Вор

Старик прибыл пешком. Старый карманник поймал Юркин взгляд, остановился и свернул в магазин. Кристалл все понял и юркнул следом. Скоро они с Виктором рассматривали через стеклянную витрину толпу на остановке.

– Видишь бобра70 с торбой в руке?

– Пузатого?

– Меньше слов, больше толка. Познакомься – это Мамон, барыга71 в третьем поколении. Дед его в войну хлебом приторговывал, а внучок ныне сбывает малолеткам по дискотекам и ночным клубам дерьмо всякое – от амфитаминов до героина. Машины имеет на все случаи жизни, вплоть до катафалка, а сегодня, вишь, что выдумал, по трамваю соскучился, экзотики захотел, бес! Его сам Бог на блюдце преподнес. Сработаешь, как заговорю с ним. И не боись – слушайся рук. Потом сойдешь. Встретимся в «Старой Фортеции»! Пора тебе публику представить. Пора…

Кристалл, не отрывая взгляда от пузатого, впитывал каждое слово Виктора. Организм погружался в легкую эйфорию. Уста Вора давали последние наставления и понятными им двоим интонациями кодировали юношу на успех по невидимому каналу связи, который возникает между учителем и учеником. Смысл и значение советов улавливались на уровне подсознания…

Сжимая в руке увесистый пресс полтинников, изъятых у Мамона, Юрка пытался понять, что помогло ему отважиться и с блеском выполнить рискованную задачу – собственная ловкость, отрицать которую было бы несерьезно, или помощь друга, поверившего в мастерство ученика. Как бы там ни было, это не походило на экзамен дрожащего студента у сурового профессора. Сегодня ментальная планка слетела, как перышко, и «студент» понял, что отныне ей не тяготеть. Он засыпал профессора знаниями, требуя не отличной отметки, а признания равенства в карманной науке. Виктор смекнул удачу с полувзгляда и не стал портить их общий праздник непроницаемым лицом исихаста. Кристалл и сам испытал прилив энергии, поднимающейся выше любого наслаждения. В какой-то миг понимаешь, что душа уходит в пятки и держит в напряжении, пока рука не обожжется приятной тяжестью лопаты, а с ней возвращается легкость, и горячая волна удовлетворения невероятной силы катится по телу, проникая в каждую клеточку счастливой плоти. Пик этого «наркотического» опьянения длится долю секунды, но достигает такой силы, что удержаться от соблазна повторить приход72 не в состоянии никто. Кристаллик не исключение, а скорее эталонный вывод из правил. Объяснить феерические ощущения при выполнении работы Юрка не мог, как не сумел бы разобраться в пробудившемся когда-то в детстве инстинкте. Разве что сравнить себя с приёмником, а каждую клеточку шальных рук с чуткими сенсорами. Стоило приблизиться к жертве, как в дело включался скрытый высокочастотный генератор, запуская в действие чувствительнейшие механизмы. Не нужно смотреть по сторонам, приглядываться, ловить «глаза», дабы предугадать выход объекта из квиетической медитации. Инстинкт самостоятельно управляет каждой частью тела и, подчиняя своей воле, дарит радость опьянения.

«Слушайся рук…», – прокатилось в памяти отдаленное эхо и затихло.

Деньги Кристалл считал прямо на остановке. Толстая пачка купюр магнитом притягивала взор стоящей неподалеку молодой дамочки, но Кристалл, разломив надбровную дугу, резко взмахнул перед любопытным носом заманчивым «веером» и вернулся к подсчету.

– Вор! – обвинительно крикнула шарахнувшаяся девица и обиженно выпятила нижнюю губу. Юрий круто развернулся.

– Ша, бестолковка! Вор – это имя, а я – просто Кристалл. Подняв голову, он гордо зашагал к «Фортеции».

На перекрестье времен

«В одну и ту же реку дважды не войти»…

Бесспорно, но к античному добавим наше мненье:

Придя опять к воде замри и посмотри,

Где оказался – выше или ниже по теченью?

Крепость-бар «Старая Фортеция» – невзрачная снаружи, уютная как утроба матери, внутри – работала круглосуточно. Юрий был здесь лишь однажды, когда ему стукнуло пятнадцать, и захотелось отпраздновать день рождения по-настоящему…

Он робко переступил порог неизвестного мира и осторожно потянул носом одуряющий запах. Здоровенный бармен, скучающий у стойки, тарабанил по пепельнице в такт гитарным переливам и упорно не замечал подростка с дикими глазенками. Пришлось дважды кашлянуть.

– Чего тебе, парниша? – не поворачивая головы, спросил тогда господин, совмещающий роль бармена и хозяина.

– Горло промочить, – прохрипел Юрка, давя на низкие октавы. Встроенный камертон подвел голосовые.

Гадко ухмыльнувшись, бармен подошел к крану с водой.

– Не той, – на этот раз бас вполне состоялся.

– Сколько… тебе… лет? – вставляя паузы между словами, сурово протянул бармен.

Купюра в пятьдесят долларов с избытком додала недостающих годков и, надавив на потаенные пружины души, растянула губы хозяина в приветливую улыбку. Стойка облагородилась джентльменским набором. Бутылка водки, стакан и забитая коноплей папироса – обещали незабываемый, полный искушений вечер…

Солнце стояло в зените, когда Юрка очнулся. С руки исчезли купленные самому себе в подарок часы, вывернутые карманы висели использованными презервативами, а над головой шумели зеленые исполины городского парка. Потом еще полчаса он пытался встать с приютившей его лавочки…

Все претензии к ушлому бармену едва не закончились плачевно – от вызванного наряда полиции пацан убегал черным ходом…

…Массивная дубовая дверь «Фортеции» ассоциировалась с небезызвестными в мировой классике вратами, встречающими надписью «… Древней меня лишь вечные созданья…». Потемневшее от времени дерево, испещренное мелкими трещинками, заскрипело ржавой лебедкой и туго поддалось. Знакомый по предпочтениям Виктора запах травки напомнил прокрустово ложе местного гостеприимства шестилетней давности. Как ни старался Кристалл вызвать в памяти лица завсегдатаев – все напрасно.

Юрий сбежал по ступеням и очутился в чисто прибранном холле с ровными рядами сервированных столов. Зал пустовал. Два одиноких посетителя и тот же скучающий за стойкой бармен, неподвластный Хроносу. Господский холодок, сквозивший в манерах Кристалла, вмиг напружинил горы мяса вокруг старых костей хозяина заведения. Услужливый наклон головы встретил незнакомца еще по дороге к столику.

«Меняюсь», – заметил юноша. – «Но до оваций еще не дотянул».

Вскоре перед ним выросли стеклянные башенки с запальным содержимым, серебристые казанки, искушавшие неповторимым ароматом новой украинской кухни, по всей видимости, заимствованной на Востоке. Нешуточный голод подверг условности легкому забвению, и горячее мясо под острым соусом помогло Юрию отвлечься. Крупные куски баранины влетали в полость рта, обжигая слизистую, застревали в пищеводе, создавая затор, и вываливались обратно, зарабатывая очки против голодного едока. Однако по прошествии получаса, единоборство, протекавшее с попеременным успехом, завершилось-таки чистой победой Кристалла. Позволив пересервировать столик, он, недолго поколебавшись с выбором, остановился на рюмке водки и, потягивая мягкую обжигающую жидкость, откинулся на спину. Поглощенный дуэлью с гуляшем, Юрка и не заметил, как бар-ресторан забился до отказа. Странно, от лиц посетителей веяло родством и близостью. Льющийся из колонок голос Любы Успенской вносил в атмосферу задушевный фон, сближающий всех, кто в добрый час пристал в гавань «Старой Фортеции». Вечер лишь вступил в первую фазу. Замелькала новая смена и, любуясь дрейфующими по спокойным водам официантками, Кристалл испытывал легкое головокружение. Окон в заведении не наблюдалось. Если они и существовали, то были тщательно скрыты кулисами, расписанными под кирпич, в тон стенам. Дизайн интерьера хранил отпечаток крепости древних викингов. За эстрадой, в углублении под каменным сводом, уютно запылал камин, а в зале вспыхнула огромная, висящая на цепях люстра, заполнив бар красноватым мерцающим светом. Публика поглощала предложенные шедевры, дегустировала вина и азартно делилась волнующими впечатлениями.

Скандинавский расклад

Едва ль нужны царям особые дары

Кофейной гущи лужи и хрустальные шары,

Чтобы придворным завтра предсказать,

Кому ж еще их будущее знать?

«Где же Виктор? – уже не выходило из головы. Взгляд Кристалла обеспокоено облетел лица, нечаянно наткнулся на молоденькую кельнершу и машинально пополз вниз. Неверно расценив пламенное выражение Юркиных глаз, девушка сменила нетронутую пепельницу, поправила салфетку и с кокетливой кротостью осведомилась:

– Проблемы?

– Валом.

– А что не так? – и она доверительно подставила ушко.

– Витька нема!

От неожиданности официантка брякнулась на соседний стул. Пухлые губки сомкнулись в притворной строгости, и взлетевший к ним палец добавил юноше гордости за друга.

– Тс-с… Виктор Иванович пожалует к десяти, – келейный шепот девушки поражал серьезностью, – и как вы можете называть такого уважаемого человека по имени?

– Ему можно, – услышала она за спиной знакомую хрипотцу и, обменявшись со стариком теплыми приветствиями, приняла заказ. Напоследок Кристаллу достался ее обещающий, восторженный взгляд.

Радуясь спасению от одиночества Юрка засыпал Вора свежими впечатлениями, и, под конец, съедаемый с утра любопытством, не удержался:

– Интерес к тебе имеется, Виктор, – ставя ударение на первом слове, перевел он разговор в нужное русло. – «Волгу» куда пристроил?

Бестолковое любопытство сглаживалось безупречностью своего выражения. До вопросов73, тем более Вору, Кристалл еще не дорос. Понятия на сей случай интерес74 предусматривают.

– Знаю, куда клонишь… – сердито повел дед носом и тяжело вздохнул. Опрокинув стакан томатного сока, он насупился еще больше. – Охо-хо… Ноги у нее выросли. Грубо сработали, бандиты! Ничего, доберусь и до них. Прям из-под носа увели, паразиты, пока я совмещал приятное с полезным – о брате нашем меньшом думал. Так что не сверли, чай не дрель.

– Знаешь кто?

– Да разве в этом бардаке разберешь? У них понимание отсутствует. Сегодня они у Вора машину угнали по глупости, а завтра мать продадут из скупости. Это что – жулье? Бароны там всякие и их пажеский корпус… Псы! В любом деле красота должна быть, и чистота присутствовать. Домушнику за честь не хатенку выставить – это его хлеб и образ жизни, для него главное – уйти красиво, чисто уйти. Если хозяева некстати вернулись – без мокрухи75 чтоб. Карманнику – лопату вытащить, чтоб фраер дупля не отстрелил. А эти что? – скоро на перекрестке останавливать будут, выкидывать из салона и втупую, внагляк забирать. Да что там…

Кристалл решил не развивать тему, ибо понимал, что затронет возрастной аспект, а он – болезнен. Чтобы раньше с Виктором произошло подобное? – только в случае, если бы самого не было рядом, ну и угонщики не знали бы, что машина принадлежит урке. Юрию очень хотелось выяснить, кто рискнул вляпаться в игру с далеко идущими последствиями, но Вор промолчал, предпочтя не ставить его в курс. Отношения между ними позволяли недомолвки, что говорило вовсе не о недоверии. Напротив, свидетельствовало в пользу крепкой и оберегаемой дружбы.

– Ладно, Юрок, не железяку обсуждать я тебя пригласил. Цинканика76 эти фейсы вокруг.

– Зачем? – возмутился юноша и тут же получил под столом чувствительный тычок по голени.

– Тяпа бестолковая. Чему тебя родители учили?

– Улица – мать моя.

– Ага, а я – отец. Смотри и запоминай. Все они – волки загнанные, даром что перед барышнями здесь холку топорщат. Но зубы есть. Рано или поздно в провинции будем ход ладить. Сейчас центр важнее, а уж после и сюда доберемся. Так вот, по жизни нашей ты любого из них за пояс заткнешь, понятия в тебя, как ни в кого, мною вложены, а с ними и надежда. Да чтоб надежда моя оправдалась – тебе с людьми сойтись надобно. Вон, белесый за соседним столом – самый молодой из местного казино77 и, пожалуй, самый изощренный на выдумки. Его Луней кличут… Кристалл, уловив в тоне Вора напряжение, невольно сконцентрировался на блондине. – Рядом, тот, что постарше, – Макар. Этот чаще на фарт клыки точит. Так себе, тяп-ляп. Башмаковцы они. Сам Башмак сидит сейчас, курьез свой замаливает. Малый хоть и способный, но сердцем не доверяю ему. Соответственно, и к людям его отношение аналогичное. Стая у них многоголовая, Башмак к себе всех без разбору тянул, а сел – так и продались, безыдейные. Слышал, что стерегут маршруты свои, как зеницу ока.

Слова деда тянули далее и Кристалл, оторвавшись от парочки, покосился левее.

– Видишь темную троицу с дамочкой? В углу, под щитом. Холеные уверенные лица выигрышно выделялись из прочей публики.

– Ну…

– Шпилевые – Валет, Михей Рыба и Трефа. Для сведущих – Тройка Треф с очередной путаной. Пока был зряч и молод, частенько за городом пуляли78… Думаю, что хорошей замены они не нашли. Ишь, будки на лохах поразъедали. Те, что рядом, правее, тоже башмаковские. А вот у стены… – Виктор многозначительно споткнулся. – Ленка по прозвищу Мамзель – нетипичная для мелкоты деваха. Впрочем, она – одиночка. Не знаю, какова в деле, но недурна в постели, – искренне хохотнул дед.

– Что-о? … – едва не поперхнулся Кристалл. С трудом верилось, что почтенный старик говорит правду, но подвергать скепсису слова Виктора не стал даже в душе. Мимолетного взгляда на смазливую мордашку хватило, чтобы признать очевидное: эти лукавые дразнящие глаза, необычный восточный овал лица и манящие губы определено где-то встречались. Алкоголь туманил мозг и мешал сосредоточиться.

«Вот чертовщина! Не хватает только ей хорька на плече, а мне наполеоновских залысин. Ингерманландское дежа вю!» Попробуй тут разберись, если изо дня в день перед тобой мелькают тысячи физиономий. Дед прервал размышления дружеским советом:

– Приспичит – освобождай карман и получишь незабываемую ночь.

Фыркнув, Юрий зарделся. Удачно выбранное место и красноватый свет «Старой Фортеции» позволяли переживать смущение без особых волнений.

– Кристалл, добрая половина тутошнего бомонда пожертвовала б одной рукой, чтобы на другой иметь такие пальчики, как у тебя. Но ты-то знаешь – не сие главное! Мать-природа дает и забирает, а бес сомнения в душеньку вселяет. Еще полгодика, максимум – год и все они перед выбором станут. Один – раньше, другой – позже. Поверь старику.

Объяснения Вора оставляли между слов много недосказанного. Может он знал – Юрий поймет, а что нет – то сердце подскажет. Кристалл ухватил суть – его готовили к чему-то важному и ответственному. Очередные слова подтвердили это.

– Тому, кто рядом окажется у развилки той, разъяснить суждено, помочь, коль потребуется, и наставить заблудших на путь истинный… а уж остальное – был бы ум…

Тот вечер Кристалл запомнил на всю жизнь. Запечатлел в памяти лица людей – враждебные и добрые, простодушные и хитрые… За каждым не только характеры и судьбы, истории скрывались. Многие из них откроются…

Пролетело два года, а разговор в «Фортеции» будто вчера произошел. Юрий помнил все до последнего слова. Не забыл и день следующий – как мотался по городу в поисках машины Виктора и, не найдя ее, с досады купил в подарок новую. Берёг воспоминания тех дней, в которые Вор забирал его из дома тетки Клавы и увозил на дело. Помнил абстрактную аудиторию – салон автомобиля, где подобно губке впитывал живую мудрость, стараясь отыскать каждому слову и жесту достойное место в своей душе.

Избранный путь овит тернистыми цветами. В конце его – туннель, омытый Ахероном, за ним – бессрочный счет к оплате, который всегда больше, чем мы предполагаем…

Часть II. Шпана

Часы истории всегда безбожно врут,

Хоть отстают лишь на мгновенье.

Мгновенья лжи в года перерастут,

И в них свершится смена поколений.

Часы пик

Вожак был смел, не ведал в ярости предела,

И стая, глядя на него смелела.

Но… Видит Бог, как мало надо,

Чтоб свора превратилась в стадо.

Они собирались в утренние часы на площади возле пивбара, известного среди горожан как «стекляшка», откуда брали начало транспортные артерии города. Компания молодых людей незаметно переросших отроческие годы, изо дня в день в течение нескольких лет стекалась сюда и, расположившись за пустующими столиками террасы, оживленно обсуждала наполеоновские планы захвата рокадных коммуникаций. С наступлением часа пик шайка-лейка рассредоточивалась по маршрутам, сливаясь с пассажирами общественного транспорта, а после вояжа стягивалась к пивной, которая к тому времени отечески распахивала ржавые объятия, и за бокалами пенистого напитка парни, подбивая бабки, делились впечатлениями от вылазки. Стекляшка – идеальное место для командно-наблюдательного пункта, где так приятно смачивать горло напитком для настоящих мужчин, коими они себя считали безоговорочно.

Ближе к обеденному перерыву стая срывалась с насиженных мест, дабы повторить остросюжетную погоню за длинной купюрой, а к вечеру те из них, для кого день выдался плодотворным, спешили в «Старую Фортецию» на теплый и радушный ужин. Наименее удачливые пытались компенсировать дневной неурожай за счет кочующих с работы мирян и нередко, из принципа «лучше позже, чем никогда», присоединялись к успевшей изрядно расслабиться «первой волне» уже за полночь.

Каждый божий день за исключением выходных – в те дни карманники перебирались на загородные маршруты – однообразная схема заработка и досуга повторялась с непоколебимым постоянством. Казалось, привычные сборы и рейды по автобусам происходят так давно, что вряд ли нашелся бы человек, однозначно заявивший о себе как об авторе устоявшихся традиций. Однако такой был, и дух его незримо присутствовал рядом.

Когда-то самой видной фигурой среди шпанюков был молодой карманник, прозванный «Башмаком», – юноша в меру умный и бесстыдно фартовый. Пацаны со всего района, наслушавшись рассказов о размерах его добыч, слетались как мухи на мед и тут же попадали в паутину натасканного улицей ума. Сообразительный Башмак с горячностью партийного лидера с ходу убеждал в преимуществах такого явления как организация и легко доказывал сомневающимся свою позицию на практике. Стратегом он был незаурядным, вождем демократичным – потому без проблем оставался бессменным главарем группировки. Подобно богу в глазах пацанов Башмак появлялся сначала на своих двоих, затем, когда из угловатого подростка превратился в молодого человека – за рулем новехонькой «Тойоты» и наравне со всеми участвовал в ежедневных рейдах. Иногда в часы пик он намеренно отстранялся от работы, отдавая молодежи лучшее время, а после, уже в поредевшем потоке пассажиров, непринужденно следовал пару остановок и всегда – представляете, всегда! – возвращался с приличным уловом. Стая процветала.

Несколько лет назад в один из теплых летних деньков, не предвещавших неприятностей, – напротив, сгустившиеся тучки сулили скопление народа на маршрутах, а с ними удачную охоту – к «стекляшке» подъехали две иномарки. Ту, что попредставительней, Башмак признал сразу, ибо лишь один человек в городе разъезжал на «Майбахе» с бронированной шкурой. Посему обошлось без долгих знакомств и реверансов. Толстяк, обильно опрысканный дорогим одеколоном, покинул салон и с присоединившейся свитой из пяти подданных, вторгся в пивную.

– Кто тут у вас за главного? – гаркнул он.

Пацаны дрогнули от властного голоса. Растерянность прокатилась по лицам, вмиг превратив дерзкую банду в послушное стадо.

Здоровяк из охраны ухватил Макара, оказавшегося ближе всех, и, протащив его по заставленному бутылками столу, швырнул в грязный воняющий мочой угол.

– Дважды повторять не буду. Базарь – кто?

От последовавшего удара в пах Макара свернуло дугой. Нога верзилы занеслась вновь, и тогда Бука героически выступил вперед.

– Не тронь его! У нас тут все премьер-министры.

– Да? – недоверчиво повел бровью благоухающий дядя. – Тогда придется менять все правительство.

Тот же бугаина-телохранитель подошел к Буке, демонстративно, не таясь, надел на руку кастет и коротким ударом раскроил ему челюсть. Мальчишка опрокинулся навзничь. Заливая пол кровью, он захрипел, дернулся и затих. Стая оцепенела. Башмак понимал, что гурьбой они задавят разошедшихся спортсменов, но, вероятно, поддавшись тому неосознанному стадному инстинкту, парализовавшему волю, безмолвно застыл, как и остальные. Брезгливо поморщившись, господин перешел к делу:

– Будем считать, что переворот состоялся. Я ваш новый папа. Хотите работать – придется платить каждый месяц. Скажем так: вас здесь не меньше двух десятков, следовательно, по полтяхе с носа – штука. За защиту. – Немного помедлив, он произвел нехитрые математические подсчеты и добавил: – Столько же за территорию.

Ткнув пальцем в Башмака, благодетель подвел итог:

– Ты, Каблук вроде, передо мной в ответе. Будешь лично приносить бабки раз в месяц. Все ясно?

Кто-то из толпы, желая побыстрее отделаться от неприятных гостей, робко поддакнул:

– Как божий день.

– Вот и ладненько, – отозвался новоявленный хозяин. – Завтра жду первую уплату.

Возвращаясь к машине, он бросил отличившемуся охраннику:

– Никольский, прибери тут.

Верзила подскочил к лежащему Буке и, ткнув ногой, приказал:

– Вставай, заморыш, не коси79. Триллер закончился.

Тот, однако, не шевельнулся. «Мерседес» уже отъезжал. Водитель второй машины нетерпеливо сигналил, раздраженный глупой задержкой. Вдруг кто-то закричал:

– Братва, да эта сука убила его!

Башмак словно очнулся от кошмарного сна. Рука нырнула за пояс и, нащупав наборную рукоять, вытянула огромный охотник80. Нож заметили все – от сверкающей стали в затхлой пивнухе стало ярче. Державшийся за низ живота Макар охнул:

– Ты что? Башмак, не вздумай! Башмак! Мусора! Было уже поздно. Лезвие вспарывало плоть очумевшего от боли и неожиданности Никольского, а со всех сторон неслись люди…

Башмака арестовали на месте преступления и отправили в СИЗО. Никольского привезли в тюрьму позже. Борьба за жизнь подрезанного спортсмена встала основной и нелегкой задачей органов. Медики после нескольких операций спасли его, а вот Буке уже никто не сумел помочь…

Несмотря на то, что преступление Никольского привело к смерти, а его обидчик только нанес повреждения, срока распределились странным образом. Башмак получил три года – на год больше, чем сам убийца. Прокурор грамотно обставил дело, еще раз убедительно вывалив подноготную уголовных законов. Башмаку, руководствуясь мотивом совершения преступления, квалифицировали попытку умышленного убийства из мести, за что полагается срок вплоть до пожизненного заключения, и лично из уважения к его отцу – ответственному работнику госадминистрации – наказание смягчили. Никольскому инкриминировали «убийство по неосторожности» за что предусмотрено до пяти лет. Как же так? – спросите вы, взывая к справедливости, – убийство карается двумя годами, а попытка – тремя? По неофициальной версии справедливость сокрыта плотными слоями купюр, по официальной – тайной следствия и оперативными наработками. Если бы отец Башмака – причем заметная персона в городской политике – обладал достаточными знаниями юриспруденции и был бы порасторопнее, то максимум в чем обвинили бы его отпрыска – попытке убийства в состоянии сильного душевного волнения (аффекта) – карается от ноля до двух лет; минимум – в нанесении телесных повреждений – до года, а то и на условное потянет при определенном раскладе. Ну, а ношение холодного оружия – поди докажи еще.

Взмах башмаковского ножа против влиятельнейшего человека криминальной бизнес знати имел далеко идущие последствия. Теша свое оскорбленное самолюбие, тот, не жалея денег, преследовал парня на протяжении всей отсидки. Каждый год на 8 марта в зону на имя Башмака приходили поздравительные открытки с коробками гигиенических прокладок и тампонов, а люди новоявленного «папаши», перешагнувшие тюремный порог, получали строгую инструкцию – топтать при первом же подвернувшемся случае зарвавшегося молокососа. Опустить и загнать в петушатню Башмака не смогли, но стержень, пронизывающий некогда несгибаемую волю, надломили.

Он освободился другим человеком. Его появление у «стекляшки» стая встретила без особого энтузиазма. Это были далеко не те люди, которых он знал когда-то. Их лица выражали смирение и полусытую покорность, а в основе – без труда просчитывался страх. Исправно уплачивая последние годы дань тому господину, чей человек унес жизнь их друга Буки, они заслуживали презрения и крови. Стая неминуемо получила бы и то, и другое, если бы Башмак умел держать зло, вернее, если бы еще умел. Посмотрев на безропотное стадо, он тихо развернулся и, бормоча одному себе понятные слова, поплелся обратно. Спустя месяц Макар и Луня отыскали его в третьесортной забегаловке, где в обществе сомнительных барышень он надежным путем катился в пропасть.

Увидев в дверях, переминающихся с ноги на ногу бывших кентов, Башмак расплатился и, покидая заведение, задержался у входа.