Директива 22

Он, конечно, не хотел – но куда уж ему знать, что это уже происходит?.. Мне нужны сведения, поэтому я осторожно, не забираясь вглубь и не врываясь в воспоминания, разматываю ниточки, которые лежат на поверхности. Если что – мое вмешательство будет очень трудно доказать, а кое-какие дополнительные сведения можно получить.

– Да я толком не знаю ничего, – сдался он, как только я дергаю за ниточку страха перед полицией. Ой-ой, как сильно боится – не одни только чудеса для Коды у него на счету. – Кода осторожный. Я получил доки автоматизированным курьером. Взял свою тачку, она с секторной сменной маскировкой. Прошкревился до банка, это в сраной перди, там граница старого района – Кода мне маршрут начертил, как особо на камеры не попасть, пока еду. Зашел, забрал. Все отдали. Потом ко мне опять автокурьер прилетал, я все ему выгрузил. Даже не вскрывал!

«Правда».

– У тебя остались какие-нибудь документы от Коды?

– Я похож на придурка?

– Похож, – не удерживается от укола Дип. – Нет, серьезно? Даже в переписке в Внутримире?

– Неее, да они сами удаляют по успешным сделкам. Нефиг такое хранить, отзыва достаточно для доверия.

«Правда».

– А ты для него еще что-то делал? Кроме того, что зафиксировано.

– Да. Да вот недавно – в ломбард какой-то, «Териконн», что ли, носил цацки, их оценили и на счет там кинули сразу бабло. На вес металла все приняли.

Я помню это название смутно, Дип – лучше.

«Мы их проверяли. Там тоже все видео затерто. Но схема понятна – видимо, Кода часто использует трансферы в физические деньги и обратно, чтобы что-то отмыть».

«А мы арестовали драгоценности, которые пошли в счет зачисления»?

«Их уже не было. Сдали на переплавку – но есть фото. Ничего необычного, серийные побрякушки. Если хочешь можешь глянуть в деле».

– Ничего я про Коду не знаю, разве не понятно? – парень явно начал впадать в тоску. – Задания от и до выполняю, и все.

– Ладно, – высокомерно говорит Дип. – Не ной. Заплати за свой кофе этой милой девушке и вали отсюда, чтобы я тебя больше не видела.

Она подцепляет острым краем штатного мультитула пластиковую стяжку, освобождая свою жертву, но продолжает пристально следить за каждым его движением, пока он нервно расплачивался, подбирал с пола свой парик, демонстративно оставленный валяться официанткой, и исчезал в неизвестном направлении.

– А что надо сделать, чтобы попасть на работу в Управление Быстрых Решений? – задумчиво спросила официантка. – Я тоже так хочу – быдыщ, тыдыщ, на стол, руки за спину.

– Надо совершить подвиг, – подумав, отвечает Дип. – А потом совершать их раза по три на дню.

– Это я могу! – радостно сказала девушка. – Я как раз три раза совершаю. По-первых, я вовремя встаю. Во-вторых, я никого не убиваю на работе, хотя очень хочется. В-третьих, я не забываю сдавать отчеты в бухгалтерию!

– Действительно, – улыбается Дип.

– В общем, если решите, что нужен человек – берите меня! Я и мой поднос готовы служить Отечеству! – с хихиканьем ответила официантка.

– Обязательно, – обещает моя коллега и двигается на выход. – А пока мне пора этим заниматься самой.

Я следую за ней через минут шесть, – дочитав очередную бесполезную статью.

– Ууу, кицилосы, – убирая мои тарелки, прокомментировала разговорчивая официантка. – Вы биолог?

– Как раз нет. У меня потенциальный деловой партнер – кицилос, а я про них ничего не знаю, – отговариваюсь я.

– Они вредные, – с готовностью сообщила она. – Плохо получаются на фотках, да и вообще атас. Один такой у нас в универе сломал щупальце, так никто не мог понять, что там – ни звуковой сканер, ни цифровой рентген его не брали, так что если вдруг заведете себе кицилоса, не ломайте его, а то фиг вылечите.

– Спасибо за совет, – отвечаю я вполне искренне, пытаясь переварить этот странный, но почему-то интересный кусок информации.

Флаер и Дип я нахожу там же, где ожидаю – за углом, и моя коллега уже нервно подергивается.

– Ну, что ты так долго? – ворчит на меня она.

– А ты молодец, – не отвечая на ее вопрос, говорю я. – Хорошо справилась.

– И та девочка тоже. Мастер боя подносами!

– Да уж, – хихикаю я. И не только этим хороша, надо сказать. – Едем на следующую встречу?

– Да, эту назначала я сама. Там уютный пустырь. Никаких стульев на дороге и все простреливается. Думаешь, я прогадала?

– Да ладно, – я тру шрам в задумчивости. – Главное в этом деле – самому занять ту точку, с которой все простреливается, первым.

– Это твоя зона ответственности, – согласно кивает Дип. – Не много мы узнали от этого Кайрела, да?

– Это все равно стоило проверки, – пожимаю плечами я. – Ну и кое-что я для себя отметил проверить.

– Цацки? – уточняет она.

– Например.

– Ладно, может, этот второй будет полезней.

– Как там его, чем знаменит?

– Эландефорс его ник. Большая часть заданий у него тоже курьерские, но он немного более продвинутый, таскает в том числе межпланетные перевозки, я так понимаю.

– Это уже серьезней, – соглашаюсь я. – Можно нарваться на проверки, и лицо точно засветится. Так что он должен быть куда умней и хитрей нашего прошлого парня.

– Или глупей и рискованней. И жадней – эти заказы оплачиваются лучше.

– Жадность или хитрость, вот в чем вопрос. Мы должны ориентироваться на хитрость – потому что лучше переоценить противника.

– Ладно, – соглашается Дип. – Ты тогда греши на хитрость. А мое дело быть твоим, как это? Кондуитом.

– Какие слова, – хвалю я и мягко усмехаюсь. – Прямо-таки чувствую влияние Кина. Признавайся, так вы встречаетесь или нет?

– Как же ты достал, а, – Дип бросает на меня недовольный взгляд.

– Видимо, еще недостаточно, чтобы ты призналась. Вот достану по-настоящему – и ты все, что угодно признаешь, только бы я отстал.

– Не дождешься, – вызывающе фыркает Дип.

Пустырь в самом деле ничего так: это граница застройки рядом с зеленой зоной восстанавливаемого леса, строительный мусор снесенного дома уже убран, котлован закопан, строительная техника по большей части убрана, но посадок еще нет. Видимо, финансирование на следующий этап зависло, вот и оставлено все «как было» – а Дип хорошо подгадала с моментом. До встречи еще много времени, и я придирчиво ищу место для себя. В итоге окапываюсь за сваленными грудой саженцами деревьев: если что, отсюда я вполне дострелю до любой части пустыря и до Дип, сидящей на порожке скучающего тут сельскохозяйственного агрегата.

«Готов».

«Отлично, потому что я не очень».

Эландефорс заставляет себя ждать: время встречи приходит и уходит, а мы все сидим: я в засаде, Дип на самом видном месте.

«Может, он решил не приходить»?

«Ничего не писал»?

«Нет».

И тут я чувствую что-то. Или вижу краем глаза Дип, или еще что, но я дергаю ее через синхронизацию, заставляя свалиться на землю, и заряд бластера проходит мимо, вспарывая ступеньку, на которой она только что сидела.

Я слышу как бьется ее сердце, тяжелыми толчками прямо в моих ушах, и в этом ритме, задающем движение мира, выворачиваю из-за прикрывающей меня кучи и стреляю туда, где, как мне кажется, я видел движение, и тут же прячусь обратно, резко разворачивая гравикресло. Привод сопротивляется, но вытягивает, и стрелять начинают уже в меня. Отлично – стрелок, кто бы он ни был, отвлекся от Дип.

Я ловлю синхронизацию, посылая ей ноты успокоения и усмиряя волны страха, и понукаю ее двигаться в направлении от себя – медленно, ползком, осторожно.

«Держись, давай, надо зайти сзади. Давай, девочка».

Снова выворачиваю и стреляю, стреляю несколько раз, прячусь, потом включаю генератор на полную мощность и покидаю свое убежище, привлекая огонь на себя и позволяя Дип без страха совершить обходной маневр.

Я ничуть не забываю о том, что наш противник хитер и опасен, так что мне в самом деле нужно держать фокус на себе, а то он живо начнет шарить глазами вокруг в поисках своей настоящей добычи.

А еще – их двое.

Я понимаю это поздновато – разряд бластера ударяет в мое поле защиты сбоку, а не спереди. Я корректирую информацию для Дип и продолжаю движение вперед. В меня продолжают стрелять уже с двух сторон, генератор постепенно слабеет, но я не переживаю – должно хватить, если Дипика не подведет – а она не подведет.

Я вижу ее глазами парня, стоящего в воротах, и поднимаю ее с бластером и стреляю, одновременно разворачивая себя и свое кресло в сторону второго стрелка.

И стреляю еще раз, два и три, пока не слышу жалостливый вопль неудавшегося убийцы, на которого полетел подбитый мной в шарнире ковш экскаватора.

– Лежааать, – победоносно орет Дип, старательно увязывая нападавшего пластиковыми стяжками. – А ну-ка говори, козел, кто тебе за это заплатил?

– Вы грохнули Гнарка, – буквально выплюнул слова тот. – Я сразу понял, что это вы, суканы!

Я почти не слушаю – пробираюсь к нашей второй жертве. Он без сознания, и полуприкрыт ковшом, который его приложил по полной. Совсем молоденький мальчик. Лет шестнадцать? Не рано такому в банду? Да еще и невезучий – нарваться вот так на министерство.

Я опускаю руку вниз, щупаю его пульс и заодно проскакиваю в беззащитное сознание.

Так и есть – наводка в Сумсети – кто-то нас сдал, что мы тут роемся, и судя по удивлению парня, что я тоже тут – этот кто-то ожидал только Дип. Значит, информация шла от нашего предыдущего контакта. Я сковываю сознание стрелка своими ограничениями, чтобы он не мог не вовремя прийти в себя, забираю все его оружие и возвращаюсь к Дип, которая продолжает радостно орать на свою жертву.

– Кто? Кто вас навел? Ну, говори, быстро!

– Да вы кругом наследили, убры хреновы!

Я подбираюсь ближе, объезжая композицию «девочка, раздирающая пасть мальчику» красивым полукругом, и аккуратно беру рекомого мальчика за ухо, посылая острый и короткий импульс страха перед неведомым.

– Итак?

– Предупреждения. На досках в Сумсети, что вы роетесь тут. Парень один повесил. Кайрел. А второй написал, что у него тоже с вами тут встреча, а теперь он не пойдет. А вы, гады министерские, Гнарка прикокнули!

– И вы решили попытаться отыграться на хрупкой девочке. Как геройски.

– Да вы все одинаковые, что девки, что мужики!

– Что знаешь про Гнарка?

– Мы толкали д… – начал было он, но, видимо, мой импульс кончился.

– Так, ты вызвала подмогу? – уточняю я у Дип.

– Вызвала. Сейчас заберут красавцев. Второй жив?

– Да, его немного прикрыло ковшом, но удачно.

Дип кивает и осторожно трогает меня через синхронизацию. Вопросительно трогает так.

Я сначала непонимающе на нее смотрю, потом жестом показываю – отлично. Девочка в самом деле молодец.

И я молодец, что уж там.

Глава 8. Almost there

Мне иногда кажется, что и Кин, и Дип ночуют на работе, потому что они неизменно уже торчат в Управлении, когда я появляюсь, хотя я и делаю это почти вовремя. Если без кофе – то без почти, если с кофе – то с опозданием. Но эти двое всегда на месте, если только Кина не успевают угнать куда-нибудь в верха на совещание. Предполагаемая синхронность их прибытий несколько навевает подозрения, конечно же, тоже.

Сегодня, однако, дорогие коллеги переплюнули сами себя. На момент моего прибытия они мало того, что уже были на месте, так еще и межпространственная связь уже была включена, и Кин с важным видом беседовал с каким-то дядькой, который с ним, видимо, соревновался по степени надутости. Впрочем, важный вид Кина выглядел несколько забавно, потому что мой шеф опять в совершенно чумовом пиджаке с принтом из комиксов про супергероев.

По-моему, Старик уже пару раз выкатывал претензии за Кинову манеру одеваться, но каждый раз что-то случалось и приходилось временно забивать. Сам же Кин обычно такие ситуации комментировал обещанием прийти в кепке с занавеской из цепей. Не знаю, есть ли у него в гардеробе такой дивный предмет на самом деле, или он просто издевается, но звучит это достаточно любопытно, чтобы я ожидал оказии увидеть такое, так сказать, во плоти.

– Итак, Вы считаете, что в мировоззрении кицилосов нет оснований полностью исключать их из подозреваемых?

– Конечно, нет. Их логика и методичность способствует успешной кристаллизации лучшего в их собственной законодательной системе, однако, в чужих для себя юридических конструкциях они легко находят изъяны и таким образом оправдывают для себя любые нарушения. Именно поэтому возникли проблемы со вхождением их планеты в Альянс, и именно поэтому они сейчас настроены на интеграцию с Созвездием.

Что же, зато понятно – этот надутый чувак и есть тот представитель Альянса на Кицсилле, общение с которым нам обещали на сегодня.

Я тихонько пристраиваюсь с краю, не попадая в кадр, и Кин коротко махнул мне рукой в момент ожидания.

– У Созвездия более логичное законодательство?

– Нет, но они спокойней относятся к его изменению, так как оно еще не устоялось, и наказания за нарушения там достаточно… гибкие.

– Оплот пиратов и жуликов, – проворчала Дип вполголоса, и я мысленно соглашаюсь, вспоминая вопли посла о том, что именно такое впечатление они не хотят о себе создавать.

– Нам удалось установить, что значительную часть пилотов компании «Трек-Аваланш» составляют именно кициллосы. Как вы думаете, есть ли для этого какая-то специфическая предпосылка? Может быть, эта раса обладает какими-то подходящими особенностями?

– Не представляю. А эти кицилосы – родственники, или поступили на работу независимо друг от друга?

– Этого мы не знаем – в их документах все это трудно понять.

– Тогда не могу предположить. Расового таланта к пилотированию у них точно нет.

В голове у меня буквально на секунду проскакивает воспоминание со вчерашнего дня, и у меня возникает мысль. Я машу Кину, и он кивнул мне, не нажимая кнопку записи.

– Что, Иль?

– Спроси его, правда ли кициллосы не просвечиваются на медсканах.

– Это что за новости?

– Это мне вчера подсказали, а я внимания не обратил.

Кин кивнул, оставляя разборки на потом, и задал мой вопрос послу.

Тот не отвечал достаточно долго, и у меня тут же начинают возникать подозрения.

– Я не уверен, господин Кинслеер.

Кин и без меня понял, что нас динамят, и поэтому, конечно, поддавил.

– Господин посол, это очень важный вопрос. Мы не собираемся распространяться, что получили эту информацию от вас, если вас это волнует. Она у нас уже есть, нам просто нужно подтверждение. Кроме того, это дело связано с директивой 22, и ситуация вокруг «Трек-Аваланша» вызывает у нас серьезные опасения.

– Тела кициллосов обладают большей плотностью, чем у других существ, – неохотно пояснил посол через некоторое время угнетенного молчания. – У них нет костей, только хрящи.

– То есть, из-за большой плотности они могут использовать себя для контрабанды?

– Есть такая вероятность, – посол пытался не поджимать губы, но у него не до конца получилось – я вижу остаточные мимические движения. Чего он боится? Что его снимут? – Особенно с учетом мускульного мешка внутри, который они используют для хранения самых ценных своих коллекций, – все-таки выдал он секрет, который считал главным. – Его необходимо… периодически опорожнять, очищать и держать пустым для здоровья, но говорить об этом непристойно. Вы должны это понимать – разговоры об анатомии считаются у кициллосов неприличными, как и интерес к содержимому этого мешка. То, что я знаю о существовании таких особенностей их строения – результат многолетней работы по созданию доверительных и спокойных отношений с этой расой, и я не могу все потерять только потому, что у вас расследование!

– Не переживайте, мы постараемся не упоминать вас ни в каких отчетах, – пообещал Кин, и в его голосе прозвучали вполне отчетливые нотки торжества. Я его понимаю – вот он, тот самый способ таскать контрабанду так, чтобы никто не заметил! Они могли морочить головы таможенникам сколько угодно, годами, и никто ничего бы не понял. – Но мы очень благодарны вам за помощь.

– Помните, Вы обещали, – напомнил нам еще раз посол с плохо скрываемым отчаянием и отключается.

– Чудесно, – победно резюмировал Кин, а Дип ликующе сложила руки над головой, прежде, чем вернуться к своим раскопкам. – Наконец-то подвижка! Откуда был этот чудесный кусок информации про кициллосов?

– Вчера официантка увидела, что я про них читаю, и рассказала о своем однокурснике. Не только болтун – находка для шпиона, но и студент. Как известно, студенческое братство помогает сунуть нос в самые непристойные секреты других рас.

– В самом деле, – удовлетворенно сказал Кин, сжимая и разжимая ладонь. Судя по этому непроизвольному жесту, ему, кажется, хотелось курить. – Итак, можно считать, что мы понимаем схему контрабанды, если она есть. У тебя там от СБ новостей нет, кстати?

Я проверяю комм.

– Позвоню информатору через час-другой, – обещаю я. – Что, думаешь, они таскают?

– Это не может быть что-то большое. Должно быть то, что можно компактно упаковать. Драгоценные камни, редкие металлы, наркотики. Носители информации. Что-то в этом духе.

– Наркотики, – повторяю я, вспоминая Гнарка с его «хорошей дурью».

– Наркотики, – подтвердил Кин. – Остается протащить всю эту ниточку в обе стороны, и всего-то.

– Гнарк однозначно связан с Фондом, потому что пытался убрать нас с Сорелем. «Трек» однозначно связан с Фондом общим владельцем. Что у нас есть еще?

– У нас есть те цацки, на которые ты вчера бросился.

– Кстати, тех парней допросили? Вчерашних?

– Частично. Одного ты так прижучил, что его не могут привести в сознание. А второй в реанимации – Дип ему бластер в руках расплавила, а у него оказалось слабое сердце. Начало отказывать в середине допроса. Протокол в материалах дела.

– А вкратце?

– А вкратце, он успел повторить все то же самое. Дежурный телепат зафиксировал, что информация правдива, по крайней мере, мужик сам в нее искренне верит. Его поставщиком был Гнарк, других он не знает.

– Ладно, Дип, ты что-то про драгоценности начала?

– В общем, на одном браслете был серийник. То есть это массмаркет, но такой, знаешь? С претензией и проверкой аутентичности. Я отправила запрос в их инфоцентр, и – вуаля, у меня есть информация о владельце. Я, конечно, подозреваю, что это нам ничего не даст, но вдруг?

– И кто владелец?

– Какая-то Сирена Астори. Я ее пробила по базе адресов и коммов, она сейчас на своей работе в БЦ «Иоза». Менеджер-консультант какой-то там впаривательной конторы.

– Едем? Или, что скажешь, шеф?

– Скажу, что «Иоза» подождет, Сорель пришел в себя, Иль, мы с тобой сейчас к нему. А ты, Дип, попытайся дозвониться до этой Сирены и поговорить с ней по комму.

– Есть, шеф, – поскучнела девушка.

А мне вот радостно: это же просто праздник какой-то! То ни одной зацепки, то полный вал валом валится, только успевай отбиваться.

Сорель выглядел крайне несчастным, но, видимо, он уже успел осмыслить все произошедшее, и поэтому сходу начал с требований.

– Ты обещал мне защиту!

– И не отказываюсь. Между прочим, ты до сих пор жив, хотя ловушку явно строили на тебя. Так что я свое обещание сдержал, и продолжаю сдерживать.

– Я в программе защиты?

– Ты в программе защиты.

Он немного расслабился, потом испытующе посмотрел на нас обоих.

– Вы уверены в своих людях? У этих жучек везде свои понатыканы.

– Только не здесь, – спокойно пообещал Кин. – Если у фонда прикуплено несколько средних чинов на таможне и в полиции, то в Министерство пролезть труднее – все-таки, тут каждого лично допрашивает Кольбейн при приеме, вплоть до последнего курьера, и служба мониторинга работает очень хорошо.

Имя Кольбейна, кажется, подействовало на парня еще более успокаивающе.

– Хорошо. Ладно. Вам нужны сведения ведь, вы не просто проведать меня пришли, – нервно хихикнул он. – Я готов говорить.

– А мы готовы слушать, – Кин подтащил к его кушетке стул поближе и присел, элегантно закидывая ногу на ногу. – Итак, чем конкретно занят этот ваш гребаный фонд в нашем гребанном Альянсе?

– Мутными делами, – поджал губы Сорель. Чудеса! А то мы не догадались, что мутными! Но я, все-таки, сдерживаюсь, чтобы не съязвить, потому что парень продолжил говорить. – С одной стороны, мы вроде бы все делаем, что положено. Какие-то там рекламные кампании. Сборы денег и все такое. Но при этом мы совершаем платежи, про которые нам запрещено спрашивать – это те, что вы нашли у нас в счетах. Я не знаю доподлинно, за что они, но это делается намеренно, это не случайность. Я считаю, что таким образом отмываются деньги, потому что за каждым нашим платежом следуют большие поступления. И есть корреляция по тому, сколько мы платим и тому, сколько приходит. В последний раз, когда нам пришла вся эта куча денег, мы перед этим платили тоже. Но не на такую сумму прихода, поэтому я удивился. И был в ужасе, потому что явно что-то пошло не так.

– А на какую сумму прихода ты рассчитывал, исходя из оплаченного?

– Триста, может, триста пятьдесят тысяч.

Кин снова посмотрел на меня, и я на него.

– Сколько там было денег, по которым не удалось восстановить точные пути следования?

– Семь мест, – подтверждаю я. – Суммами до сорока девяти тысяч. Похоже, это оно.

Кин кивает и снова поворачивается к Сорелю.

– Что вы знаете о связях фонда с «Трек-Аваланш»?

– Они возят детей по нашим проектам. Они точно возят контрабанду, используя кицилосов.

– Вот не могли Вы на пару дней раньше в себя прийти, – возмутился Кин. – Мы как раз только что это выяснили.

– Да? – расстроился Сорель. – Вообще-то, это очень хорошая схема. Они так устроены, что на всех проверках невозможно понять, что у них там внутри, в мешке для коллекций.

– Схема хорошая, – подтверждаю я. – А ты откуда ее знаешь?

– К нам Лсинн пару раз приезжал, налаживать отчетность. Он в этот мешок совал все, что плохо лежит, когда думал, что мы не видим, включая вещи с магнитными метками. А на сканере ничего не было, так и унес. Это, и плюс, я видел бухгалтерию «Трека» – у них везде эти кициллосы засунуты. Значит, какая-то схема, и либо это кумовство и попытка пристроить кучу родни, либо что-то хуже. Зная Горун и остальных старших, – это второе. Потому что сажать на баланс конторы лишних людей или кициллосов она бы не позволила даже Лсинну. Даже Кирсу не позволила бы! Он хотел к нам свою любовницу устроить, чтобы ей шел опыт работы, но нет.

– Как звали любовницу?

– Лита? Как-то так. Я ее не знаю, даже не видел.

– Ваш коллега, который Мевз-ло-Джахеррам, он в курсе всего этого?

– Мевз? Нет. Что вы. Он верит в вирусные ролики, помощь детям и все такое.

– А вы – нет.

– Я понимаю, что наша деятельность не достаточно обширная, чтобы в самом деле привлекать такие средства, – с заминкой вздохнул Сорель. – И, значит, тут что-то такое закопано, что мне лучше не знать было.

– А что Вы подозреваете?

– Думаю, то же самое, что и Вы, – мрачно ответил парень. – Наркотики, конечно.

Кин побарабанил пальцами по планшету.

– Думаю, бесполезно спрашивать, почему Вы не пошли со своими подозрениями в полицию.

– Совершенно бесполезно. Я бы и к вам не пошел, но не хотел быть крайним, когда вы докопаетесь до всего сами.

– Умно, – согласился Кин. – Вам знаком человек по прозвищу Гнарк? Вы когда-нибудь слышали это имя?

– Нет.

– Вам знаком никнейм Кода?

– Нет.

– Вы знаете, кому именно совершались платежи за ввод средств?

– Нет. Но Лсинн называл его хитрой пиявкой. Когда я спросил, кому мы платим, он так сказал. Я думаю, это посредник или какой-то опытный хакер, потому что все платежи, которыми вводились деньги, выглядели очень нормально и ни разу не вызывали подозрений ни у кого из проверяющих.

– Вам известна конкретная схема, по которой происходило движение денег?

– Нет.

– Вы можете назвать любые дополнительные имена сотрудников или заинтересованных лиц, которые под давлением или добровольно могли бы оказать содействие следствию?

– Наш аудитор.

– Конкретней. И подробней, пожалуйста.

– У нас был аудитор, который оповещал нас перед всеми проверками, проверял все сдаваемые как отчетность документы и все такое. Он какой-то знакомый Горун. Мы ему не платили – так что, может, ему платили от «Трека», или что-то такое? У него очень дурацкое какое-то имя. Никак не мог запомнить, но у меня его инфокарта должна быть в вещах. Только где мои вещи?

Кин огляделся, подошел к шкафу, вытряс оттуда мятый пиджак, не очищенный от пыли и грязи, вытряс над кроватью Сореля карманы: куча мусора, куча инфокарт, жвачки и прочая фигня. Сорель поперебирал инфокарты, пока не нашел нужную.

– Кловис Лахезрис, язык сломать можно, – прочитал Кин, вставив инфокарту в комм. – Что же, отлично. Что-то еще, что мы должны знать?