скачать книгу бесплатно
Требовали верного поведения, заставляя отбивать поклоны, требовали правильно одеваться – запрещая яркие расцветки и требовали, требовали, требовали.
Тех же, кто решался протестовать, не соглашаясь жить по их правилам, ждало суровое наказание. Обзаведясь силовой поддержкой – нашлись среди выживших крепкие парни и мужчины, готовые работать кулаками и дубинками за особо крупный паёк, жрецы новой веры натравливали их на любого инакомыслящего, гася сопротивление в зародыше. Ну а учитывая то, что в ряды еретиков угодить было даже слишком легко – бывшие попы жёстко карали даже за недостаточно, по их мнению, глубокий поклон, то редкий день обходился без показательной порки, или прогона сквозь строй.
Но что более всего раздражало Екатерину, так это покорность, с которой большинство приняло новую власть. Выжившие словно сломались, когда произошла та беда. Свободно критиковавшие власть и готовые отстаивать своё мнение люди, теперь разве что шепотом, опасливо оглядываясь по сторонам, рисковали обсуждать последние новости и моментально смолкали, стоило только на горизонте появиться жрецу, или, вооружённому дубинкой, служке.
В дверь постучали и девушка, отбросив прочь невесёлые мысли, посветлела лицом – три частых удара и два чуть позже – то был брат, вернувшийся с обязательных работ. В принципе, в таком стуке – так прежде звонил в дверь их отец – один длинный и два коротких звонка, в таком сигнале необходимости не было – её щенок, сопровождавший Анатолия на работы, уже нетерпеливо потявкивал с другой стороны двери, царапая лапами полотно.
– Загоняли просто, – пройдя на кухню, брат тяжело опустился на стул, прежде выложив на стол пол буханки чёрного хлеба и небольшую баночку консервов.
– Сегодня опять паёк урезали, – продолжая копаться в сумке, сообщил он неприятную новость: – Святые старцы говорят, что запасы до сбора урожая тянуть надо. Ну а как соберём, то… Ага… вот она где! – В его руке появилась банка редких по нынешним временам консервов – рыбных, с печенью трески судя по этикетке.
– Это тебе Отче Фаммий просил передать. Говорит, что мол непорядок, когда такая девушка голодом себя морит. Он очень просил передать, – поставив банку на стол, Толя отвёл глаза в сторону, словно желая по подробнее разглядеть узор кафельной плитки: – Что не исповедовалась ты давно. И что он готов стать твоим духовным пастырем.
– Перебьётся! – Катю передёрнуло, когда перед её глазами предстала жирная, густо, по глаза заросшая неровной бородой, туша попа.
– Вернёшь завтра, – пододвинула она пальцем банку к краю стола.
– А толку? – Вздохнув, Анатолий отщипнул от буханки: – Всё одно заставит – вся сила у них, – он снова вздохнул: – И еда.
Последнее, как это не было печально, было правдой.
Как, каким образом все городские запасы оказались в церковных подвалах, не знал никто, а стоить догадки и, тем более их озвучивать было чревато, да и некому было этим заниматься. Поначалу, когда жрецы, зарабатывая авторитет, были мягки, людям было не до того – горечь утрат затмевало все прочие чувства, а после… А после появились дубинки и крепкие, сытые парни, были готовы вбить непочтительный вопрос назад в глотку любого, осмелившегося на подобное.
– Ты только о брюхе и думаешь! – Зло бросила она брату и, вытащив из коробки пачку доширака, сунула её ему в руки: – Грызи! Или, – Катя мотнула головой в сторону площади, где на кострах кипели котлы с водой: – За кипятком прогуляйся.
– Я ж только с работы. Мне бы отдохнуть, – заныл брат, которому совсем не улыбалось вылезать на улицу: – Ты дома сидела – вот и сходи, разомнись.
– И схожу! – Решение, давно зревшее в ней, наконец прорвалось наружу:
– Ухожу. Сил моих больше здесь быть нет!
– Уходишь? – Рука Анатолия, отщипнувшая очередной кусок мякиша, замерла в воздухе: – К попам что ли?
Как Катя не отвесила ему оплеуху, что удержало её руку, этого она и сама на поняла. Резко выдохнув и развернувшись на месте, она шагнула прочь из кухни, на миг задержавшись на пороге.
– Дурак! Из города ухожу. Совсем.
– И куда пойдешь? – Вопрос брата застал её, когда рюкзачок был почти полон. Анатолий стоял, привалившись к проёму двери и неспешно перемешивая ложкой содержимое банки с тушёнкой.
– Твоя, с хлебом на столе, – кивнул он ей, заметив, как сестра сглотнула наполнившую рот слюну:
– Так куда собралась? Здесь хоть как-то, но можно жить. Меня, вон, – он обмакнул хлебную корку в мясное месиво: – В служки зовут. А там кормят куда как лучше. Оставайся, я тем пайком нас обоих прокормить смогу.
– И тебе не противно будет? – Подойдя к застеклённому шкафу, Екатерина, приоткрыв створку, сняла с полки выцветшую фотографию родителей. Фото было сделано здесь же, в городке, года за два до рождения брата. Обнимавшие друг друга родители, молодые и полные сил, весело улыбаясь, уверенно смотря в будущее, оказавшееся таким…
Почувствовав, как на глаза накатываются слёзы, девушка коснулась пальцами своих губ, а затем перенесла поцелуй матери и отцу.
– Противно, – наблюдавший за ней брат нахмурился: – А что делать? Не за малую же пайку лес валить?
– Ну так в чём дело? – Вложив фотографию в блокнот с рисунками – рисовать её научила мать, получившая художественное образование, девушка повернулась к Анатолию: – Иди. Бери дубинку и лижи задницу Фаммию. Уверен – он и мальчиком не побрезгует!
– Кать!
– Отстань! – Отодвинув его плечом, она протиснулась на кухню: – Половину консервов я заберу, – закинув в рюкзачок две банки, она вытащила все оставшиеся пачки доширака из второй коробки и отправила их вслед за консервами: – Дошик – тоже. Ты и пайком, – хмыкнула она: – Усиленным.
– Ты что? Серьёзно? – Насухо вытерев банку коркой, Анатолий, присев на корточки, протянул её Айке и та, мгновенно потеряв интерес к коробкам, подскочила к нему весело виляя колечком хвоста.
– И куда пойдёшь? – Посмотрел он на неё снизу-вверх, одновременно гладя и почёсывая рыжую собачью спинку: – А, Кать?
– Тебе-то, служка, какой резон?
– А такой! – Поднявшись на ноги, он развернулся в сторону комнаты: – Жди! Вместе пойдём. Меня всё это тоже достало! И это, – как и она, замер он на пороге кухоньки: – Жратву всю забирай. И рыбную, – последовал кивок на банку печени: – Тоже.
Из городка они выбрались когда Солнце уже клонилось к закату, а добрые и верные новому учению жители, коротали время ожиданием сигнала, созывавшего всех на вечернее моление.
Явка на этом мероприятии обязательной не была, но, это официально. Реально же, служки, бывшие, казалось везде, вели строгий учёт уклонившихся, записывая неявившихся, чтобы после, по завершении утренней молитвы, направить таких на наиболее тяжёлые работы.
Ага, именно так, и именно ради очищения души от пагубных мыслей, нашептанных злодеями, посягнувшими на Святую Жизнь.
Но пока – улицы были пусты и парочка уже почти вышла за пределы городка, когда одна из калиток, мимо которой они шли, громко скрипнула, выпуская из-за добротного забора, сколоченного из толстых досок, невысокую фигуру молодого человека.
– О! – Подбежавший к ним парень был знаком, что Катерине, что Анатолию: – Привет-привет! И куда это вы? Сейчас же сигнал будет? Вы что – пропустить молебен решили? А сегодня старец Акакий, – кулак молодого человека завис над сердцем, а после метнулся вверх, где на секунду замеркак, едва не касаясь лба. Это был новый жест, или символ веры, пришедший на смену прежнему крестообразному движению руки. Изобретённый кем-то из попов, прошу прощения – ныне Святых Старцев, он знаменовал собой торжество любви над разумом, или сердца над головой, прямо говоря о вреде наличия излишних мыслей.
– Он как раз про путь спасения говорить будет, – Петр, так звали парня, торопливо закивал: – И вот ещё, – оглянувшись по сторонам и вжав голову в плечи, продолжил он едва слышным шёпотом: – Мне сказали… Но – тссс… Секрет это. Вот. Сказали, что те, кого Старец приметит, тем особый паёк давать будут. Зимой. А зима, – он быстро огляделся по сторонам: – Она – близко! Так в окружении Акакия говорят, – отодвинувшись, он повторил священный жест: – Вот я и спешу – чтобы в первом ряду оказаться. Кхм, – кашлянув, он отодвинулся и продолжил уже обычным, также немного более громким, чем обычно, голосом: – Так что – зря вы молебен пропустить решили. Зря! Такое я – не одобряю! – Подтверждая свои слова, Пётр рубанул воздух рукой: – Зря!
– У меня – выходной, – поддёрнув лямки своего рюкзака, Анатолий насмешливо посмотрел на раздувшегося от ощущения своей праведности парня: – Меня Фаммий к себе в служки зовёт.
– Иди ты! – Из Петра словно выпустили воздух – он съёжился, сник, а в голосе появились угодливые нотки: – И ты, Анатолий, вы – согласились? Какя честь!
– Взял двое суток на раздумья.
– Двое суток?! Раздумья?! Да я б ниц пал, позови он меня! Слёзы бы от радости лил!
– Вот поэтому он тебя и не зовёт, слизняк! – Пробормотала себе под нос Екатерина, но Пётр этих слов не расслышал, увлечённо, рассказывая о том, как бы он был счастлив подобному приглашению.
– Да. Двое суток, – перебил его Анатолий, которому было противно подобное излияние верноподданических чувств: – Ответственность большая, понимаешь?
Почтительно смотревший на него Пётр часто-часто закивал, полностью разделяя его слова.
– Вот. Вижу, что понимаешь, – неторопясь и солидно – Катя приоткрыла рот от удивления – прежде за братом подобное поведение не водилось, продолжил Анатолий: – Надо всё обдумать. Служба-то – ого-го, какая. Ответственность.
– Да-да-да, конечно-конечно, – заверещал было парень, но немедленно смолк, стоило будущему служке продолжить.
– Вот я и взял два дня. Чтобы от суеты удалиться и подумать – достоин я, или нет. А ты иди, – где-то за их спинами хлопнула ещё одна калитка, выпуская торопящегося на молебен прихожанина и Анатолий, подтолкнул Петра в сторону городской площади: – Всё, иди, а то с местами проблема будет. Да и нам поспешить надо – пока светло хотим до пещер дойти – там молиться будем. Совета и просветления ждать.
– От неё? – Сотворив символ веры, Пётр посмотрел вверх, но Анатолий не спешил ни повторить его жест, ни подтвердить его догадку.
– Иди, – оттолкнув парня, он передёрнул плечами, разминая спину под рюкзаком и двинулся по ведущему за город шоссе, прежде соединявшему городок с областным центром.
– Ага, уже бегу, спасибо за напоминание, добрый господин, принялся раскланиваться им в спину Пётр, а когда парочка отдалилась на достаточное расстояние, сплюнул себе под ноги:
– Ну, твари городские! И тут обошли! Что б Богоматерь вас приподняла, да об землю шлёпнула! То б вы в своих пещерах…
Раскатистый дребезг бронзового била, который был выплавлен из ставших ненужными колоколов, заставил его подпрыгнуть на месте.
– Опоздал! – Припускаясь вскачь, он рванул в сторону площади, на миг задержались, чтобы погрозить почти невидимым в вечернем сумраке фигурам:
– И это я вам тоже припомню! Сволочи! Городские!
– Он тебя что – и вправду пригласил? – Нарушила молчание Екатерина, когда последние заборы частного сектора остались далеко позади: – А? Толь?
– Пригласил, – буркнул он в ответ, всем своим видом демонстрируя полное нежелание развивать эту тему.
– А ты? – Сестре, как это бывало и прежде, в подобных ситуациях, было плевать на его желания: – Ты что – отказался?
– Раз с тобой иду – то да.
– А чего так?
– В цене не сошлись.
– В цене? Ты что – со Старцами торговаться начал?!
– Ну, начал. Пошли, темнеет уже. Говорю же – в цене не сошлись.
– Эээ… Нет, – забежав вперёд, она встала перед ним, закрывая дорогу: – Говори!
– Кать, не надо.
– Говори!
– Ну… Он, – поняв, что рассказа не избежать, и хорошо зная характер сестры, он сдался:
– На пригласил. Только не к себе, а вообще. Служить.
– И ты – отказался?!
– Взамен он потребовал, – посмотрел в сторону Анатолий: – Чтобы я… Ну…
– Что – ну?!
– Чтобы тебя уговорил. Прийти. На исповедь. Довольна?!
– А ты? – Екатерина была упёрта как стадо баранов, оправдывая свой знак гороскопа.
– Или, чтобы я тебя силой приволок, – тихо проговорил он и, так же тихо, добавил: – Пошли, а?
– Спасибо, Толь, – привстав на цыпочки, она чмокнула его в щёку: – Я это запомню, брат.
– Пошли, – шагнув в сторону, он обошёл её и двинулся дальше, дождавшись, когда сестра пристроится рядом.
– Так у тебя план есть? – Поинтересовался он шагов через двадцать и Катя, довольная сменой темы, наконец улыбнулась, гоня прочь навалившиеся на неё проблемы.
– План? Ха! Ты сомневаешься? Конечно есть! Сейчас, – она махнула рукой куда-то вперёд: – От городка отойдём – и расскажу!
Местом для привала было выбрано заброшенное колхозное поле. Прежде здесь выращивали лён – маленькие, потемневшие от времени снопики, ещё виднелись кое где, грустным напоминанием о прежних временах, но природа брала своё, и большую часть поля покрывали кусты побегов, спешащих утвердиться на свободном пространстве.
Найдя небольшой клочок земли меж таких кустов – место было выбрано так, чтобы оно не просматривалось с дороги, Толя принялся разбивать лагерь. Опыт подобных мероприятий у него был – в сначала будучи школьником, а после, уже учась в колледже, он не раз и не два, принимал участие в почти настоящих походах, путёвки на которые бесплатно распространялись среди учеников. Несмотря на то, что подобные мероприятия проводились по заранее подготовленному маршруту, оборудованному как местами ночёвок, так и всевозможными ухищрениями по части безопасности, кой-какой практический опыт участники всё же получали. Насколько эти знания были полезны горожанам, обречённым на жизнь в каменных джунглях, судить было сложно, но Анатолий, которому подобные мероприятия пришлись по сердцу, очень хотел повторения подобного, но, уже на новом, без опеки сверху, уровне. Кроме того, ему очень хотелось блеснуть своими навыками выживания перед друзьями из числа местных, заранее и безоговорочно записавшими его в разряд изнеженных горожан, и скептически относившихся к его рассказам о походах в Крыму и Карелии. В общем, как вы понимаете, к данному мероприятию, Анатолий готовился сверх тщательно, неоднократно вызывая недовольство отца тратами, как не раз заявлял тот, на подобную глупость. Отец протестовал, ворчал, высмеивал его желания, но, что было для Анатолия главным, деньги давал. Результат – большой, если не сказать, огромный рюкзак, захваченный им с собой, был набит всем, что могло понадобиться в коротком, на два-три дня, походе.
Походе, увы, так и не состоявшемся. По понятным причинам.
Не раз и не два, сестра требовала его распотрошить содержимое, надеясь обменять хоть что-то из собранных им запасов на еду, но все её попытки заканчивались неудачей – не желая расставаться с мечтой, или, возможно не желая терять осколки прошлой жизни, Толя был непреклонен.
И вот сейчас, пусть и не так, как он планировал и не перед теми людьми, ему выпал шанс на практике продемонстрировать свои навыки.
Расстелив на земле коврик и усадив на него сестру, он принялся с чем-то возиться на земле, старательно прикрывая своё занятие всем телом.
Звонкий металлический щелчок, характерный треск пластиковой упаковки, ещё один треск, узнаваемый – так трещит колёсико дешевой зажигалки, сдавленное шипение – он явно обжёг пальцы огоньком, бульканье воды и…
– Та-дам! – Отодвинувшись в сторону, Анатолий указал на крохотную походную горелку, согнутую из металлических пластин. На ней, грея дно в пламени таблетки сухого спирта, стояла подкопченная алюминиевая кружка, две трети которой занимала вода с каким-то мусором на поверхности.
– Три минуты, – брат прищелкнул пальцами: – И суп дня – готов!
– Суп дня? – Недоверчиво покосившись на мутное содержимое, Екатерина подалась вперёд, одновременно втягивая носом первые струйки пара, начавшие свой бег от поверхности воды. Странно, но пахло именно супом – куриным бульоном, если сказать точнее.
– Ага, – угадал её мысли Анатолий: – Бульонный порошок Магги. Или не Магги, не важно. Мне их папа сунул – сказал, мол, пригодится.
– Да, он такое любил, – кивнула она: – Помнишь, мама рассказывала, что он, ну когда они только познакомились, очень подобное любил, кубики эти. Даже гордился, что мол быстро всё – раз, и суп готов.
– Не надо, перестань, – Толя быстро отвернулся, но девушка успела заметить блеск его повлажневших глаз.
– Пока готовится, – решив сменить тему, она зашарила по карманам и через несколько секунд на её ладони появился небольшой, как брелок, диск тёмного металла с выпуклой белой кнопкой по центру:
– Вот. Это мой план.
– Эээ… Это?
– Помнишь, – она подкинула брелок на ладони: – Когда торговые дни были? До того, как их Старцы запретили? Ну, когда сверху, – мотнула она головой, указывая на быстро темневшее, но ещё без звёзд небо: – Транспорта прилетали?
– Помню, – кивнул он в ответ: – Только Старцы это дело быстро прикрыли – зачем им конкуренты, да и отток людей? Вот и запретили к нам прилетать. И вот, – взяв тряпку из своих запасов, он протянул её сестре: – Суп готов. Только кружка горячая. Ты за ручку тряпкой берись.
– Угу. – Взяв как он сказал, Катя подула на дымящуюся поверхность и осторожно, боясь обжечься, сделала небольшой глоток. Почти забытый вкус – вкус и запах той, оставшейся в прошлом мирной и спокойной жизни, накрыл её с головой, но она сдержалась и повторив глоток, продолжила:
– Я тогда с пилотом познакомилась. Был там один, молоденький, на меня запал. Позволила ему меня в сторону, за корабль отвести, ну и, – она смолкла, делая очередной глоток и Анатолий, пользуясь паузой, быстро спросил, не тая негатива в голосе: – Обидел? А ты – молчала? Эх…
– И не обидел. Руки он, конечно распускал, но…
– А ты?
