скачать книгу бесплатно
– Кто сволочь? Это ведь последствия аварии.
Ник перевернулся на машине, его нашел Пряник, Андрей Пряничников, и с тех пор они дружат.
Сидорыч удивленно поднял брови:
– Нет, авария случилась лет десять назад, а у Ника головные боли еще до этого были. Он что же, не говорил тебе? Эх, Ник, наверное, скрывал от тебя это, а я, старый болван, проболтался!
– Но кто его избил? Конкуренты?
Это я так пошутила. Основным конкурентом «Джаза» был «Центральный». Ник и Сидорыч частенько подкалывали друг друга на эту тему.
– Раз я уже проболтался… Он гордый, ни за что не признается, что кто-то его отделал. Ну, если что, скажешь Нику, что я растрезвонил… Там такая была история: Ника жестко шантажировали после смерти его жены. Я всего не знаю, знаю только, что один парень решил на той истории нажиться. Ник ни в чем виноват не был, платить, само собой, отказался, и тогда его сильно избили и пообещали расправиться с Митькой. После этого он согласился платить. Я тогда денег ему и занял.
Я не стала признаваться другу моего мужа, что узнала подробности смерти Оксаны Сухаревой всего три дня назад. Проклятая история! Она принесла много неприятностей, в том числе и мне лично. В некоторой степени именно из-за смерти Оксаны Ник бросил меня несколько лет назад.
– Кто-то решил, что Ник убил свою жену?
Сидорыч усмехнулся:
– Да нет! Я же говорю, его шантажировать особо нечем было. Хотя я бы его жену убил. С удовольствием.
Если бы я попросила Сидорыча переменить тему разговора, мне пришлось бы объясняться, а на это сил не было. К тому же Сидорычу, похоже, было совершенно нечем занять себя. Он поудобнее устроился на венском стуле, велел девушке в передничке подать бутылку сухого красного вина и завел разговор, который был мне как мертвому припарка.
Сидорыч рассказал, что Оксана работала в фирме Ника бухгалтером. Фирма называлась «Сухаревские булочки», что вначале всех весьма забавляло. Друзья советовали Нику свою черствую фамилию держать от сдобы подальше. Тем не менее пекарни и хлебные ларьки Сухарева процветали.
От себя замечу, что и сама помню повальный бум на выпечку Сухарева. Каждое утро, в восемь часов утра по московскому времени, к двенадцати торговым точкам, украшенным фирменным логотипом «Сухаревские булочки», подъезжал нарядный пикап, откуда выгружались поддоны с загорелыми в печи хлебобулочными изделиями. И в восемь ноль-ноль у каждого «сухаревского» ларька около десятка обожателей утреннего чая с ватрушкой ожидали свежего хлеба. Следом за ними подходили и другие. К вечеру на поддонах оставались только сладкие крошки, которые добрые продавщицы высыпали воробьям…
Прибыль от этого сдобного бизнеса росла как на дрожжах. Оксане, бедняжке, приходилось по ночам сидеть, чтобы подсчитывать доходы. Шеф, само собой, результатами подсчетов живо интересовался. Интерес его распространился и на счетчицу.
Сидорыч припоминал, что она была хорошенькой девушкой, уверенной в себе и отлично понимавшей, что ей будет за связь с неженатым шефом. Через три месяца свиданий Оксана вошла в кабинет Сухарева с просьбой отпустить ее завтра на целый день, потому что ей надо на аборт. Сухарев, правильно расставивший точки над «i», оторопел и ответил, что спешить не надо, а ситуация требует осмысления. Оксана между тем не увидела его стоящим перед ней на колене с бриллиантовым обручальным кольцом в руке. Поэтому на следующий день Ник познакомился с Зюзей. Точнее, Зинаидой Петровной, которая получит свое прозвище из уст внука уже через полтора года. Будущая теща и кошмар моей жизни всегда профессионально играла на публику. Она закатила такой прилюдный скандал, что из офиса сбежали даже охранники. Честно говоря, Нику стоило уже тогда подумать о своей будущей семейной жизни.
Дальше о жизни четы Сухаревых я узнала следующее. Когда Митьке исполнилось года три, Оксана стала вести образ жизни прямо-таки светский. Для Митьки завели няню.
Учитывая, что «Центральный» в конце девяностых был самым популярным местом отдыха для обеспеченных граждан города Гродина, Сидорыч наблюдал за жизнью жены своего младшего друга воочию. Он видел, с кем приезжала Оксана, с кем уезжала и как себя вела. И наблюдения убеждали владельца ресторана в том, что семейная жизнь Ника Сухарева не задалась.
– Только представь, – восклицал Сидорыч, – у них тут компания: первая проститутка Гродина Светка Гурина, заслуженная шлюха всей области Марьяна, еще штуки три таких же и – Оксана Сухарева! Мужики к их столику так и липли. Часиков за двенадцать они отчаливают по очереди, каждая со своим кавалером. А на следующий день рассказывают друг другу, что у них с этими кавалерами было да что они за это получили. Я как-то Оксанке и говорю: ты бы лучше пошла домой да мужу борщ сварила, чем сидеть тут со всякими… А она так кокетливо: ой, ну мы тут с девочками просто сидим, ничего плохого не делаем. Дескать, что муж? Муж работает круглые сутки, его нет никогда, так что же ей, дома сидеть? Мне это противно было, и тогда я грех на душу взял: специально поехал к Нику, в его офис, и рассказал ему о подвигах жены.
– А он что? – довольно рассеянно поинтересовалась я. Поступок Сидорыча мне не показался слишком чудовищным.
– Он… ты же знаешь его, он лишнего не скажет. Особенно если дело его чувств касается. Но не только я ему о поведении жены рассказывал, были и еще правдолюбы. Ник молчал, но я знаю, что сильно его слава жены раздражала. Ты еще вина хочешь?
10 июня, позднее утро
– Я ничего не понимаю, – повторял Пряник каждые пять минут.
С того момента, как я нашла мертвого Игоря, прошло больше двух суток.
За окном расцветал солнечный июньский денек, пели птицы, веселый ветерок трепал ветви каштанов, а мы с Андреем Пряничниковым сидели раздавленные и озадаченные в его кабинете, расположенном на третьем этаже развлекательного центра «Джаз».
Андрей вздыхал, тер покрасневшие глаза, обреченно ронял руки. Сидел на крае стула, потом подскакивал, будто вспоминал нечто очень важное, то, что нужно сделать сию секунду, и снова падал в свое кресло. Он искренне страдал.
«Он искренне страдал, даже если сам застрелил свою жену и моего любовника», – поправила я себя.
…Пряник был управляющим ночным клубом «Драйв», который располагался в цокольном этаже «Джаза». Юридически клубом владел Ник, но заниматься им он не желал. Даже не вмешивался в дела Пряника, хотя весь город знал, что в «Драйве» всегда можно прикупить волшебных таблеточек и познакомиться с девушками, готовыми на любые услуги за определенную плату.
Думаю, Пряник позволял твориться в своем клубе таким делам, ибо имел от них свой гешефт.
Игорь Ермолов, кстати говоря, был системным администратором в «Джазе». Это я устроила на работу к своему мужу своего любовника. Звучит все это крайне цинично, только в действительности все не так, как на самом деле. Мы с Ником были уже чужими друг другу людьми. Согласно очередному договору из серии наших договоров с мужем, я была лишь гувернанткой Митьки Сухарева, а он был мне работодателем. Срок договора должен был истечь через пару лет, как только Митька поступит в вуз.
Но я не о том. Игорь и Пряник тоже были знакомы, так как в ведении системного администратора «Джаза» находились и компьютеры в бухгалтерии «Драйва». Само собой, Андрей Пряничников о моих отношениях с Ермоловым и не подозревал.
К Прянику я приехала под благовидным предлогом выразить соболезнования по поводу смерти его жены. Я и вправду выразила соболезнования, и довольно искренне, – Кристину я хорошо знала и даже в какой-то мере дружила с ней.
Но истинные причины моего визита таились в другом. До сегодняшнего утра я как-то мало и плохо соображала. Игоря больше нет, а почему – не так уж и важно. Все изменилось вчера, часов около трех ночи: ощутив страшную жажду, я поплелась на кухню. Налила в стакан воды и вдруг, без всякой связи с жаждой и водой, поняла: Игорь не мог покончить с собой.
Такой вывод привел к другому простейшему умозаключению, осознание которого просто потрясало: если он не убил себя сам, значит, его убили.
В квартире Игоря до моего прихода побывал кто-то третий. То есть если считать Кристину, то кто-то четвертый. Он пришел, выстрелил в одного, в другого, вложил револьвер в руку Игоря и ушел. Этот человек хотел, чтобы подумали, будто Игорь совершил убийство и самоубийство. Почти хитро, если рассчитывать на тех, кто не знал Игоря так, как я.
Кто сделал это? Мне казалось, что если я хорошенько подумаю, то догадаюсь. Я была ближе всех к нему в последний год его жизни. Я любила его, я чувствовала его, понимала и ощущала каждый его взгляд, каждое настроение.
Ничто в его жизни даже не намекало на возможность каких-либо происшествий. Мы были счастливы. Я ехала к любимому человеку, чтобы мы начали жить вместе. И вдруг я вижу в доме Игоря двоих неожиданных гостий – Кристину и смерть. Уж не Кристина ли привела смерть с собой?
Припомнилась мне и одна история, случившаяся всего неделю назад. У Игоря была двоюродная сестра-подросток, девочка разболтанная и избалованная, большая любительница танцполов и вечеринок в клубах. Она много раз влипала в разные неприятные истории, а недавно Игорь обнаружил ее с приятельницами в туалете «Драйва». Искать девчонку в таких местах было не впервой. И не впервой Игорь находил свою юную родственницу обколотой, обкуренной, с карманами полными каких-то таблеток. Но на этот раз он не только отправил девчонок по домам, но и не поленился подняться в кабинет к Прянику и врезать ему в челюсть за все хорошее, что творится в «Драйве».
Не могу даже представить, как могло бы так случиться, но (чисто теоретически!) присутствие раздетой жены в квартире парня, который недавно оставил здоровенный болючий фингал на вашем лице, может и взбесить. Прянику проще, чем кому бы то другому, было взять револьвер у Ника – они приятели. Ну, просто попросил побаловаться, пострелять в тире. Внешне все сходилось.
Я не знала, как выяснить правду, но с первого взгляда становилось ясно, что Пряник находится в глубоком шоке от неожиданного и кошмарного по своей силе удара. Он был сбит с ног горем и шокирован обстоятельствами смерти Кристины.
Галстук Пряника валялся на полу – видимо, он сорвал его с шеи. Костюм был измят, а от Андрея доносился легкий, но стойкий запах немытого тела.
Сбивчиво и сумбурно он рассказал мне, что следователь позвонил ему ранним утром восьмого числа и сообщил о смерти Кристины Пряничниковой. Пряник сам приехал в отделение милиции прямо из клуба, потом отправился в морг опознавать тело жены. В морге он рухнул в обморок. Потом его долго, очень долго допрашивали. После этого целые сутки он – как и я! – пытался понять, что случилось и как теперь жить дальше. Сейчас Андрей был на грани нервного срыва.
Вообще-то он был крепкий мужик, широкий в плечах, с толстой шеей, по-своему, брутально симпатичный, если вам импонирует тип братка.
– И я понять не могу – что же случилось на самом деле. Следователь сказал, что есть две версии. Первая – двойное самоубийство. – Последние два слова Пряник произнес почти по слогам. Ему были непонятны оба этих слова по отдельности, а в словосочетании – тем более. – Вроде бы Кристина и этот сивый козел…
«Застрелились», – закончила я его фразу мысленно.
Пряник опять заговорил:
– Я ничего не понимаю, не понимаю… Следователь меня еще и пугать начал. Говорит, что я – тоже под подозрением! И вроде целых две у меня было причины: я ревновал Кристину, и этот парень, он же у нас работал, узнал, что у меня в клубе наркотиками торгуют. Его сестра обкурилась, а я, типа, виноват. И мне следователь заявил: вы боялись, что Ермолов обратится в наркоконтроль. Но я ж ему не объясню, что наркоконтроля мне бояться нечего. Я с ихним шефом, Колбовицким Антоном Васильевичем, каждую субботу в нашей сауне откисаю. Чего ж мне Ермолова убивать? Да захотел бы убить – еще тогда, когда он мне в рыло въехал, позвал бы своих пацанов. Они б его вывезли за город…
Тут Пряник вспомнил, с кем разговаривает, и примолк. Хлюпнув носом, он вдруг сказал:
– Вот с тобой бы такого никогда не случилось. Как же Нику повезло, что он нашел такую порядочную женщину…
– Андрей, а как они с собой покончили? – перебила я его излияния. Со мной-то как раз все и произошло! Но важнее другое – как «смит-и-вессон» Ника попал к Игорю.
– Тут тоже ничего не понятно, – грустно сказал Андрей. – Они застрелились из револьвера Ника. Я ему подарил этот револьвер. Ник его прятал от Митьки и старался лишний раз не показывать никому.
– И ты следователю о револьвере ничего не рассказал?
– Нет, зачем? – Глаза у Пряника были черные и плоские. В них читалась неприкрытая обида на судьбу. – Ты же не думаешь, что Ник дал Ермолову свой револьвер или сам пришел их застрелить?
– А Кристина о револьвере Ника знала?
– Да, она ж мне и посоветовала сделать Нику такой подарок. Она любила всякие такие игрушки… Драйв, риск. Ох! И как я мог ее в тот вечер из дома выпустить! Мы поругались, и она уехала. Но не на своей машине, ее машина и сейчас у подъезда стоит. Смотрю – и плакать хочется! Наверное, он за ней приехал.
– У Игоря не было машины…
Я ляпнула это нечаянно, но Пряник ничего не заметил. Он тупо посмотрел на меня и закрыл лицо ладонями. Здесь мне больше делать было нечего.
10 июня, день
После разговора с Пряником я не могла отделаться от мыслей о Кристине.
С самого начала я и в голову не брала, что Пряничникова могла оказаться в доме Игоря не случайно. Да ее могли просто притащить в его квартиру, уже убитую, к примеру. Между ними ничего не было и не могло быть. Поэтому и оставалась загадка: как голая Кристина попала в квартиру Игоря?
Андрей Пряничников женился на Кристине восемь лет назад. Они познакомились в одном из ночных клубов Гродина. «Драйва», как и всего «Джаза», еще не существовало. Андрей увез ее к себе на ночь, и с той же ночи она у него и осталась. Поженились они чуть ли не через неделю. У Андрея всегда было много женщин, но, встретив Кристину, он успокоился. Мне Пряник интимно рассказывал, что его жена – самая красивая и самая сексуальная женщина из всех, которые у него когда-либо были. Он любил грудастых блондинок, Кристина была блондинкой с выдающимся бюстом. Он избегал женщин выше его ростом, Кристина едва доставала ему до плеча. Ему нравились девушки строптивые и непокорные, ну а в этом Кристине вообще равных не было!
Семейная жизнь четы Пряничниковых не была безоблачной. Могу даже признать: они были самой темпераментной парой, которую я когда-либо видела. Скандал мог разгореться из-за цвета ногтей Кристинки, из-за мелодии звонка на мобильнике Пряника, из-за любого взгляда, брошенного Кристиной на любого мужчину в окружающем пространстве…
Поражало, что они никогда не мирились. Поорут-поорут – и снова улыбаются друг другу. Кристина – широко, демонстрируя отбеленные у стоматолога, но чуть кривоватые зубы, Пряник – не разжимая губ, изображая доброго крокодила. Кристина показывала мне синяки от кулаков мужа и тут же красные пятнышки, именуемые в просторечии засосами, от его же поцелуев.
Хотите знать, почему они ссорились? Кристина гуляла напропалую. Мужчины, мальчики, парни, старикашки… Любой годился.
Внешне Кристина была очень яркой: стройная блондинка с пухлыми губами и огромными миндалевидными карими глазами. Ума и образования она не нажила, но способна была вразумительно поддержать разговор на любую тему, будь то цены на нефть или новая выходка Бритни Спирс. Умела промолчать, если совсем не понимала, о чем речь. Легко знакомилась, легко прощалась. Была крайне категорична, а точку зрения меняла в одну секунду. Вчера она любила суши, а сегодня – терпеть не могла. Сегодня Пряник был хороший, а завтра – плохой. Утром она познакомилась с Мужчиной всей ее жизни, а к обеду – он ничтожество и урод.
Мы с ней были абсолютно разные, но последние годы общались постоянно. Моя жизнь в мире мужа не была ни слишком хорошей, ни слишком плохой. Самое печальное, что со мной случилось за это время, – я растеряла всех своих близких. Если с мамой мои отношения и раньше не были слишком теплыми, то теперь мы говорили с ней только на одну тему: чем я могу ей помочь и сколько это будет мне стоить.
Сестры в число милых сердцу друзей никогда и не входили. Слишком большая разница в возрасте, слишком разное отношение ко мне и к ним со стороны родителей. Сейчас Марина и Лена были студентками. Мое замужество они приняли весело и равнодушно. Им нравилось, что теперь я приезжаю к ним на красивой машине, покупаю тряпки, дарю шикарные, вроде ноутбуков или парфюмерных наборов, подарки. Еще их интересовало, могу ли я организовывать бесплатный отдых в ночном клубе «Драйв» для них и их многочисленной компании. Я могла.
Подруги сразу же разделились на тех, кто в голос заявил, что я вышла замуж за деньги, и тех, кто этот несомненный факт старался использовать. Вторые доставали звонками, пытаясь занять денег или устроить на работу в «Джаз» кого-нибудь из своих. Первые прервали общение, либо никак не объясняя этого, либо комментируя, что я стала «не такая».
Однажды я даже услышала такое: «Деньги тебе не идут». Вроде как не к лицу и не смогу я ими распорядиться по уму. Надо признать, что мнение это было не слишком ошибочным.
У меня оставалась только Кристина. Она относилась ко мне дружелюбно и немного покровительственно. Я была для нее Золушкой на балу, наивной и не посвященной в мир модных соблазнов. Иногда я оставляла Митьку в покое, и тогда мы с Кристиной отправлялись по магазинам, в кафе, просто погулять. По-своему это было неплохо и весело…
Портили наши приятные отношения только ее закидоны. Из-за этих закидонов мы ссорились постоянно.
К примеру, ее воровство. Пряник, помимо того что заведовал клубом, который принадлежал Нику Сухареву, был владельцем супермаркета. Супермаркетом он занимался мало, ему было скучно. Зато в его магазин с удовольствием ходила мадам Пряник. Кристина развлекалась тем, что воровала в этом супермаркете всякую мелочь. Сотрудники, в том числе и охранники, в магазине менялись достаточно часто, так что запомнить ее, чтобы больше не пускать, было некому. Кроме того, воровка чудесно знала, куда именно направлены камеры наблюдения в торговом зале. Она приезжала на своей очередной красивой новой тачке, входила в магазин и тырила (это ее собственное выражение), распихивая жвачки, конфеты и прочую мелочь по карманам своей дорогой дубленки. Ей плевать было на то, что продавцы и администраторы зала несут материальную ответственность за товар.
Любила Пряничникова развлекаться и другими способами. Однажды она угнала машину своего очередного бойфренда. Парочка веселилась в конкурирующих «Джазу» заведениях, выпила предостаточно, и Кристине понадобилось в туалет. По дороге она прихватила ключи от «вольво» своего приятеля и прямо из туалета уехала кататься. Зачем ей это понадобилось – осталось неизвестным. Пьяна Пряничникова была в стельку, поэтому докатилась она только до третьего перекрестка, где и въехала в зад остановившемуся на красный свет джипу.
Потом были разборки: с бойфрендом – по поводу разбитой «вольво», с владельцем джипа – из-за случившегося с джипом, ну и, сами понимаете, с Пряником. Любовница Сухарева, адвокат, защищала Кристину в суде. В итоге Пряничникову на год лишили прав, дали такой же срок условного наказания, а ее благоверный заплатил за ремонт и «вольво», и джипа.
Она рассказывала мне о своих приключениях восторженно, будто девчонка, которая не понимает, что творит. Видите ли, ее это заводило. Адреналин, если вы знаете, о чем я…
Как бывшая учительница, я просто не могла заткнуться и не начать воспитывать объект. Я говорила ей, что так нельзя, это нехорошо. Упреков Кристина не выносила, моментально превращалась в злобную стерву. В ответ она начинала говорить мне гадости, называя училкой, занудой, тряпкой и фригидной по жизни забубенной козой. Обычно к этому моменту я уже стояла в дверях. Моя мама всегда говорила, что отвечать на грубость грубостью – значит опускаться до уровня собеседника. Поступая так, как учила мама, я, собственно, подтверждала свое занудство. На самом деле Кристина была просто ребенком, которого уже не перевоспитать.
Спустя пару дней она звонила мне, говорила, что она плохая и просит прощения. Я легко прощала ее.
Кристинино легкомыслие было настолько заразительно, что я даже нуждалась в ней. Пусть вынужденно, но я почти полюбила Кристину, как любят людей, которые постоянно и неуклонно втягивают вас в свои проблемы, а все их проблемы, по вашему разумению, чистый цирк. Вам нетрудно помогать таким людям, вам приятна их благодарность, вы уже скучаете без регулярного «Ты представляешь?!». К тому же Кристина отвлекала меня от гнетущей тоски моего бессмысленного существования, от склок с Зюзей и забот о Митьке. И от презрительного, всегда презрительного и всезнающего взгляда этого труса Ника.
Но напоследок, всего за пару недель до ее смерти, мы поссорились, и довольно серьезно. А помириться не успели. От этого на душе было особенно тяжело.
Инцидент случился в «Джазе». Мы пили кофе с коньяком, курили и болтали о тряпках и мужиках. Забавно было это признавать, но за столиком ресторана «Джаз» Кристина и я смотрелись естественно – две молодые успешные женщины. Внешне – чуть ли не сестры: стройные блондинки почти одного роста.
Часов около девяти вечера к столику подошел Пряник.
– Привет, блондинки! – Он игриво помахал толстой ручищей, стараясь не поворачиваться к нам правой стороной своего упитанного тела.
– Привет, плейбой! – ответили мы хором, провожая взглядом его коренастую фигуру, удалявшуюся в сторону коридора.
Я заметила увертки Пряничникова и без труда обнаружила их причину: правый глаз Пряника украшал фиолетовый, а значит, достаточно свежий синяк.
Я повернулась к Кристине:
– Что за фингал на морде Пряника?
Кажется, я и без нее знала ответ, просто интересна была официальная версия.
– А я не знаю. Он мне не докладывал, – спокойно ответила Кристинка, любуясь свеженаращенными ногтями. Гель был украшен алыми цветами и искрился золотым песочком. Ей хотелось позлить меня. – Вчера в «Джазе» кое-что произошло. Мальчики притащили «десерт». Знаешь, что это такое?
Она с вызовом смотрела на меня, и я повелась на провокацию:
– Кристина, это же наркотик. Ты не знала? Это опасно, понимаешь?
Кристина хмыкнула:
– А что ты меня поучаешь? Ты такая правильная, хорошая, как я посмотрю!
– Ин, я не поучаю…
Но подруга уже не могла остановиться:
– Да что ты о себе возомнила? Воспитываешь всех, думаешь, ты самая правильная?
– Кристина, при чем тут моя правильность…
– Да никакого права ты не имеешь меня осуждать. На себя посмотри. И вообще, ты тут никто, и Сухареву ты не жена!..
Я обомлела. Мадам Пряник нарушила негласное табу на обсуждение моей семейной жизни. Мне не удалось скрыть от нее, что с самого начала мой брак с Сухаревым был ненастоящим, но она ни разу не позволила себе упомянуть об этом. Я ценила ее тактичность, добавляя в краткий список добродетелей Пряничниковой еще один пунктик.
Не надо было, но я взбесилась.
– Иди к черту, тупая шлюха! – прошипела я, брызгая слюной, и выскочила из ресторана вон.
