Дневник «Кармен»

скачать книгу бесплатно

– Согласен, уговорила! – он просто млел, когда она его так называла, и сразу становился добрым и ласковым.

Сколько было у неё радости, когда она приобрела огромную русскую матрёшку, состоящую ещё из многих – многих матрёшек поменьше. Купила ещё французские духи и нарядный электрический самовар, (они входили в России тогда в моду), решив подарить это его маме. Лили была довольна. Её долго будут вспоминать теперь в России, пока она будет давать концерты по всему миру. Их покупки произвели фурор в доме Михаила. Мама расплакалась. Целовала и целовала «милую девочку Лили». Показывала все подарки соседям, ей говорили вслед: «Какая счастливая!». Михаил расстроился. Он ничего не мог подарить любимой, кроме цветов. У него же не было долларов. За приобретение валюты тогда могли посадить в тюрьму и припаять нехорошую статью. Но он, вспомнил песню, русской певицы Алы Пугачёвой о бедном художнике. Тот ничем не мог удивить свою любимую, кроме цветов, которые он купил на последние деньги и выложил у её балкона. Михаил тоже занял уйму денег, скупил белые розы во многих магазинах Москвы и привез ей в номер…

Она только ахнула, обвила его шею руками, поцеловала и запрыгала, словно маленькая девочка от радости, запев, перефразируя известную песню:

– Миллион, миллион белых роз,

Из окна, из окна вижу я,

Кто влюблён, кто влюблён и всерьёз,

Без цветов не оставит тебя!

Потом они схватились за руки и закружились по комнате гостиничного номера. Но незаметно она положила ему в карман тысячу долларов. Когда он заметил деньги, то устроил скандал, на что она ответила ему с улыбкой:

– Успокойся, любимый! Когда я буду нуждаться, ты сделаешь то же самое!

Ему оставалось только её поблагодарить.

Она уже при помощи Михаила и Андросовой перезнакомилась со многими интересными людьми искусства. Неформальные художники сами спешили представиться юной красавице. Даже такой маститый художник, как Глазунов, побывал на её концертах. Он захотел написать её портрет. В кулуарах филармонии Лили представили известным русским пианистам.

Французскую пианистку домой провожало множество народа. На вокзале вновь её ожидало море цветов. А она плакала, расставаясь с Мишуткой.

**************

Стояла глубокая осень. Михаил должен был вместе с дипломом защищать кандидатскую диссертацию. Он сообщил об этом любимой, она обещала приехать, но задерживалась. Он нервничал, терял самообладание. Мама Елена, не вытерпев, позвонила Лили. Та ответила:

– Я уже в самолёте, скоро буду у вас, пусть он не переживает. И передайте ему четыре слова: «Я тебя очень люблю!».

– Спасибо, дочка, – заплакав, поблагодарила Елена.

Когда Михаил увидел, вошедшую в зал Лили, где должна была состояться его защита, он утих, взял себя в руки.

Но на неё все сразу обратили внимание. В этой девушке было много женственности, обаяния, благородства. Она, будто неким магнетизмом, притягивала к себе. Присутствующие онемели, лицезря её. Небольшого роста, хрупкая, изящная. Одухотворённое лицо с правильными чертами: небольшой римский носик, огромные голубые глаза, обрамлённые длинными ресницами, маленький пунцовый ротик и милые ямочки, появляющиеся при улыбке.

Она была одета в строгий, бежевого цвета костюм, на борту которого красовалась небольшая золотая брошь. На руке – такой же браслет. Волосы уложены в скромную причёску. На голове маленькая шляпка – таблеточка белого цвета. Светлые волосы выбиваются из-под шляпки небрежными завитушками… В руках крошечная белая сумочка. Она смущённо прошла вперёд.

Среди всех выделялся и Михаил. Высокого роста, широкоплечий, узкий в талии, он был похож на скульптурный портрет Давида работы самого Микельанджело. В тёмной фрачной паре, тонкой белой голландской рубашке, вместо галстука – бабочка Своим видом он просто потряс Лили. Она онемела от неожиданности. О, женщины! Они твердят всем, что любят в мужчинах только интеллект. Но на деле бросают свои восхищённые взгляды на красавцев, не вдумываясь – умны они или нет!

В зале заседаний сидело много состоявшихся учёных, а также, претендентов на получение учёного звания, гостей. Строгие мужи, с седыми волосами и сдвинутыми на переносице бровями обсуждали тему диссертации, нечто, связанное с ионным обменом. Отзывы на книгу (помимо диссертации, он написал книгу на эту тему) дали два известных академика. Одни уверяли, это научное открытие, другие доказывали противоположное. Михаил упорно отстаивал свою точку зрения. И под конец все пришли к единому мнению, диссертация Михаила добротная и оригинальная.

В целом, защита дипломной работы и кандидатской диссертации прошли успешно, без сучка и задоринки. Под конец присутствовавшие устроили овации молодому учёному.

После защиты в ресторане состоялся банкет. Праздновали данное событие до утра. Когда гости разъехались по домам, Михаил пошёл провожать Лили до гостиницы, где она остановилась. Войдя к себе, она устало опустилась на диван и стала стягивать с себя шарф, давивший шею. Он подошёл к ней, помог развязать его и тихо сказал:

– Выходи за меня замуж!

– Хорошо, любимый! Я рада за тебя и счастлива, что мы вновь вместе…

– Родная моя, я серьёзно говорю – выходи за меня замуж!

– И я серьёзно говорю, согласна и счастлива. И рада, ты оказался на недосягаемой высоте, не то, что другие!

– Спасибо, но я ревнивый! Кто эти другие?

– Да никто, я ни с кем, кроме тебя не встречаюсь. Просто наслушалась девчонок об их развязных ухажёрах, становилось неприятно. Но я видела, как на банкете девушки стреляли в тебя глазами. Кто они такие и как понять их поведение?

Он рассмеялся и ответил:

– Мне никто не нужен, кроме тебя, ты же знаешь! Но меня удивляет, я ничего не заметил на этот счёт, а ты всё рассмотрела!?

– Зачем же мы сейчас говорим о ерунде?

– О, ты прекрасно теперь говоришь, без акцента! Молодец, дорогая.

– Прекрасно? Я всех замучила, заставляя говорить со мной только на русском. Хорошо, что сейчас будем делать? Я устала. Ты ведь тоже еле держишься на ногах. Защита заставила тебя понервничать… Но ты был непередаваем! Я очень рада за тебя! А сейчас, давай расстанемся до утра?

– Давай! А утром пойдём подавать заявление в загс. Ты согласна?

– Согласна, но где мы будем жить?

– Ну, пока у меня, а далее посмотрим. Я буду работать, как вол и постараюсь заработать нам на квартиру.

– Знаешь, это твоя родина, и я должна её любить, но я её пока не понимаю, хотя очень стараюсь. Всё здесь, как мне кажется, не для человека. А ведь у меня русские корни, и я так не должна говорить… Но здесь мне не хватает свободного воздуха для жизни. Тут узкое жизненное пространство, боюсь задохнуться. Но, не расстраивайся, как ты скажешь, так и будет. За тобой решающее слово. Думаю, не будем так скитаться, и мучиться, как Марина Влади с Володей Высоцким. Бедняги, ездили то в Париж, то в Россию. Мне их искренне было жаль! Я познакомилась уже только с Мариной, когда она осталась одна, и она рассказала мне о своих мучениях. Забыла уже, точно где – или у нас во Франции или в Австрии.

– Как ты там оказалась?

– Ты забыл, милый, гастроли, гастроли… Они мне тоже порядком надоели, хочется самой засесть за фортепьяно и писать… Кое-что интересное я приготовила и для тебя. Когда ты будешь в Париже, сыграю свои вещи и преподнесу их в подарок. Они посвящены тебе, мой друг! Писала, желая обрадовать тебя!

– Но во Францию меня не выпустят, я засекречен, не выездной. Ты, об этом забыла…

– О, Боже! Одно другого не легче! Мне не хочется жить здесь, но я люблю тебя и останусь там, где будешь ты. А теперь, до завтра. Мы должны выспаться. Подавать заявление в загс – это тоже праздник и надо хорошо выглядеть! Спокойной ночи, любимый! А сейчас поцелуй меня! Миша, милый, неужели мы дожили до того дня, когда будем вместе?

– Надеюсь, дожили! Спокойной ночи, дорогая! Целую. До завтра!

На защиту кандидатской диссертации, кроме Лили, к Михаилу прилетели и его друзья Джон и Джейн. Когда утром он пришёл в номер Лили с этой парочкой, Лили подошла к ним, расцеловалась с Джейн, поздоровалась с Джоном. Джейн стала поздравлять их, но Лили попросила не опережать события. Все вчетвером, выпив по чашечке кофе, направились в загс. Михаил заметил, Джейн хорошо говорит по русски. Та объяснила, последнее время она жила рядом с Лили. Та учила её говорить по-русски.

Когда они все вчетвером шли по старому Арбату, прохожие оглядывались на две чудесные пары. Особенно была хороша невеста. Белое, с розовым отливом, коротенькое платье подчёркивало стройный стан и ножки девушки. Светлые волосы на голове уложены кокетливой причёской, на ногах – розовые туфельки, в руках розовая сумочка. Она напоминала голливудских актрис, всё великолепно и без претензий. Михаил в строгом тёмном костюме и белой кружевной рубашке, а другая парочка одета свободно и независимо, под западных хиппи. Это сочетание было так не сочетаемо, что москвичи диву давались, глядя на них. Они вышагивали, совершенно не обращая ни на кого внимания, гордые своей переизбыточной силой, красотой, молодостью. Джон насвистывал вальс Штрауса «Сказки венского леса», Джейн мурлыкала про маленького френд – боя, а Михаил и Лили были задумчивы, молчаливы, серьёзны.

Вот и ЗАГС. Они вошли внутрь и ахнули. То был дворец бракосочетаний. Всё было парадно, величественно и великолепно Широченные лестницы застланы широкими ковровыми дорожками. По бокам на площадках цветы в горшочках. Из одной залы раздавался вальс Мендельсона. В свободных холлах скамеечки и вновь цветы. Поднявшись на второй этаж, подошли к огромной очереди, для подачи заявления о регистрации брака. Конечно, стоять им не хотелось, но момент был волнующим, и следовало постоять. Их выручила Джейн, спасая от долгого ожидания. Подойдя к девушке, регистрировавшей подачу заявлений, она громко произнесла:

– Помогите нам. Эти девушка и парень хотят подать заявление о регистрации брака. Но она актриса-пианистка, приехала из Франции, а он русский, только что защитивший кандидатскую диссертацию. Им осталось немного времени быть вместе, она должна скоро вернуться во Францию, они расстанутся. Дайте им подольше побыть вместе, быстрее примите от них заявление о регистрации и назначьте день, когда им приходить вновь. А, может, сразу и распишите. Мы с другом тоже иностранцы, приехали специально к этому дню.

Регистратор, молодая величавая женщина, ведь от неё зависело счастье семейных пар, важно взглянула на Джейн, как бы говоря: «Ну и прикид у тебя, а туда же – иностранка!». Она взяла у них документы и заявление, что-то полистала у себя в книге и заявила:

– Ему нельзя жениться на иностранке. Он не выездной по роду своей научной деятельности.

– А когда он сможет жениться? – не отставала Джейн.

– Пока никогда!

– Как никогда? Так не бывает, если люди любят друг друга и хотят быть вместе! Все могут вступить в брак, если они свободны от других обязательств.

– Нет, не все!

– Как же быть? – вмешался в их перепалку Михаил.

– Пусть невеста меняет гражданство.

– На основании чего она поменяет его? – нервничал жених.

– На основании того, что хочет выйти замуж за русского.

– Ну, дайте ей справку, что это так, ведь мы пришли подавать заявление о регистрации!

– Нет, такую справку мы дать не вправе!

Лили побледнела и стала медленно оседать на пол. Её подхватили Михаил с Джоном и усадили на диван. Откуда-то принесли нашатырный спирт, намочили ватку, поводили перед носом, натёрли виски. А вальс Мендельсона всё гремел и гремел, поздравляя счастливые пары и, как бы подсмеиваясь над невезучими.

Лили пришла в себя, удивлённо посмотрела по сторонам. Выпрямилась, поправила волосы. К ней быстро подошёл Михаил и, взяв под ручку, направился к выходу. Оба молчали, за ними заспешили Джейн и Джон. Положение было ужасным. Они взяли такси, в машине Лили стала рыдать. Она не могла сдерживаться. У неё уничтожили любовь, разбили жизнь, раздавили мечту. Она считала, ей уже не для чего жить!

Михаил замкнулся в себе, он не мог её успокоить, его надо было самого утешать, побледнел, осунулся, глаза лихорадочно блестели. Они поехали в ресторан и напились с горя. Лили удалилась к себе в номер, впала в меланхолию, ни жива, ни мертва, остолбенела. Но среди душевного хаоса она вспомнила, о недавно прочитанном у Паустовского, рассказе, где говорилось о любви Лермонтова к украинской княгине Марии Щербатовой. Когда его сослали на Кавказ, княгиня, услышав об этом, помчалась туда за ним. В пути, на одной из замызганных станций, они встретились, он пришёл к ней в крохотный номер на постоялом дворе и остался до утра. Она же плакала и поддерживала его всю ночь пронзительными словами:

– Ну что же делать, серденько моё, что делать!

На следующий день они расстались. Он помчался навстречу своей гибели, а она навстречу своей вечной печали…

Лили зашла в ванную комнату, умылась и, позвонив Михаилу, попросила приехать. Он вскоре примчался к ней с огромным букетом белых роз. Она усадила его возле себя, вынула бутылку хорошего бордо, позвонила в ресторан, попросив принести ей обед в номер. Когда они сели за стол, выпили и немного закусили, она сказала ему:

– Ну, что ж делать, серденько моё, что делать? Я буду твоей без венчания и регистрации, просто так, просто так, нас обвенчает Господь…

Михаил тяжёлым вздохом выдохнул всю скорбь из души и ответил:

– Нет, дорогая, не сдамся, ты станешь моей законной женой, добьюсь этого. У нас будет всё по-человечески. Не хочу случайных детей. Они несчастные, проклятые Богом. Я мужчина и несу ответственность за твою жизнь и последствия нашей любви. Люблю тебя, ты станешь моей настоящей женой. Даю слово! Теперь дело за тобой. Ты должна ждать, быть стойкой!

– О, я буду стойкой! Разве француженки не поехали в Сибирь, на каторгу, как и русские княгини, за своими любимыми декабристами? Я тоже буду ждать тебя. Верь, я не изменю, не искалечу наши чувства!

Он оттаял, улыбнулся и спросил:

– Откуда все эти потрясающе трогательные слова и такие глубокие познания русской жизни?

– Я же читаю теперь всё только русское, дорогой! Хочу быть с тобой на одной дистанции в нашем нынешнем забеге…

– Спасибо, родная. Я очень благодарен тебе, что ты именно такая! А сейчас собирайся, тебе пора на репетицию! Ты у меня сильная, ты доведёшь все концерты до конца! А я буду сидеть в первом ряду партера, и поддерживать тебя улыбкой!

– Спасибо, моя любовь, спасибо! Да, я сильная! Мне Господь посылает силы, потому, что я люблю!

На следующий вечер она играла первый концерт Чайковского. У неё была почти такая же манера исполнения, как у Джона Огдона, (английского пианиста двадцатого века. Он бросал руку на рояль и начинал концерт). А Михаил сидел и плакал, не стыдясь, не скрывая слёз. Публика была та же, она понимала всё без слов – здесь, в этом зале, происходит нечто величественное. На пепелище любви и надежды вызревает новый бутон тепла и любви. Когда Лили закончила играть, все стали бешено аплодировать и кричать:

– Браво, браво, Вы великолепная пианистка, и мы будем молиться за Вас, чтобы у Вас всё получилось, как надо, как Вы хотите!

Лили, шатаясь, прошла к себе в гримёрную, овации не умолкали. Михаил поспешил за ней. И вновь они обнялись и замерли, будто души их поменялись местами. И они уже не двое, а одно целое, слитое воедино. И разъединить их уже не сможет даже смерть!

***********

Скажи мне, пожалуйста, – обратилась Лили к Джейн, – почему Вы не поженитесь с Джоном? Вы же любите друг друга?

– Ты ошибаешься, мне кажется, не любим. Может, я и люблю, но он? У нас нет такого чувства, как у Вас с Мишей, а без любви спать с мужчиной, словно наложница, не буду. Секс дозволяется только при сумасшедшей любви, и то с оглядкой.

– Куда же надо оглядываться? – рассмеялась Лили.

– Отдавать всё своё самое ценное можно тогда, когда есть какие-то веские причины, которые не дают возможности быть вместе. А просто бросать всякому прохожему себя, дабы тобой попользовались, преступно.

– Ты верно думаешь. Брачные отношения должны быть чистыми, их надо хранить для единственного. Мы, женщины, не понимаем этого. Живём, точно куртизанки, с кем мы, зачем мы – всё равно. Теряем остроту эмоций, любовь заменяем сексом, не в состоянии приподняться над землёй, освятить свои чувства. Ценности духовные подменяются телесными. Но ведь замуж всё равно надо выходить, предназначение женщины – быть хранительницей домашнего очага, рожать детей, воспитывать их. Святые отцы говорят, что женщина спасается чадородием.

– Ты понимаешь, Лили, этот вопрос меня напрягает. Конечно, хочется ласки и взаимопонимания, но это, зачастую, трудно найти, остальное – обуза. Только если любишь, будешь всё клеить и прощать, а если нет, будешь каждый день ссориться, портить нервы себе и другому. А Джон жёсткий человек. Ему вынь и положь то, что он вожделеет. Но я не хочу ублажать, я желаю любить.

– Но ведь он крутится возле тебя, как вечный спутник!

– Ну и пусть крутится. Я ему объясняла, не крутись, он не слушает.

– Да, у Вас сложные отношения. Один любит, у него ничего не выходит, второй не любит, но у него что-то склеилось бы… Хорошо, не буду задавать тебе провокационных вопросов. На них нет ответа. Представляешь, когда слушаешь Чайковского, то понимаешь, нет счастья на земле. А вторая фортепьянная соната Бетховена? Я чувствую, там одна боль, надрыв, несчастная, жертвенная любовь. То есть, одинокая, никому ненужная. Вот эта «никому ненужность» сейчас, людей двадцатого века, надсаживает и мучает. Если жизнь нас не терзает, так мы сами начинаем себя терзать. Какие же мы сложные в очень простых, казалось бы, обстоятельствах!

– Вот в чём вопрос: «Быть или не быть», – говорил Гамлет.