Хроники несостоявшихся подвигов: Книга заклинаний оказалась кулинарной

– А ты взял деньги? – раздался у него над правым ухом голос Морвен.

Томлин остановился, сделал глубокий вдох и начал методично вытряхивать карманы:

– Давай посмотрим… В левом – крошки, в правом – дыра. О, а вот нитка! – он торжествующе поднял обрывок верёвки. – Можем сплести себе удачу.

– Безденежная удача – это как суп без соли, – заметила Морвен. – То есть ты его съешь, но удовольствия ноль.

– Я и несолёный суп съем, – честно признался Томлин и продолжил путь.

– А что ты вообще умеешь?

– О! – Томлин оживился. – Я умею определять свежесть хлеба по звуку. Вот смотри. – Он постучал по булке. – Слышишь? Это «утренняя» хрусткость. Если бы она была вчерашней…

– Я умерла, а не оглохла, – перебила его Морвен. – Я имела в виду полезные навыки. Например, драться?

– Умею стрелять из лука!

Морвен замерла в воздухе.

Томлин снял лук с плеча одним плавным движением. Дерево блеснуло на солнце, будто живое.

– "Дремлющая гроза" – делал мой дед. Брал дальше пятисот шагов, – он провёл пальцами по идеально гладкой древесине, где были вырезаны тонкие руны. – Только не люблю про это говорить.

Морвен замолчала ненадолго – редкость для неё.

– Сколько учился?

– Больше десяти лет. Каждый день по сотне выстрелов. Пока пальцы не начинали кровоточить, – он неожиданно ухмыльнулся. – Потом научился стрелять так, чтобы они не кровоточили.

Призрак закружил вокруг него, изучая:

– И при этом работаешь пекарем?

– Лучники много не зарабатывают. А хлеб нужен всем, – Томлин пожал плечами и вдруг резко развернулся, натягивая тетиву. Стрела взвыла в воздухе и – тхык! – вонзилась в одинокую ветку за двести шагов.

Морвен медленно мигнула:

– …а ты скромный.

Они шли дальше. Томлин размышлял, почему призраки такие дотошные, а Морвен, кажется, составляла в голове список «Как выжить с Томлином: инструкция для призраков».

– А сколько тебе лет? – не унималась она.

– Двадцать… эээ… сколько-то.

– «Сколько-то»?

– Ну да. Мама говорила, я родился в год Великой Неурожайной Засухи.

– Которая случается каждые три года?

– …возможно.

Морвен замерла в воздухе, её прозрачные руки схватились за голову и прошли сквозь неё, что выглядело ещё драматичнее.

– Ты… ты даже своего возраста не знаешь?

– А зачем? – искренне удивился Томлин. – Хлеб же от этого свежее не становится.

Призрак издала звук, напоминающий кипящий чайник, и резко рванула вперёд, оставляя за собой лёгкий иней на траве. Томлин, неспешно доедая булку, последовал за ней.

– Эй, а куда мы вообще идём? – вдруг осенило его.

Морвен остановилась так резко, что Томлин прошёл сквозь неё, почувствовав странный холодок вдоль спины.

– Ты… – её голос дрожал от возмущения. – Ты ШЕСТЬ ЧАСОВ идёшь за мной и только СЕЙЧАС спросил?

– Ну… – Томлин почесал нос. – Ты же впереди была. Я думал, ты знаешь.

Призрак медленно, очень медленно подняла прозрачные руки к небу, или куда там поднимают руки призраки в отчаянии, и беззвучно закричала.

А вдали уже виднелись первые дома Амберпорта – портового городка, где их ждали настоящие приключения. И, возможно, хоть кто-то, кто знал ответы на вопросы.

Томлин переложил лук на другое плечо, разминая затекшие мышцы. Солнце клонилось к закату, окрашивая поле в медовые тона.

– Так что там с твоим отцом? – спросил он, осторожно переступая через кочку. – Если не в молнию врезался, то куда пропал?

Морвен, плывшая впереди, замедлилась. Её прозрачные очертания стали мягче, словно тронутые дымкой.

– Он… – голос её звучал странно, будто доносился из очень далёкого места, – он ловил облачных устриц.

Томлин споткнулся.

– Чего-чего?

– Облачные устрицы, – повторила Морвен, и в её тоне появились тёплые нотки. – Они растут на нижней стороне кучевых облаков.

– И что, они… вкусные?

– Как морская вода с послевкусием облаков, – фыркнула Морвен. – Но папа клялся, что если поймать их в сезон, когда кучевые облака особенно пушистые…

– …они становятся вкуснее? – предположил Томлин с профессиональным интересом.

– Нет, тогда их проще чистить. Настоящий гурман, говорил он, должен ловить их во время грозы – тогда у них появляется «пикантная электрическая нотка».

Томлин представил себе человека, болтающегося на веревке под грозовой тучей с сачком в руках. Картина была настолько живой, что он не заметил, как они подошли к городским воротам.

– И он пропал во время… устричной охоты? – осторожно спросил он.

Морвен сделала паузу. Ее силуэт дрогнул, как отражение в воде.

– Нет. Он пропал во время обычного рейса. Перевозил мешки с кофе.

Ворота скрипнули. Из калитки высунулся стражник с лицом, напоминающим переспевшую сливу.

– Чё надо?

Томлин и Морвен переглянулись.

– Поесть! – одновременно сказал Томлин.

– Гостиницу ищем! – бодро сказала Морвен.

Стражник медленно перевёл взгляд с Томлина на пустое место рядом с ним (призраков, видимо, не видел) и обратно.

– …вам сначала поесть или сначала поспать?

– Да, – кивнул Томлин.

Глава 4

Порт, тени и забытые ответы

Порт встретил их ароматом, который можно было описать только как «мёртвый краб в луже рома». Торговцы орали так, будто их резали, матросы спорили так, будто вот-вот начнут резать друг друга, а под ногами хлюпало нечто, во что Томлин предпочёл не всматриваться. Где-то вдали чайка с криком вырвала у старика селёдку – видимо, местные птицы тоже жили по понятиям.

– Итак, – Морвен парила рядом, осматриваясь с видом знатока, – нам нужно: найти ночлег, не умереть с голоду, выяснить что-нибудь про папин корабль.

– В таком порядке? – уточнил Томлин, уворачиваясь от ведра с помоями, вылитого из окна второго этажа.

– В порядке выживаемости.

Они остановились перед выбором:

Улица – бесплатно, но с риском быть ограбленными ,или того хуже.

«Рыбацкая доля» – дешевая таверна с вывеской, на которой чайка с человеческим лицом клевала что-то подозрительное.

«Серебряный якорь» – выглядела прилично, но явно не для их тощего кошелька.

– Средний вариант, – решила Морвен. – Там хотя бы крыша есть.

– И клопы, – мрачно добавил Томлин, но последовал за ней.

Внутри пахло пивом, потом и ностальгией по свежему воздуху. Бармен «Рыбацкой доли» напоминал того, кто однажды проиграл в карты собственную совесть и даже не заметил потери. Его рукава были закатаны, обнажая татуировку с надписью «Добро пожаловать в ад», а из-за стойки доносилось чавканье – то ли он жевал, то ли там жил кто-то ещё.

– Номер на ночь – пять медяков, – бухнул он, даже не взглянув на них.

Томлин осторожно выложил на стойку:

– У нас есть… эээ… вот это.

Из мешка появился кусок сыра, завернутый в ткань. Твердый, с благородной плесенью, пахнущий травами и терпением – явно работа Гарцеля.

Бармен наконец поднял глаза. Его нос задрожал.

– Это… «Король пастбищ»?

– Вы разбираетесь в сырах? – оживился Томлин.

– Я разбираюсь в краденом. Такой только у графских поставщиков.

Наступила неловкая пауза. Морвен быстро шепнула:

– Скажи, что ты сыровар!

– Я… пекарь – честно признался Томлин.

К счастью, нос бармена победил подозрения. Он медленно протянул руку:

– Три ночи. И никому не говори, откуда это.

Когда они поднимались по скрипучей лестнице, Морвен прошипела:

– Ты идиот!

– Зато честный идиот, – буркнул Томлин, осматривая их «номер» – каморку с кроватью, табуреткой и живописной дырой в потолке.

– О, смотри! – Морвен указала вверх. – Бесплатный планетарий.

Томлин плюхнулся на кровать, подняв облако пыли. Он перевернулся на бок, глядя на мерцающий силуэт.

– Так… как ты вообще… э-э-э…

—Померла? – Морвен закружилась над потухшими углями.– О, это шедевр идиотизма. Представь: папин корабль задерживался, а я решила развлечься в порту.– Её голос приобрел саркастичные нотки. – Устроила соревнование, кто дальше плюнет с крана. Выиграла, кстати.

– И? – приподнял бровь Томлин.

– И забыла, что стою на мокрых досках.– её светящиеся руки изобразили падение. – Шлёпнулась в воду прямо перед рыбацкой лодкой. А там – остроумцы с сетями. – силуэт дрогнул, будто смеясь. – Выловили меня… вместе с тунцом. Только я – не дышала уже.

– Ты… утонула в рыболовной сети? – Томлин фыркнул, тут же смутившись.

– С тунцом в объятиях! – её смех прозвучал как звон разбитого стекла. – Папа бы оценил – он всегда говорил, что я влипаю в глупейшие ситуации. – Наступила пауза, затем тише, – Ирония в том, что он-то как раз боялся, что я погибну в море… А я взяла и умудрилась утонуть в луже у причала.

– Завтра ищем информацию о корабле, – сказал он, чихая.

– А сегодня?

– Сегодня, – он уже засыпал, уткнувшись лицом в подушку, – я представляю, какая на вкус та «электрическая» устрица…

За окном завыл ветер. Где-то в порту звякнули якорные цепи. А сквозь дыру в потолке действительно были видны звезды.

Томлин храпел, раскинувшись на узкой кровати, одной ногой свесившись на пол. Морвен парила у дырявого окна, сквозь которое лился лунный свет.

«Он спит как убитый», – подумала она, наблюдая, как рот Томлина беззаботно приоткрылся. «Совсем не беспокоится, что рядом призрак. Даже не боится, что я его задушу во сне. Идиот».

Где-то за стенами таверны кричали пьяные матросы. Морвен машинально потянулась поправить волосы – и снова увидела, как пальцы проходят сквозь пряди.

– Чёрт, – прошептала она, хотя давно уже не могла ни плакать, ни даже сжать кулаки.

Томлин во сне что-то пробормотал и перевернулся на бок.

«Дурак. Добрый, честный, безнадежный дурак. С луком, который умеет использовать, и с сыром, который не умеет продавать».

Она подплыла ближе, разглядывая его загорелые веснушки на носу. Живые. Настоящие.

– Почему ты согласился мне помочь? – спросила она шепотом, зная, что не получит ответа. – У тебя же была нормальная жизнь. Пекарня. Гарцель. Булочки…

Луна скрылась за облаком, и на мгновение комната погрузилась в темноту. Морвен почувствовала, как всегда в такие моменты, – абсолютную, всепоглощающую пустоту.

«Я даже не могу по-настоящему рассердиться. Ярость требует плоти, требует сжатых зубов, требует удара кулаком по столу. А у меня ничего нет. Даже тени».

Томлин во сне чихнул.

– Будь здоров, – автоматически сказала Морвен и тут же фыркнула. «Вот дура. Призраки не говорят "будь здоров».

Но что-то в этом ритуале – в этом крошечном кусочке нормальности – заставило её почувствовать себя… не совсем призраком. Почти живой.

Она опустилась, вернее, сделала вид, что опускается, на табурет у кровати.

– Ладно, пекарь, – прошептала она. – Раз уж ты тащишь меня в эту авантюру… Постарайся не умереть, ладно?

Томлин сладко посапывал в ответ.

А за окном первые лучи рассвета уже золотили мачты в порту. Скоро начнется новый день.

Розовые лучи рассвета скользили по лицу Томлина, заставляя его морщиться. Он потянулся, зевнул так, что щелкнула челюсть, и открыл один глаз.

Морвен «сидела» на подоконнике, подперев прозрачный подбородок рукой. Солнце играло в её полупрозрачных чертах, делая их почти живыми.

«Спящий выглядит… мило», – невольно подумала она и тут же нахмурилась. «Чёрт, это же Томлин! Тот самый увалень, который вчера пытался расплатиться сыром! Хотя…»

– Ты храпишь, как пьяный дворф, – сказала она, когда он открыл глаза.

Томлин сел, потёр лицо и уставился на неё мутным взглядом.

– А ты… красивая, когда светишься, – пробормотал он, ещё не до конца проснувшись.

Морвен почувствовала странное тепло, что было невозможно, ведь у призраков нет тела, и тут же злостно фыркнула:

– Иди одевайся, соня.

Пока Томлин копошился с сапогами, она отвернулась к окну, стараясь не замечать, как солнечные лучи играют на его веснушках.

– Итак, – сказала она слишком бодро, – контора торговой компании, потом порт, потом…

– Завтрак, – твёрдо заявил Томлин, наконец встав на ноги. Его живот издал звук, похожий на бунт в пекарне.

Морвен хотела возразить, но неожиданно улыбнулась:

– Ладно, пекарь. Но спрашиваем про отца между делом.

Внизу бармен, всё тот же толстяк с красным носом, протирал кружки.

– Контора «Небесного торговца»? – спросил Томлин, спускаясь по лестнице.

– Три улицы к порту, справа, – равнодушно ответил бармен, даже не подняв головы. – Завтрак будете?

– Нет, спасибо, – сказал Томлин, уже экономя оставшиеся монеты.

Бармен швырнул на стол два яблока.

– Берите. В долг.

Томлин кивнул и протянул одно Морвен. Она автоматически потянулась – и яблоко с глухим стуком упало на пол.

Наступила неловкая пауза. Бармен с подозрением взглянул на Томлина.

– Я… – начала Морвен.

– Ничего, – быстро сказал Томлин, поднимая фрукт. – Я за тебя доем.

Они вышли на улицу, залитую утренним солнцем.

– Значит, контора, – сказал Томлин, размахивая яблоком, как указкой.

– А потом…

– Потом узнаем, что едят настоящие моряки.

Морвен покачала головой, но почему-то её прозрачные щёки казались чуть светлее обычного.

«Чёртов пекарь», – подумала она, следуя за ним. «Совсем не такой уж и дурак».

Улицы портового города оживали с каждым шагом – торговцы раскладывали товары, матросы с грохотом катили бочки, а где-то в переулке уже пели пьяные песни.

Томлин шёл, разглядывая вывески, когда внезапно наткнулся на толпу, собравшуюся вокруг глашатая.

– Слушайте все! – кричал тот, размахивая свитком. – В деревне Ячменный Утес начинается фестиваль дворфийского эля! Три дня пира! Пять сортов от лучших пивоваров!

Толпа загудела. Морвен вдруг вспыхнула ярче.

– Томлин, мы обязаны туда поехать!

– Но твой отец…

– Мой отец пропал месяц назад, – парировала Морвен, кружа вокруг него. – Ещё три дня ничего не изменят. А вот дворфийский эль…

– Который ты не сможешь попробовать, – осторожно заметил Том.

Морвен замерла. Её прозрачные брови поползли вверх.

– О, простите, ваше величество! Не знала, что призракам запрещено смотреть на веселье!

– Я не это имел в виду…

– А ещё ты можешь описать мне вкус, – её голос вдруг стал мягче. – В детстве отец так делал, когда я болела…

Томлин вздохнул, глядя на плакат, где усатый дворф обнимал бочку размером с дом.

– Ладно. Но только на один день.

– На два!

– На день с половиной, и это моё последнее слово!

Морвен улыбнулась, что выглядело как внезапная вспышка света, и дёрнула его за рукав – её пальцы на секунду стали почти осязаемыми.

– Тогда нам нужна телега!

– Телега? – Томлин поморщился. – Я думал, пешком…

– В соседнюю деревню через болота? – Морвен закатила глаза. – Ты хочешь, чтобы твои булочки заплесневели раньше времени?

Они уже поворачивали к рыночной площади, когда Томлин внезапно остановился:

– А деньги?

Морвен лукаво улыбнулась:

– У тебя же есть сыр…

Томлин схватился за сумку, но было поздно – призрак уже летел к стоянке возчиков, оставляя за собой след из смеющихся искр.

На пыльной стоянке пахло лошадьми, сеном и дальними дорогами. Последняя телега, гружёная бочками, уже была готова к отправлению – возчик, коренастый мужчина с лицом, напоминающим печёное яблоко, завязывал узлы на покрывале.

– Эй, добрый человек! – Томлин подскочил к нему, чуть не споткнувшись о колесо. – Можно с вами до Ячменного Утеса?

Извозчик даже не поднял головы:

– Мест нет. И денег у тебя, парень, тоже нет, судя по всему.

Морвен, кружа над телегой, вдруг материализовалась прямо перед его лицом. Конечно, возчик её не видел, но лошадь испуганно рванула вперёд.

– Осторожнее! – проворчал мужчина, хватая поводья.

– У нас есть это! – Томлин вытащил из сумки завёрнутый в ткань кусок сыра.

Возчик замер. Его нос задрожал.

– Это… «Король пастбищ»?

– Вы разбираетесь в сырах? – оживился Томлин.

– Я разбираюсь в настоящей еде, – поправил извозчик, уже протягивая руку. – Половина сейчас, половина – по прибытии.

Томлин вздохнул и отломил добрую треть. Мужчина тут же сунул кусок в рот, зажмурился от удовольствия и кивнул на телегу:

– Залезайте. Только громко не разговаривайте – люблю тишину в дороге.

Они устроились между бочками. Морвен «уселась» на самую высокую, свесив прозрачные ноги.

– Ну что, пекарь, – прошептала она, когда телега тронулась. – Готов описывать мне вкус эля?

– Готов, – ухмыльнулся Томлин. – Если ты готова слушать про «медовые нотки с послевкусием дубовой бочки».

– О боги, – застонала Морвен. – Это будет долгая поездка…