Когда нам будет 40 лет

– Ты просто давно у нас не был, – Мария легко потрепала по макушке его светлые волосы. Он все еще походил на молодого ДиКаприо, в отличие от темноволосой немного грузной сестры.

– У меня завтра первый рабочий день, – Саша машинально посмотрел на мать, дабы узнать одобряет ли она его тернистый путь к преподаванию. Он с легкостью мог получить должность в университете. Но, как и Анна, считал, что нужен опыт и еще больше знаний. А тем более для преподавателя истории и политологи. Сначала подработка лаборантом совместно с платной («не отбирать же шанс у детей Грепиль!») магистратурой, затем помощник преподавателя, младший преподаватель и так далее по тропинке его семилетнего плана, что он составил и гордился.

– Лето же! – усмехнулась Мария, вскинув руки.

– И что? – удивленно спросил сын, вспоминая все ли он приготовил для завтрашнего дня. – Аня, вон каждый день что-нибудь да делает. Виктор в разъездах, ты с Киардом и со своими фондами. И я тоже хочу хоть что-то оставить после себя, пусть это будет статья в университетской газете. Не хочу быть простым прожигателем жизни, спасибо, у меня есть пример как это все закончилось.

– Это ты про своего однокурсника, что теперь без рук? Еще не облазишь? – к ним из дома, расположенного за городом, вышла Анна, держа на руках Киарда, ведь его постоянная няня была выходная, а отец, что вечно рядом, находился в Китае на подписании очередного контракта. А ведь они договорились, что по четным он следит за сыном, конечно под присмотром профессиональной няни, нанятой Хезер.

– Не обгорел, – Саша чуть поднял голову и посмотрел на сестру, что улыбаясь, стояла в тени покрытой террасы.

– Я бы на твоем месте помазала нос кремом, иначе снова повториться прошлогодний ожег и ты наконец-то страшно похожим на Темного Лорда, – княгиня опустила сына в специальные ходунки. Киард засмеявшись, побежал в сторону входной двери дома, где на кухни его ожидала Хезер и вкусное пирожное, запрещенное матерью.

– Хезер! Даже не думай ему давать его! – крикнула Анна.

– Вокруг одни враги, – пробурчал Саша и резко встав, скрылся в доме вслед за племянником. Его сестра махнула рукой, прекрасно понимая, что ее сын, конечно же, получит все что потребует, а мама вновь будет плохой.

– Виктор звонил, – Анна села на шезлонг рядом с матерью и раскрыла зонтик от солнца. Он терпеть не могла быть загорелой.

– Что-то не так?

– Все хорошо, – неопределенно пожала плечами дочь. – Они уже подписали контракт на поставку новой древесины. Он встретился там с Куроки, они выпили чай и немного побеседовали о политике.

Она замолчала, раздумывая над тем, стоит ли посвящать мать в столь интимный разговор ее мужа и императора Упонии.

– Он попросил у Виктора разрешение съездить со мной в две тысячи десятом в Ирландию на неделю.

Мария удивленно посмотрела на дочь, совершенно не понимая серьезно ли та говорит или нет. Пусть в первое время эта их нынешняя дружба – симпатия сначала умиляла ее, а потом настораживала, а Альберт совершенно спокойно обсуждал их бурный роман, но сейчас спустя столько лет что-то колыхнуло в ее сердце вновь: тот неосязаемый страх, что Анна совершит роковой шаг, подобно тому, что отправил ее в Рим.

– И что Виктор? – сняв очки, женщина посмотрела на дочь, за столько лет так и не разобравшись в ней.

– Посмеялся, но разрешил, – Анна отпила оставшийся от брата сок. – Не смотри на меня так. Не надо. Когда Виктор делала мне предложение, он знал, что у меня есть прошлое, сложное и неопределенное. Вот только в отличие от его бывших пассий, мы с Куроки не спали. У нас… Как это сказал Виктор? Интеллектуально – духовный роман.

– И долго он до такого доходил? – Мария уже не смотрела на нее, почему-то отведя взгляд. Она снова чувствовала обиду, непонимание и каплю злости. Причем злости на себя ведь она воспитала ее такой.

– Виктор слишком много для меня сделал, что бы я подобно героиням дешевых романов бросилась в омут. Мне свое время хватило объятий и поцелуев, – с серьезным тоном произнесла княгиня Грепиль. – Дальше десятого просмотра «Титаника» не дойдет. Возраст что ли…

13.09.2008

До поездки всего два года! Нам нужно успеть груду дел сделать: я хочу посетить кучу мест, ведь навряд ли в ближайшее время я куда-то выберусь. И обязательно заедем в Лондон – я так давно в нем не была как турист, что соскучилась ужасно.

У меня столько идей и эмоций, что иногда мне кажется, что вся эта гипперактивность это банальное последствие от таблеток. И кажется забавным. Я на таблетках. Колесах. Ха.

А еще…

А еще я начала задумываться о втором ребенке. Чисто теоретически.

Конечно, понимаю, что итак не слишком много времени и внимания уделяю Киарду. Но я так хочу маленькую девочку, пахнущую молоком и присыпкой, что смешно будет дуть губки и звонко смеяться, доводя до белого колея старшего братца.

Глупая женская мечта, несоизмеримая с проблемами мира и княжества в целом. Но у меня есть поддержка и я благодарю Бога и судьбу за то, что свели меня с Виктором. И с тобой.

С любовью, A.P.

– Я рад, что он ирландец, – Куроки запахнул пальто и посмотрел на княжну Грепиль. Он прилетел в этот промозглый сентябрьский Лондон лишь ради того чтобы выпить с ней чашечку кофе, пройтись по улочкам о которых догадывался лишь главный архитектор города.

– У меня с ним не роман, – пожала плечами Анна. – Он просто приехал с труппой в Грепиль давать спектакль. И был, кстати, очень неплох.

– Актер или спектакль? – усмехнулся Куроки. Он не должен был быть здесь, но когда тебе двадцать четыре и ты еще свободен от обязательств – все, что может случиться в будущем из – за неосторожно произнесенного слова или шага не имеет значения. Пока что принц потчевал свой разум несбыточными мечтами, четко отгораживая от реальной горечи своего бытия.

– Ты такой ревнивец, – ей надоело сидеть напротив него, и она пересела ближе, придвинувшись к юноше и положив голову ему на плечо. – Я всегда мечтала жить в этом городе. Пусть говорят, что Париж это город влюбленных. Что он прекрасен. Для меня это не так. Лондон – вот это место. Лондон, словно свободная зона, утешающая, укрывающая нас с тобой от остального мира. И ничего и никто нам не мешает. Мы можем просто сидеть и молчать, рассматривая серую Темзу.

Куроки чуть улыбнулся и взял ее руку в свою. Он уже давно перебрал в своей голове все варианты, но не один из них не мог бы быть осуществлен – они оба слишком крепко были привязаны к трону. Куроки точно знал, что при всем своем отношении к нему Анна никогда ни на шаг не отступиться от наследства Альберта, как бы мучительно тяжела эта ноша не была. Но она поставила перед собой цель и не могла дать чувствам, в которых сомневалась, дать проявить себя и бросить все в пропасть. За это короткое знакомство он это отчетливо понял: по письмам, по телефонным звонкам и сообщениям, по ее реакции на те или иные события. Да, что греха таить, и он не собирался отступать от трона. Куроки бы просто не смог жить в изгнании без своей семьи – он даже в мечтах и размышлениях не мог представить подобное.

– Ты мой спасательный круг, – Куроки поцеловал ее в макушку и чуть сжал руку. – Я думаю твоя идея отмечать годовщины нашего знакомства не такая уж и глупая.

– Ну, спасибо, – пробурчала девушка и легко стукнула его коленкой по ноге. – Я перед ним три часа подряд несу одну чепуху, а он произнес лишь одно предложение.

– Все потому что ты мечтатель, дурочка, – он прижал ее к себе и рассмеялся. Легко. Ему действительно было с ней легко. Не нужно было контролировать себя, прикидываться другим человеком или приписывать себе определенное поведение, следить за ловами. Ему было всего двадцать четыре, и поступать, так как ему заблагорассудится, жить по – своему, не думать о последствиях. Быть простым человеком.

31.10.2008

Двадцать девять! До сих пор не верю!

К.

6.11.2008

Ты обещал, что в тридцать будешь мудрее, но вот прошло два года, а воз и ныне там.

A.P.

25.12.2008

С Новым годом и Рождеством!

Счастья, удачи и свершения всего задуманного!

К,S,T and Sakura

31.12.2008

С Новым годом!

Пусть драконы охраняют ваш покой!

A,V and K.

Люди вокруг улыбались, пожимали друг другу руки, шутили и смеялись, профессионально изображая старую добрую ярмарку тщеславия, что-то обсуждали и вели себя подобающе. И почему-то именно в этот день они решили вспомнить, что среди них есть член августейшей семьи. А ведь до этой летней встречи выпускников некоторые из них совершенно не замечали Сашу и его маленькие странности. Смахнув отросшую челку с глаз, Саша не спеша подошел к группе девушек, что училась с ним в одном потоке.

– Ваше высочество, – чуть в рассинхрон произнесли они присев в глупый и неудачный реверанс. Или виной тому было вино в их бокалах? Но дружный смех после выдавал в них стайку школьниц.

– Вообще "Святейшество". Но посмеялись и хватит, – подавляя смех произнесла Жанна Ганрип, его бывшая однокурсница, что стояла ближе всех нему. Вот только в ее зеленных глазах не было ни капли раскаянья. Александр снисходительно посмотрел на нее: та слишком была похожа на его сестру, вот только та могла спокойно "опустить" своего собеседника, а с языка Жанны всегда капал яд.

–то ли я от вас отвык, то ли вы за год стали злее, – сдержал насмешку Саша и чуть пригубил из бокала. Жанна закатила глаза, снова привлекая его внимание: все те же рыжие выпрямленные волосы, что должны вообще-то одуванчиком окружать голову и придавать хозяйке более милый вид; та же стройность и подтянутость, ведь негоже дочке посла плохо выглядеть на фото. Странно… Когда они учились, стоящие перед ним девушки казались ему невыразительными и не стоящими внимания. Жанна была за белой пеленой, в особенности из – за своего характера и того, что видела его почти каждый день, а сейчас… Он встречался с Сакурой и Ксенией с юрфака, был своеобразной звездой курса, как бы сестра не просила его не выделяться. Но когда перед тобой столько возможностей и свободы, как не дать себе шанса отгулять на всю оставшуюся жизнь? Вот теперь все иначе: его однокурсницы красавицы и умницы. За которыми вьется вереница мужчин, а завтра ждет хорошая работа с соответствующим окладом. А прошел всего год.

– СМИ писали, что ты поступил в магистратуру в Грепиль, – с полной серьезностью произнесла Жанна, когда стайка сплетниц перекочевала к очередной жертве насмешек – сыну миллионера. Впрочем, он не мог их винить – они получали своего рода возмездие, возможно и заслуженное.

– А они, они не писали, что я к тому же и лаборант в этом университете? – поинтересовался Саша. За последний год он неплохо влился в жизнь княжества и на работе, хоть и немного, но относились к нему с добротой и уважениям, конечно же, не давая поблажек. Александр думал, что это указание сестры. А здесь и сейчас они все были равны: и Ганрип, что училась на контракте (из – за гражданства Грепиль) и получала весь набор оценок из – за своей лени и своенравного характера. Как и Коля, сын политика, приезжавший в университет на новейшей версии ВМВ, чем вызывал у окружающих зависть. Правда, паренек он был неплохой.

Девушка фыркнула и поставила бокал на поднос проходившего мимо официанта: Саша не мог припомнить, чтобы за все пять лет его собеседница так подкрепляла себя алкоголем, видно ей, как и ему не по себе. Лично он немного отвык от такого обращения, где спускают с небес на землю, хотя он все еще помнит, как она поставила его на место, пристыдив фотографиями из Ирландии и потраченными впустую деньгами. Кто бы мог подумать, что и дочка посла будет дорожить его имиджем.

– Как я предполагаю, ты решил преподавать? – Жанна аккуратно достала из сумочки платок и протерла им у глаз, возвращая свою немного сбежавшую подводку на место. Не стоило так сильно смеяться.

– Да, – пожал плечами юноша. – Нужно же мне чем-нибудь заниматься. Ты кого-то ищешь?

Он наконец-то заметил, что его бывшая одногруппница постоянно коситься в сторону.

– Либо у меня мания преследования, что не исключено, либо вон тот мужчина, – Жанна легко кивнула в сторону дальнего столика, близ играющих музыкантов. Пытается нас сфотографировать.

– Все возможно, – с недовольством нахмурился Александр. Ему стало немного стыдно и некомфортно, что из – за него все присутствующие могут обнаружить свои фото в газете или интернете.

– Прости, – почти обреченно произнес Саша, полностью копируя интонацию своей сестры, когда та просила прощения у своего мужа за невинные оплошности. Юноша отчетливо понимал, с какой бешеной скоростью работает затвор фотоаппарата и даже сам мог помочь с придумыванием заголовком. В Грепиль такого бы не произошло: сестра отлично проработала над законом о закрытости личной жизни. Особенно известных персон – ведь до сих пор никто не знает, что она на девятой недели беременности. Даже сам Куроки.

– Подумаешь, – отчего-то добродушно отмахнулась Жанна и улыбнулась. – Я в кои-то веки накрасилась. Да и была в курсе этого довеска, когда решала, охмурить тебя или нет.

Сама уставился на нее непонимающе: шутит ли она или нет. Вот в чем была ее проблема – никто никогда не понимал ее переменчивого характера, граничащего с психическим расстройством. Ее милому отцу все – таки стоило либо сделать тест на ДНК, либо показать ее психиатру.

12.07.2009

Спасибо тебе за слова скорби и помощь в трудную минуту. Это действо, по – иному я не могу сказать. Ведь оно лишено не только отчетливого смысла – убивать своих же, но и подготовки. Эксперты в один голос заявили, что действовали самоучки. Куда катиться страна? Газ в метро! Газ в венах Акиры – это словно самоубийство. Наверное, я просто что-то не понимаю.

А теперь, как и обещал себе, о хорошем.

Мы с Сорой тоже собираемся второго ребенка. Пусть я и считаю, что Такэо еще мал и мы должны в полной мере заниматься его воспитанием. Но Сора непреклонна, каждый раз напоминая мне, что ей уже не двадцать.

Я только сейчас понял, что мы с ней женаты уже восемь лет. Срок. И это сказано без издевки. Не понимаю, как мы вытерпели друг друга, но мы смогли и вот спокойно сидим в одной лодке.

Сакура все еще встречается с этим архитектором, который, как по мне, благотворно на нее влияет. Она почти перестала мне дерзить – выпьем за это шампанского; устроилась на постоянную работу; и посещает все мероприятия проводимые Дворцом. Сама вежливость и учтивость – в последний раз она так себя вела, когда находилась рядом с твоим братом.

Такэо начал изучать французский. Как – никак, а ему уже пять и нужно подготавливать базу для будущих знаний. Вот только я полностью уверен, что ты думаешь, что я на него давлю и слишком много требую. Поверь, родная, он хотя бы не получит линейкой по рукам за неверный ответ.

А еще недавно…

Куроки оторвался от листа бумаги. А еще недавно он был в Женеве, в том теплом августе двухтысячи первого.

Принц стоит, чуть прячась за колонной и наблюдает за входящими в зал людьми. Он совершенно не желал находиться на этом форуме, но отец решил иначе. Вокруг отточенные улыбки и тихие, едва различимые переговоры, но все чем-то точно взбудоражены.

– Я не думаю, что это хорошая идея, – внезапно он слышит знакомый голос и почти рядом с ним проходит Анна под руку с Виктором Руже. Она что-то настойчиво ему объясняет, но мужчина, с легкой улыбкой на губах, качает головой и кратко возражает.

Куроки двинулся за ними чуть позади, дабы не быть замеченным и не привлечь внимание. Он отчаянно пытался понять суть их разговора, так легко менявшего языки произношения. А еще он не мог спокойно за ними наблюдать, старался каждой клеточкой тела насладиться ее таким близким присутствием. Впитать в себя. Беспокойно Куроки постоянно хмурился, словно он так долго смотрел на солнце, что оно начало разрушать сетчатку его глаза. Что же это такое?

Все гости форума начали усаживаться на свои места и юноше пришлось занять свое, на ряд позади делегации из Грепиль. К наблюдаемой парочке, к его облегчению, присоединился старик (Куроки понял, что это министр Пруст). И стало как-то легче дышать: теперь внимание Анны привлек докладчик и временами министр, что что-то ей пояснял. Юноша глубоко вдохнул, как советуют в фильмах, и выдохнул. Вот только ничего не изменилось. Сердце в его груди изображало заводную мартышку с тарелками, отбивая учащенное биение. Слышал ли он докладчика? Определенно нет, хоть на его лице и царствовала крайняя заинтересованность, напущенная специально для сидящего рядом помощника и фотокамер. Сейчас его определенно точно волновал вопрос, чувствует ли Анна тоже самое видя его с Сорой? Ему, отчасти эгоистично и понятно, хотелось чтобы ей, как и ему было, хоть немного, но больно. Глупо. Как же глупо. Они не признавались друг другу в любви и клялись в верности до смерти. Просто были. Просто почему-то чувствовали притяжение, которое невозможно было нормально осмыслить и дать реальное описание. Это притяжение отпускало, уставая от времени и расстояния, но билось в восхищении, от одного лишь упоминания. Он где-то читал, что после всех этих мук, он сможет любить Анну как сестру. Оберегать, любить. Как сестру. И в свои двадцать четыре он и вправду на это надеялся. Надеялся, что перестанет прокручивать в голове ее голос, произносящий отрывки фраз, не будет перед глазами мелькать улыбка и морщинки у глаз. Наваждение пройдет, словно вчерашний дождь, ставший мифом.

Но уже тридцати двухлетний Куроки вздохнул: он так и не избавился от своей влюбленности. Видно первая любовь живет в нас всегда. Вот только она уже не звала его совершать глупости, кидаться в омут с головой. Перед глазами стоял слегка размытый идеализированный образ двадцатилетней девчонки, с глазами полными восхищения. Все стало тусклее.

Жаль он не знал, что чистое, не наигранное восхищение еще не скоро вернется в глаза этой двадцатидевятилетней девчонки. Она просто чуть отдалится от него. Не решится рассказать о своих бедах, оставив незапятнанным свой образ, сотканный из счастья и удачи. Не захочет сочувствия и слез, которых в ее закрытом маленьком мирке и так достаточно.

Виктор, чуть слышно постучав в дверь, зашел в ее "святыню" – кабинет. Его хозяйка что-то тихо читала, чуть склонившись в своем темно – зеленом викторианском кресле, подаренном Виктором на пятилетнюю годовщину. Мужчина осторожно, чтобы не потревожить жену, наклонился к проводу телефона, стоявшего на тумбочке у входной двери. Они с Марией приняли решение отключить его, дабы никто не посмел нарушить покой данной комнаты.

– Знаешь, я всегда хотела прочесть ее Роуз, – Анна выпрямилась, но не повернулась к нему. Легкая серая шаль, что укрывала ее ноги, была освещена отблесками пламени в камине. А ведь был жаркий сентябрь. Виктор, встав с корточек, подошел к жене, легко коснулся губами ее лба, отметив, что температуры нет второй день и сел на ковер у ее ног, облокотившись спиной на них. Раньше они так часто сидели: Анна слушала его истории, перебирая его темные волосы, приводя их в беспорядок. Сейчас же он не собирался ничего говорить. Слов не осталось. Все вылетело с тем криком, когда врачи сообщили ему, что не смогли предотвратить потерю ребенка. Какая точная формулировка, от которой до сих пор воротит.

Роуз. Анна с самого начала была уверена, что это будет девочка. Роуз Елизаветта Стефания, княжна Грепиль. Ангел, что теперь плакал на плече у матери.

Никто не знал: вначале она скрывала свою беременность, словно предчувствуя что-то страшное, а потом запретила об этом говорить. И слуги дворца, конечно бывшие в курсе всего, еле слышно передвигались по дому, стараясь не потревожить хозяйку, в чьем сердце образовалась несовершенная пустота. Ей уже сообщили причины и то, что она больше не сможет иметь детей, тем самым дав ей еще один повод одновременно ненавидеть и жалеть себя. Впервые дни княгиня с красным от слез лицом спрашивала у мужа, срываясь на крике:

– За что меня наказывают? Я мало молилась? Мало помогала?

А он не мог придумать ответ, что даст спокойствия хотя бы ему, лишь обнимал ее трясущееся тело и шептал, что всегда будет с ней. Правду.

Со временем она успокаивалась и все чаще уходила в себя, лишь изредка балуя Киарда, играя ему на пианино песенки из старых роскранских или диснеевских мультфильмов. Она вновь начала смотреть на сына, как на чудо что вот – вот исчезнет. Боязливо и с недоверием, как в первые месяцы после рождения.

– Мы вырастим Киарда хорошим человеком, – неожиданно начала Анна, положив свою холодную руку на плечо мужа. – Он жениться и у него будет много детей. У нас будет много внуков, которых мы будем баловать. Верно?

– Верно, – Виктор, повернув голову, поцеловал пальцы ее руки. – Все так и будет. Мы будем замечательными бабушкой и дедушкой.

Он почувствовал, как Анна слабо улыбнулась и ее рука расслабилась. В комнате стало чуть теплее. Может быть от этой призрачной надежды?

31.10.2009

Тридцать лет! Ого!

Родная моя, поздравляю тебя с этой круглой датой! Все у нас будет хорошо!

К.

06.11.2009

Тридцать три! В одной роскранской сказке было тридцать три богатыря (посмотри значение слова), так пусть их сила перейдет тебе!

A.P.

25.12.2009

С Новым годом и Рождеством!

К,S,T and Sakura

31.12.2008

С Новым годом!

A,V and K.

В этом году елочные игрушки на нижних рядах елей были исключительно из пластика, без всяких мелких деталей и блесток, что ничуть не расстраивало Киарда, который с заразительным смехом снимал их и швырял по комнате, а все остальные члены семьи и прислуга молча, подбирали и возвращали все назад.

Киард рос улыбчивым смышленым мальчиком, с копной темных чуть вихрастых волос и взглядом масляных карих глаз. Любимец всех, что даже будучи малышом, чувствовал некую отстраненность, и холодность своей матери. Все ее дневники были забиты заметками : « не забыть поиграть с сыном», «улыбайся ему», «поцелуй больше десяти раз за день», но все это не замещало того внутреннего невидимого потока любви, что был раньше.

Анна никогда не играла с ним в прятки, оставляя это Викторы, что обожал играть в «ладушки», или просто подкидывал сына к верху – Киард визжал от восторга, да так что чуть не выбивал своим верещанием стекла в окнах. В сердце Анны в такие минуты царила нежность, но что-то внутри останавливало ее, и она не могла даже пошевелиться. Может ей просто стоило обратиться к нормальному врачу, вместо того, что бы постоянно ходить к приходскому священнику, что никак не помогал.

Виктор лежал рядом с сыном на ковре и рассматривал огромную книжку про животных, купленную Анной по дороге из парламента. Киард маленькими ладошками показывал на животное, а его отец изображал, как тот говорит.

– Корова. Говорит му – му, – Виктор с серьезным выражением лица промычал, заставив Анну, сидящую в кресле позади, улыбнуться.

– Я все еще жду, когда он покажет тебе лису, – женщина отложила рабочий планшет в сторону и присоединилась к ним, расположившись рядом с сыном. Мальчик заулыбавшись, подлез к ней и оставил слюнявый поцелуй на щеке. – Муууу

Киард звонко рассмеялся и захлопал в ладоши. Надо же его мамочка решила присоединиться к ним с папой. Давно такого не было.

– А вот это кот. Мяу, – изобразил Виктор, так же как и сын, обрадованный, что Анна наконец-то присоединилась к ним. Он в отличие от сына прекрасно понимал причину всей отдаленности и не винил жену. А еще он не заговаривал о других вариантах, зная, что она просто напросто не примет их. И то, что у них будет всего один ребенок либо погубит ее, либо даст толчок для новых реформ в среде защиты детей. Пока он этого не знал, и лишь надеялся, что сын не запомнит эту пустоту вместо глаз матери. Им нужно просто чуть больше времени, чтобы стать счастливыми снова. Может, поможет какое-то событие, толчок? Съездить куда-нибудь вместе. Он согласен на все, лишь бы вернуть тот огонек в душу своей драгоценной, ибо ее состояние убивало и его, медленно размеренно разрушая изнутри. Виктор боялся радоваться и улыбаться, думая, что это не положено, что это может ранить Анну, что была все еще в трауре. Ему нужен был знак. Точка, чтобы уже вздохнуть спокойно и чтобы совесть перестала его мучить каждый раз, когда они с Киардом так озорно веселиться.

– У него твоя улыбка, – неожиданно произнесла Анна, сама слегка приподняв уголки губ. – Он будет у нас крушителем сердец.