда все мои родные умерли, я попыталась вместо отца устроиться играть в «Тетрис с вагонами». – сказала Волчанка, заканчивая рассказ. – Но меня не допустили, поэтому пришлось уволиться. Ой, да пошли они! Иксан мне надоел, поэтому я переехала в Сеул, поселилась недалеко от станции метро Ихва, там, где притоны и бордели.

Когда принесли заказанный ими имбирный чай с блинчиками хотток, Оспинка достала из кармана смартфон.

– Я перевела свой телефон в «авиарежим». Чтобы меня не беспокоили во время нашей поездки.

– А если они еще раз захотят обследовать потолок в твоей квартире?

– У управдома есть дубликат ключа. Все ценные вещи я забрала с собой, – Оспинка похлопала ладонью по фиолетовому дорожному чемодану у своих ног. – Я все равно собиралась переезжать из Сондона в Каннам [34].

– Каннам? А ты потянешь? – Волчанка хитро прищурилась. – Ты же после ссоры с родителями теперь в свободном плаванье. На их денежки можешь не рассчитывать.

– Если мой сегодняшний стрим на Yeogi-Toron [35] обретет популярность, – мечтательно сказала Оспинка, откусив блинчик. – Тогда смогу.

– Ну да, ты же мне рассказывала. Блогер, блин. На завод иди работать, вместо того чтобы тупо подражать фильму «Поезд в Пусан». – поморщилась Волчанка, посвященная в планы Оспинки.

– Придется подражать – это эффективно с точки зрения вовлечения аудитории. Я уж не говорю о рекламодателях.

– Да, зомби-тематика нынче в тренде, – кивнула Волчанка, шумно отхлебывая чай. – Но скоро она всем надоест.

– Вот я и хочу запрыгнуть в последний вагон уходящего поезда хайпа [36].

Глава 3. Станция «Сеул». Платформа №7. Оспинка

Волчанка уверенно шагала по седьмой платформе. Время от времени она оборачивалась и бросала насмешливые взгляды на плетущуюся позади Оспинку. Десять минут назад Волчанка отлично (по ее мнению) разыграла подругу у билетной кассы.

К тому моменту, когда они подошли к билетным кассам, Волчанка закончила длинный рассказ о том, с каким трудом ей удалось достать для Оспинки бесплатный билет в вагон класса «Люкс». По ее словам, она получила его через профсоюз железнодорожников, а это оказалось сложной задачей, сопряженной с бюрократией и волокитой. Волчанка столкнулась со сложной системой правил и предписаний, которые, как оказалось, могли поменяться в любой момент. Кроме того, наличие жадного босса, который ставит прибыль выше блага сотрудников, только усугубляет проблему. В итоге то, что должно было быть инструментом поощрения работников, превращается в длительную борьбу с системой. Но Волчанка, по ее словам, вышла из этой борьбы победительницей, потому что она победительница по жизни. И такие неудачницы, как Оспинка, должны держаться ближе к таким замечательным людям, как она.

– Короче, подходишь к этой кассе, – сказала Волчанка в заключение, – делаешь, как я тебе сказала, и все будет в ажуре. На, держи. – она протянула подруге пачку жевательной резинки.

Оспинка боязливо потянулась к торчащей из пачки пластинке. Она опасалась, что Волчанка подсунула ей «Shocking gum» и ее сейчас шандарахнет током. Но, к счастью, этого не произошло.

Оспинка тщательно разжевала пластинку с сильным мятным вкусом. Подойдя к кассе, она достала изо рта белый липкий комок и аккуратно впечатала его в стекло прямо напротив того места, где сидела молодая девушка-кассирша в униформе. Волчанка сказала, что это тайный знак, по которому Оспинке должны были незаметно выдать заветный билет.

Но дело обернулось иначе…

– Эй, гражданочка, – возмутилась кассирша. – Вы что это хулиганите? Как не стыдно!

Оспинка покраснела, как свекла, когда поняла, что Волчанка ее жестко разыграла (скорее всего, в отместку за болезненный щелбан). Она поспешно отлепила жвачку от стекла и протерла его влажной салфеткой, которую лихорадочно выудила из сумочки. При этом она извинялась, как сумасшедшая.

В итоге оказалось, что для получения заветного билета Оспинке всего лишь нужно было предъявить удостоверение личности…

– Я отведу тебя прямо к тому месту, где остановится твой вагон, – сказала Волчанка. – А потом пойду на платформу для персонала. Поезд прибудет из депо в Кояне [37]. Там пункт формирования. А пункт оборота в Пусане.

– И чем отличаются эти два пункта? – из вежливости спросила Оспинка (она еще немного сердилась на подругу).

– Пункт оборота обходится меньшим геморроем для поездной бригады. В основном мы быстро делаем, что положено, и отдыхаем. В пункте оборота поезд только моется, меняет номер и едет, как он есть, в Сеул. А вот в пункте формирования его сперва разбирают на части, а потом заново собирают для нового рейса.

– И ты работаешь помощником машиниста?

– Ну да, я же тебе рассказывала…

Волчанка окончила курсы помощника машиниста в расположенном в Ыйване [38] Корейском национальном железнодорожном колледже. Работать устроилась на поезда KTX [39], которыми заведовала корпорация «Korail». Скорее всего, ее назначили помощником машиниста, чтобы эффективнее контролировать работу женского персонала. Именно она наводила дисциплину среди проводниц и в вагоне-ресторане. Обычно ей хватало двух-трех хлопков в ладоши, чтобы заставить всех умолкнуть и вернуться к работе. К грубому физическому воздействию прибегала крайне редко.

Волчанка заметила на платформе знакомую. Ею оказалась работающая в поезде лоточница. Звали ее Хэ Ын Чжу, она была долговязой девицей с лошадиной челкой. Наверное поэтому все звали ее Кобылой.

– Эй, Кобыла! Что там у тебя сегодня? – поприветствовала ее Волчанка дежурной фразой.

– Все как вчера, – огрызнулась та.

– А пиво есть?

– Пиво только для пассажиров.

– Я не имела в виду, для кого. Я имела в виду, какое.

– Тэдонган [40]. – неохотно сказала лоточница.

– Не брешешь? Северокорейское?

– Брешет пес, а я…

– Знаю-знаю, а ты ржешь, как кобыла. Ну давай, колись, почему у меня на борту коммунистическое пойло?

– Хотят угодить какой-то важной делегации с Сахалина. – все также неохотно ответила лоточница.

– А что на закуску?

– Сушеный минтай с острым соевым соусом.

– Нальешь моей подруге? – спросила Волчанка и ткнула пальцем назад, за плечо, туда, где притаилась Оспинка.

– Если что-нибудь останется. Продажа начнется в Сувоне с пятого вагона.

– А у нее девятый. Так что же делать?

– Встать и идти в сторону пятого вагона. – ехидно ответила Хэ Ын Чжу.

Решив, что дальнейший разговор с Кобылой становится бессмысленным, Волчанка повела Оспинку дальше.

Оспинка заметила небольшую группу сидящих на перроне в позе «сэйдза» [41] людей в форме железнодорожников, держащих в руках самодельные плакаты.

Волчанка с безразличием посмотрела на них и только сказала:

– Курить хочется.

– Держи себя в руках.

– Да-да, конечно… Жалко, что по пути в табачный киоск не заскочили. Ладно, куплю что-нибудь у Кобылы.

– Лучше тебе пожевать корень колокольчика и постоять в позе «ласточка».

– Мне эта аюрведическая [42] хрень не помогает. Тоже мне, ласточку нашла, – проворчала Волчанка.

– Кто это? – Оспинка рукой указала на сидящих железнодорожников. – Что они делают?

– Коллеги-железнодорожники. Собираются бастовать. Скоро начнут.

– А из-за чего эта забастовка?

– Хотят уломать министерство транспорта разрешить поездам нашей корпорации использовать станцию Сусо в Каннаме. – ответила Волчанка.

– И в чем проблема?

– Эту станцию использует корпорация SR для своих SRT [43]. Какие-то умники из профсоюза сделали подсчеты и заявили, что объединение сервисов KTX и SRT поможет решить вопрос с нехваткой мест и стоимостью проезда. Полная чушь! Просто они желают получить больше денег с каннамских жирных котов. Для этого они собираются переделать старые замызганные вагоны, в «Gangnam Style» [44]. И пустить их в оборот. Таково мое мнение, на которое всем этим щелкоперам, конечно же, плевать.

– А разве профсоюз не отстаивает права рабочих?

– Ну да, до кучи еще выдвигаются требования по улучшениям условий труда.

– Ага… Ты, кажется, жаловалась на то, что приходится работать в две ночные смены подряд. – припомнила Оспинка.

– Тут они молодцы. – кивнула Волчанка. – Нам нужна новая двухсменная система, состоящая из четырех бригад. Это поможет решить проблему с ночными переработками. А то нарядчики совсем оборзели, посылают и посылают нас… в рейсы…

– Тебе тоже придется участвовать в забастовке?

– Нет, наша бригада в ней не участвует. Профсоюз мобилизует сменщиков. Вот этих чудиков, сидящих на кортах. Но все равно сбой в работе «железки» будет существенным. А если во время забастовки случится что-то страшное, то кирдык всей стране!

Волчанка остановилась у фонарного столба с номером 361 и, обернувшись к Оспинке, сказала:

– Вот здесь остановится твой вагон. Проводник Пэк поможет тебе с чемоданом. Он мужик надежный, обращайся к нему, если что. А я пошла на свою платформу. Не дрейфь, еще увидимся.

Волчанка быстрым шагом удалилась, и Оспинка, зачем то отвесив ей в спину короткий неуверенный поклон, осталась одна.

В ожидании поезда девушка напомнила самой себе, почему она сейчас стоит на этой платформе…

Итак, Оспинка всегда мечтала работать в одной из ведущих туристических компаний Сеула. Однако, учитывая отсутствие опыта, ей казалось, что мечта эта несбыточная. Так было до тех пор, пока она не узнала, что данная компания с недавнего времени сотрудничает с тревел-блогерами интернет-платформы Yeogi-Toron. На этой платформе у девушки уже имелись кое-какие записи личного характера.

Оспинка взялась за дело и «воскресила» свой блог (почти все старые посты были удалены). Через пару месяцев она заметила, как он стал набирать обороты. Люди охотно комментировали ее посты и делились ими со своими знакомыми. Девушка почувствовала себя настоящим блогером. Она понимала, что ей нужно больше уникального контента, чтобы произвести впечатление на читателей и туристическую компанию. Поэтому Оспинка начала включать в свои посты личные истории и переживания. К примеру, рассказала о том случае, когда она заблудилась на рынке Норянчжин [45] и в итоге попробовала лучший меунтан [46] в своей жизни. Или о том, как, поднимаясь по тропе на Инсубон [47], чуть не потеряла ботинок, а добравшись до вершины, уделала походные штаны чем-то липким. Рассказывала про молодежные субкультуры и кей-поп [48]. Люди начали активнее интересоваться ее историями, комментировать их, делиться своим собственным опытом. Таким образом, Оспинка наладила связи и создала сообщество. Особенно ее порадовали многочисленные австралийские, американские и европейские подписчики, изъявившие желание посетить Корею.