Пять континентов любви

Едва официант скрылся, над сценой зажегся прожектор, и в конус света ступила девушка с флейтой. Представившись, она поднесла инструмент к губам и, наиграв мелодию, начала декламировать стихи, посвященные ее коту.

По окончании выступления публика одобрительно похлопала. За ней на сцену поднялись двое слегка нетрезвых юношей; они подготовили диалог, который, судя по всему, должен был считаться юмористическим. Затем вышел мужчина, с унылым видом зачитавший несколько страниц своего дневника. Следующим выступал подросток: со страстными завываниями он представил поистине жуткую поэму, где главный герой – гниющий на обочине труп.

– Посвящается Бодлеру, – добавил он в завершение.

– Merveilleux![17]– завопил Бернар, прихлебывая пиво и грызя очередное крылышко. Заметив, что Олимпия искоса поглядывает на его тарелку, он предложил девушке угощаться. – Слушай, я же пошутил про то, что платить тебе!

Олимпия улыбнулась, слегка расслабившись, и утащила с его тарелки кусок цыпленка.

– Спасибо.

Закончив трапезу, Бернар схватил горсть бумажных салфеток, сунул парочку Олимпии и, вытерев губы, вскочил с места.

– Уже уходим? – удивленно спросила девушка.

– Останься, пожалуйста… – попросил он, вытаскивая из кармана сложенный листок бумаги. Затем француз уверенно зашагал к опустевшей эстраде и встал перед микрофоном.

Олимпия оцепенела. Что он делает? Неужели собирается… Перед всеми этими людьми? Ее сердце учащенно забилось в груди.

– Здравствуйте! – начал Бернар, убедившись, что микрофон работает. – Для этого вечера я заготовил текст, который исходит из самой глубины моего сердца. Мне бы хотелось поделиться им с вами, но прежде всего с той, кто вдохновил меня на эти строки, – Олимпией!

И, словно этого было мало, Бернар указал на нее вытянутой рукой; все присутствующие обернулись и посмотрели на нее. Съежившись, она отпила воды, надеясь, что никто не заметил залившего щеки багрового румянца.

Бернар прочистил горло и начал декламировать:

– Нам всегда хочется находиться там, где нас нет; быть или хотя бы казаться теми, кем мы не являемся… Пока в конце концов мы не встречаем человека, который заставляет нас ощущать себя особенными, уникальными, совершенными… В моей жизни появился такой человек; работает эта девушка в необычном книжном магазине, и ее мечты звенят в унисон с моими.

Олимпия все глубже вжималась в спинку кресла, будто каждое слово Бернара каменным грузом ложилось ей на плечи. Он говорил для нее. Эти слова рассказывали о ней. Когда он успел их написать? Они же едва знакомы! «Склонен к фантазиям, страстен, но не отличается постоянством, пока длится влюбленность…» Фразы из атласа крутились в ее голове, вторя голосу француза.

– Ее глаза напоминают мне о зеленых лугах Нормандии, земли моих предков. Мы не познакомились – мы вспомнили друг друга. Мы не встретились – мы вновь обрели друг друга. Мы не узнали друг друга, а заново открыли. Прошлое – это лишь карта, приведшая нас сюда. А будущее – оно уже было предопределено нашим первым взглядом, первым общим вздохом, первым приветствием в кафе среди книг и рисунков. Это будущее уже ждет нас в первом поцелуе – прелюдии нашей бесконечной вселенной для двоих.

Заполнявшая бар публика немного замешкалась с реакцией, но после нескольких робких хлопков разразилась настоящей овацией. Только одна девушка, сидевшая недалеко от Олимпии, поднялась с места, весьма громко процедила: «Ушам своим не верю! Вот козел!» – и направилась к выходу.

Олимпия тут же обернулась, но все происходило настолько быстро, что так и не удалось выяснить, говорила ли соседка о французе или о ком-то другом. Кроме того, в этот миг Бернар вернулся со сцены и встал перед ней на колени. Не дав ей времени прийти в себя, под громкие аплодисменты зрителей он поцеловал Олимпию в губы.

8. Ночь, день… и ночь

На Олимпию накатила безудержная зевота. Она навалилась на стойку кафе, почти безлюдного в этот ранний час. С десяти утра, с момента открытия, зашли только три клиента. Заплатив за кофе, какой-то длинноволосый парень просмотрел целую кучу комиксов, не купив ни одного. А потом парочка девчонок лет пятнадцати долго сидела и болтала, разделив на двоих одну морковную булочку.

Подобное затишье погрузило Олимпию в свинцовое забытье, где впечатления прошлого вечера – она не знала, что и думать! – словно парили над пустыми столиками. Девицы с булочкой ушли, а мысли Олимпии так и продолжали бесцельно блуждать в каком-то дремотном оцепенении.

Ее глаза уже закрывались, когда на стойку приземлился круассан с хамоном и сыром.

Запах горячей еды тут же пробудил чувства Олимпии, и она удивилась, обнаружив перед собой угловатое лицо Оскара. Застегнутая под горло полосатая рубашка делала его еще более высоким, а глаза, увеличенные толстыми стеклами очков, придавали сходство с симпатягой- филином.

– Откуда ты это взял? – спросила Олимпия, жадно вдыхая запах дымящегося круассана.

– Сбегал в соседнее кафе, – сообщил он так тихо, что Олимпии пришлось придвинуться поближе. – Я тут подумал, что среди всей этой кучи пирожных и маффинов тебе наверняка захочется чего-нибудь горячего и соленого.

Сказав это, молодой продавец замолк, словно у него сели батарейки. Ускользающей тенью он удалился через секцию комиксов и занял свое место за кассой. Олимпия надкусила круассан с начинкой и задумалась об этом странном юноше, внимательном и почти всегда молчаливом, который, казалось, угадывает ее желания прежде, чем они успевают оформиться. Полная противоположность Бернару: тот, должно быть, пробудился от своего поэтического сна, ибо начал забрасывать ее сообщениями в Ватсапе со скорострельностью автоматической винтовки.

Она уже собиралась открыть сообщения в мессенджере, когда в кафе вошел Альберт с влажными волосами и в облегающей футболке с номером 15 на спине, как у звезды Кубка мира по футболу Меган Рапино[18].

– Ты откуда? – поинтересовалась Олимпия, выходя из-за стойки, благо ни одного клиента так и не появилось.

– Из спортзала. Вот заскочил узнать, как прошло свидание с европейским любовником.

Олимпия с приятелем уселись за ближайший к стойке столик; ее смартфон пропищал еще пару раз. Это не ускользнуло от Альберта, и он с улыбкой заявил:

– Похоже, прошло отлично! Ну и как все было?

Девушка быстро огляделась и, убедившись, что они одни, поведала все подробности вчерашнего вечера – от встречи перед кинотеатром до первого поцелуя в «Эль Эспинарио».

– А потом что? – нетерпеливо подбодрил Альберт.

– Мы вернулись пешком по бульвару Пасео- де-Грасия и посидели за разговорами пару часов на Пласа-дель-Соль, там куча народа зажигала с выпивкой…

– Звучит не слишком романтично…

– А вот он считает, что романтично, – возразила Олимпия. – Хотя Бернар и увлечен поэзией девятнадцатого века, он говорит, будто у него душа городского поэта. Город вдохновляет его; он считает, что только в толпе можно ощутить истинное одиночество.

– Ну-у… – протянул Альберт с лукавой улыбкой. – Но что еще ты делала вместе со своим лягушатником? Я имею в виду, помимо беседы о высших материях…

– Слушай, ничего такого, от чего нужно так возбуждаться! – возмутилась Олимпия. – Если хочешь знать, целовались ли мы, то да, целовались! Но поначалу это было… как-то странно. То есть не странно, а неожиданно. Это случилось в баре, он там читал текст, на который я его вдохновила…

– Это еще как понимать?

– Так, как слышишь. Теперь я его муза. Что скажешь?

– Похоже на какую-то фигню из сериала. А как он целуется?

– На самом деле очень хорошо. Но дальше дело не пошло. Около двух он проводил меня домой, и у двери…

– Что?!

Вот тут-то Олимпия уже начала злиться.

– Ну что ты привязался! Немного постояли обнявшись, а на прощание он выдал мне избитую фразочку.

Альберт заинтригованно смотрел на нее в ожидании продолжения.

– Прошептал мне на ухо нечто вроде: «Мне бы хотелось зайти к тебе домой и до утра целоваться, пока наши губы не сгорят от жара страсти, но я знаю, что это невозможно…»

– И ты, конечно же, сказала, что он ошибается и это очень даже возможно, правда? Если твоя мама дома, то можно заниматься этим на лестнице.

– Естественно, нет! – возмущенно отрубила Олимпия. – Я заявила, что он прав, что мне нужно выспаться перед работой.

– Что, серьезно? Вечно такая холодная и практичная, ко всему научный подход… Так в результате тебе понравилось свидание с европейским любовником или нет?

После некоторого раздумья Олимпия ответила:

– Что-то он во мне разбередил, только не пойму, что именно… Он мне нравится, но уж очень экстравагантен… Думаю, все происходит слишком быстро или слишком интенсивно.

– А что, страсти положено иметь какую-то определенную интенсивность?

– Ну да, ту, которую в состоянии выдержать твой партнер. Для меня же все это – декламации в баре, преклонения колен перед всей публикой, его слов – too much, уже перебор. Может, я мало смыслю в этих делах, но не могу избавиться от впечатления, что он совершает спринтерский забег, а я еле-еле ползу на четвереньках. Даже если такой подход типичен для европейского любовника, то уж я-то точно к ним не отношусь.

– Дай ему время.

– В том-то и дело: похоже, у нас его совсем нет, хотя я в восторге, что он мне пишет. Пока я добиралась до работы, мы все время обменивались сообщениями. Не знаю, что и думать…

Друзья вместе быстро пролистали штук двадцать бессвязных посланий. Присутствовали признания в любви (типа «Ты, я и вечность»), стихи (явно слишком хорошие для того, чтобы их автором оказался Бернар), но фигурировали и целые водопады мемов из интернета, и лавины смеющихся смайликов (причем с обеих сторон).

Последнее сообщение оказалось на редкость лаконичным:

БЕРН

Мне необходимо увидеть тебя завтра вечером.

Взгляд Альберта загорелся, как у болельщика, предвкушающего кульминацию состязания. Заметив его интерес, Олимпия, в свою очередь, закатила глаза, потом игриво посмотрела на приятеля и при нем набрала ответ:

ОЛИМПИЯ

И мне тоже.

Где?

9. Все кошки серы

– Опять уходишь?

Услышав голос матери, Олимпия чуть не подпрыгнула. Она настолько сосредоточилась, подводя глаза, что не заметила, как та подошла.

– Да. У меня… встреча.

– С кем? – настойчиво продолжала выспрашивать мать.

– С другом.

– Олимпия, у тебя появился парень?

– Мама! – От волнения ее рука дернулась, и теперь девушка походила на енота. – Я же сказала, с другом!

– Ладно, ладно, – сдалась мать. – Я собиралась предложить устроить девичник, как прежде…

«Прежде» – это было очень давно. «Прежде» – это было тогда, когда мать с восторгом окуналась в суету работы, выставок и переговоров с арт-дилерами. Тогда, когда отец еще был с ними. Олимпия отложила карандаш и обернулась, устыдившись. Точно, сегодня вторник. Но уже столько месяцев они не устраивали девичников по вторникам, что Олимпия и думать забыла. Под взглядом матери девушка почувствовала себя виноватой. Но сейчас, когда наконец у нее назначено свидание, она не могла найти в себе сил, чтобы возобновить традицию.

– Мне очень жаль, – промолвила она. – Давай как-нибудь в другой раз…

– Да ладно, не важно. Конечно, в другой раз. Пойду в студию, нужно сделать рывок с новой выставкой.

Олимпии было прекрасно известно, что для матери это очень даже важно и что ее улыбка столь же хрупка, как и холсты, на которых она создавала свои картины. Пожалуй, стоит написать Бернару и отменить встречу. Однако, взяв в руки телефон, Олимпия обнаружила еще дюжину посланий от француза – нечто вроде обратного отсчета до назначенного часа вперемешку со стихами; от волнения по спине пробежали мурашки, и девушка улыбнулась. Маму она успеет порадовать как-нибудь потом.

Они договорились встретиться у Триумфальной арки. Когда Олимпия пришла, Бернар уже был там. Завидев ее, он бросился к ней, распахнув объятия и наградив долгим поцелуем в губы.

– Я постоянно думаю о тебе, представляешь? – выпалил он, когда они разомкнули руки. – Ты будешь в восторге от места, которое я забронировал. Наверняка ты не видела ничего подобного…

От Триумфальной арки они прошли по бульвару до ресторана, уворачиваясь от скейтеров, парочек, фотографирующихся в закатных лучах, и гигантских мыльных пузырей.

У дверей заведения Бернар остановился, чтобы сделать селфи с Олимпией на фоне пальм на бульваре. Когда он прильнул к ней с поцелуем, прежде чем нажать на иконку, она почувствовала, что все это выглядит глуповато; в то же время ее взволновала пришедшая в голову мысль: она ведь давно решила, будто ей никогда не доведется испытать подобные ощущения, и уж тем более с молодым человеком, с которым знакома лишь пару дней.

Сделав фото, Бернар незамедлительно переслал его Олимпии в мессенджере. Пришлось признать, что выглядели два сияющих лица в этот момент довольно неплохо.

Ресторан носил название «Dans le Noir»[19]. Перешагнув порог, Олимпия поняла, что место и вправду весьма своеобразное.

В вестибюле с окнами, затянутыми черными портьерами, служащий объяснил им и другим гостям, что их ожидает незабываемый опыт. Им предстоит ужин в непроглядной темноте. Даже не будет видно, что им подают. Официанты также окажутся невидимыми, и впервые в жизни гости испытают полное отсутствие привычного чувственного восприятия. Кроме того, он предупредил, что нужно стараться говорить потише, поскольку обычно, не сумев оценить расстояние до других столиков, посетители начинают кричать.

Олимпию охватило необычайное волнение: интрига одного из ее любимых фильмов – «Бойфренд из будущего»[20]– завязалась как раз в подобном ресторане.

Когда подошла их очередь, они встали друг за другом и двинулись вперед; цепочку возглавлял слепой юноша, представившийся как Феликс. В ресторан они прошествовали, положив руку на плечо идущего впереди.

В коридоре освещение постепенно тускнело, пока в конце, за тяжелым занавесом, не исчез малейший лучик света.

Первой мыслью Олимпии было развернуться и бежать без оглядки, но она продолжала идти вперед. Собственное дыхание вдруг показалось ей слишком громким, а ткань футболки на парне, на чьем плече лежала ее рука, обрела выразительную текстуру.

Когда в полной темноте гости расселись, Феликс предупредил, что они не должны вставать с места, не известив его, чтобы дело не кончилось несчастным случаем. Затем он налил каждому по бокалу вина, которые все схватили на ощупь. Лишь основательно вцепившись в хрустальные ножки, гости осмелились чокнуться.

– Какое необычное место! – произнесла Олимпия, и ее голос странно прозвучал в этом мраке, будто она вещала из морских глубин.

– Да, ты поняла? На моем месте сейчас мог бы быть любой, и на твоем тоже… но твой голос, запах, связующая нас невидимая нить убеждают меня, что ты здесь, рядом…

Внезапно пальцы Бернара, изучающие скатерть, коснулись ее руки. Но не остановились; невидимая рука продолжала свой путь, гладя ее предплечье, пока с неловким смешком девушка не отстранилась.

– Перестань, щекотно!

Именно в этот миг появился официант и объявил, что принес первое блюдо. Олимпия с облегчением выдохнула. Она вовсе не чувствовала обещанного расслабленного покоя. В отличие от Бернара она нервничала оттого, что он рядом, а она его не видит.

Феликс объяснил, что блюдо состоит из трех компонентов; есть можно руками, но также можно рискнуть и отважиться на вилку с ножом. Олимпия даже и пытаться не стала: она брала еду пальцами, наугад определяя какой-то пирожок с соусом, овощной рулетик и сливки в стаканчике, который она осушила одним глотком. Тем временем Бернар, похохатывая, наслаждался каждым новым вкусом.

– Правда, как будто открываешь для себя еду в первый раз?

– Не знаю… – ответила Олимпия, ощущая растущую скованность. – Но вкусно.

– Восхитительно!

Когда принесли горячее, дело пошло веселее. Олимпия распознала, хотя и не сразу, свиную рульку и картофельное пюре. К этому времени ее пальцы покрылись липкой пленкой; она чувствовала себя маленькой девочкой, которая ест руками и никто ее не ругает. Бернар же не замолкал ни на минуту: описывал, как легко он справляется со столовыми приборами, читал наизусть стихи, сыпал анекдотами про свою бывшую, излагал пламенные теории о любви…

– Кстати, – вдруг заявил он, когда принесли десерт, – хочу попробовать поцеловать тебя в темноте.

Как обычно, ответа он дожидаться не стал. Олимпия услышала какой-то шорох над столом и в следующий миг ощутила, как губы Бернара ищут ее губы. Но это было не единственное, что она заметила. Руки француза, пока он искал ее рот, пропутешествовали по ее плечам до шеи. И там не остановились. Пальцы скользнули по ключице, затем осуществили вертикальное падение и схватились за грудь.

– Это что еще такое?!

Олимпия влепила удар куда-то в темноту, заехав Бернару по рукам, которые моментально втянулись обратно, как щупальца. Попутно она задела бокалы, и в падении они увлекли за собой тарелки, расплескивая содержимое и обрушиваясь на пол дождем невидимых осколков.

Люди за соседними столиками в испуге спрашивали, что происходит. Олимпии показалось, что заодно со светом ее лишили и воздуха, стало трудно дышать. Вопреки указаниям официанта она вскочила на ноги.

– Олимпия, куда ты? – возопил Бернар. – Прости, я думал, что…

Но она не ответила. Ей было необходимо выбраться оттуда. Видеть. Бежать. Все происходящее совершенно перестало походить на ее любимый фильм.

Она стремилась на ощупь найти занавес, отделявший зал от коридора, но по пути обнаруживала лишь головы перепуганных людей, издававших недовольные или жалобные вопли, и стулья, за которые цеплялась носками туфель.

– Сеньорита, стойте! – прокричал голос, похоже принадлежащий Феликсу.

И вновь Олимпия, проигнорировав приказ, продолжила свои поиски, пока наконец не нашла долгожданный занавес. Резким рывком она отдернула его в сторону и, хватаясь руками за стены, добралась до вестибюля.

За ней слышался гул голосов, в том числе и Бернара – он умолял ее вернуться, но Олимпия не остановилась. В отличие от Орфея она уходила одна и назад не смотрела.

10. Необъятная глубина сердца

Пока Бернар не успел выбраться из чернильного мрака ресторана, Олимпия заспешила вперед по бульвару Пикассо. Ее терзали смешанные чувства – злость, печаль и стыд. Этот гад вообразил, что может ее лапать, не спросив согласия! Бернар ей нравился, но своим поведением перешел все красные линии. Как-то она прочитала фразу Гермеса Трисмегиста, возможно самого древнего учителя человечества: «Что внутри, то и снаружи»[21]. Олимпии весьма скоро предстояло убедиться в том, насколько верна эта истина.

Вероятно, бушевавшая в душе буря подтолкнула ее действовать именно так, как она действовала в следующий момент. Олимпия стояла перед входом в парк Сьюдадела[22]. Все произошло в мгновение ока, но в ее глазах представлялось последовательной сменой кадров в киноленте.

Высокая стройная девушка скандинавской наружности беззаботно болтала по телефону, когда приближавшийся со спины велосипедист почти задел ее, объезжая справа. Прежде чем он успел сдернуть сумку с плеча девушки, Олимпия уже знала, что именно это он и сделает.

Говорят, будто выдающиеся футболисты отличаются от прочих тем, что видят реальность, как при замедленной съемке, и это позволяет им с поразительной легкостью предугадывать атаки соперников, выхватывать у них мяч и обманывать противника. После кошмарно проведенного вечера Олимпии было суждено испытать подобное озарение.

Ни секунды не раздумывая, она боком толкнула велосипедиста, когда тот мчался мимо нее.

Падая, воришка вытянул вперед обе руки, чтобы смягчить приземление. Сумку при этом пришлось отпустить: ее тут же поймала Олимпия и, как в регби, перебросила подбегавшей законной владелице.

Кое-как подняв велосипед, потерпевший поражение хулиган выхватил нож и, сверкнув глазами, пригрозил девушке:

– Ща порежу!

Оцепенев от шока, Олимпия выдержала его взгляд.

Бритоголовый мерзавец развернулся и укатил, крутя педали, а девушка почувствовала, что силы оставляют ее. От наступившей слабости она бы опустилась прямо на землю, но хозяйка сумки поддержала ее с неожиданной силой. Ее акцент лишь подтвердил догадку Олимпии, что она иностранка.

– Спасибо, спасибо, спасибо! – воскликнула она со слезами на глазах. – То, что ты сделала, впечатляет! Представляешь, в этой сумке у меня и паспорт, и деньги, и камера… да что там, вся моя жизнь! – Поддавшись порыву, она крикнула вслед удаляющемуся вору: – Выкуси, сволочь! – И тут же, не отпуская Олимпию, заявила: – Ты – мой герой! Сама-то как?

Как она? Только что ей грозили смертью, а до этого она помешала ограбить незнакомку. Смесь адреналина и страха оттого, что гнусный тип может вернуться, окончательно подкосила Олимпию, и она уселась на землю, чтобы восстановить дыхание.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

 «Так легко влюбиться» (англ.). Песня в стиле рок-н-ролл 1956 года в исполнении Бадди Холли. – Здесь и далее примеч. перев., если не указано иное.

2

Барселонета – прибрежный район Барселоны, с набережной, пляжем и ресторанами.

3

Праздник Святого Хуана (он же Ночь огней, Праздник святого Иоанна Крестителя или Сан-Хуан) – один из популярнейших праздников в Испании (особенно популярен в Каталонии), отмечается в день летнего солнцестояния; традиция напоминает день Ивана Купалы в России.

4

Остров Вознесения – вулканический остров, который располагается примерно посередине между Африкой и Южной Америкой, в южной части Атлантического океана, входит в состав британской заморской территории.

5

Квартира-дуплекс – двухэтажная квартира с отдельным входом.

6

Инкунабула – книги, изданные в Европе в первые годы книгопечатания (с середины до конца XV века).

7

Идра – небольшой остров в Греции, расположен у юго-восточного побережья полуострова Пелопоннес.

8

«Мафальда» – серия комиксов аргентинского художник-карикатуриста Хоакина Сальвадора Лавадо, известного как Ки́но. Главная героиня – шестилетняя девочка по имени Мафальда – глубоко обеспокоена проблемами человечества и мира. Серия выходила с 1964 по 1973 год.

9

«Астерикс и Обеликс» – популярная по всему миру серия комиксов, созданных французскими авторами – сценаристом Рене Госинни и художником Альбером Удерзо.

10

«Кальвин и Хоббс» – популярная серия комиксов (1985–1995), созданная американским художником Биллом Уоттерсоном.

11

Нил Гейман – британский писатель, обладатель многочисленных литературных наград и премий. Его произведения были многократно экранизированы и поставлены на сцене; автор серии комиксов «Песочный человек». Алан Мур – английский писатель и автор комиксов, один из самых значительных деятелей британской литературы XXI века, создатель известных графических романов «V – значит Вендетта» и «Хранители». Уилл Айснер – американский художник и иллюстратор, считается отцом современного комикса и графического романа. В области комиксов учреждена премия его имени. Фрэнк Миллер – американский кинорежиссер и иллюстратор, создатель комиксов «Сорвиголова» и «Город грехов», один из создателей комиксов про Бэтмена.

12

Мэри Уолстонкрафт (1759–1797) – британская писательница и философ XVIII века. Автор романов, трактатов, учебных произведений, исторических книг и книг о воспитании. Считается основоположницей феминизма не только в Англии, но и во всем мире.

13

Мэри Шелли (1797–1851) – английская писательница, автор известного романа «Франкенштейн, или Современный Прометей» (1818), классического образца научной фантастики.

14

Олдос Леонард Хаксли – английский писатель-фантаст XX века, автор антиутопии «О дивный новый мир», которая переведена на множество языков по всему миру.