скачать книгу бесплатно
В храме имелся богатый иконостас из кипарисового дерева, пол из цветной бельгийской плитки, которая не утратила своей красоты и прочности до наших дней, все иконы, паникадила и подсвечники отделали
под золото. Его украшало много золотых чаш и крестов, роскошны были парчовые одеяния священников.
Над церковью возвышался огромный величины купол и колокольня в два этажа. На верхнем этаже находилось десятка два небольших колокольчиков и один большой в 200 пудов. Звонили после обедни, в царские дни, при погребении богачей и священнослужителей.
На нижнем этаже был ещё один колокол весом в 550 пудов, который привезли в Капьяр на пароходе.
В своей повести "Дурочка" наша землячка Светлана Василенко устами одной из героинь практически полностью воспроизводит соответствующее место из труда М. А Попова. Цитирую: "– А уж какой колокол был! – быстро-быстро заговорила молодуха. – Всем колоколам колокол! Пятьсот пятьдесят пудов весил! На пароходе везли по трём рекам: сперва по Волге-матушке, потом по Ахтубе, потом по Подстёпке. Я девчонкой была, помню, на пристани всем народом встречали его, будто царя. Он и правда как царь был. Царь-колокол. Силён был! Зазвонит – человека вот тут, на базаре, не услыхать. На двадцать пять километров звон его слышали: и в праздники, и в пургу, и в буран звонил.… А теперь молчит без языка.… Вырвали!" (журнал "Новый мир", №11, 1998 год).
Торжественно отмечался праздник крещения. В этот день, какая бы погода ни была, всегда от церкви к реке шла большая процессия. Священник шёл впереди и с помощью двух человек нёс над головой на реку «Иордан» – золотой крест. Посреди Подстёпки стоял уже к этому времени вырубленный изо льда голубой крест, вокруг которого вырубалась прорубь. В ней, даже если был сорокаградусный мороз, купались обнажённые верующие, в том числе и больные люди, чтобы получить исцеление. Однако зачастую вместо исцеления больные, приняв такую ледяную купель, позже умирали.
Троицкий храм, как мы уже писали, располагался на «Бучаровке», на месте нынешнего сельского рынка. Старожилы говорят, что это была однопрестольная деревянная церковь, размером превосходящая нынешний Георгиевский храм. Приходу принадлежала довольно большая территория: здания, где сейчас магазин «Берёзка». Здесь были сторожка, церковно-приходская школа, в которую бегали сельские мальчишки и девчонки, и даже своё небольшое кладбище, где хоронили священнослужителей – возле нынешнего колбасного магазина. Храм закрыли после 1937 года, а разрушили примерно через год. Деревянные стены в большинстве своём пошли на топку.
Н.А. Ивашиненко вспоминает:
«Меня крестили в августе-сентябре 1937 года, а в ноябре-декабре были арестованы о. Генерозов и Сироткин. Церковь закрыли и за зиму 1937 – лето 1938 г.г. разграбили и сломали до основания. В детстве я видел полотнища с ликами святых в кухнях и домах своих родственников и знакомых, когда приходил пацаном славить Христа. Было это в начале 40-ых годов и в послевоенное время».
Истории создания Покровской, Никольской и Троицкой церквей утрачены. К тому же в конце XX века пожаром был уничтожен Капустиноярский сельский архив.
В 1897 году село постигла большая беда: сильнейший пожар, в результате которого погибли люди и скот, а почти половина домов (2500) сгорела.
В тот день взрослые были в степи на полевых работах, на пахоте. В селе оставались старики со старухами да младенцы. Воды для тушения пожара было достаточно, около ста колодцев, рядом река Подстёпка и озеро. Но некому было таскать эту воду. К тому же дул сильный ветер, дым и пламя бросало на десятки метров вперёд, соломенные крыши воспламенялись мгновенно. В каждом дворе хранилось сено, дрова, другой горючий материал.
Старухи молились Богу, выносили на улицу иконы, но это не помогло.
Перед первой мировой войной в Капьяре на 22 тысячи жителей было около 20 процентов «кулаков». Жили они богато, в среднем у каждого было до 150 голов крупного рогатого скота, 2-3 тысячи овец и коз, много свиней, лошадей, верблюдов, птицы. Несмотря на богатство, отличались они прижимистостью, скупостью, безжалостно эксплуатировали бедноту.
Фотографии жителей села начала ХХ века.
На фото слева -
Василий Крячков с женой Евдокией и её сестрой.
На фото справа – крайний справа – Василий Матвеевич Рогозин.
1914 г. Вторая справа – Дарья Филипповна Камнева (Сусина).
После начала войны России с Германией из села на десяти подводах по 5 человек увезли рекрутов в сторону Царёва.
До февральской революции в Капьяре были организации двух партий – монархистов (около двух десятков членов) и эсеров (более ста членов), организации большевиков не существовало – лишь революционно настроенные одиночки.
Через село часто проходили революционеры, осуждённые на ссылку или высылку. Их ставили к гражданам на сутки – двое переждать непогоду, особенно зимой и осенью. От них сельчане слышали, что царя скоро не будет, что управлять всеми делами в государстве будет сам народ. Но крестьяне в такую возможность в большинстве своём практически не верили.
В 1905 году эсеры организовали «Общество хлеборобов», построили на паях ссудный Сельскохозбанк (здание «рогатой» школы). Пай определили в 25 рублей. В общество первоначально вступили около тысячи человек. Паёв каждый мог иметь сколько пожелает. Поэтому и прибыли больше получал тот, кто имел больше паёв. Покупали сельскохозяйственные машины и продавали их с наценками.
В феврале 1917 года весть о свержении царя быстро разнеслась по селу. Несмотря на холодный день, вся площадь заполнилась народом. Состоялся митинг, который открыл эсер П.С. Ткачёв, рассказавший о событиях в Петербурге, о свержении царя. Неподалёку находился памятник царю Александру – «освободителю». Ткачёв надел на него лошадиный хомут под одобрительный смех многих присутствовавших. Затем он же приказал свалить памятник, что и было исполнено без всяких возражений.
На этом митинге был избран первый Совет депутатов, который поддержал Временное правительство (вести войну до победы, в отношении земли ждать решения Учредительного Собрания).
После Октябрьской революции на места отправились представители большевиков организовывать Советскую власть. В Царёвский уезд был послан участник II Съезда Советов Куличенко Ф. И.. В Капьяре ему пришлось столкнуться с большим сопротивлением монархистов, эсеров, меньшевиков, либералов и им сочувствующих. Много пришлось работать с активом, чтобы склонить на свою сторону крестьян – середняков и бедняков, так как большинство из них состояло в Обществе хлеборобов.
Два с половиной месяца шла ожесточённая борьба за массы, которая иногда доходила до кулачных схваток.
Днём установления Советской власти в Капустине Яре считается 15 января 1918 года, когда был избран Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов в количестве 100 человек.
Кроме этого, был создан ревком, которому была предоставлена, по сути, неограниченная власть.
К этому времени сложился актив: коммунисты, рабочком, комитет деревенской бедноты и другие, всего до 3000 человек. Вся деревенская беднота и маломощные середняки, бойцы созданных отрядов активно выполняли решения Советской власти, богатеев заставляли выполнять эти решения силой.
Был утверждён состав милиции (50-70 человек), организованы отряды пеших красногвардейцев (200 человек), конных партизан (70 человек). Днём бойцы работали в учреждениях и организациях, а ночью с оружием в руках охраняли спокойствие людей: дежурили в штабе, патрулировали улицы села. А конные партизаны выезжали в разведку по хуторам, привозили сведения о действиях бандитов и настроениях крестьянства.
Конный отряд регулярно отправлялся в степь громить банды.
В 1918 году Советское правительство издало декрет о продовольственном налоге. Для его реализации в селе была организована чрезвычайная комиссия из 15 человек, которая весьма успешно выполняла спущенную сверху директиву.
Местным богатеям было предписано поначалу внести в кассу волостного исполкома по 20-30 тысяч рублей. Что ими скрепя сердце и было сделано. Потом ЧК стала считать дополнительные проценты, и получилось, что многим необходимо было внести ещё примерно столько же денег. У тех, кто не в состоянии был это сделать, в доход государства стали изымать имущество, передавая его коммунхозу. Дома передавались учреждениям и организациям. Мануфактуру, скот, прочую утварь распределяли бедноте с учётом нуждаемости. Бедняки были, разумеется, довольны подарками Советской власти, чего не скажешь про тех, у кого отбирали своё, кровное, нажитое «непосильным» или посильным трудом.
1918 год был самым бурным в Астраханской губернии и в её уездах по накалу классовых боёв. Конфискация имущества у зажиточных крестьян, у купцов не прошла безоблачно. В степи стали образовываться вооружённые до зубов антисоветски настроенные отряды, банды. Они имели лошадей, тачанки, пулемёты, гранаты и другое оружие. Убивали коммунистов, комсомольцев, активистов из бедноты. В Капьяре в разное время было убито 23 активиста.
Среди множества задач первостепенной важности, стоявших тогда перед молодой властью, была и задача переброски поступающего из Сибири хлеба в распоряжение Центра – для Красной Армии, рабочих, служащих и детских учреждений Москвы.
Этот хлеб со станции Ахтуба – Владимировка до Царицына надо было перебрасывать гужевым транспортом, так как железнодорожные пути на Москву были перерезаны белыми. Тракт Царицын – Владимировка был единственным путём подвоза продовольствия и оружия.
Бедняки и середняки активно включились в подвозку хлеба. Кулаки сопротивлялись, всячески пытались сорвать это мероприятие. Но большевики заставили их возить продовольствие и оружие силой. Было мобилизовано около 5 тысяч подвод. Они двигались по тракту туда и обратно в два ряда. В Царицыне всё грузили в вагоны и отправляли в Москву. Организацией этого дела занимался лично В. И. Ленин. По приказу Ленина работу возчиков оплачивали.
15 июля 1919 года Капьяр захватили белые казаки. Как только они вошли в село, стали звонить церковные колокола. Начались торжественные молебны о победе над красными. Казаки рассыпались по селу, начали грабить. Пока отслужили молебны, в сундуках у крестьян мало чего осталось. Главный штаб белых (генерала Мамонтова) разместился в здании бывшей гимназии трёхлетнего образования. Там же разместилось множество офицеров и обоз, который ежедневно привозил со степи 10-15 фургонов овец, отнятых у единоличников, забирались также жирные коровы, свиньи и птица. Каждую ночь в школе проходили пьянки, красивых девушек и женщин, вызванных через кулаков готовить пищу для офицеров, насиловали. По ночам слышались душераздирающие крики о помощи. Сочувствующих Советской власти беспощадно пороли плетьми и шомполами. Проводились расстрелы, каждую ночь убивали, постоянно два-три трупа лежали на улицах. Творилось это до 1 августа 1919 года, пока казаков выгнали за Волгу.
После объявления новой экономической политики крестьяне, особенно середняки, зажили хорошо, поэтому лучше стало и их отношение к Советской власти.
НЭП на первых порах улучшила жизнь многих, но больше всего выгадали всякого рода спекулянты и мелкие заводчики. Они понастроили на площади ларьков, торговали, конкурируя с кооперацией. И поначалу им это удавалось, так как они доставали такие товары, которых в кооперации никогда не было. Но постепенно к 1928 году частная торговля начала хиреть и исчезать и вскоре почти полностью исчезла, не выдержав конкуренции с государством, которое к тому же обложило частников непосильными налогами.
В годы НЭПа в Капустине Яре проводились ярмарки, особенно большими они были после окончания полевых и сенокосных работ.
На ярмарки приезжали крестьяне и частные торговцы из других сёл, а иногда приезжал небольшой передвижной цирк со своим балаганом, где выступали клоуны, фокусники и другие артисты.
В 1926 году в СССР проходила перепись населения. Согласно этой переписи в селе с учётом близлежащих хуторов проживало свыше 26 тысяч человек.
Для проведения культурно-массовых мероприятий на селе не было подходящих помещений. Решено было Свято-Никольский храм занять под клуб. Что и было сделано осенью 1929 года после многочисленных собраний, сходов граждан и решений местной власти.
Позже в ответ на просьбу верующих построить им церковь райисполком разрешил им взять пустовавшее здание церкви села Солянка, которое они перевезли, установили и ходили туда молиться (ныне это Свято-Георгиевский храм). Перевозить храм начали в 1946 году, 30 ноября был сделан последний рейс. А в 1947 году началось восстановление храма на новом месте. И 6 мая 1948 года, на праздник Георгия Победоносца, прошла первая Божественная Литургия.
Подготовка к коллективизации в селе началась с 1929 года на основании правительственного документа о прогрессивном индустриальном налоге и хлебозаготовках.
Была создана комиссия опять же из 15 человек (как и ЧК), которую возглавили председатель сельсовета и представитель райкома партии. Кулацким хозяйствам пришлось платить от двух до восьми тысяч рублей. Но этим не обошлось. Комиссия наметила к раскулачиванию 150 хозяйств. В каждом таком хозяйстве было по 200-300 голов крупного рогатого скота, по 2-3 тысячи овец и коз, по 100-150 свиней, по 50 лошадей, 20-25 верблюдов и много птицы.
Не всех кулаков по имеющейся инструкции можно было раскулачивать. Не трогали тех, у которых дети служили в Красной армии, работали учителями, врачами и т.д.
Кулаки, естественно, начали оказывать серьёзное сопротивление. Уполномоченных встречали с руганью, не пускали во двор, вооружившись вилами и топорами. Уничтожали скот, зарывали хлеб в землю, чтобы не сдавать государству. Готовили обрезы, двух активистов-комсомольцев убили.
Ежедневно в шести пунктах села коммунисты-пропагандисты агитировали за вступление в колхоз. Добровольно шли в него бедняки и маломощные середняки. На собраниях, проходивших чуть ли не ежедневно, было людно, шли ожесточённые прения, выступали в основном одни и те же ораторы. Шли дни и недели, а число колхозников почти не увеличивалось. Группа зажиточных сельчан в составе 30 человек написала в это время коллективное письмо в ЦК ВКП (б) о том, что они не согласны с раскулачиванием и сплошной коллективизацией, что их насильно загоняют в колхоз и отнимают последний оставшийся хлеб. Однако последствия для авторов письма оказались плачевными: вскоре все они были арестованы органами ОГПУ. А затем из Москвы прибыла комиссия, выездная сессия Верховного Суда. Она на месте изучила, как Капустиноярский Совет проводил коллективизацию: насильно ли записывали в колхоз, отбирали ли последний хлеб и т. д. Детально проверили все факты, допросили много свидетелей. По мнению комиссии, изложенные в письме факты своего подтверждения не нашли.
Выездная сессия Верховного Суда на своём судебном заседании в Астрахани, рассмотрев это дело, постановила: за ложные, вымышленные показания группу контрреволюционеров, авторов письма, расстрелять. Но не всех. Было расстреляно шесть человек, остальных выслали сроком на 10-15 лет в Архангельскую губернию.
Дальше дело с коллективизацией пошло веселее. К 15 марта 1930 года было раскулачено около 120 дворов, к началу 1932 года коллективизация была в основном завершена. В колхозе к этому времени числилось 4600 дворов. Единоличников оставалось человек 70-80, да и те пытались между собой кооперироваться, по крайней мере, на период вспашки земли.
Люди работали за «палочки» – трудодни, которые практически мало что значили, так как на них ничего сначала не давали. Многие колхозники только числились в колхозе, но работать в нём не хотели. Бригадиры в поте лица бегали по домам, собирая народ на работу. Единственным козырем в их руках был транспорт. В случае нужды в нём сельчане шли к бригадирам, поскольку транспорт находился в их ведении. За его предоставление для личных нужд и отрабатывали многие на колхозных полях.
В 1930 году для ремонта и обслуживания автотракторной техники и инвентаря (плуги, сеялки, бороны и пр.) была создана машинно-тракторная станция (МТС). Её разместили в здании паровой мельницы, экспроприированной у промышленника Орлова В.Т., занимавшегося до революции 1917 года мануфактурой. Его дом по улице Советской, 123 ныне принадлежит местной полиции. А бывший двухэтажный кирпичный дом купца Смолякова И.Я. в центре села (угол улиц Ленина и Советской) использовали под поссовет.
В МТС были кузнечный, токарный и слесарный (ремонтный) цеха.
Неурожайные 1930-1931 годы, последовавший за этим «Господин голод» тяжелее всех переносили дети. Школы опустели. А тем, кто продолжал учиться, зимой давали в день по 150 граммов хлеба и стакан чая. А летом – половник пшённой каши. Кашу раздавали после уроков в столовой бесплатно.
Весной 1931 года сельчане встречали первый трактор «Фордзон», который пришёл из Владимировки.
В 1933 году в ближней округе вокруг Капьяра было 7 колхозов: имени Кирова, имени Шевченко, имени 7 Съезда Советов, имени Крупской, имени 20-летия Октября, "Путь Ленина", был также рыболовецкий колхоз "Красное Знамя", в его составе насчитывалось 10 бригад рыбаков.
Работали колхозники, как уже говорилось, за трудодни. Постепенно на них стали кое-что и начислять, а не просто палочки на бумаге рисовать. На каждый трудовой день в конце года начислялось определённое количество продуктов, зерно, овощи, фураж. Вместо денег давали облигации (ценные бумаги) государственных займов у населения. Позже, в 60-70 годы 20 века, эти облигации погашались, но не все до этого доживали. Да и деньги после хрущёвской реформы 1961 года были уже не те, значительно растеряв свою силу.
Экономика мелких, раздробленных колхозов была слабой. Часть колхозников в 1935 году подались в Сталинград для работы на Тракторострое.
Уроженка села Таисия Ивановна Балдина вспоминала: «В селе Капустин Яр было «Заготзерно». Заведующей была Кучеренко Е.Л.. Муж её был на фронте. Работала я в «Заготзерне» с 13 лет. Моя старшая сестра была няней у 4 детей Кучеренко, по просьбе сестры меня и взяли на работу. Контора находилась на углу Лебединской, где «пожарка».
Зерном пшеницы, ячменём были засыпаны 2 склада, «пожарка», промтоварный магазин. На восточном краю села было 2 школы, они тоже использовались под хранение зерна. И церковь рядом с ними. Её потом разломали. И на старый вокзал зерно возили.
Заведующая мне доверяла, я работала как лаборантка. Поначалу учила она меня всяким премудростям. Говорила: «Тая, смотри, сунь руку в ящик – если зерно тёплое – не принимай, оно может загореться, а нас расстреляют». Зерно привозили из 6 колхозов. Во время весеннего разлива к горе подходили баржи, пароходы, нынешняя низинная часть села полностью затапливалась во время половодья. В это время многие сельчане, особенно жившие в низинной части села, в Шатчине, выезжали в степь, в займище, на хутора. А когда разлив кончался – возвращались».
Вплоть до 1935 года производство в колхозах не налаживалось должным образом. Но затем урожаи стали улучшаться, жизнь колхозников стала меняться к лучшему, однако дальнейшему росту качества жизни помешала война.
Мобилизация была объявлена 23 июня 1941 года сразу нескольких возрастных групп. До конца года было призвано около 2,5 тысяч мужчин, а всего за годы войны – более 5 тысяч.
Провожали мобилизованных с надеждой на скорое возвращение, но ожидание затянулось на долгие годы.
Первые трудности – уборка урожая 1941 года. Со степных лиманов уходили ночью с зерном обозы лошадей, быков и верблюдов во Владимировку. Погонщиками были старики, женщины, подростки.
События военного времени выдвигали одну задачу за другой. Необходимо было в кратчайший срок силами гражданского населения отсыпать земляной вал под железнодорожное полотно от села Солянка до села Колобовка длиной в 32 километра. Это был участок пути Владимировка – Паромная – Сталинград. Из сёл Владимировка, Покровка, Пологое Займище, Солянка, Капустин Яр и хутора Стасов ежедневно выходило на отсыпку вала около 8 тысяч человек, в подавляющем большинстве – женщины и школьники, которые трудились вместе с учителями. Врачи и медсёстры круглосуточно дежурили в медпунктах по всей линии стройки. По сёлам было мобилизовано много конно-воловьих подвод, автомашин и несколько тракторов. В очень тяжёлых условиях осени и зимы люди работали по 10-12 часов и закончили строительство досрочно.
Начав работу 20 сентября 1941 года, капустиноярцы приняли первый паровоз уже 20 ноября, а с 27 декабря 1941 года потоком пошли гружёные эшелоны с боеприпасами, военной техникой и продовольствием. Участок железной дороги Владимировка – Сталинград, названный строителями "женским", сыграл огромную роль в разгроме фашистских войск под Сталинградом.
В зиму 1942 года в село стали поступать эвакуированные из Западной Украины и Белоруссии. Необходимо было расквартировать около 5 тысяч семей. В каждый дом помещали до трёх семей. В 1943 году принимали эвакуированных ленинградцев, около двух тысяч, истощённых, больных…
Через село в Казахстан прошли из западных областей или, как тогда говорили, из-за Волги, тысячные стада крупного рогатого скота, лошадей, овец, свиней. Работа по их переправе через Волгу и Ахтубу, обеспечение сеном и фуражом – всё это было делом трудным и небезопасным.
Несмотря на то, что Капустин Яр был не в прифронтовой черте, но и ему пришлось пережить бомбёжку. Более 150 бомб разного калибра было сброшено гитлеровцами, погибло больше 70 человек, в том числе 10 женщин.
Уже в начале 1942 года фашисты ежедневно, с присущей им пунктуальностью, в 10 часов утра, 3 часа дня и 11 часов вечера, минута в минуту, прилетали бомбить железнодорожную станцию Капустин Яр, Баскунчак, Владимировку, Петропавловку, Ахтубу, Солянку, хутора и скопления скота.
Летом 1942 года жителей села мобилизовали на строительство аэродромов в районе хуторов Кулацкий и Безбатченков. Необходимо было вручную сровнять огромную площадь и построить глинобитные капониры для укрытия самолётов. Рабочие руки те же – женщины и подростки. Аэродромы были подготовлены в срок.
Сталинградский и Донской фронты приблизили линию фронта, и село стало, по сути, прифронтовым. В здании бывшей редакции газеты "За урожай", что на площади Победы, был в том же 1942 году развёрнут узел связи двух фронтов. Ныне на этом здании установлена памятная плита.
В короткое время лета 1942 года все здания села были подготовлены под эвакогоспитали раненых. Они разместились в клубе, универмаге, «рогатой» школе, на хуторах Токарев, Стасов и Закиски. За ранеными бойцами ухаживали и врачи, и сельчане. Передислокация некоторых эвакогоспиталей началась весной 1943 года.
Как дань глубочайшей благодарности людям, отдавшим свою жизнь во имя будущей Победы, капустиноярцы начали устанавливать обелиски с осени 1942 года на хуторах Токареве и Стасове – на местах захоронения умерших от ран в полевых эвакогоспиталях бойцов Сталинградского и Донского фронтов и экипажа сбитого нашего самолёта.
Из воспоминаний Зинаиды Николаевны Сусиной: «В сентябре 1942 года многие здания, в том числе и школы, были подготовлены к приёму раненых. В селе было несколько эвакуационных госпиталей. Раненых было много, они заполняли не только подготовленные для них комнаты-палаты, но и коридоры.
Мы, дети, приходили в госпиталь, помогали медперсоналу. Помню, что меня никто не посылал, я сама стремилась, чем могла, помочь тем, кто пережил ужас обстрелов и бомбёжек, защищая Родину. Раненые меня встречали всегда с доброй улыбкой. Я была маленькая, худенькая. Солдаты, перебинтованные, многие без ног, подзывали меня поближе, гладили по голове и говорили: «Дома у меня осталась такая же дочка…»
Я не боялась ни ран, ни крови. Перевязывала, собирала бинты, несла их домой, чтобы постирать. А мыла-то не было. И мама кипятила золу в воде, получался щёлок, в нём мы и стирали бинты».
К февралю 1943 года немцы были окончательно разгромлены под Сталинградом, многие попали в плен. Военнопленных размещали временно по сёлам Заволжья. Капустин Яр тогда принял 1700 человек. М. Попов пишет, что были немцы отощавшие и ослабевшие. По его словам, на пути от Сталинграда до Капьяра их умерло не менее 100 человек, так как на каждом километре лежали один-два трупа.
Самым крупным был лагерь пленных немцев-австрийцев 6-ой армии фельдмаршала Паулюса, который размещался за хутором Горбанёв и частично на территории МТС в кирпичном здании мельницы, там же был госпиталь. Лагерь военнопленных румын находился на юго-востоке от села в хуторе Закиски над Ахтубой. Там же был развёрнут полевой госпиталь. Кормили военнопленных хорошо, лечили их немецкие же врачи.
Из воспоминаний Сурковой (Пшеничной) Алевтины Андреевны: «Летом 1942 года в селе Капустин Яр были развернуты несколько эвакуационных госпиталей – в здании основной школы, в начальной школе, в Никольском храме, в здании почты, Госбанка. Мальчики постарше должны были каждый день носить дрова по отделениям, топить печки. Девочки забирали домой окровавленные бинты, стирали их, гладили и снова приносили в госпиталь. Каждую неделю вместе с учителями ребята готовили для раненых концерты: ставили спектакли, пели песни, читали стихи. Часто приходилось писать письма под диктовку солдат.
В одной палате лежал молоденький казах. Он очень просил написать за него письмо, так как руки были обожжены по локоть. Он сказал, что в их селе почтальон умеет читать по-русски и все расскажет родным.
Осенью 1942 года в селе появились немецкие пленные. Им оказывали первую медицинскую помощь и отправляли на работу в МТС, на строительство железной дороги. Санитарный пост находился по улице Ленина, прямо напротив нашего дома. Пленные были такие измученные, и часто женщины-соседки приносили им кто что мог. Это была еда и что-нибудь из одежды. Вы не думайте, что мы поддерживали врага. Нет, наши женщины по-человечески жалели людей. Их много умирало здесь. Наверное, где-то же на кладбище есть и их захоронение».
А вот что вспоминает Зоя Михайловна Дементьева (Соловьёва):
«Осенью 1942 года, с началом ожесточенных боев под Сталинградом, на берегу Ахтубы (в районе понтонного моста) развернулся эвакуационный госпиталь. Были вырыты землянки, установлена передвижная электростанция. Из Сталинграда раненых доставляли на баржах. К госпиталю были прикреплены три подводы. На них доставляли тяжелораненых в Капустин Яр. Легкораненым оказывали первую помощь и на одной телеге отправляли в село Житкур, в стационарный госпиталь. Если раненые не помещались на подводе, то вынуждены были идти пешком за ней. По пути подвода заходила на хутора Гусаров, Бреусов и другие. Жители должны были накормить раненых и устроить на ночлег.
С началом войны мне учиться уже не пришлось. Первый год до самых морозов убирали хлеб, ссыпали его в пустующие землянки и каждый день его перелопачивали, чтобы он не «загорелся». Зимой прибыли беженцы с Украины и несколько дней прожили у нас. Они были такие измученные, грязные. Мама натопила печку в соседней землянке, нагрела воды, натаскала туда соломы на пол и пустила их искупаться. Они были так рады! На следующий день предложили свою помощь перелопачивать зерно. Ведь уставшие были, а все ровно стали помогать. Через несколько дней они отправились дальше, в Астрахань.
Зима 1942 – 43 года была жутко холодная. С ноября к нам стали прибывать раненые. Мы с мамой кормили их, стирали и проглаживали бинты. Потом они уходили дальше. Их было очень много, иногда они спали, сидя на полу. Часто просили прогладить гимнастерки горячим утюгом, чтобы прожарить вшей по швам. Голодно было очень, есть хотелось постоянно. Весной стали ходить на Подстепку, копали «свиное масло» (вид камыша). Если его хорошо помыть, почистить и немного обжарить на сковороде, то по вкусу похоже на орех, очень маслянистый. К весне раненых стало меньше, потом уже и госпиталь эвакуировали. Мы переехали в село. Здесь впервые увидела пленных немцев. Они ремонтировали железную дорогу, копали колодцы по селу, построили электроподстанцию. Свет давали до 12 часов ночи, потом отключали. В колхозе на трудодни стали больше зерна давать, жить стало немного легче».
С мая 1943 года военнопленных начали отправлять из села по команде властей. Упомянутая выше Т.И. Балдина утверждает, что пленных немцев гнали за Подстёпку через мост, там их и расстреливали. А потом волки трупы съедали. Долго кости лежали, пока землю не перепахали…. Впрочем, к последнему утверждению надо относиться с некоторой осторожностью. Возможно, это лишь народная легенда.
Мы уже писали, что за годы Великой Отечественной войны из села на фронт было призвано более 5 тысяч человек. Из них погиб каждый третий.
Ныне в селе на площади Победы на мраморных плитах мемориала Памяти увековечены имена 1953 капустиноярцев, погибших и пропавших без вести на фронтах Великой Отечественной войны.
Под обелиском «Поклонный Крест», что на сельском кладбище, 105 фамилий бойцов Красной Армии, сражавшихся с фашистами в составе Сталинградского и Донского фронтов и умерших от ран в госпиталях Капустина Яра.
В июне 1944 года был организован Капустиноярский район, который просуществовал 12 лет, до 1956 года, а затем был слит со Владимировским.
А после войны для села началась новая история, неразрывно связанная с рождением и работой ракетного полигона.
Весна 1947 года, половодье. К невысокому берегу реки Подстёпки чуть выше основной пристани, где становились пароходы, причалил баркас с баржой, груженной всякими ящиками и разной военной амуницией. Были военные и люди в штатском.
Серьёзность намерений военных и предстоящих перемен в жизни селяне почувствовали с принятием Решения об изменении границ села и переселением около 200 семей района Богучаровки (застройки от геодезической вышки дачного кооператива «Строитель» до существующей западной границы) на свободные для застройки участки.
Пособия в 5 тысяч рублей на семью для переселения были в те времена ощутимой поддержкой государства. Многие семьи смогли переселиться из кухонь-мазанок в деревянные дома. Не без помощи военных переселение к 1949 году было закончено.
Впрочем, денежные компенсации давали только тем, у кого было собственное жильё на предполагаемой территории полигона. Остальным, проживавшим в колхозных землянках, как говорится, давали вольную волю, разве что от колхоза корову.
