скачать книгу бесплатно
Под созвездием Южного Креста, или Хорошо ли жить в Африке?
Татьяна Владиславовна Розе
Есть такая профессия – Родину защищать. А если ты защищаешь Родину на таких дальних подступах, что ее саму-то и не видно? И тебя никто не видит и не узнает, и вообще ты фантом. Так ли уж сладок хлеб за границей, как принято считать? Говорят, что военные грубы и жестоки. Да, их нервы оголены до предела, но именно поэтому они особенно чутко улавливают фальшь в человеческих отношениях.
Татьяна Розе
Под созвездием Южного Креста, или Хорошо ли жить в Африке?
Предисловие
Заграницы бывают разные,
Хоть не очень большая Земля:
И прекрасные, и опасные,
И такие, что лучше петля…
А. Пшеничный
Это произведение – не учебник по истории СССР или боевых действий, в которых принимали участие наши воины-интернационалисты в других странах. Написанный на основе реальных фактов, он, тем не менее, не является биографическим произведением. Общаясь со своим другом, работавшим в МИДе, я не могла не проникнуться проблемами наших мужчин, чья профессия – Родину защищать. Мой друг в минуты душевных невзгод, приняв «сто фронтовых грамм», не раскрыл мне военных тайн, но поведал много интересных бытовых подробностей о жизни за границей наших военных спецов. Потрясенная услышанным, я захотела об этом написать.
Я не историк, но попыталась воссоздать ту политическую обстановку в стране в конце лихого двадцатого века, в которой жил мой герой и очевидцем которой была сама. Прошу не судить меня строго за возможную неточность в датах и описании политического положения в нашей стране и за границей в то время.
Имя главного героя, по понятным причинам, изменено, а второстепенные персонажи и их имена вымышлены, а потому возможные совпадения с реальными людьми – чистая случайность.
К сожалению, моего друга уже нет в живых – люди его профессии долго не живут, а мне так хотелось бы дать ему почитать этот роман, узнать его мнение и сказать, что их жизни отданы не зря, что Родина, несмотря ни на что, любит и чтит их… Как может, как умеет…
И закончить хочу словами Эдуарда Асадова:
И сколько погоды бы ни менялись,
Запомните, люди, их имена!
Склонись перед ними, моя страна,
Они ведь за счастье твое сражались!
Глава 1
Светлой памяти И. А. Б. – моего друга-мидовца – и других воинов-интернационалистов посвящается.
Олег Богданов поздно вечером возвращался с работы домой. Он очень устал, и ему смертельно хотелось спать.
– Эй, мужик, прикурить не найдется? – с этими словами от группы парней, стоявшей в тени деревьев, отделился здоровенный амбал и направился ему навстречу.
Олег сразу оценил ситуацию и понял, что дело здесь не в сигарете – просто компания хочет подраться. Когда парень подошел поближе, Олег явственно почувствовал запах спиртного. Так он и думал. Сон как рукой сняло.
– Не курю, – как можно спокойнее сказал он и, оглядев четверых парней, двинувшихся в его сторону, добавил: – Предупреждаю, я обучен приемам. Вы меня, конечно, возьмете, но двоих-троих покалечу основательно.
Олег не испугался, просто с сожалением подумал: «Как некстати». В другой раз он, наверное, даже обрадовался бы возможности размяться в боевых условиях, когда адреналин мощной струей бьет в голову, но только не сегодня. Через три дня он должен лететь в Анголу, а кому он будет нужен покалеченный.
Парни не обратили внимания на его слова и, ухмыляясь, обступили его.
– Я за честную борьбу. Кто из вас смелый – один на один, – сказал Олег и поставил дипломат на землю.
– Васек, врежь ему, – раздалось сразу несколько голосов.
Парень, который спрашивал закурить, неожиданно замахнулся на него. Олег мгновенно перехватил его руку и отработанным движением закрутил ее за спину, а затем подсечкой спереди завалил парня на землю лицом вниз. Все произошло в считаные секунды – подвыпивший парень не успел и ойкнуть.
– Ах ты падла! – крикнул другой парень. – Тебе это с рук не сойдет!
Он в секунду выхватил из кармана складной нож, щелкнул им и двинулся вперед. Увидев нож, Олег принял боксерскую позу и громко сказал:
– Ну это вы напрасно, ребята, нож вытащили – порезаться можете.
В одну секунду он махом правой ноги выбил нож из руки парня, а ударом левой руки отправил его в нокаут. В это время он заметил, как сзади на него бросился третий парень. Олег ловко увернулся, и парень, размахивая руками, пролетел мимо и, споткнувшись о подставленную ногу, рыбкой проехал по асфальту.
– Может, ты тоже хочешь? – спросил Олег четвертого парня, который оторопело наблюдал за происходящим.
– Уважаю, – сказал тот, видимо, главный в этой банде, и протянул Олегу руку.
Все остальные, кряхтя, начали медленно подниматься.
– Ну ты, мужик, даешь, – вытирая кровь, текущую из носа, сказал первый амбал.
Олег подал ему руку.
– А я вас предупреждал. Думаете, если накачали кулаки, вы тут королями будете? На каждую силу есть еще большая сила. Чем кулаками махать да водку пить, лучше бы делом занялись.
– Где это вы так наловчились? – уважительно спросил главный.
– Здесь недалеко – в секции самбо на ЗИЛе. А вы где работаете? – в свою очередь спросил он.
– Да пока нигде, – неохотно ответил за всех главный.
– Пора бы уже и за ум браться. Идите на ЗИЛ, там из вас настоящих мужиков сделают – и заработать можно прилично, и приемам обучитесь.
Олег сам прошел эту школу, дорос до мастера спорта, но всегда ясно осознавал, что своим умением может непреднамеренно и убить человека. Он постоял еще немного, взял дипломат и, попрощавшись, пошел домой. Сон как рукой сняло из-за адреналина, ударившего в голову.
«Кажется, брюки порвал, – с сожалением подумал он, оглядывая себя дома в зеркале. – Слава богу, рожа цела, а то хорош я буду завтра в МИДе. Ребята засмеяли бы: еще уехать не успел, а уже попал под бандитскую пулю. Чувство юмора им не занимать».
Олег вспомнил, как ходил сегодня в отдел кадров.
– Пишите заявление об увольнении, – сказал ему кадровик, полковник запаса.
– Зачем? – был озадачен Олег.
– Как зачем? – удивленно посмотрел на него кадровик. – Если вас возьмут в плен или убьют, то вы не работаете в МИДе, вы вообще нигде не числитесь, вы – никто.
– Так что же я – невидимка?
– Если хотите, да. Невидимка, фантом, – доверительно сказал кадровик.
Немного озадаченный, Олег вышел из кабинета. «Хотя какая мне разница? – подумал он. – Завтра получу подъемные, и гори все синим пламенем. Такие деньги мне даже не снились».
На следующий день в назначенное время он входил в медицинский кабинет, чтобы сделать какую-то жуткую прививку от всех африканских болезней, вместе взятых.
– Два дня не пить никакого алкоголя, – сказал врач, вколов ему в руку укол.
– Ну хоть пиво можно? – растерянно спросил Олег, так как на вечер он уже договорился с приятелями отметить отбытие в свою первую командировку.
– Даже пива, – строго посмотрел на него врач. – А то потом будете жалеть.
Тяжело вздохнув, Олег вышел из кабинета и поехал на встречу с друзьями. Те уже ждали его, накрыли стол, прикупили водки.
– Мне нельзя, – вздохнул он, увидев на столе бутылочное изобилие. – Мне прививку сделали.
– Да ладно, немножечко можно, а много тебе никто и не даст, – засмеялся Мишка Сухов.
– Врач строго-настрого сказал: ни-ни, – отбивался Олег.
– Ну ладно, садись – пей воду, – сдались приятели и, притащив графин с водой из соседней комнаты, с шумом сели за стол.
– Первый тост за тебя, наш дорогой Олег Павлович, – подчеркнуто официально начал Мишка. – За то, чтобы африканская земля приняла тебя как родного, а братья-ангольцы не обижали.
Все выпили водки, а Олег – стакан воды, по привычке поморщившись. Он смотрел, как на глазах веселели его друзья, и ему было завидно.
– Интересно, а что с тобой будет, если ты выпьешь? – как будто прочитав его мысли, спросил Витька Комаров.
– Не знаю, – признался Олег.
– Наверно, пятнами покроешься или какой-нибудь аллергический шок случится, как-никак тебе ввели дозу инфекции, – высказал предположение лучший друг Серега Мешков.
– А может, ничего не будет? Организм у тебя сильный, – заметил Мишка.
– Давай маленькую, – подначивал Витька.
– Ну ладно, давайте, – неожиданно согласился Олег, так ему хотелось присоединиться к друзьям. – От маленькой, я думаю, сразу не поплохеет.
Мишка, обрадованный таким решением друга, сразу налил ему полстопки водки. Олег выпил вместе с друзьями – все сразу уставились на него.
– Ну, как ты? – спросил озабоченно Сергей.
– Да пока вроде ничего, – с любопытством оглядывая себя, сказал Олег.
– А ты рубашку сними, а то не видно, может, пятна какие пойдут, – предложил Витька.
Олег послушно снял рубашку, и друзья оглядели его.
– Пока ничего, – констатировал Мишка. – Надо подождать.
Мужики начали рассказывать анекдоты, сначала вполне пристойные, а потом перешли и на нецензурные.
– Пока чист, – через некоторое время изрек Серега, оглядев Олега.
– Тогда можно еще по одной, – подхватил его мысль Витька.
– Наливай! – вошел в раж Олег.
Друзья вновь выпили.
– Ну ты рассказывай… что чувствуешь?.. Будешь… как профессор Павлов… который, умирая… рассказывал… студентам… свои… ощущения, – весело глядя на Олега, с расстановкой сказал Мишка.
– Да я ничего не чувствую, – признался Олег.
– Тогда ему еще налить, – обрадовался Витька.
Все опять выпили, и после этого Олегу было уже трын-трава, он пил наравне со всеми.
– Обманывает медицина, пугает, это чтобы мы не пили, – догадался Сергей.
– А мы пили, пьем и будем пить, – рассмеялся Мишка.
Все веселились, изредка осматривая раздетого до пояса Олега, и, удовлетворенные осмотром, опять наливали.
Глава 2
Через день Олег улетал с военного аэропорта Чкаловский в Анголу. Он выбрал себе место около иллюминатора и, убрав на полку куртку и сумку, сел в кресло. Олег машинально огляделся вокруг, профессиональным взглядом оценивая ситуацию. Удовлетворенный осмотром, он расслабился и, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла.
Через некоторое время он задремал. И опять к нему пришел сон, который преследовал его всю жизнь, – мать сидит на стуле, а он, четырехлетний карапуз, стоит рядом с ней. Мать гладит его по русой головке и причитает: «Кормилец ты мой, на тебя вся надежда», и горько-горько плачет. Этот сон приходил к нему с завидным постоянством, образ сломленной жизнью женщины – его матери – постоянно всплывал в памяти…
Трудное у него было детство. Да и у кого оно было легкое в то тяжелое послевоенное время?
Родился Олег в Москве через два года после окончания войны. Его отцу Павлу Семеновичу было под пятьдесят, когда он женился на его матери Пелагее Ивановне, в тот год ей исполнилось тридцать. Отец прошел всю войну, имел несколько ранений, а один осколок около сердца так и остался в нем навсегда. Конечно, жених он был незавидный для молодой женщины, но выбирать не приходилось. Пелагея радовалась тому, что с руками, ногами, а то, что голова вся седая и в непогоду одолевали его боли в суставах, старалась не замечать. Возраст обоих поджимал, да и природа требовала свое – женщине хотелось материнства. Поэтому поздним ноябрьским вечером сорок седьмого и появился Олежка на свет. Существо получилось маленькое и болезненное – сказались голодные военные и послевоенные годы матери. И когда ребенку исполнилось два с половиной года, врач доверительно сказал женщине, измученной постоянными болезнями сына в минувшую зиму: «Не жилец он на этом свете. В Москве точно не выживет. Ему бы куда-нибудь на природу, на молочко свежее, на воздух. Вам мой совет, не теряйте время, подумайте о втором ребенке».
Мать, плача, передала мужу приговор врача. Отец несколько дней ходил хмурый и задумчивый, а потом сказал жене:
– Собирайся, Пелагея, уезжаем.
– Куда? – вскинула она на него усталые глаза.
– Под Тарусу поедем.
Отец был коммунистом, работал бухгалтером на шарикоподшипниковом заводе, был на хорошем счету. Пришел он после того разговора с женой в райком партии и попросился отправить его куда-нибудь в село. В то время обезлюдели села, особенно не хватало мужчин, вот партия и отправляла коммунистов поднимать сельское хозяйство. Нехотя, но отпустили его с завода, и, собрав свои скромные пожитки, семья уехала из Москвы, лишившись и московской прописки, и небольшой комнаты, которую дал отцу завод.
Устроился отец бухгалтером в животноводческом совхозе под Тарусой, небольшом городке Калужской области, – сам напросился, чтобы быть к молоку поближе. Поселили их в небольшом двухэтажном доме, принадлежавшем некогда помещику Молчанову, а теперь переоборудованном под коммуналку. Жили в нем уже пять семей, в основном одинокие женщины с детьми. Только в одной семье Давыдовых был мужчина – Николай Николаевич, дядя Коля, уже пожилой человек, лишившийся на войне одной ноги и изрядной доли здоровья. Работать в совхозе он не мог и был как бы смотрителем молчановского дома – помогал женщинам управляться с бытовыми трудностями. Жена его, тетя Оля, была рада и такому мужику, а потому не роптала, а мужественно тащила большую семью, в которой росли три дочери. Работала она в столовой, и поэтому семья была сыта и считалась самой благополучной из всех обитателей молчановского дома.
Отцу как бухгалтеру – должность весьма уважаемая на любом предприятии – дали две, хоть и небольшие, комнаты. Топились они буржуйками. Приносить из сарая сухие дрова, пахнущие лесом, станет потом приятной обязанностью маленького Олежки.
