Песня для Корби

– Не знаю, – сказал Корби. – Призрак Андрея посоветовал мне использовать видения.

– О чем вы говорите? – спросил Ара.

– У нас общие галлюцинации, – ответил Корби.

– И что вы видите? – осторожно поинтересовался Ара.

– Ничего хорошего, – сказал Ник.

– Ужасы, – добавил Корби.

– Мне стало легче, – сказал Ник, – но я по-прежнему не знаю, почему я должен тебе верить.

Корби пожал плечами.

– То, что мы попали сюда, не может быть случайностью, – ответил он, – но это устроил не я.

Он посмотрел на Комара.

– Что? – спросил тот.

– Давно ты сюда ходишь? – поинтересовался Корби.

– С полгода, – ответил Комар.

– Ты знал Андрея? – свирепо спросил у него Ник.

– Нет, конечно, – возразил Комар.

– Тебя кто-нибудь просил меня сюда позвать? – предположил Корби. – Заплатил или запугал?

– Все-таки вы обдолбались, – вслух подумал Комар.

– Слушай, – вдруг спросил у него Ник, – а можно что-нибудь узнать про мальчика с этой фотографии?

– Спроси у Главного, – предложил Комар. – Он всех здесь знает.

Ник взял фотографию и за рамку потянул ее вверх и на себя. Она легко снялась со стены.

– Ты что творишь? – испугался Комар.

– Мы потом повесим ее обратно, – ответил Ник. – А теперь пойдем к Главному.

– Пойдем, – согласился Корби.

***

Они снова шли по полутемным коридорам с фосфоресцирующими лицами. У поворота, где была изображена девушка в манто, Корби замедлил шаги.

– Видел ее? – спросил он у Ника.

– А откуда шрам? – удивился Ник.

– Это кровь из моей порезанной руки, – объяснил Корби. – Ранки снова открылись, и я испачкал стену.

– Я видел ее же в другом окне, – сообщил Ник. – Там она в банде и в костюме супергероя.

– Может, там и другие? – спросил Ара.

– Мне показалось, что да, – подтвердил его догадку Ник. – Но их на том рисунке не трое, а больше.

– Значит, люди, убившие Андрея, связаны с этим клубом, – вслух подумал Корби.

– Не туда, – подсказал Комар. – Здесь быстрее.

Он провел их еще незнакомым коридором, и они снова вышли к репетиционному залу. За двустворчатыми дверями гремел панк. Корби толкнул их и вошел в затемненный зал.

Он чувствовал: что-то происходит. С ним, с его друзьями, вокруг них. Их взяли в оборот. Их заставили играть в одну игру – такую, от которой кровь стынет в жилах. И теперь он очень хотел узнать правила. Он хотел понять и перестать бояться.

Глава 27

Андрей

Трэшер с гитарой, периодически наступая на педали, танцевал пого. Его хайр мотался из стороны в сторону. Вокалист стоял напротив него, наклонялся вперед и кричал в микрофон. От гроулинга у Корби заложило уши.

– Кроу крау, – звучали слившиеся воедино слова, – ракиррра-а-а! Райнра! Роу-у-у!

– В таком шуме мы не сможем поговорить! – прокричал Корби.

– Я позову его, – ответил Комар.

Он подошел к Главному. Корби чувствовал, как вздрагивает пол под ногами. Главный чему-то рассмеялся и оторвался от микшерного пульта. Он показал Корби, Нику и Аре на выход. Подростки вернулись обратно в коридор.

– Пошли туда, где еще тише, – предложил Главный. На вид ему было лет четырнадцать. Он был на полголовы ниже Корби. Его дремучие дреды торчали во все стороны валом соломенно-желтых волос. Еще до начала разговора он широко улыбнулся и показал зубы.

Они зашли в небольшую комнату, где не было рисунков на стенах. Главный с ногами сел на край письменного стола.

– Так в чем проблемка? – спросил он.

Ник показал коллективную фотографию учеников школы современной музыки.

– Скажи, пожалуйста, – попросил он, – светловолосого парня с черной гитарой зовут Андрей?

– А зачем тебе? – поинтересовался Главный.

– Он был нашим одноклассником, – ответил Корби. – Позавчера его убили на наших глазах.

С лица Главного сошла улыбка.

– Они не врут, – сказал Комар. – Я ручаюсь.

– Андрей, – подтвердил Главный. – Кажется, по фамилии Токомин. Он живет, в смысле, жил здесь рядом. Его комната окнами выходит в наш двор.

Ребята переглянулись. Исчезло последнее сомнение.

– Он занимался с гитарой? – спросил Ара.

– Он не просто здесь занимался, – сказал Главный. – Он оформлял клуб. Очень талантливый пацан, только не в музыке. В смысле, был талантливый.

Корби вспомнил девушку в манто.

– Это он рисовал город за окнами? – спросил он.

– Он нарисовал вообще все, – поправил его Главный. – Прошлым летом, каждый день, по два-три часа.

У Корби по спине пробежал холодок. Он переглянулся с Ником.

– И из его окна открывается вид на портреты музыкантов-самоубийц? – спросил Ник.

Мальчишка с дредами кивнул.

– Ему никто не задавал тему, – сообщил он. – У людей бывают странные увлечения. Но, по-моему, вышло классно.

Корби почувствовал, что от оценки Главного его пробивает на истерический смешок. Ему удалось сдержаться.

– Он был немного того, – добавил Главный. – Иногда вроде нормальный – разговаривает, шутки понимает. А потом подходишь – так он смотрит сквозь тебя, будто тебя здесь нет.

Ребята слушали молча.

– А один раз, – Главный нахмурился от воспоминания, – он подошел ко мне и спросил, где выход. Это было уже зимой, когда он ходил брать уроки гитары. Я его спрашиваю: «Ты чего? Ты же здесь каждый поворот знаешь». А он: «Простите?» И вежливый такой, будто обедает с английской королевой.

– Типа как шизофреник? – уточнил Комар. – В клуб пришла одна личность, а вышла другая, и память как отрезало.

Корби посмотрел на Ару.

– Слушай, – вслух подумал он, – это ведь ответ на твой вопрос. Если Комар прав, то вот как Андрей мог ничего не знать о роке?

Ара кивнул.

– У него здесь были друзья? – спросил Ник.

Главный отрицательно помотал головой.

– Странные люди с трудом заводят друзей, – сказал он.

– А рисунки людей из города за окнами? – спросил Корби. – Это ведь не музыканты. Они с кого-то списаны?

Главный пожал плечами.

– Не знаю, – сказал он. – Все может быть. Я у него над душой не стоял. Он, кажется, не любил, когда на него смотрят. К тому же, когда рисуют баллончиком в узком коридоре, там без респиратора стошнит.

– Ему никто из клуба не позировал? – уточнил Ник. – На стенах нет портретов кого-нибудь из местных?

– Нет, – возразил Главный. – Ни одного. Я бы знал.

У Комара зазвонил мобильный телефон. Он ответил на вызов.

– У меня где-то лежит договор, по которому клуб оплатил его работу художника, – сказал Главный. – Могу поискать.

– Э-э-э, – протянул в трубку Комар, – ладно, заходите.

– Нет, спасибо, – ответил Главному Ник. – Это уже не нужно.

Тот спустил ноги со стола.

– А кто убил Андрея? – спросил он.

– Мы не знаем, – сказал Корби. – Мы только видели, как его столкнули с третьего этажа.

Главный поморщился.

– Ну ладно, – недовольно согласился Комар. – Мы подойдем, раз не пускают. – Он сбросил вызов и выругался. – Вот черт!

– Кто это? – спросил Корби.

– Это Аня, – ответил Комар. – Она притащила своего бойфренда, и у него вопросы насчет бинокля.

– А откуда они узнали, что я здесь? – спросил Корби.

Комар, видимо, испытывал замешательство.

– Ну-у, – протянул он, – так получилось. Мы говорили по телефону после того, как ты позвонил, и до того, как я вышел из клуба. И я сказал ей, что ты здесь.

– Пойдем, – решил Корби. – Я хочу извиниться перед ее парнем.

– Кто такая Аня? – поинтересовался Ара.

– Я с ней дружил четыре года назад, как и с Комаром, – объяснил Корби.

– Я бы на твоем месте прятался, – сказал Комар. – Вдруг ее бойфренд решит начистить тебе хлебальник?

Ара и Ник переглянулись.

– Тогда мы пойдем все вместе, – предложил Ник.

Корби повернулся к Главному.

– Спасибо, ты нам очень помог, – поблагодарил он.

– Жалко парня, – ответил Главный. – Если будут вопросы, приходите еще.

***

Подростки двинулись обратно к входу в клуб. Главный отстал от них и свернул в репетиционный зал.

Они шли по коридору, который упирался в поворот с нарисованным на нем несимметричным лицом Сида Вишеса. Как и при жизни, он казался спящим наяву, полумертвым. Его черные волосы пиками втыкались в потолок.

– Значит, убийцы Андрея не связаны с клубом, – подытожил Корби.

– Но они связаны лично с Андреем, – сказал Ара. – Андрей их знал.

– Как минимум, видел и запомнил, – уточнил Ник. Он повернулся к Корби.

– Ты знал, где он живет? – спросил он. – Только честно.

– Нет, – ответил Корби. – Откуда?

– Совпадение? – предположил Ара.

Корби нахмурился.

– Нет, – возразил он. – Нас сюда привели. Я просто еще не понимаю, кто и как.

Ник посмотрел на Комара. Тот нервно шарахнулся от его взгляда.

– Опять вы за свое? – спросил он.

– Ты здесь полгода? – уточнил Корби.

– Ну да, – сказал Комар. – До этого было местечко поближе к нашему району, но меня оттуда выперли – типа навсегда. Ну и потом, мне здесь нравилось.

– И ты ни разу не встречал Андрея? – поинтересовался Ара.

– Я же не брал уроки музыки, – возразил Комар. – Просто арендовал гитару. Может, видел его пару разу в коридорах. Не помню.

Он втянул голову в плечи. Они подошли к выходу. Охранник проследил за Корби взглядом.

– Новый Джими Хендрикс, – буркнул он. Корби не понравилось его замечание. Он помнил, что Хендрикс захлебнулся в своей блевотине после отравления снотворным. Его лицо должно было быть где-то здесь, среди других, нарисованных Андреем.

– Тут еще пришли двое, – обратился к нему Комар. – Они не так круто играют, но мы хотим с ними попробовать.

– Увижу в общем зале – больше сюда не войдете, – зло предупредил охранник.

– Не увидите, – ехидно заверил Комар.

Они поднялись вверх по ступеням и вышли из клуба. Аня и ее спутник ждали у щитов с афишами, там же, где в прошлый раз остановились Корби и его друзья. У них обоих на шее висели связанные шнурками роликовые коньки. Заметив четверых подростков, они двинулись им навстречу.

Сердце у Корби екнуло. Рядом с Аней шел высокий жилистый парень – стрижка ежиком, темные очки, белая майка с черной надписью на груди: «5Dman: Downshifter, Drugdealer, Driver, Diver, Digger».

Корби узнал его, несмотря на новую одежду. Это был Однокрылый Ангел.

***

Аня на ходу достала кошелек.

– Твои полкосаря, – она протянула Комару деньги.

– Она ставила на то, что ты не придешь, – объяснил Алекс, – а он на то, что придешь.

«Значит, он звонил Ане, чтобы сказать, что она должна ему пятьсот рублей, – пронеслось в голове у Корби, – но откуда здесь Алекс?»

– Очень надо было это говорить? – ощерился Комар.

Никто не обратил на его слова внимания. Подростки остановились друг напротив друга. Корби смотрел на Ангела.

– Не думал, что еще тебя увижу, – сказал он. – Как ты меня нашел?

Алекс переглянулся с Аней.

– Я ее парень, – ответил он.

Корби вглядывался в его лицо с резко очерченными скулами, в смутный блеск глаз за стеклами темных очков. Эта встреча казалась невероятной, но она произошла.

– Вы что, знакомы? – опешил Комар.

Корби оглянулся на него и на своих друзей. «Мы стоим здесь, посреди места, которое разрисовал Андрей, – подумал он, – шестеро подростков, связанных узами, крепче которых нет. Дружба. Кровное братство. Долг жизни и чести. Любовь».

Корби не знал, хорошо это или плохо. Он не знал, какая сила их сюда стянула. Но он чувствовал, что в появлении Однокрылого Ангела есть что-то страшное. Еще минуту назад он имел роскошь считать часть произошедшего случайностью. Теперь эту роскошь у него отняли. Он знал, что попал в ловушку, но теперь увидел, что ее стены уходят вверх на три тысячи метров, отвесные и гладкие, как лед на хоккейном катке. Их приход сюда стал последним замком, последней петлей, стержнем, без которого не удержать целую систему оков. Он стал завещанием провидца. Вот только кто провидец? Кто?

Корби закрыл глаза. Он видел, как под его веками разверзается пропасть. Там было лицо его темного двойника. Спокойное, с капельками пота на бледной коже. Лицо больного, который не может умереть тысячу лет. Лицо господина отверженных и мертвых. Линии света, тонкие, как волос, шли через его лицо. Их было шесть. Призрак чуть улыбался. В его глазах умирали тысячи птиц.

– Это он помог мне на крыше небоскреба, – сказал Корби.

Комар глупо приоткрыл рот. Ара весь подался вперед. Ник остался стоять на месте. В его глазах Корби увидел свои мысли.

– Это мои друзья, – представил Корби, – Ара и Ник.

– Алекс, – назвал себя Однокрылый Ангел. – Значит, те парни вас не поймали?

– Это с твоего телефона вчера звонил Корби? – спросил у него Ара.

– С моего, – подтвердил Алекс.

– Так это ты потом сказал, что Корби погиб? – уточнил Ник.

– Я ошибся, – признал Ангел. – Сверху его посадка выглядела очень плохо.

– Ты спас мне жизнь, – сказал Корби, – а я ответил тебе тем, что сломал твою вещь. Я твой большой должник.

Он протянул Однокрылтому Ангелу руку. Тот пожал ее.

– Ты сам спас свою жизнь, – возразил он. – Я всего лишь дал тебе парашют.

Их разговор был прерван женским криком.

– Убирайся! – требовала она. – Убирайся вместе со своим ребенком! Убирайся от моего дома!

Все шесть подростков инстинктивно обернулись на голос. В просвете между щитами афиш Корби увидел большую черную машину, и его сердце екнуло второй раз за последние пять минут.

Это был «хаммер» Токомина.

***

Он припарковался у забора, разделяющего двор равные части. Двери автомобиля были открыты. Сам отец Андрея стоял перед решеткой и ругался с Маргаритой, которая была с другой стороны.

– Умер наш сын, а ты даже не хочешь впустить меня в дом?

– А ты, наверное, думаешь, что это так нас сближает?

– Это и мой дом! Ты здесь жила на мои деньги. Он рос на мои деньги. И я имею большее, чем ты, право на вещи моего сына!

Мать Андрея шарахнулась от решетки, но потом истерически и издевательски рассмеялась.

– Каким ты был, таким и остался, – сказала она. – Никогда не думаешь о других. Тебе было плевать на своего сына, пока он не спалил тебе половину лица.

– Ты ничего об этом не знаешь! – закричал Токомин. – Он спас мне жизнь!

– А теперь тебе плевать на свою дочь! – почти переходя на визг, продолжала Маргарита. – Тебе плевать, что она сейчас все это видит!

Корби проследил за направлением ее взгляда, шагнул ближе к просвету между плакатными стендами и увидел, что у открытой двери «хаммера» стоит маленькая девочка. У нее были вьющиеся светло-русые волосы, перехваченные на висках серебристо-зелеными заколками. Она держалась рукой за дверцу «хаммера», другой сжимала в комок край своей блузки. Ее лицо было усталым и грустным.

– Или ты привез ее специально? – продолжала кричать Маргарита. – Чтобы я мучилась от того, что у тебя все еще есть ребенок?

Ее крик перешел в рыдания.

Корби почувствовал, как Ара схватил его за плечо.

– Пойдем, – прошептал тот, – пойдем обратно в клуб.

Подчиняясь движению его руки, Корби отступил на шаг назад, но не терял девочку из вида.

– Ты забыла, что Андрей и мой ребенок, – ответил Токомин. – Ты увезла его в другую страну, а потом прятала от меня, когда тебе все равно пришлось приползти обратно.

Девочка отвернулась от своего отца. Ее взгляд скользнул по двору и вдруг остановился прямо на Корби. Глаза у нее были светло-карие, немного темнее, чему у Андрея.

– Открой калитку, – требовал отец Андрея. – Я хочу увидеть его комнату. Открой, пока я не сделал этого сам.

– Ты мразь! Всегда любил выставить напоказ свои богатства! – сквозь слезы крикнула мать Андрея.

– Корби, – сказал Ник, – он один, а нас много. Я хочу, чтобы он пережил то же, что и ты.

Аня и Александр непонимающе переглянулись.

– Нет, – ответил Корби. – Мы не будем так делать.

Он, наконец, смог оторвать взгляд от сестры Андрея и двинулся к дверям клуба.

– Это что, родители того парня? – догадался Комар.

– Но он же сволочь, – сказал Ник. – Может, это он убил твоего деда?

– И что мы с ним сделаем? – спросил в ответ Корби. – Тоже убьем?

Его рука коснулась ручки двери клуба.

– Уходим, – приказал он.

И в этот момент у него за спиной раздался детский крик:

– Корби, я знаю, это ты! Я знала, что ты настоящий!

***

Корби оглянулся и увидел, что девочка бежит к нему, огибая шеренгу стендов с афишами.

– И Дед Мороз тоже есть! – выпалила она. – Андрей сказал, что ты придешь, и ты пришел!

Она влетела в центр группы подростков и остановилась перед Корби. Он так и остался стоять на месте, держась рукой за двери клуба. У него внутри все замерло. Он смотрел на маленькую незнакомку и будто видел уменьшенную, более нежную копию лица Андрея.

– Меня зовут Алеся, – представилась девочка. – А ты – Корби.

– Андрей сказал? – еле слышно повторил Корби.

Ара издал какой-то странный звук.

– Ты меня не знаешь, – объяснила Корби Алеся, – а я тебе знаю. Андрей мне показывал. Он мой брат. Мне семь лет, и я тоже скоро пойду в школу.

– Я не знал, что у него есть сестра, – пробормотал Ник.

Корби молчал. Он привалился спиной к двери клуба. Его сердце билось с безумной частотой. Он видел, как из-за дальнего щита вышел Токомин, как исказилось его лицо. Он видел, как Ара беззвучно шевелит губами, будто читает заклинание. Он видел, как хмурится запутавшаяся Аня, как взгляд Комара мечется от одного лица к другому, как Алекс сосредоточенно ждет, что случится дальше.

– Можно тебя потрогать? – спросила у Корби девочка. – Ты ведь теперь настоящий?

Корби вдруг с ослепительной ясностью понял, что у всего, что сейчас происходит, есть только один смысл – Андрей. «Умер он или нет, – подумал Корби, – но он сейчас здесь. Друзья мы или нет, но мы у него в гостях. И лучше бы он не умирал, а мы сюда просто пришли бы попить пива».

Медленно, неуверенно он протянул девочке руку. Его пальцы дрожали. Ему было так же страшно, как на краю крыши.

– Пожалуйста, – предложил он.

– Не смей! – крикнул Токомин. Он решительно двинулся к дочери, но та его опередила и ручкой обхватила три пальца Корби.

– Настоящий, только руки холодные, – пролепетала Алеся.

Мужчина одной рукой подхватил девочку, а другой замахнулся, чтобы ударить Корби в лицо. Однокрылый Ангел сделал шаг в их сторону, однако его помощь не понадобилась. Ник поймал Токомина за кулак. Он не смог остановить тяжелую руку, но замедлил ее движение, чтобы Корби успел увернуться.

– Папа, мне больно! – закричала девочка. Отец Андрея не обратил на ее мольбу никакого внимания. Корби увидел прямо перед собой его жуткое лицо, побагровевшие шрамы, оскаленный рот. Глаза стали безумными. Токомин еще не остыл после ссоры с бывшей женой, а теперь перед ним был тот, кого он ненавидел в десять раз больше, чем ее.

«Он убьет меня и раздавит девочку», – пронеслось в голове у Корби. Не думая, что делает, он положил свою ладонь отцу Андрея на лицо, почувствовал под пальцами теплые, скользкие от пота извивы шрамов. На мгновение в глазах мужчины появилось удивление, но потом Корби нащупал большим пальцем Озеро Боли и надавил на него, и удивление сменилось ужасом.

***

Зашевелились лица на стенах. Лучи солнца сверкнули в свежих лужах, и те вспыхнули, как осколки разбитого стекла. Небо потонуло в потоке белого сияния. Вместо него Корби увидел оштукатуренный потолок незнакомой комнаты, на котором горели яркие казенные лампы.

Комната начала наполняться вещами и людьми. Они свивались из серебристой слизи вроде той, которая проступила сквозь лицо упавшего Андрея. Соткались и застыли металлические рамы коек, серебром и сталью блеснул широкий поднос, заполненный лентами окровавленной марли.

Корби сидел на стуле рядом с койкой и держал за руку мужчину с покалеченным лицом. Кошмарный ожог был еще свежим. Он сочился кровью, а прямо из центра раны смотрел страшный, окруженный потеками желтой мази глаз. Другой глаз был здоровым и живым. Он смотрел на полицейского.

– Как именно мальчик вытащил Вас из огня? – спросил тот.

Корби почувствовал, как раненый сжал его руку.

– Очень смутно, – ответил он полицейскому, – помню лицо сына, горящий дом, жуткую боль. Все уходит в темноту.

Речь больного была замедленной.

– Спросите у него, – кивнул он в сторону Корби.

– Это было трудно, потому что папа очень тяжелый, – услышал Корби свой и не свой голос.

– Ты спас меня, сынок, – пробормотал раненый.

Корби увидел отражение своего, но чужого лица в блестящих стенках окровавленного подноса. У него были светлые волосы.

Все распалось. Из бликов света выросли ярко-желтые языки пламени. Они поднимались вверх по стенам большого нового дома, пожирали рамы окон и соседние с домом ели. Шел снег. Корби лежал на спине, а у него на животе, придавив его грудь двумя руками, сидел еще нестарый мужчина.

– Это ты поджег дом! – кричал он. – Ты поджег дом!

– Я не хочу убивать папу, – как молитву, шептал придавленный к земле мальчик, – я не хочу убивать папу. Не заставляй меня. Не заставляй меня. Я не хочу быть тобой.

Кристаллики полупрозрачного серебристого тумана закружились над его лицом, грудью и обессиленными руками.

– Мне надо было убить тебя, – сказал мужчина.

– Ты не сделаешь этого, не сделаешь, я не дам тебе, – шептал мальчик.

Вдруг мужчина перестал прижимать его к земле. Туман каплями слизи осел на его кожу. Он разъедал ее как кислота, резал кристаллами.

Корби почувствовал, что из его глаз, из глаз придавленного к земле мальчика, текут горячие слезы.

– Этого не будет, – сказал он. – Я этого не позволю, ты не сделаешь. Ты ничто, ничто, мы убили тебя, убили все вместе, убили тогда, когда ты был слаб.

Дикий крик мужчины, лицо которого распадалось, перекрыл шум огня. Он эхом полетел между черных елей, а мальчик все продолжал шептать:

– Я не убью папу, я не буду этого делать. Я не ты. Не ты.

И кристаллы стали меньше, а капли кислоты перестали сверкать. Из жуткой раны текла кровь. Мужчина попытался прикоснуться к своему лицу и снова дико закричал. На его трясущихся руках повисли волокна распавшейся плоти.

Из огня выстрелил сноп искр. Дом загрохотал. Его крыша проваливалась вниз. Огненный вихрь взвился вверх и начал снова превращаться в небо.

***

Корби почувствовал, что лежит на асфальте. Его голова была на коленях у Ары, и тот очень мягко гладил его по волосам. Рядом стоял встревоженный Ник. А в двух метрах от них, тихо и горько плача, сидел Токомин. На него издалека смотрела Маргарита. Маленькая Алеся в темных очках Однокрылого Ангела сидела у Ани на руках. А Комар тщетно пытался убедить охранника клуба, что здесь ничего не происходит и все присутствующие вот-вот разойдутся по своим делам.

– Что случилось? – спросил Корби.

– Очнулся! – громко, обрадовано сказал Ара.

Все к нему повернулись.

– Что я сделал? – снова спросил Корби.

Ара кивнул на отца Андрея.

– Кажется, ты несколько изменил его жизненные приоритеты, – сообщил он.

Глава 28

Корби настоящий

Корби чувствовал ужасную слабость. Ему удалось сесть. Небо было уже не таким ярким, как тогда, когда друзья заходили в клуб. День клонился к вечеру и все никак не кончался. Он уже казался Корби самым длинным из всех в его жизни.

– Ты в порядке? – спросил Ник.

– Никто здесь не в порядке, – тихо ответил Корби. Его начинало мутить при мысли о том, как Токомин получил свое увечье, но не думать об этом он не мог. Кем или чем был Андрей? Кошмарная белая слизь. Галлюцинации. Призраки. Безумные депрессивные рисунки. Богатая несчастливая семья. Двойная жизнь. И, наконец, смерть в семнадцать лет от организованной группы убийц.

– Корби проснулся, – затараторила маленькая Алеся. – Братик говорил, что ты будешь делать чудеса. Ты потрогал папочку, и папочка успокоился.

Корби дико оглянулся на девочку. Он не мог отделаться от чувства, что у Ани на руках сидит маленькая копия Андрея. Ее слова рефреном повторились у него в голове. «Братик говорил, что ты будешь делать чудеса». Братик говорил. Андрей говорил о нем.

Корби заметил, что ее лепет производит сильное впечатление не только на него. Обернулись Ара и Ник. Вздрогнула подошедшая ближе Маргарита. Она больше не плакала, но со вчерашнего дня ее лицо сильно осунулось, а глаза запали.

– Эй ты, великий гитарист, – перебивая сестренку Андрея, обратился к Корби охранник клуба, – кто тебя так?

– Никто, – вступился Однокрылый Ангел.

– Нет, не никто. Он приходит из долин, – возразила Алеся.

– Кто приходит из долин? – поинтересовалась у нее Аня.

– Я тоже спрашивала братика, – охотно ответила девочка, – и он сказал, что из долин приходит тот, кто приходит из долин.