скачать книгу бесплатно
– Мам, ну там была курица какая-то, я доела… – я растерянно замолкаю.
– А что теперь я буду есть после работы? – мама повышает голос – ты не могла подумать обо мне?
– Мам, ну там только один кусок был… – я смотрю на неё.
Мама достаёт из холодильника кусок сырого мяса.
– А это что блядь такое?! – кричит она.
Я молчу. Мама взрывается.
– Ты что, блядь, мясо пожарить не могла?!
Я не знаю, что ответить. Во мне тоже начинает закипать злоба. Мама никогда не показывала мне, как готовить мясо. К тому же, раньше она никогда не просила меня готовить. Виновата я или нет?
– Да ты же не просила готовить! – я тоже повышаю голос.
–Ах ты гавно сраное! – кричит мама. Она подскакивает ко мне, берёт за волосы на затылке и шлёпает мне по лицу куском сырого мяса – Еще орать тут будешь!
Я отпихиваю мясо от лица, царапая мамину руку ногтями, но её это злит ещё больше. Лицо её красное, зубы крепко сжаты. Меня тоже душит злоба.
– Кобыла, уже сиськи вон выросли, я работаю целый день, а она не может мясо матери пожарить! – продолжает кричать мама.
Наконец, я вырываюсь от неё и бегу в ванную. Там я запираюсь на шпингалет. Чтобы успокоиться, я рассматриваю узоры на кафеле похожие на дым от сигареты. Дым, запертый в керамической плитке. Вот этот узор похож на усатого мужика из рекламы «Вегеты», а этот имеет отдалённые очертания лошади. Успокоиться не получается, и тогда я начинаю громко рыдать – так, чтобы мама слышала и ей было стыдно.
Когда горло начинает болеть от рыданий, и слёз, как не дави, больше нет, я выхожу. Мама сидит перед телевизором, умиротворенная и спокойная.
– Будешь есть? – не поворачивая головы, спрашивает она меня – я пожарила мясо.
Больше она не злится.
Мама – целый мир для меня. Она бывает моим лучшим другом и самым страшным карателем. Бывает, я сижу у нее на коленях, и она целует меня много-много раз. Она привозит мне красивые вещи и помогает с уроками. Я очень боюсь маминого гнева. Я стараюсь угодить ей, чтобы она не злилась. Лишь по одной линии губ, я умею предсказывать себе – с какой мамой мне предстоит провести день или вечер. С нежной, доброй – или наоборот.
Через пару недель на нашей кухне снова вечеринка. Я в воодушевлении. У нас вкусная еда, сегодня будет весело. Одна за другой приходят те же мамины подруги. Я, как всегда, протискиваюсь между ними. Мартини чуть зеленовато переливается в хрустальных бокалах, на столе модные оливки, бисквитный рулет и моя любимая сырокопчёная колбаса.
– Ты хорошо учишься? – у маминой подруги чуть заплетается язык.
Я киваю. Учусь я хорошо. Почти всегда пять, редко четверки. Мне нравится учиться, но больше всего на свете я люблю читать. Мама покупает мне книги, в которых я живу. Энид Блайтон, Чарльз Диккенс, Марк Твен уносят меня в другой мир. После них охватывает вдохновение – тогда я даже пишу свои собственные рассказы. Часто они похожи на прочитанные перед этим книги, но мама хвалит меня.
– Молодец! – тётя Наташа, гладит меня по голове – Ой, Светка, хотя на хер ей учиться? Она с такими ногами да с такой мордахой, себе мужика богатого найдёт! Да, Ленка, найдёшь?
Все смеются. Я тоже смеюсь. Конечно – я найду себе самого богатого мужика. Кажется, у тёти Наташи есть такой, она знает о чём говорит.
– Ой, девчонки, а смотрите чего я принесла! – тётя Наташа забывает про меня, встаёт из-за стола и, слегка шатаясь, идёт в наш крохотный коридор.
– Вот чего! – она гордо демонстрирует небольшую видеокамеру.
Я смотрю на камеру во все глаза. Недавно мама купила чёрный видеомагнитофон, который мы коротко называем видик, и кучу кассет. На кассетах я люблю смотреть мультики Дисней. По изображению постоянно идёт раздражающая рябь, а всех героев озвучивает один и тот же, будто простуженный, голос. Тем не менее, мне кажется удивительно крутым, что у нас теперь есть техника. А вот камеры я не видела ещё никогда.
– Оооо – радостно кричат все – Давай врубай!
Тётя Наташа нажимает на какие-то кнопки, а мама тем временем ставит кассету в магнитофон. На кухне громко начинает играть группа «Нэнси».
«Ах, какая женщина,
какая женщина,
мне б такую!» – кричат все, кривляясь на камеру.
Одна из маминых подруг расстёгивает декольте и показывает в камеру голую грудь. Мама подходит к камере и поворачивается к ней задом. Поднимает подол юбки, спускает трусы, и показывает в камеру голую попу. Тётя Наташа загибается от смеха так, что кажется, будто она кланяется.
«Девушка мечты,
в этот вечер не со мной осталась ты,
Я тебя нарисовал,
Я тебя нарисовал,
Только так и не познал твоей любви!» – громко орут все.
Я от хохота сползаю на пол. Мне смешно от того, какие они пьяные и весёлые. Я вижу, что им хорошо.
– Так, ну всё, убирайте телеса свои! – командует тётя Наташа – буду вас потом шантажировать!
– Девчонки, пойдёмте в «Добрыню»? – отхохотавшись, предлагает вдруг мама – Лёшка звал сегодня.
Сразу становится грустно. «Добрыня» – это пивной ресторан в центре Твери. Сейчас они уйдут, я буду дома одна. Одна я почти всегда, и я очень люблю, когда приходят гости.
Все, кроме меня, начинают собираться. Мама и её подруги хохочут, брызгаются духами и продолжают петь.
– Давайте быстрей, нас Лёшка уже ждёт, у него там друзья какие-то из Москвы! – подгоняет всех мама.
– Ленуся! – мама поворачивается ко мне и дышит мне в ухо запахом мартини и сигарет – Ты помой посуду пожалуйста. А я тебе пирожное принесу!
Я киваю. Я бы и так помыла посуду, но за пирожное из «Добрыни» я сделаю это с удовольствием.
Вскоре все уходят, а я остаюсь один на один со столом, заставленным полупустыми стаканами и тарелками с размазанным майонезом.
«Дым сигарет с ментолом,
пьяный угар качает,
В глаза ты смотришь другому
Который тебя ласкает» – льётся музыка из магнитофона.
Подпевая, я начинаю складывать тарелки в раковину. Я знаю песни «Нэнси» наизусть, потому что мама часто слушает их. Ещё ей нравится группа «Божья коровка» и песня про «гранитный камушек в груди».
Я начинаю возить намыленной губкой по тарелкам. Чтобы помыть бокалы, я сливаю остатки «мартини» в один большой стакан. Вскоре я выключаю воду и сажусь на табурет, смотря на почти полный до краёв стакан. Заглядываю под стол – там, прижатая к поклеенной коричневыми обоями стене, стоит недопитая бутылка «Мартини». Рядом с собой я замечаю пачку сигарет и осторожно открываю картонную коробочку. Там болтаются две тонкие изящные трубочки.
Несколько минут я думаю, а потом решаюсь – вряд ли мама вспомнит о недопитой бутылке и сигаретах.
Я беру чистый бокал, переливаю «мартини» из стакана. Бокал выглядит очень красиво, мне приятно держать его в руке – так я чувствую себя по-настоящему взрослой. Собравшись с духом, выпиваю несколько глотков. Напоминает сироп от кашля, который мама даёт мне, когда я болею. Я выпиваю ещё несколько маленьких глоточков. Чувствую, как по организму разносится новое, приятное чувство. Я на несколько секунд замираю в восхищении. Как же назвать это приятное чувство? Будто по телу разливается восторг?
Зажмурив глаза, я залпом допиваю стакан. Через пару минут становится удивительно хорошо. Зрение менее чётче, в голову внезапно прилетает тысяча приятных мыслей. Так вот, почему мама и её подруги так любят пить вино или мартини. Восхитительное веселье. Мышцы расслаблены, а музыка как будто звучит громче, чем раньше.
Подтанцовывая под «Нэнси», я осторожно вытягиваю сигарету из пачки. Сердце замирает от собственной смелости. Неужели я сделаю это?
Я зажигаю газ на плите и аккуратно подношу кончик зажатой в губах сигареты к огню. Слышится шипящий звук – это горит мой волосок, случайно попавший в пламя. Чувствуется запах палёного. Убрав волосы за уши, я снова подношу сигарету к огню, затягиваюсь. Лёгкие наполняет жжение, горло сковывает сухость. Я начинаю кашлять, на глазах выступают слёзы.
С сомнением я смотрю на сигарету, но затягиваюсь снова, на этот раз неглубоко. Взрослые курят – значит, в этом тоже должен быть кайф. Вскоре я понимаю в чём кайф – от сигарет ты становишься ещё пьянее. Именно так. Перед глазами плывёт. Прекрасное химическое счастье.
Держа бокал в одной руке, а зажжённую сигарету в другой, я подхожу к зеркалу. Оттуда на меня смотрит красивая девочка – с блестящими от алкоголя глазами, тонким ровным носом и чуть большим ртом. Лицо узковато, но так будто бы даже лучше. Я помню разговоры маминых подруг – у меня удивительно длинные стройные ноги и грудь, про которую мама со смехом говорит – «подающая большие надежды».
Я танцую у зеркала, затягиваясь сигаретой и по глоточку отпивая мартини. Да, я правда красивая. Может я стану моделью? А может актрисой? Здесь, у зеркала, я уверена – именно так и будет. Наверняка, я удивительно талантливая.
По крайней мере, у меня точно будет богатый муж – решаю я.
Вспоминаю тётю Наташу. У неё всегда самые красивые украшения. Я подслушиваю все разговоры и знаю, что эти украшения ей дарят мужчины. Дядя Лёша не дарит маме таких.
Мне нравится, как тётя Наташа себя ведёт – будто точно знает, что она лучше остальных. Красивая жестикуляция, острые ответы. Мама не умеет так. Могу ли я стать похожей на тётю Наташу? Вести себя так, будто я чуть лучше остальных. Тогда остальные тоже будут думать, что я лучше их. Я важно киваю сама себе в зеркало. Именно так и будет.
Эта странная особенность – копировать людские черты, которые кажутся мне удачными – будет со мной всю жизнь. Пока не надоест мне до рвоты. Я научусь нравиться почти любому мужчине. Манера голоса, жестикуляция. Показавшийся мне интересным юмор или притягательное саркастическое отношение к жизни. Вот с этим нужно казаться милой и невинной, а с вторым шутить чёрные шуточки и быть распутной в постели. Всё, чтобы нравиться другим. Позже я буду себя за это ненавидеть – сложно любить себя, когда ты даже не знаешь, что ты есть на самом деле.
***
Мне нравится новая школа, особенно я обожаю уроки литературы – понравившуюся книгу я могу проглотить за сутки. В школе есть два заметных для меня человека – учительница русского и литературы Мария Викторовна и одноклассница Кира Кузнецова.
На Марию Викторовну я смотрю со смесью почтения и любви. Учительница современна, умна. Относится к нам с удивительным уважением – далеко не все учителя считают нужным уважать детей. По русскому и литературе я всегда получаю только «пять».
– Лена, очень хорошо. Я твоё сочинение повешу в рамочку. – Она улыбается мне, смотрит внимательно через чуть спущенные очки, протягивает голубую тетрадку в линейку.
– Спасибо! – от удовольствия я краснею.
Меня удивляет, если кто-то получает плохие оценки за сочинения. Писать их так легко, я делаю это с удовольствием.
Кира Кузнецова сидит через три парты позади. У Киры смуглая кожа, тонкие губы и большие карие глаза. Наверняка до того, как в класс пришла я, Кира считалась тут самой красивой девочкой. Все в классе знают, Кира из неблагополучной семьи – матери у неё нет, зато есть сильно пьющий отец.
У Киры есть две подруги – Лера и Айгюль. Эти трое – самые заметные девочки в параллели. У них даже есть парни из старшего класса. На переменах их компания сидит в специальном месте – под лестницей, где кучкуются старые уличные скамейки. После уроков они идут гулять в детский сад за нашей школой.
Тусоваться в садике со старшеклассниками, как это делает Кира, считается крутым. Ещё крутым считается хорошо драться, а Кира и её подруги драться умеют не хуже мальчиков. Если им не нравится чьё-то поведение, они с подругами легко могут «забить стрелу» и трепать провинившуюся девочку за волосы на заднем дворе школы. На это всегда приходит смотреть много учеников. Я до дрожи боюсь, что мне когда-нибудь забьют стрелу. Драться я совсем не умею.
Как-то на перемене, мы с одноклассницей Машей играем в догонялки в школьном коридоре. Я только что «ужалила» Машу и с хохотом бегу, петляя восьмёрки меж столбов, на которых висят зеркала. Вдруг со всего размаху я врезаюсь в Киру, которая красит ресницы у одного из зеркал. Я остаюсь стоять, Кира же неловко падает на бок.
– Ой, прости пожалуйста, я не специально! – я ещё не знаю ничего о Кире, поэтому спокойно тяну руку, чтобы помочь ей встать. Её подруги, стоящие рядом, смотрят на меня исподлобья.
– Ах ты тварь! – кричит багровая Кира и, игнорируя мою руку, поднимается на ноги. На щеке у неё чёрный след от туши – Ты вообще чтоли? Может тебя отпиздить, чтоб повнимательнее была?
Вся кровь ударяет мне в лицо. Я чувствую исходящую от этих девочек опасность. Они действительно могут ударить меня.
Вокруг уже начинают собираться дети. Маша, моя партнёрша по догонялкам, смотрит сочувственно, но не вмешивается. Я чувствую – мямлить нельзя. Если я буду мямлить, если спасую сейчас, эти девочки будут травить меня. Поэтому я чуть вскидываю голову и, еле ворочая непослушным от страха языком, говорю:
– Я извинилась, сказала, что не специально. Не нужно на меня кричать! – не дав Кире ответить, я разворачиваюсь и твёрдым шагом ухожу. Я ожидаю чего угодно – удара ногой в спину или плевка в волосы. Сердце бешено колотится от страха, но я продолжаю идти, не оборачиваясь. Только у туалета я позволяю себе мельком глянуть на то место, где мы столкнулись с Кирой – она стоит у зеркала, пальцем оттирает щёку и, кажется, забыла про меня. До конца перемены я сижу в кабинке туалета, чтобы не попадаться ей на глаза. В класс я вхожу внешне спокойно, не глядя на Киру и её подружек, но до самого последнего урока я терзаюсь. Будут ли они ждать меня после школы, чтобы всё-таки «отпиздить»?
Но всё обходится. Вроде, Кира не собирается меня бить.
На фоне других детей в классе я выгляжу заметно старше – совсем не та девочка, что пела в очередях. У меня уже торчат кверху острые груди, которых я пока стесняюсь. На каждом уроке сидящие сзади мальчики норовят расстегнуть мой лифчик. В ответ я бью учебником им по голове, но внутри мне приятно. Я хорошо чувствую – почти все мальчики в классе замечают меня, так или иначе. Некоторые пристают, другие постоянно пытаются быть рядом, третьи просто краснеют, когда я обращаюсь к ним за стёркой или запасной ручкой.
Кира тоже выделяется из других детей взрослостью, и не только внешне. Я до жути боюсь её, но странно, в тоже время, мне ужасно хочется с ней подружиться. Кира и её компания кажутся мне чем-то недостижимым. Другие дети такие пресные на фоне жгуче грубой, железобетонно уверенной в себе, опасной одноклассницы. Я не верю сама себе, когда у меня вдруг появляется шанс стать подругой Киры.
На одной из перемен я скучаю за повторением параграфа по истории. Вдруг по страницами учебника ползёт тень от чьей-то головы. Я оборачиваюсь, рядом со мной стоит Кира. Сердце начинает бешено колотиться. Только бы не покраснеть.
– Привет! – невозмутимо говорит одноклассница – пойдём в коридор, разговор есть.
Я, чувствуя пульсирующую в висках кровь, иду за Кирой в коридор. На ней чёрные штаны – клеши. Недавно я попросила маму купить себе такие же. У подоконника Кира поворачивается ко мне:
– Ты Димку из девятого «Б» знаешь? – улыбается вдруг она.
Я поражена в самое сердце. Кира улыбается мне. Мои губы тут же расплываются в ответной улыбке, уши начинают гореть.
– Неа, не знаю! – я и правда не знаю никого из девятиклассников.
– Ты ему нравишься, он с тобой гулять хочет. Мне велел побазарить. Ты как? – Кира снова становится серьёзной.
– Не знаю… – тяну я – Я ж его даже не видела.
– Он симпотный. Приходи в садик после уроков, познакомишься – Кира прищуривается на меня.
– Хорошо, я приду – я внутренне ликую. Тусовка в садике, сладко запретная, многообещающая. Уверена, мама никогда не пустила бы меня туда.
– Ну давай! – важно кивает Кира и идёт в класс.
После последнего урока я спускаюсь по лестнице в школьных холл. Я не переживаю – мама на работе, можно спокойно идти гулять. В холле меня уже ждёт Кира и её свита.
– Пошли, пацаны там уже. – Кира кивает, и мы идём. Я немного стесняюсь своего рюкзака – мои новые подруги носят учебники в сумках, как взрослые девушки. Мы подходим к решетчатой ограде садика, оглядываемся по сторонам, раздвигаем кусты и по очереди лезем в заботливо прорезанную кем-то дырку.
Компания парней уже ждёт нас на детсадовской веранде. Я думаю о том, как трудно представить гуляющих здесь маленьких детей. Всё пространство здесь исписано матерными словами, текстами из песен группы «Ария» и чьими-то восхитительно жуткими стихами.
«Расстегни свои застёжки и завязки развяжи.
Тело, жаждущее боли, нестыдливо обнажи
Опусти к узорам тёмным отуманенный свой взор,
Закраснейся, и засмейся, и ложися на ковёр
Чтобы тело без помехи долго, долго истязать,
