Восхождение

– Кулаками каждый может, а слабо в футбол меня обыграть?

Они, которые были в большинстве своем старше меня, явно не ожидали такого поворота.

– И что же? Один, что ли, будешь нас обыгрывать?

– Ну почему же? – пожал я плечами и кивнул в сторону баскетбольной площадки. – Поле маловато, и ворота не футбольные, но пять на пять сыграть можно. Кто хочет пойти в мою команду? Вот ты и ты. И ты тоже. Вы же из моего двора?

– Из твоего? – протянул самый длинный из подростков. – Ты из какого дома?

– Они в квартиру бабки, что вечно голубей кормила у подъезда, вселились, – сказал рыжий мальчишка, которого я приметил пару месяцев назад в соседнем доме. – Она лет шесть, что ли, померла как. Я еще маленьким был.

– Ты сейчас большой, что ли? – усмехнулся длинный. – Купили или как?

– Или как, – ответил я. – Это моя бабушка кормила голубей. Пару раз и я с ней хлеб крошил.

– Ну, тогда давай постучим по мячу, – согласился длинный. – Посмотрим, как ты играешь…

Наверное, я еще никогда не играл так, как в тот августовский день. Метался по полю как заведенный. Крутился как юла. Рыжего мы поставили на ворота, но ему почти не приходилось вступать в игру. Минут десять у меня ушло на то, чтобы научить ребят из моего двора давать мне пас не в ноги, а вразрез или на выбегание, и дело у нас пошло. Конечно, сыграло свою роль и то, что дворовые мальчишки успели подбить свои дыхалки курением. Когда начало вечереть и я уже был весь в мыле, мы вели с двузначным счетом и расставались после игры друзьями.

– Ну ты молоток! – прохрипел длинный, сгибаясь и отплевываясь. – Хорошо замутил. Классно водишься!

– Иван? – окликнул меня какой-то седой мужчина, что стоял у трансформаторной будки чуть ли не весь последний час игры. – Помнишь меня?

– Здравствуйте, – кивнул я. – Кажется, где-то видел вас.

– Я Борис Аркадьевич, – улыбнулся он. – Городская юношеская команда. ДЮСШ. Николай Сергеевич сосватал тебе меня. С матерью твоей я уже поговорил, знаешь ли, она даже обрадовалась. У нас же бесплатное питание. Это не последнее дело, поверь. Все остальное я сам видел. Только что. Молодец!

– Вы меня приглашаете? – обрадовался я.

– Можно и так сказать, – кивнул он и, уже уходя, добавил: – Завтра, десять утра, проходная у главных касс. Познакомлю с ребятами. Спортивная форма, кеды, бутсы. Буду ждать… Молоток!

Глава пятая

Победа

Отец звонил мне каждые две недели. Начинал разговор бодрым тоном: «Как дела?» Потом спрашивал: «Как в школе?» Затем прощался: «Ну ладно, мне пора». Или: «Я спешу». На Новый год передавал через маму какой-нибудь подарок. Обычно большой пакет неплохих конфет. Какие-то деньги давал матери. Немного, но столько, видимо, сколько мог. Я спросил ее как-то:

– Вы развелись?

Она вздрогнула. Так, словно я застал ее врасплох. Пожала плечами, ответила так, словно это мало что значило:

– А зачем? Кому нужны эти бумажки?

Она как будто все еще любила его. Однажды, после очередного звонка, я не выдержал и сам спросил его:

– А у тебя как дела?

Он замялся:

– Ну… это… Все налаживается. Скоро все будет хорошо. Как раньше.

«Как раньше», – запомнил я.

– Почему ты никогда не спрашиваешь о маме? – вспомнил я.

– Я ей звоню, – ответил отец.

– Так же часто, как мне? – спросил я.

Он ответил не сразу, и я зашелестел потертым органайзером, где отмечал крестиками его звонки.

– Ты позвонил мне восемьдесят два раза. За три с половиной года.

– Маме я звоню чаще, – наконец произнес отец. – Ты это… Не надо считать.

– Может, увидимся? – предложил я и вспомнил наш диван, который отец пролежал за два года. Интересно, на чем он теперь спит? И что стало с его руками?

– Хорошая мысль, – отозвался отец. – Я тоже этого хочу. Скоро мы увидимся. Обещаю.

Он положил трубку. А я понял, что задержал дыхание. Отдышался и задал себе вопрос: зачем мне все это нужно? Или это было нужно не мне? И почему я всякий раз сдерживался, разговаривая с отцом? Не рассказывал ему о том, что происходит в моей жизни? Наверное, потому что не хотел причинить ему боль. Он словно пытался докричаться до меня из пропасти, и было бы не очень честно рассказывать ему, как у меня все хорошо. Ну, или как мне кажется, что у меня все хорошо.

Новая школа на первый взгляд ничем не отличалась от моей прежней. Да, она располагалась в старом здании, потолки в котором были в полтора раза выше, чем я привык, но этим, собственно, отличия и исчерпывались. Дети в моем классе были другими, но я не сразу это заметил. Мне повезло, что двое одноклассников оказались в той же самой футбольной секции, что и я. Не могу сказать, что мы тут же сдружились, но после уроков мы вместе ехали на стадион, а после тренировки вместе отправлялись в один и тот же микрорайон. А когда я присмотрелся и понял, что в этой школе полно и других ребят, разбираться было уже поздно. Я оказался в разряде «спортсменов». Были еще «местные» – самые обычные ребята, которых полно всюду. И так называемые «мажоры». Последних оказалось не менее половины класса. Они дороже одевались, лучше выглядели. В школу их привозили на люксовых машинах, да и увозили потом куда-то в сторону центра. Один из моих новых приятелей, Гришка Уланов, который играл левого защитника, – презрительно щурился.

– Личинки важных людей. Все расписано. Москва, МГУ или МГИМО, дипломатическая работа, Лазурный берег, Нью-Йорк, Мальдивы.

– Не слишком ли много дипломатов? – удивлялся я. – Да и где мы, и где Москва… Там, наверное, свои мажоры есть.

– Есть, конечно, – соглашался Гришка. – Только какая разница? Те родились со столовыми золотыми ложками во рту, а наши – с чайными.

– Главное, что гопников нет, – ковырялся в носу наш вратарь – Сашка Морозов.

Гопников и в самом деле в классе не было. Или же тех, кого я был готов подвести под эту категорию. Во всяком случае, никого из ребят, с которыми я какое-то время конфликтовал во дворе, в этой школе не оказалось. Как сказал Гришка, они ходили в другую школу, что примыкала к промышленной зоне, на Пролетарку.

– А ты как попал сюда? – как-то спросил Сашка. – Ну, я понятно, я живу в соседнем доме, и у меня папа – известный врач. У Гришки мама в роно. Секретарем, но все равно. А у тебя?

– Пошли, – вздохнул я и повел их на первый этаж, где на большом стенде у кабинета директора висели фотографии золотых медалистов и лучших учеников школы. Там красовалась и выцветшая карточка моей мамы. Она на ней была похожа на фарфоровую куклу. Я рассматривал эту фотографию и думал, что понимаю своего отца. Но не полностью. Как он мог нас оставить?

– Все понятно, – кивнул Сашка. – За былые заслуги. Впрочем, это неважно. Мы – спортсмены. Для мажоров как бы не люди.

– Ерунду порешь, – придержал за руку Сашку Гришка. – И хватит уже добывать руду. Противно. Сегодня они мажоры, а завтра – миноры. Не угадаешь.

– Пока что миноры мы, – не согласился Сашка.

Катька Разумовская тоже была мажором. Во всяком случае, она выглядела так, как будто у нее все схвачено. При этом она не была пустышкой. Если она смотрела на кого-то, то она его явно видела. Другой вопрос, что на меня она не смотрела. Это, кстати, помогло мне освоиться в классе. Мажоры меня попросту не заметили. Меня для них не существовало. А вот Катька для меня существовала с самого первого дня. Она сидела за первой партой у окна, и когда меня поставили у доски и представили классу, не разглядывала меня с оттопыренной от брезгливости губой, как кое-кто из учеников, а смотрела в окно. И лучи сентябрьского солнца очерчивали ее профиль, золотились на завитках ее локонов, подчеркивали тонкую руку, которой она поддерживала подбородок. Я засмотрелся на нее и не понял, кто недовольно пробурчал:

– Ну вот. Теперь у нас есть и Иван.

– Да хоть Федор, – равнодушно бросил кто-то, и я сел за последнюю парту рядом с Гришкой.

– Кто это? – шепотом спросил я у него, кивая в сторону сразивших меня локонов.

– Катька Разумовская, – прошипел он, не поднимая головы.

– Откуда ты знаешь, о ком я? – удивился я.

– А о ком тут еще говорить? – с тоской вздохнул Гришка. – Первая красавица класса. Можешь сохнуть. По ней все сохнут. Она хорошая.

– В каком смысле? – напрягся я.

– Не издевается, – пробормотал Гришка. – Просто не замечает. Поверь мне, это уже хорошо.

С тех пор прошло три с половиной года. Постепенно я узнал всех своих новых одноклассников по именам, запомнил, кто кому и чем обязан, за то что оказался в этой школе, изучил их привычки, даже сдружился с некоторыми. В классе оказалось немало неплохих ребят, но Катька так и осталась чем-то воздушным и недостижимым. Хотя она сама меня заметила уже через год. Удивленно нахмурила брови, когда мое имя назвали в списке тех, кто будет представлять нашу школу на городской олимпиаде по математике.

– А Иван-то с какого перепугу?

– Ну, возможно, потому что он круглый отличник, – развела руками наша математичка. – Так же, впрочем, как и ты.

– У нас в классе восемь отличников, – заметила Катька. – Что же это вы не направляете их всех на эту олимпиаду?

– Всех нельзя, – вздохнула математичка. – Иван на этой олимпиаде дважды занимал второе место, а один раз – первое. Когда учился в другой школе. Кстати, не только по математике. Так что поедет заслуженно.

Вот тогда Катька повернулась ко мне и постаралась меня рассмотреть. Олимпиада проходила как раз на Пролетарке. Нас отпустили с уроков, и мы ехали до школы на автобусе. Катька болтала о чем-то с девчонками из старших классов, а я думал о том, что увижу кого-нибудь из знакомых.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.