скачать книгу бесплатно
“Никто не знает, как работает эта связь. Говорят, надо всегда при себе иметь изображение сердцевины. И будешь слышать мой голос. Но каждый случай индивидуален”.
– И носить у сердца? А как Машка будет носить с собой стену?!
Моя подруга недовольно отрывается от раскрашивания потолка и шикает на меня:
– Капитан предупредил, что нельзя интересоваться чужими симбионтами. Я же говорила!
У неё в руках валик, движения размашистые и долгие. А стоит она на пирамиде из стола и табуретки. Я первые двадцать минут её страховала. А потом плюнула и полезла в ванну докрашивать морского змея. Сижу, размазываю по стене чешуйчатые пластины магической твари и переглядываюсь с отражением из другого мира. Мечта любого выходного.
Протягиваю руку и с опаской касаюсь острого рога на зеркальной поверхности. Пальцы ощущают только скользкий холод. Я ожидала портала в соседний мир или рыжей шерсти, но даже лошадиного запаха неслышно.
“Полезешь целоваться, копытом ударю”, – радует животное. Это я слишком близко прижалась к зеркалу.
– Я проверяю, воняет ли от тебя навозом.
“Я вообще-то потомок древнего рода черничных единорогов”. Гордыня у нас с ним тоже одинаковая.
– Черничный, значит – чёрный? – перемещаюсь ближе к стене. Мне надо дорисовать острый гребень на шее. Закончив дракона, планирую заняться змеевиком полотенцесушителя. Будет у нас бирюзовая ванная. Красиво.
– Да!
– А мамка твоя с мандаринкой загуляла? – какой же он “чёрный”?! Он же рыжий!
“С Сивкой Буркой”.
Кисточка дёргается в противоположную сторону от намеченного карандашом рисунка. Я рада, что монстр у меня с чувством юмора. Плохо, что слова напрямую в мозг попадают, минуя внешние источники. Это… нервирует.
Мне всё ещё кажется, что сейчас из подъезда выпрыгнет Капитан и заорёт: “Сюрприз! Вас снимает скрытая камера!”
С каким наслаждением я бы вдарила тогда оператору!
– И такие у вас есть?
“Ага. Разные. Хочешь, расскажу?”
– Не надо.
“Слушай…”
– Я занята.
Разговорчивость у моего коня явно не в меня.
Блин, ну почему Машка его не слышит? За что я одна страдаю?! Или её дракон тоже сейчас что-нибудь гундосит?
Делаю вдох, чтобы спросить, но на мои волосы падает пара капель краски. Зелёной в синеву из-за разбавленности с жёлтой! Мы делали бирюзовый.
– Валик надо стряхивать! – кричу на подругу.
Хоть бы смылась! Хоть бы смылась! Хоть бы смылась!
Машка молчит.
Открываю кран и выдавливаю шампунь себе на голову.
Сотвори чудо, “Тимотей”, быстро! Приказываю тебе, смой всю гадость с волос!!!
“Она крылья себе нарисовала”, – комментирует ситуацию Григорий.
Убираю пену с глаз и смотрю на подругу. Машка замерла с вытянутой вверх рукой, от неё по потолку в обе стороны стелются пернатые крылья, которые она умудрилась изобразить одним лишь синим цветом, будучи художником от опы ещё больше, чем я. Но играя оттенками с изяществом профессионала, будто Малевич подсказки давал.
Не важно как, важно:
– Улететь может? – уточняю на всякий случай. Со вчерашнего дня мир поменялся. Вдруг мы можем использовать ненастоящее, чтобы воздействовать на реальное?!
“Ты совсем дура?”
Мне кажется, что лошадь относится ко мне неуважительно, но я возвращаюсь к отмыванию головы, оставив эту наглость без внимания.
Завтра пересдача “систем наведения”, а сине-зелёное на моем ржавом – это капец, как жутко! Машка в безопасности, а я ещё должна успеть отоспаться.
Так что, “Подать мне вторую банку “Тимотея”!
7. Правила общения с вашим внутренним зверем
Занимаемся мы в петровском трёхэтажном особняке на улице Красного Курсанта, 21. Его жёлтые кирпичи – наша дорога в страну ОЗ, откуда мы будем запускать домики в полет над Канзасом.
Само здание похоже на клавиши пианино. Белые колонны чередуются с темными провалами окон. И на каждой капители Военно-космической академии имени А.Ф. Можайского красуется по огромной каменной звезде. Привет от коммунистической партии. Здесь с 1917 года воспитывают героев России и заядлых патриотов родины.
Я люблю нашу академию. В ней нет обычных студентов, сейчас я это понимаю. В прошлом году с нами (тогда первокурсниками) практически не общались старшие кадеты. И, кажется, я знаю почему. На невинный вопрос, тяжёлые ли у них экзамены, меня послали так, что ехать туда мне и лететь ещё неделю. Я конечно обиделась и тут же полезла драться. Меня тогда Мир спас. Ну, как спас: отодвинул из-под удара и выволок из корпуса на свежий воздух, где минуты три бил сам. Но исключительно по щекам и с благими целями. С тех пор я в него немножко влюблена.
Все пары ёрзаю, как на иголках. Конечно, краска не отмылась! И я просто не снимаю в гардеробе шапку. Она у меня черная, мелкой вязки, как у киллеров в комиксах. Головной убор мне очень даже идет, жаль – снимать заставляют в аудиториях.
За пострадавший цвет волос Саанов награждает меня званием: «Медный всадник, окислившийся после наводнения». К концу занятий кличка сокращается до «Кислой». Это бесит, но это лучше, чем «мухомор». А Машка лишь смеётся и обещает, что все смоется.
Когда? Когда рог себе отращу?
Потолок мы закрасили. Подруга побледнела, когда очнулась и увидела свои художества. И тут же заставила убрать непотребство. Я спорить не стала, мы залили все пространство бирюзовой краской. Получилось красиво. Теперь заходя в ванну, будто сразу в море ныряешь и встречаешься с водным драконом.
Но пару дней Машка мне конкретно испортила. Мало мне зелёных волос, в мозгу – постоянный монолог Григория. Конина рассказывает о происхождении видов, легенды и даже про своё детство. Но делает это не информативно, а навязчиво нагло. Зудящим комаром в пространстве, постоянно мигающей лампочкой. Искренне жалею, что его не утопили в младенчестве.
“Ты слышишь сердцевины! Должна слышать. Если слух у тебя такой же, как у меня, – а он обязан мне соответствовать, – значит, ты можешь отличить обычного человека от пустого. Если кто-то теряет свою сердцевину, он становится безвольным, ленивым овощем…”
– Заткнись, наконец! Нет у меня ушей!
Кулешов Юрий Ринатович недоуменно замирает. А потом гремит на всю аудиторию:
– Ритковская, вам НЕУД!
И я завалила высокоточные системы наведения, их расчёт и проектирование в реальной среде. Опять.
– Давайте зачётку.
– Юрий Ринатович, это я не вам.
– А кому? – генерал-майор, доктор технических наук, профессор факультета систем управления ракетно-космических комплексов и информационно-технического обеспечения оглядывает трёх кадетов, притихших за экзаменационными билетами. Он благосклонно разрешил нескольким неудачникам пересдать свою дисциплину и очень раздосадован, что не все его доброту оценили.
В Академии мало отстающих и ещё меньше пересдач. С неудом меня наверняка переведут к неудачникам в запас, оставят на второй год или, не дай Бог, отправят к гражданским! Не могу этого допустить.
– Прошу прощения. Больше не повторится. Есть ли возможность исправится?
– Нет, Ритковская. Только через кафедру. И после трёх недель отработки. – Слова его, как пули врезаются в сердце. Дежурство, пересдача, отработка. Порвутся двадцатичетырёхчасовые сутки с такой толпой дел обязательных к исполнению. И увольнительная, и выходные накрылись медным непарнокопытным.
Рюкзак беспомощно вздыхает, пока пихаю в него тетради и канцелярию. Только в коридоре позволяю себе пару слезинок. Впрочем, тут же мчусь в санузел, умыться. Там же срываю однорогую подвеску. Хватит с меня голосов в голове. С трудом сдерживаюсь, чтобы не выкинуть украшение в унитаз.
Нельзя просто взять и смыть волшебство в канализацию. Пусть и такое надоедливое.
Звонок телефона вырывает меня из глубин печали, дабы повергнуть ещё ниже:
– Зайдите на кафедру, кадет Ритковская, – и голосом Капитана приколачивает к самому ядру земли. Самое время для похоронных маршей голосом Григория.
***
Евгений Филиппович отвечает за наш отряд. Раньше он преподавал на первом факультете “Противоракетную оборону”. Но год назад его перевели на наше отделение “Системного анализа и математического обеспечения автоматизированных систем управления войсками”. Кажется, он считает это понижением. Несмотря на то, что наш факультет – самый элитный в Академии. После “ракетно-космической обороны”, конечно. И после “конструкции летательных аппаратов”. И после “управления оборонными комплексами”.
Мне тут вообще шепнули, что мы – вымирающий вид. Но я этому третьекурснику палец сломала.
Капитан раздосадован. Верхняя пуговица на кителе расстёгнута, рукава закатаны до локтей. Кадык дёргается, брови хмурые. Старший на кафедре у нас – накаченный брюнет с обхватом трицепса в сорок сантиметров. В гневе он прекрасен. У него тёмные карие глаза с насмешливым прищуром, загадочный изгиб губ и короткие тёмные волосы. Уверена, что колючие, если провести ладонью. И шрам на плече от осколка мины. Сама я шрам не видела, но слухами Мир полнится.
У меня перехватывает дыхание. И от вида руководителя, и от предчувствия пиздюлей.
В моём пёстром табеле красуется первый НЕУД. Первый, наверное, за всю историю Академии.
“Да нет! Не могла же ты и в самом деле так отличиться!” – Григорий – поразительно наглое животное, не ведущее границ и страхов. Одним ударом свернуть ему шею, вторым пустить на колбасу!
– Или на буженину… – я все ещё сжимаю в кулаке фигурку единорога, поэтому могу слышать его голос:
“Я единственный рыжий единорог на всю Изнанку!!! Меня красная книга охраняет!”
– Сходи на этой неделе дополнительно к психологу. Не волнуйся, с тобой ничего странного не происходит. Держи, – Капитан протягивает мне лист формата А4 с печатным мелким текстом. И никаких нравоучений, никаких наказаний. Это уже начинает конкретно пугать. Уж не записал ли он меня в полные неудачники? Не списал ли в утиль? Когда все нормально, к психологу не посылают. – Все нормально, кроме прически, – Капитан машет пятерной вокруг моей головы. Да знаю я. Мне и так стыдно. Спасибо, что напомнили.
“Первое правило хранителя: соблюдать секретность.
Второе правило хранителя: не пересекать мост.
Третье правило хранителя: не проявлять симбионта при посторонних.
Четвёртое правило хранителя: никому не называть имя своей сущности.
Пятое правило хранителя: не выделяться… – зачитывает Григорий. – Что это за гадость?”
– Это правила общения с вашим внутренним зверем, – поясняет Капитан. – Надеюсь, сегодняшний промах останется единственным. В пятницу планёрка по этой теме. Закрытая. Лишь для вашего отряда. И тут подпишите.
Второй лист – с фамилиями моей группы, напротив каждой стоит росчерк подписи. Осталась одна последняя пустая ячейка – напротив Анастасии Ритковской.
– Несколько пунктов выделены, постарайтесь все заучить не хуже устава. Идите домой. С Экзаменом я разберусь. Будем считать, что у вас стресс.
“Их больше сотни!” – возмущается единорог, уже заглянувший в конец списка.
– Спасибо… – отвечаю несколько растерянно.
Столько правил и всё, чтобы скрыть наличие проснувшейся души.
8. Магия не доказана
Вы замечали, насколько часто с нами случаются необычные вещи, которые мы предпочитаем игнорировать? Человеческий мозг устроен крайне удобно: нерациональную информацию он исключает. И если вы не хотите увидеть что-либо, скорее всего вы этого не увидите.
Всё что обычно случается с нами – необычно. Просто примите это.
Трамвай тарахтит, как бронетранспортёр, груженный погремушками. Заглушает музыку в ушах. Звуки сплетаются, превращаясь в ужасную какофонию. И даже максимальная громкость не помогает. Я вопиюще невоспитана. Сижу и ем семечки прямо в транспорте. Маска отодвинута в сторону, прозрачные перчатки спрятаны в карман. Мне необязательно носить средства индивидуальной защиты. У всех в группе есть справки: уклониться от ежегодной вакцинации тяжелее, чем украсть Александрийский столп с Дворцовой площади. Но правило «не выделяться» работает в обе стороны, и в общественных местах приходится прятаться.
Меньше всего на свете я хочу принести неприятности нашему Капитану. Мы боготворим его всей группой, слушаемся беспрекословно и готовы за него умереть. И мы знаем, что он точно так же за нас порвёт глотку любому. В прошлом году он отбил Тагира Саанова от скинхедов на Невском проспекте. И два дня лечил на квартире, не сдавая в больницу. История, на самом деле тёмная, и гуляет версия, что Капитан свою задницу прикрывал в первую очередь. Всё-таки ночь, алкоголь, Невский… И как они там вдвоём оказались? Саанов скрывает, а история умалчивает. С тех пор у единственного коренного грузина нашей группы шрам на всю щеку, а в Капитана влюблены все девчонки курса.
Ну и я, само собой. Не отбиваться же от толпы!
Но не так влюблены, чтобы слать ему записки и обнажённые фото, это скорее дистанционное поклонение. Что-то похожее на почитание Иисуса. Смотреть можно, а лобызать ни-ни. Негласно Евгений Филиппович признан персоной неприкосновенной, и мы искренне надеемся, что девушку он себе никогда не найдёт. По крайней мере, пока мы не окончим Академию.
А потом…
Моя остановка конечная. Выхожу с десятком людей, спешащими пересесть на последнюю электричку. И умчаться ещё дальше, в такие неведомые дали, куда ни одна ракета не достанет.
– Прости. Не угостишь? – меня хлопают по плечу, вынуждая вынуть наушник. Только один. Второй продолжает орать в левое ухо.
Обычный гастарбайтер тёмным октябрьским вечером неизменно пугает самим своим присутствием. А если он ещё и разговаривает – совсем шлак.
Говорящий азер – это вам не эксгибиционист, банальным лайком не отвертишься.
Слышу чмоки и чпоки. Ля, ну что за мерзость?!И это не из моих наушников.
Из-под рукавов незнакомца лезут серые щупальца, в ботинках – слизь, вместо носа – полчища длинных рыльц. Веснушками рассыпаны по щекам осколки ракушек. Истерично чешу кожу. От этого вида хочется помыться с хлоркой.
Это и есть сущность? Очень неприятно познакомиться.
Что мне с ним делать? Семечками реально угостить?
Почему нет чёткой инструкции? Мне выдали целый список того, что делать запрещено. Где список того, что делать можно? Вот так же по пунктам. Только вместо “нельзя”, расписать как здороваться с серыми тенями, надо ли желать им доброго утра? Может быть их достаточно колбасой «Краковской» покормить, и они ласковыми становятся!
Незаметно сжимаю фигурку единорога в кармане. Что ж ты молчишь, скотина, когда требуешься?!
