Ритуал

скачать книгу бесплатно


– Да! – крик становится все ожесточеннее.

– Чтобы обрести свободу!

– Да!

– И ради этого… Я предлагаю уничтожить их… Всех!

– Да!

– А начнем мы… с него, – он смотрит на трясущегося от страха ребенка, тот пытается выговорить свои непонятные слова и, судя по интонации, о чем-то просит. Из его черных глаз текут слезы. – Посмотрите! – Барнел выставляет руку вперед, показывая то, о чем говорит сейчас. – Он пользуется тем, что похож на наших детей, и пытается заставить сомневаться. Не верьте этим лживым слезам! Не верьте, если хотите жить! А сейчас… Держите!

Он толкает малыша в толпу, чтобы селяне надежно его удерживали. С этим вполне справится и один взрослый человек, но поучаствовать изъявили желание все. Они хватают ребенка за руки и разворачивают лицом к своему предводителю.

– Жизнь за жизнь, отродье! – разъяренно прошипел Барнел. – Убивая, будь сам готов к смерти! – внезапно он замирает, прислушиваясь к чему-то, даже нагнулся ближе. – Кажется, ты хочешь что-то мне сказать? – удивляется он. – Но, к сожалению, ты сейчас способен только на хрип, – усмехается. – Да и не понимаю я вашего блеянья, – говорит он сквозь зубы, цедя каждое слово.

Мужчина достает из-за пояса нож с выгравированными на лезвии рунами и подходит вплотную к ребенку, держа оружие близко к его лицу. Ему удается почувствовать страх. Теперь он уверен, что эти твари созданы самой тьмой. Иначе почему это чудовище дрожит при виде ножа с благословенными рунами, окропленными святой водой? Единственное, что они сделали перед тем, как отправиться за справедливостью, это попросили защиты у Хранителя Божьей Воли и дали ему укрепить их орудие словом своим.

– Для адской твари и орудие соответствующее, – почти ласково произносит он, а спустя секунду наносит удар. – Почувствуй всю нашу ненависть к твоему народу! Почувствуй всю МОЮ ненависть! Чувствуй и помни! Помни, как ты забрал их у меня! Мою дочь! – лезвие гладко и быстро входит в тело по рукоять. Этого оказывается недостаточно для того, чтобы выпустить ярость. Ничего не замечая, кроме своей ненависти, Барнел поворачивает нож. Он так и не вытащил его из тела. Мужчина направляет рукоять вверх, а вместе с ней и лезвие. Ярость придает ему сил и позволяет без особых трудностей разрезать плоть. – Мою супругу! – новый удар, и еще одна глубокая рана.

Из глаз мальчика побежали новые слезы, из уголков рта нескончаемым потоком текла кровь. Грубая речь иноземца ранила слух. Он не понимал, что тот говорил, но ему это не нравилось. Не нравилось, что чужак терзает его. Не нравилось, что привел свое племя на их земли. Не нравилось, что принес с собой такие незнакомые, но такие мерзкие чувства. Не нравилось, что они принесли с собой смерть.

По телу распространялась дикая боль. С каждым разом крови становилось все больше. Слабость приносила с собой чудовищное предчувствие, что еще немного – и его не станет. Сердце зачастило в груди, в глазах все помутнело. Реальность воспринималась как-то заторможенно и рвано. Речь чужака превратилась в один безостановочный шум, в который добавился восторженный гул. Уверенная рука продолжала наносить удары один за другим. Но это уже не имело значения. Прошлая боль настолько ярка, что новую он даже не замечал. Легкие переполнились кровью, и дышать стало почти невозможно. Кровь потекла теперь и из носа.

Ему действительно осталось недолго. Он уже видит ее. Ее плавную походку. Легкие одеяния, развевающиеся на ветру. Ее ласковую улыбку. Она медленно приближается к нему. И она тоже сейчас плачет. Плачет, что им приходится увидеться столь рано. Он знает, что его невозможно спасти. Знает, что многих не спасут сегодня, но он будет умолять. Богиня обязательно его услышит. Ему не дали выбора. Но он готов смириться с неизбежностью…

Внезапно он ощутил тревогу. Она настолько сильна, что заставляет поднять отяжелевшие веки и мучительно медленно осмотреться. Затуманенный болью взор останавливается, а прерывистое, еле слышное дыхание замирает. Все прекращает существовать. Больше ничего нет, кроме… кроме нее. Он видит, как она падает на колени, как по ее щекам катятся слезы. В ужасе она закрывает себе рот ладонью. Другая рука сжимает ткань черного платья на груди. Он знает, что там зарождается мучительная боль. Он знает, что она чувствует его уход. Великая, как же он ее любит… и как сожалеет, что ей приходится проходить через это. Он старается запомнить ее образ. Образ той, что дала жизнь, видела и была рядом в его впервые минуты, а теперь наблюдает его последние секунды. И в этот самый момент ему становится еще страшнее, но не за себя… за нее. Он прилагает еще немного усилий и, зная, что она услышит, произносит в последний раз… Со страхом в голосе… С мольбой… Путанно… Невнятно… Он просит ее бежать… Пожалуйста, пусть только она его послушает… Пусть она живет… несмотря ни на что… Главное, пусть живет…

И только после того, как увидел ее удаляющуюся спину, он позволил себе закрыть глаза, радуясь, что она поняла, и, тревожась, что ее заметили они.

Внезапно он чувствует бережное прикосновение прохладной руки, а ласковый голос шепчет успокаивающие слова. Он знает… Знает, что, если она спасется, они встретятся. Отец рассказывал, что те, кого забирают раньше положенного и кто еще не выполнил свою задачу, с которой приходит в этот мир, возвращаются… Всегда возвращались…

– За ней! – крикнул Барнел, стряхивая кровь с рук, но малыш этого уже не слышал. – Она приведет нас к деревне!

Все ринулись за убегающей женщиной, совершенно забывая то, чем только что занимались. Просто выбросили из головы, словно мусор, но на самом деле для них этот ребенок был именно мусором. Неразумным существом, которое по досадной ошибке отдаленно похоже на человека. Люди уже скрылись из виду, их шагов не слышно, и кажется, будто ничего и вовсе не происходило, но… Единственное, что напоминало о совершившейся недавно здесь жестокости, – это тело маленького мальчика, который поплатился за то, чего даже не совершал.

Многоликая все еще находится рядом, но теперь она присела возле ребенка. Не просто «тела», а ребенка. Назвать его иначе – значит обезличить, сделать таким же, как и все остальные, но он особенный. Она гладит его по черноволосой макушке. Очерчивает кончиками пальцев овал лица. Ласково пробегает по закрытым глазам, на которых еще блестят слезы… Он больше их не откроет. Не сможет увидеть мир. Не сможет увидеть дорогих и любимых людей. Она кладет руку на сердце, что больше не бьется в груди. Сердце, которое до самого конца переполняла любовь ко всему. Этот прекрасный малыш, вобравший в себя самое лучшее, так скоро прекратил свой путь. Он заслуживал гораздо большего, но в последний миг познал ужас, боль, отчаяние… Но даже тогда в его сердце, во всей его сущности нашлось место страху за дорогого человека. Бояться за кого-то в то время, когда вот-вот сам прекратишь существование, очень сложно, но он чувствовал именно это. Страдал сам, а опасался за другого.

Под своей ладонью Многоликая чувствует зарождающееся тепло. Поднимая руку, следом она тянет яркий золотой огонек души. Тот не сопротивляется, не убегает, как делали многие. Он ластится к ее ладони. Не старается обжечь, а греет. Все, что делал носитель этого огонька при жизни, полностью отражается в его душе. Душе, которая покинула свое тело в столь юном возрасте, познав такую невероятную жестокость. Богиня заключает этот теплый сгусток в чашу ладоней, словно обнимая, и ей кажется, что сияние становится ярче, выражая радость. Улыбнувшись этой легкости, она еще раз внимательно осматривает душу, а после прикасается губами, даря свою метку. Слишком рано… Слишком жестоко… Несправедливо… Но в ее силах сделать небольшой подарок этой душе. Маленькое чудо. Она уверена, что приняла правильное решение.

Сотворив желаемое, она подносит ладони к груди, туда, где у живых бьется сердце. Там душа обретет покой и будет ждать своего часа. Она не попадет в Круг Перерождения, ее ждет иной путь.

Все только начинается. Этот малыш – лишь первая нота в мелодии скорби, которую играет судьба. Больше нельзя оставаться на месте. Сегодня будет слишком много потерь. Она увидит столько смертей, сколько давно не видела. И в пору бы радоваться, ведь в сборе душ и состоит ее предназначение, но… Всегда так больно, когда видишь гибель любимых детей и ничего не можешь с этим поделать…

Глава 5. Уход

– Давай, миленький, иди ко мне, – воркует молодой мужчина, осторожно протягивая руку к бутону цветка, из которого вот уже сейчас должно выпасть долгожданное семечко. – Давай, малыш, порадуй меня.

– Кинто! Чего ты там так долго? – кричат из-за спины.

От резкого шума цветок слегка вздрагивает и резко закрывает свои бутоны, отворачиваясь в противоположную сторону от Темного. Соседние растения последовали примеру своего собрата. Теперь ничто не заставит их изменить решение и вновь открыться.

– Сэ-э-о! – зарычал в ответ мужчина, мгновенно разворачиваясь к позвавшему его. – Ты хоть понимаешь?.. Понимаешь, что сейчас сделал?! Этот росток я подпитывал своей магией битых полчаса! Мне таких трудов стоило с ним договориться хоть на одно семечко! Как ты мог загубить все!

– Ну, прости, Кинто, – Темный поднимает руки и отступает на шаг.

– Прости? Прости?! Да зачем ты вообще подошел ко мне?! – возмущения в голосе было больше, чем злости.

– Да ладно тебе, – старается он сгладить ситуацию. – Найдешь еще.

– Где была твоя пустая голова, когда старшие объясняли, что травников нельзя отвлекать? Ты напугал все растения на этой поляне, бестолковый! Эдиты такие редкие и привередливые. Уже счастье, что я смог найти один. Между прочим, это твоя Тая попросила их!

– Она же не срочно…

– Я уже месяц как пытаюсь! – возразил Кинто. – Терпеть не могу заставлять кого-то ждать!

– Я уверен, что ты сможешь найти еще. Мавти и сорк тоже редкие. Некоторые травники их годами ищут, а тебе удалось за три месяца, – заискивающий тон.

– Лесть не поможет тебе добиться моего прощения, – эту фразу Кинто произносит с каменным лицом.

– Попытаться-то стоило, – пожимает мужчина плечами. – Пойдем к остальным. Здесь мы закончили и хотим пойти дальше.

– Они сильно пострадали?

– У лисицы была гнойная рана на боку, а у ее пары раздроблена кость. Бедняга несколько дней ходил с капканом на лапе и ждал нас. Еле разжали. Теперь одаренные Искрой помогают ему.

– Как же он ушел от людей?

– Железяка, хотя и давно проржавела, но сработала исправно. Кажется, люди уже и забыли, что поставили ее.

– Человеческая беспечность и жадность поражают меня с каждым разом все сильнее.

– Кинто, иди скорее, – вполголоса зовет его другой Темный из их отряда. – Я не уверен, но, кажется, мы нашли тебе эдиты. Посмотри, они ли это.

– Я же говорил тебе, – шепнул Сэо.

– Еще не факт, что это именно то, – продолжал ворчать травник.

– Давай уже, иди, – толкает тот его в нужную сторону.

– Иду-иду, но я еще не простил тебя! – он повернулся к другу и ткнул указательным пальцем ему чуть ли не в лицо.

– Попрошу Таю сделать тебе яблочный пирог.

– Почему за твои ошибки всегда расплачивается супруга? – вопрос, который он задавал всегда.

– Она любит меня, – ответ, который друг давал постоянно. – Латео тоже обрадуется тебе. Заодно похвастается, что разговорил киблы.

– Серьезно? – радостно удивляется Кинто.

– Да, буквально вчера показывал нам. Пусть ему всего десять, но он уже не уступает тебе. И задания твои выполняет быстро.

– Да, соображает он прекрасно… Получше некоторых, – не смог удержаться Кинто.

– Да прекрати ты! Подумаешь, цветок спугнул, – засмеялся.

– Не один. А всю поляну!

Еще раз посмотрев на своего всегда улыбающегося товарища, Кинто пошел в указанном направлении. Кто бы мог подумать, что слова этого оболтуса окажутся пророческими. Прямо за кустом с колючками действительно обнаружились эдиты. По счастливой случайности они находились в периоде своего цветения, и у них должен был вот-вот появиться новый росток.

Первичный осмотр показал, что эти представители редкого вида растений всем довольны, следовательно, уговорить их будет легко. А если Великая позволит, то он получит не семечко, а сам росток. Тая будет счастлива. Трудно вырастить такое растение с нуля, ведь слишком много сил придется потратить на то, чтобы найти общий язык с семечком, пробиться к нему и заставить услышать себя. А росток более доступен для построения связей.

Этот день оказался действительно счастливым, несмотря на выходку друга. Не прошло и пяти минут, как старшие цветы позволили своему чаду оторваться от них. Прямо на глазах крошечный цветочек вылез из земли и стал перебирать короткими корешками, чтобы добраться до протянутой ладони. Кинто прекрасно знал, что, даже будучи крошками, эти растения обладают необъятной гордостью, не уступающей взрослым представителям. Но насколько они гордые, настолько и прекрасные. Темный любовался переливающимися ярко-голубыми лепестками, гибким стеблем и шелковыми листьями. И радость от выполненной задачи переполняла все его тело.

Но завершиться этому было не суждено…

Его снова прервали, но теперь все было иначе. Это не вызвало злости и досады. Не хотелось обижаться или кричать. От того, что он услышал, на душе стало холодно, а сердце забилось сильнее, чувствуя тревогу.

Резко обернувшись, Кинто видит, как его друг, хватаясь за сердце, падает на землю, словно безвольная кукла. А его неистовый крик заглушает собой все, не позволяя слышать больше ничего вокруг. Все изменяется до страшного быстро. Буквально секунду назад они устроили небольшую и абсолютно несерьезную ссору, а сейчас… Кинто больше не обращает внимания на цветы, что также закрылись, почувствовав пугающую обстановку. Он молниеносно поднимается и резко бросается к другу, буквально за доли секунды оказываясь рядом с ним.

– Сэо! Сэо!

Но он его не слышит, адская боль затмевает собой все. Из него словно методично вырывают кусок за куском, разрывают на части. Это настолько реально, что терпеть всю эту боль просто невозможно. Он чувствует трансформацию, но не может ее сдержать. Он все больше и больше погружается в глубины отчаяния. Боль словно раскаленный металл, растекающийся по телу, но это ощущение быстро сменяется ледяным холодом. Он не в силах это остановить. Ему страшно. Он не контролирует себя, поддаваясь чувству пугающей холодной пустоты. Понимание происходящего настигает быстро, но оно слишком жестоко. Он не хочет это принимать, не хочет верить, но дикая всепоглощающая боль слишком хорошо дает ему понять, что врать самому себе бессмысленно. Он не может ничего изменить. В одну секунду он потерял то, чем дорожил больше жизни, что было смыслом его существования. Он потерял его.

– Ла… те… о.

Он чувствует горькие слезы на лице. Чувствует боль, что не утихает, но и не становится сильнее. Значит, еще не все. У него отобрали половину его сути. Отняли единственного сына. Боль все так же продолжает терзать тело, являясь отголоском медленно отмирающей нити связи, но… есть еще одна. Она все еще отдает теплом в груди. Он не даст забрать и ее. Он не потеряет все и сразу! Он никогда не забудет этой утраты, но не позволит совершиться новой. Он не знает, что именно произошло, но чувствует последствия.