скачать книгу бесплатно
Муж Нади Фридланд дома с 1-го апреля[293 - Эта фраза означает, что Якова Ивановича Давидовича выпустили из тюрьмы. В книге «Поэт без пьедестала: Воспоминания об Иосифе Бродском» дочь Н.Ф. Фридланд и Я.И. Давидовича Людмила Штерн вспоминает «На его долю пришелся весь «джентльменский набор» эпохи. В начале войны отца не взяли на фронт из-за врожденного порока сердца и сильной близорукости. Ему было поручено спасать и прятать книги из спецхрана Публичной библиотеки. Там он был арестован по доносу своих сотрудников за фразу «Надо было вооружаться, вместо того чтобы целоваться с Риббентропом».Первую блокадную зиму отец провел в следственной тюрьме Большого Дома. Следователь на допросах, для большей убедительности, бил отца по голове томом Марксова «Капитала».Отец остался жив абсолютно случайно. Его «дело» попало к генеральному прокурору Ленинградского военного округа – бывшему папиному студенту, окончившему юридический факультет за три года до войны. Одной его закорючки оказалось достаточно, чтобы «дело» было прекращено, и полуживого дистрофика вывезли по льду Ладожского озера в город Молотов (Пермь). Мы были эвакуированы туда с детским интернатом Ленинградского отделения Союза писателей. В этом интернате мама работала то уборщицей, то воспитательницей, то медсестрой».]. Она ужасно счастлива и я очень рада за нее и за него. Сможет ли он выбраться сюда – не уверена. Приехал Мокульский, потом муж Берты Левиной – Лева Левин[294 - Писателя Льва Левина (вернее его четырехлетнюю дочь) упоминает Людмила Штерн http://www.svoboda.org/content/transcript/399501.html. Весьма вероятно, что это Лев Давыдович Левин. http://www.kinozapiski.ru/ru/article/sendvalues/454/] (брат Дуси), в довольно приличном состоянии. Все, кто приезжают из Черной, спрашивают про тебя и про ребят и просят кланяться. Вайсман[295 - Не знаю.] забрал девочку и сегодня уезжает в Алма-Ату.
Лидочек, Мур[296 - Прозвище Марка Иосифовича Гринберга.], напишите мне – мне ужасно грустно одной, без близких – пишите и не забывайте! Впрочем, это всё нервы. Готовила вам посылочку, а Евгения Михайловна Азбукина[297 - Видимо, Изабелла Иосифовна ошибается в отчестве Е.И. Азбукиной-Комаровской.] не поехала – к ней приехал отец. Он в очень тяжелом состоянии, понос, воспаление легких и авитаминоз. Я ее часто вижу, когда бываю в столовой Кировского театра. Крепко целую вас, мои дорогие, и ребят и взрослых. Мой новый адрес: Молотовская обл. Центральная гостиница, комната № 175 – или Главный почтамт До востребования – как больше нравится! Ваша Белла
150. С. Д. Спасский – Наташе Роскиной (из г. Молотова в Черную (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл.). 18 апреля 1942
Милая моя, дорогая Тусенька! Ты не можешь себе представить, как я хочу тебя видеть и как я о тебе соскучился. Сегодня встретился с Зоей Александровной и обрадовался ей очень, так как это единственный человек, с которым я мог поговорить о тебе. Очень у меня почему-то неспокойная душа за тебя, все кажется, что ты чувствуешь себя плохо, скучаешь и томишься в лагере. Может, я ошибаюсь, было бы очень хорошо, если бы мои представления были бы не верны. З<оя> А<лександровна> обещала меня известить, когда можно будет приехать в Черную и сказала, что постарается меня как-нибудь устроить у себя. Буду ждать от нее с нетерпением известий. Сейчас совершенно потерял всякое представление, можно ли к вам приехать и поэтому обещание З<оя> А<лександровна> меня очень обнадежило. Ужасно нелепо жить так близко и не иметь возможности встретиться и поговорить. Говоря по совести, тебя мне очень не хватает, хочется рассказать тебе о всех делах, вообще хочется, чтобы ты была рядом. Надеюсь, что хоть летом мы будем видеться чаще и, может быть, проведем его вместе.
Последнее время я ужасно занят. Постоянно выступаю, превратился в какого-то эстрадника. Концерты, объединенные разными определенными темами, в которых я читаю стихи. Выступления по разным клубам и аудиториям в городе и за городом. Недавно ездил на автобусе в какие-то Верхние Муллы[298 - В то время село в Пермском крае, сейчас вошло в состав Перми.]. С 11-го числа проходили вечера памяти Маяковского[299 - К 14 апреля – годовщине смерти Маяковского (1893–1930).]. Я выступал[300 - Спасский дружил с Маяковским. См. воспоминания Спасского о Маяковском: Маяковский и его спутники: Воспоминания. – Л.: Сов. писатель, 1940.] с Бриками и редактором Маяковского Катаняном[301 - Муж Л.Ю. Брик.]. Выступали несколько вечеров подряд. Я читал все свои стихи, посвященные Маяковскому. Выступал и по радио, причем кроме своих стихов, читал «Солнце» и «Во весь голос» Маяковского. Завтра разговариваю о Маяк<овском> с пионерами в Доме пионеров, а вечером очередной концерт. На следующей неделе выходит новая программа, для которой спешно пишу стихи[302 - Известно, что Спасский написал в эвакуации цикл стихов «Ленинград – Урал» (см. http://www.archive.perm.ru/upload/iblock/ebe/litera.pdf). Некоторые стихи Спасского 1942 года можно прочесть в книге «Земное время» https://ruslit.traumlibrary.net/book/spasskiy-zemnoe-vremia/spasskiy-zemnoe-vremia.html]. 27го в 6 ч. 10 мин. [неразб. ] состоится литературная передача по радио, в которой мне отведено минут 15–20. Так в основном проходит моя жизнь от выступления к выступлению, не считая, конечно, того, что я все-таки понемножку пишу и стихи, и свою злополучную, застрявшую на полпути пьесу. Я получил ордер на комнату в довольно хорошем доме и недалеко от центра. К сожалению, комната проходная и небольшая, но очень чистая и в чистой квартире. Есть водопровод, что здесь не часто встречается. Электричество не работает, но я надеюсь, что мне включат. Хозяева были поначалу очень против нашего переезда и в знак протеста вытащили всю мебель, оставив нам голые стены. Пришлось раздобывать все – купили мы две железные кровати, две табуретки выменяли на хлеб. На хлеб и за деньги раздобыли стол и шкафчик. Фактически мы еще не переехали, так как пришлось постепенно собирать все оборудование. Теперь почти все на месте и переедем не позже 20-го. Начинается новый период Молотовской жизни. Хозяева постепенно примирились со своим несчастьем, и, я надеюсь, жить с ними мы будем мирно. Адрес мой: ул. Кирова д. 13 кв. 20. Таковы наши новости. Все эти дела связаны были с большими хлопотами, и я подчас очень устаю. Хочется мне отдыхать и ни о чем не думать. Вообще же я поправился совершенно, вполне здоров. Окреп настолько, что протащил сам на своих плечах тяжеленную железную кровать из «Пассажа» на квартиру – расстояние не меньше полутора километров. Если бы мне раньше сказали где-нибудь в Жихареве[303 - Поселок Жихарево в 80 км к востоку от Ленинграда с декабря 1941 г. служил перевалочной базой для эвакуированных из Ленинграда по ледовой дороге.] или в Ярославле, что я буду способен на такой подвиг, я бы не поверил. Из Ленинграда были довольно невеселые вести о сильной бомбардировке с воздуха[304 - С 4 апреля 1942 г. возобновились воздушные налеты на Ленинград, приостановленные с декабря 1941 по март 1942. Это была так называемая операция «Айсштосс» («ледяной удар»), с помощью которой «немецкое командование намеревалось покончить со стоящими на Неве кораблями Балтийского флота». http://blokada.otrok.ru/library/burov2/11.htm]. Бомбили корабли на Неве и повредили здания Электротока[305 - С 1932 года трест «Электроток» стал объединением «Ленэнерго».] и Куйбышевскую улицу на Петроградской стороне. Здесь затевается книга об эвакуированных детях[306 - Мне не удалось найти данных о судьбе этой книге. Об эвакуации ленинградских детей в Пермь и Прикамье см. http://kozmyash.59311s023.edusite.ru/p73aa1.html.]. Возможно, в связи с этой работой я поеду в мае на несколько дней в Кунгур[307 - Город в Пермском крае, не знаю, как он связан с проектом издания книги о детях-блокадниках.]. Кстати, в этой книге будут печатать и рассказы, воспоминания, стихи детей. М. б., ты написала бы что-нибудь о ваших путешествиях прошлого года и о лагерной жизни[308 - Наташа всерьез отнеслась к предложению написать для этой книги, она хотела поместить там очерк о Л.В. Рейслер и одно из своих стихотворений, но видимо, этот проект не осуществился.]. Тусенька, дорогая, целую тебя много-много раз. Хочется крепко обнять тебя и тихо и долго разговаривать с тобой о наших делах. Не думай, что я забыл тебя от того, что я не писал так долго. Письма такая слабая замена живого непосредственного общения. Но сегодня, увидев З<ою> А<лександровну>, я почувствовал, что не могу не обратиться к тебе. Надеюсь все же, что скоро увидимся. Буду ждать вестей от З<ои> А<лександровны> и, если ты напишешь, то и от тебя. Еще раз целую тебя, моя любимая девочка. Твой С.
151. Л. Д. Гринберг – Р. Н. Рабинович (из г. Верхняя Салда Свердловской обл. в Черную (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл.). 20 апреля 1942
Дорогая мамуся моя, я и без твоего напоминания помню всегда об этом дне[309 - 20 апреля 1919 г. в Сочи умер Давид Моисеевич Рабинович.]. С новой яркостью встают во мне воспоминания о нашей тогдашней жизни. 23 года, прошедшие с тех пор, кажутся такими короткими. И снова мы у разбитого корыта, снова дрожим за жизнь каждого близкого человека, и кто из нас перенесет, а кто нет – покажет будущее. Пока что одна потеря уже несомненна[310 - Имеется в виду смерть Григория Харитоновича Френка (ум. 27 января 1942).], будем надеяться, что она и будет последней. О Нине у меня известий больше нет. Писать ей в Ярославль уже поздно, я пишу Катюше, она уже знает о нашем приезде[311 - То есть о выезде из Ленинграда.] и полна надежд на встречу с Ниной. Боюсь этого очень, даже при благополучном ее приезде, кто о ней там будет заботиться, ведь она и раньше не умела этого, а в условиях, аналогичных Черному, мы ведь знаем, как это трудно. Отвечу тебе сразу на твои вопросы: жемчуг у меня здесь, катушек послать не смогу, так как у меня только две белых и две черных, а ценятся они здесь дороже золота. Надеюсь послать вам маленькую посылочку с сыром и колбасой через жену Якунина, которая собирается в Молотов, если она согласится взять. Это всякие негласные выдачи. А с сахаром у нас очень плохо, Марин и мой запас мы благополучно съели, по карточкам его не давали, авось к празднику что-нибудь будет.
17/IV у нас был первый бенефис. Заболел Женя поносом с кровью и такими болями, что он кричал. Причина неизвестна. Перепугалась я ужасно, когда ничего нет, даже горшочка, не говоря уж о докторе и лекарстве. А у него был сразу такой вид, как у перенесшего тяжелое заболевание. Но тут оказалось, что свет не без добрых людей, а у Мары друзей и благожелателей больше, чем мы думаем. Врач, пришедшая к нам уже в 9 ч. утра следующего дня, пришла пораньше, так как фаг[312 - Антибактериальная терапия, которую применяли до появления антибиотиков.] надо давать чем скорее, чтобы ребенок не голодал лишнего, как она мне объяснила, при этом она очень занятой человек и, кстати, жена Мариного инженера и мать одного мальчика, который еще с Сережей ходил в одну группу. Две порции бактериофага мгновенно его излечили. Горшочек дали Зильберманы, чернику и белые сухари – Виханская, рис прислала Бушуева, и каждый старался чем-нибудь помочь. Я была страшно тронута и поняла, что Мара был прав, когда устраивался в Салде среди знающих его людей. t° сразу упала, я быстро перевожу его на картошку, и он уже два дня вполне хорошо себя чувствует, сегодня спущу его на пол. Сережа полностью ассимилировался в школе и полон местных интересов. Он замучивает нас по-прежнему своими рассуждениями о причастиях и деепричастиях, и, глядя прямо на меня, угрожающе спрашивает, как пишется «исподлобья» и другие неудобоваримые слова. Также по-прежнему быстро он умеет только чистить зубы и промачивать ноги, клякс на нем заметно прибавилось, а в остальном он хороший мальчик. Они часто вступают в дебаты по поводу каких-нибудь лагерных дел, причем обсуждают их так горячо, как будто это их настоящее. На Жене остался след, на Сереже – никакого, от пребывания в лагере. Т<амаре> К<азимировне>[313 - Т.К. Трифонова.] я не написала, это очень щекотливое письмо, фальшивить мне не хочется, Мара меня ругает, но мне никак не собраться с мыслями, чтобы его написать. Вопрос о моей работе стоит еще открыто, признаться я плохо себе представляю, как я смогу это технически, хотя дети и довольно самостоятельны.
Целую тебя и ребят крепко. Лида
152. Р. Н. Рабинович – Л. Д. Гринберг (из Черной (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл. в г. Верхняя Салда Свердловской обл.). 23 апреля 1942
Дорогая Лидусенька! Получила твои письма до 16. IV. включительно и очень радуюсь их содержанию. Если ты пишешь правду, что действительно сыта, то это большое достижение и здесь ты этого чувства не испытывала. Меня только огорчило Марино настроение, не значит ли оно, что он плохо себя чувствует? Как у него сердце, не пострадало ли оно в Ленинграде? Если человек физически здоров, то у него и настроение должно быть бодрое, разве только неполадки на службе?
Вот Наташа меня огорчает: она еще похудела и побледнела, упорно не выходит на воздух, пойти до школы и обратно занимает ровно 3 минуты и это время она только и дышит. Упряма невозможно, не слушает меня и целыми днями сидит за своим дневником, а потом трясется, как бы кто-нибудь не увидел ее дневника. Может быть, она поэтому и боится отлучаться.
От Сергея Дмитриевича нет ни слова, мы расстались с ним 28.III. Маргарита[314 - Не знаю.] мне рассказывала, какой Алеша был растерянный в Перми, с тусклыми глазами, а вдруг она увидела его оживленным и веселым – оказалось, что мы приехали. Алеша тебе собирается написать, ему все некогда потому, что у него книга интересная. Отчего Сережа и Женя нам не напишут, мне бы очень хотелось получить от них что-нибудь? Какая школа оказалась у Сережи: местные педагоги или эвакуированные? Лидочка, посмотри, пожалуйста, не попались ли вам Алешины белые сорочки без воротничка? Их, слава Богу, двух не хватает и Мар. Ивановна[315 - Возможно, Мария Ивановна Комиссарова (1903 [по др. источникам 1900 или 1904]-1994), жена писателя Николая Леопольдовича Комиссарова (1902–1975). Она была поэтом и переводчиком, в лагере находилась вместе с сыном Николаем (род. 1938), ставшим потом поэтом и публицистом. Подробнее см. о ней http://www.nlr.ru/nlr_history/persons/info.php?id=949], конечно, ничего не знает и делает вид, что и не должна знать, где белье. Она же интересуется, какие приезжие у Френкелей. Как у них здоровье заболевших? Симпатична ли жена Хейфица? Ему и Френкелю, пожалуйста, передавай мой привет. Здесь одна знакомая передала мне, что у Гогиной Светланы[316 - См. прим. к письму № 45.] умер в январе отец, а в марте скончалась мать. Боюсь, как бы это не сыграло роли в Гогиной нерешительности. От Фриды[317 - Фрида Ароновна Перельман, приехала в Йошкар-Олу и стала женой Георгия Давыдовича Рабиновича. В примечаниях к воспоминаниям В. Кривулина об Ахматовой о ней написано так: «дочь последнего директора и затем владельца изд-ва «Брокгауз-Ефрон» Арона Филипповича Перельмана (1876–1954). Закончила 15-ю трудовую школу (бывшее Тенишевское училище), в 1928 г. поступила в Институт истории искусств, где подружилась с группой молодых преподавателей – Г.А. Гуковским, Л.Я. Гинзбург, Б.Я. Бухштабом. С 1933 г. в течение трех лет была в ссылке в Тюкалинске Омской области и затем в Твери (о деле "молодежной контрреволюционной группы" см. статью Анатолия Разумова в кн.: Эльга Львовна Линецкая. Материалы к биографии. Из литературного наследия. СПб, 1999)».] у него есть письма, в которых Фрида пишет, что надеется летом увидеться. Здесь в лагере все по-прежнему всё интересуются тобой и просят кланяться – Резвина, Манюша, Дуся, Муся, Мая и т. д. Мая назначена зав. детским питанием, Ванина[318 - Жена ленинградского писателя Кесаря Тихоновича Ванина (1905–1982). См. о ней http://www.nlr.ru/nlr_history/persons/info.php?id=1529.] только кладовщик, а Муся восстановлена сестрой-хозяйкой. К Дусе приехали мать и брат[319 - То есть к Дусе Фукс – брат Левин. Из описи РГАЛИ следует, что мать – Левина В.А.], а к Мокульской мать и муж. Рассказы мало утешительны. Письма я пересылаю Беллочке и тебе. Крепко целую тебя, Марка и детей.
153. Р. Н. Рабинович – Л. Д. Гринберг (из Черной (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл. в г. Верхняя Салда Свердловской обл.). 25 апреля 1942
Дорогая Лидуся! Очень огорчаюсь тем, что ты и Мара, оба плохо себя чувствуете. Ты обязательно заставь Мару показаться врачу, если таковой имеется у вас и заслуживает уважения. Ты умеешь и сама себя лечить – что если бы ты поискала натуральный овес? А как Зильберман[320 - См. письмо Л.Д. Гринберг от 6 апреля 1942.] – нельзя ли у нее каши получить? Спрячь самолюбие – отслужишь ей чем-нибудь. От Нины[321 - От Нины Френк.] ни-чего. От Лены письмо от 5.III, которое я перешлю тебе; она не получила моего письма, а узнала от Жени Минц[322 - Видимо, от Жени Минц (Заславской) Лена Ральбе узнала о смерти Г.Х. Френка.]. Гога пишет, что «Фрида выехала 5.IV ко мне». Теперь он ее ждет и боюсь, как бы тут не случилось тяжелой романтической драмы. Кто-нибудь из двух будет покинут. Умер Боба Левин[323 - Не знаю.]. Если жива Анна Марковна[324 - Не знаю.], то ей 43 года и она похоронила всех своих детей – четверо, невестка пятая. Бывает же судьба у человека! Люди там[325 - В Ленинграде.] продолжают умирать пачками. У нас здесь ничего нового. Погода солнечная, теплая, грязь стала уже просыхать. Стирать и сушить на солнце – одно наслаждение. Алеша ходит грязный, находит лужу там, где другой не заметит. Сергей Дм. наконец написал; он нашел проходную комнату по ордеру абсолютно без мебели и теперь вероятно уже живет в ней. Крепко целую тебя, Марка и детей. Твоя мама
154. И. И. Гринберг – Л. Д. Гринберг (из г. Молотова в г. Верхняя Салда Свердловской обл.). 25 апреля 1942
Дорогие, милые мои! Свояченица Николая Николаевича[326 - Е.И. Азбукина.] едет в Салду и так мила и любезна, что согласилась взять письма и пакетик. Посылаю вам скромный «первомайский» подарок – надеюсь, что он вам понравится. Может быть, я могла бы послать вам еще что-нибудь, хотя бы фарфоровый кофейник, которым я обросла на днях, но та меня предупредила, что большую посылку не возьмет. От Розочки письма нет, потому что все вышло очень скоропалительно, и я не успела известить Р<озу> Н<аумовну>, а вещички, позабытые тобой, Лидочка, Р<оза> Н<аумовна>, прислала мне раньше, когда Азбукина собиралась ехать к вам. Я вам написала длинное письмо, насколько я помню, минорного содержания. Не обращайте внимания: все это от неустройства в жизни. Я все еще живу в комнате, где нас девять человек, плюс гости по вечерам, итого 48! Это, пожалуй, самое мучительное: я ни минуты не могу побыть одной, не могу работать, не могу читать, ничего… А я-то привыкла всегда жить одна. Конечно, от прежних привычек давно пора отвыкнуть, но этот процесс отвыкания протекает довольно остро. Чувствую я себя довольно неважно: всё ко мне цепляется, сейчас очередной грипп, из носу течет, кашель и хрипота. Все это без особенно высокой температуры, а зато до этого была одна только высокая температура (до 38,3), без каких-либо явлений. Не помню, писала ли я вам, что врач в поликлинике, выслушав меня со злобой (типичный пермяк),[327 - Это высказывание не сходится, например, со словами В.А. Каверина – но ведь каждый видит по своему: «Жители Перми – писал Каверин – относились к эвакуированным с неизменным сочувствием, вниманием и стремились помочь им во всем, начиная с питания и кончая одеждой». (Источник не нашла – цитирую по цитате). http://www.mirpeterburga.ru/online/history/archive/29/history_spb_29_34-36.pdf] сказал: «А у вас, ленинградцев, такое делается в организме, что ничего не понять». Одно ясно: верните меня в прежние условия и я, пожалуй, соглашусь еще пожить! Но почему-то прежние условия не возвращаются. В гостинице шумно, сумбурно, по-вокзальному суетливо. И это очень утомляет. Вижу довольно часто Феничку Ноткину[328 - Не знаю.]. Она завтра уезжает в Москву: умер Яков Леонтьевич[329 - Не знаю.] и она получила вызов, что помогло ей получить пропуск. Она очень расстроена и все время упрекает себя, что она оставила его в Москве, хотя везти его было совершенно невообразимо из-за состояния его здоровья. Едет она недели на две.
Мурик, почему у тебя дурное настроение? Конечно, я понимаю, что радоваться нечему – но и падать духом не к чему. Все вы в сборе, живете не так уж страшно плохо – и надо быть довольным. Слушай, Мур, не унывай, может быть, мы еще поживем в полную меру!
Получила чудесное письмо от Катюши. Приготовила ей посылочку с оказией, а оказия не поехала! Ужасно жаль, мне так хотелось ее хоть чем-нибудь порадовать, бедную девочку. От Нины больше ни слуха ни духа – и я очень беспокоюсь, я-то ведь помню, в каком она была состоянии еще при мне. Из Ленинграда нет абсолютно ничего – я очень боюсь, что Шарлотты[330 - Тетка Беллы и Мары Гринбергов Шарлотта Моисеевна оставалась в блокадном Ленинграде.] нет в живых. А как это узнать – просто ума не приложу! Может, у вас будет оказия, пусть позвонят в ТАСС и там спросят[331 - Не знаю, поступали ли в ТАСС все сведения о блокадниках.]. Я послала туда телеграмму, но ответа не получила. В Черной все благополучно. Кормят детей уже гораздо лучше. Я по мере сил стараюсь побаловать Алешу и Наташу. Дорогой папуля этого отнюдь не делает, а я из протеста посылаю им прянички и подарки. Наташа, по словам Зои Александровны, очень болезненно переживает эту холодность С<ергея> Д<митриевича>. Но что делать?! Думаю, что тут не без Клары! Они теперь живут на частной квартире, у них очень хорошо и уютно и они, видимо, очень довольны. Он много работает, а она заправляет всем домом. Вообще я многое могла бы порассказать о них – и в особенности о ней, но эта промокающая бумага всего этого просто не вынесет! Р<оза> Н<аумовна> человек сдержанный, но я понимаю ее чувства и настроения. Так хотелось бы чем-нибудь помочь, облегчить ей жизнь там. Собственно даже не самую жизнь, а моральное ее состояние. Зоя[332 - З.А. Никитина.], видимо, очень любит Наташу – она так тепло о ней говорит, что я очень рада этому. Между прочим, она говорит, что Наташа ей как-то сказала, что она очень привязана к тебе, Лидочка, больше, чем когда-либо, и к Маре. Я приготовила ей и Леше «первомайские» подарки, а Розочке послала сковороду! У меня к вам просьба, товарищи: если от вас люди ездят в Молотов, пусть заглядывают ко мне, у меня всегда кое-что для вас может найтись. Ведь я все-таки живу в почти-столичном городе и с моими талантами кое-что раздобываю из того, что может скрасить нашу бедняцкую жизнь. Вы же – жалкие провинциалы, у вас одни интересы – картошка и мука, а мы выше этого – о картошке даже и не мечтаем!
Я за это время сделала несколько чрезвычайно ценных приобретений, которые вызывают зависть всего многомиллионного населения Центральной гостиницы, а именно: шайка (он же таз), большой, оцинкованного железа, новехонький! (1.5 кило хлеба!), бидон для молока, кружки, образцы которых (75 %) я посылаю вам, и чайничек фарфоровый, который не посылаю. Могу заботиться и о вас – но без доставки на дом. Кстати, мой адрес: Молотов, областной, ул. Карла Маркса д.9, Центральная гостиница, комната № 175. (Впрочем, последнее не важно, письма все равно по комнатам не разносят).
Крепко целую вас, обнимаю и люблю. Прошу вас не хандрить, не хворать и меня не забывать. Жене желаю хорошо учиться, а Сереже этого желать не смею. Ваша Белла.
155. Р. Н. Рабинович – Л. Д. Гринберг (из Черной (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл. в г. Верхняя Салда Свердловской обл.). 26 апреля 1942
Дорогие мои! Пересылаю письмо Леночки[333 - Ральбе.] и мое возмущение по поводу почты – по-моему, и ты, Лидок, ей писала и я ей писала. Сегодня снова ей пишу. От Нюши пришло письмо от 12.III, которое опустила Нина, но я его получила лишь позавчера. Письмо адресовано детям и в нем столько любви и ласки, что его без слез читать нельзя. Я пишу в Ярославль в эвакоуправление, может быть, дадут справку о Нине. Здесь потерялась одна мамаша лет 100, которую видели в Данилове[334 - Данилов – город в Ярославской области.], и сюда она не доехала. С Беллочкой поддерживаю переписку: живется ей очень одиноко, чувствует себя неважно и тоскует. Я ей поручу узнать имеет ли к Маре отношение приказ СНК № 37. Оказывается в Молотове тоже очень мало выдают, несмотря на приказ[335 - Интерес, с моей точки зрения, представляет научная статья Ю.И. Будникова «Изыскание дополнительных источников продовольственного снабжения рабочих и служащих Урала в годы Великой Отечественной войны». – Вестник ЮУрГУ, 2014, т.14, № 4. http://cyberleninka.ru/article/n/izyskanie-dopolnitelnyh-istochnikov-prodovolstvennogo-snabzheniya-rabochih-i-sluzhaschih-urala-v-gody-velikoy-otechestvennoy-voyny – очень не соответствует трагизм нехватки продуктов у моих родственников с тем, как эффективно, по мнению автора статьи, справлялись местные власти с продовольственным кризисом.]. Надо еще считаться с реальными возможностями.
У нас стало тепло, солнце стало жаркое, грязь просыхает. У нас бабка вынула зимние рамы, но о том, чтобы проветрить избу не может быть никакой речи: у меня был выбит уголок стекла, но это обнаружили на следующий же день и срочно вставили. Собираюсь что-нибудь подарить Нюре[336 - Видимо, Перминова, хозяйка избы.]: ведь я пользуюсь русской печью и самоваром, а плачу гроши. Грин[337 - Не знаю, явно кто-то из эвакуированных ленинградцев.] до сих пор не насытилась, но добыла муку, картошки и мяса; последнее ей уже съедено, а у меня еще есть.
Все жду письма от детей, я очень горжусь тем, что Сережа сразу занял достойное положение в школе. У Алеши сегодня за неделю 2 отлично и 2 поср. – это уже лучше.
Женичка, напиши мне о себе. Марок, как Ваше настроение и самочувствие? Крепко вас всех обнимаю, родные мои.
156. С. Д. Спасский – Наташе Роскиной, Р. Н. Рабинович и Алеше Спасскому (из г. Молотова в Черную (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл.). 27 апреля 1942
Милая Наташенька! Я узнал, что сын Нины Владимировны Гернет[338 - Нина Владимировна Гернет (1904–1982), писатель, драматург-сказочник, автор ряда пьес для кукольного театра Образцова. У нее было два сына: Эрик Михайлович Рауш-Гернет (род.1927) – впоследствии инженер, автор книги о матери «Нина Гернет – человек и сказочник» – и Олег, про которого я ничего не смогла найти.] собирается приехать на праздники в город. Если тебя не очень привлекает перспектива провести праздники в Черной, очень прошу тебя приехать тоже к нам. Сговорись с мальчиком Гернет и отправляйтесь сюда вместе. Буду очень рад тебя повидать. Я думаю, в лагере препятствий к этому не будет. Крепко тебя целую. С. Спасский
Адрес наш: ул. Кирова д. 13 кв. 20
Дорогая Роза Наумовна!
Мы приглашаем Наташу к нам на майские праздники. Надеюсь, Вы ничего не будете иметь против. Сам я думаю выбраться в Черную как-нибудь в майские дни, но точно сказать сейчас еще о времени не могу, очень связан частыми выступлениями и всякой спешной работой. Хотелось бы знать, как Вы живете. Было бы хорошо, если бы Вы тоже приехали когда-нибудь посмотреть, как мы устроились. Шлю сердечный привет. Ваш С. Спасский.
Милый Лешенька! Поздравляю тебя с 1-м мая. Желаю тебе провести праздник весело. Крепко тебя целую. Твой папа.
157. Наташа Роскина – Л. Д. и М. И. Гринбергам (из Черной (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл. в г. Верхняя Салда Свердловской обл.). 27 апреля 1942
Дорогие мои! Получили сегодня тети Лидочкино письмо. Я не пишу, так как нет совершенно бумаги.
Я сейчас готовлюсь к докладу о Троянской войне, Гомеровском вопросе[339 - Совокупность проблем, относящихся к авторству древнегреческих эпических поэм «Илиада» и «Одиссея» и личности Гомера.] и греческом обществе того времени. Времени у меня страшно мало и я очень занята. Кроме того, группа ребят – Сережа Зонин[340 - Сергей Зонин (род. 1929), сын писателя Александра Ильича Зонина (1909–1962).], Лена Эйзенгард и я, вместе с Анной Борисовной[341 - Не знаю.], начали изучение истории ВКП(б) и Ленина. Я очень заинтересовалась и предполагаю серьезно этим заняться. Пока что изучаем первую главу краткого курса[342 - «История ВКП (б). Краткий курс» – учебник по истории Всесоюзной коммунистической партии (большевиков), опубликованный в 1938 году и тогда же объявленный «энциклопедией философских знаний в области марксизма-ленинизма». Не знаю, можно ли оправдать мою маму тем, что первая глава рассказывает об отмене крепостного права и развитии промышленного капитализма в России, о Плеханове и о других вещах, знания которых необходимы каждому образованному человеку. Хочу только отметить, что интерес моей мамы к истории, упоминавшийся и в ее довоенных письмах к отцу, видимо, на этом увял, и о своем намерении стать историком она больше не пишет.] и все материалы, касающиеся ее. В лагере все обычно в общем. На днях, когда закончу доклад, напишу подробно о моей жизнишке.
Алексейка здоров и румян, как всегда. Несколько дней стояла чудеснейшая погода, мы ходили без пальто и в носках, сегодня гораздо хуже. Кормят нас лучше, чем раньше, мы совершенно сыты.
Бабушкина хозяйка нагадала, что мой папа приедет сюда в мае. Я так рада, точно мне сказали точно. Я вообще верю гаданиям, и все, что мне гадали, до сих пор сбывалось.
Крепко-крепко целую вас всех. Н<аташа>
158. Н. Л. Френк – Л. Д. Гринберг (из Ярославля в Черную (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл. Детлагерь Литфонда для Гринберг Лидии Давыдовны). 15 апреля 1942[343 - Это письмо, в отличие от всех остальных писем, приводится не по дате его написания, а по дате его пересылке Розой Наумовной Лидии Давыдовне (см. следующее письмо).]
Мои дорогие, любимые, я должна была наконец сегодня уехать дальше со своим спутником, а вместо этого ложусь в больницу, т. к. у меня сыпной тиф, t° 40 и выше уже несколько дней, это я поймала в первом стационаре. Лидуся, Розочка, я остаюсь совершенно одна с вещами, и, если я выживу, то когда попаду к Катюше, не представляю. До известия о моей смерти Катюшу из Емуртлы не забирайте, я имею пропуск только туда. А уж в том случае делайте, что хотите. Вещи я надеюсь сохранить у секретаря Архфонда Ярославской обл. тов. Гайлика. Я отдала ему мешочек с деньгами, моим и маминым обручальным кольцом и Гришин[?] [неразб.]. Основные деньги должны быть у Грини.
Я здесь так же одинока, как в Ленинграде. Просто одичала. Я не имела ни одного письма ни от кого в ответ на известие о Гришиной смерти. Не могу писать Катеньке про отца и бабушку, пусть уже заодно она узнает и про мать.
Вечером у меня был секретарь города и очень меня успокоил. У него ваш адрес шабунический (возможно, [неразб. ] вы меня уверяли, что уезжаете) и Жени Будде. Я отдала ему деньги (1900 р.), мое и мамино кольца. В случае моей смерти он дал мне слово, что вещи все возьмет себе, пока кто-нибудь из близких не приедет за ними.
Я все надеялась, что смогу предложить взять их тебе, Лидуся, [неразб. до конца предложения]. Кроме того, укладывала меня Маня [или Майя —?] Ва[неразб. ] и пихала туда все, что хотела. Телеграфировать или писать можешь Ярославль, Крестьянская 6 комн.6 Горсовет Секретарю Союза Архитекторов тов. Гайлику Владимиру Рейнгольдовичу. Конечно, в случае конца он сам напишет. Напиши Жене Минц, Лене. Сегодня принесут мой анализ крови и заберут в больницу. Прощайте. [неразб. ] Катеньку [неразб.].
159. Р. Н. Рабинович – Л. Д. Гринберг (из Черной (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл. в г. Верхняя Салда Свердловской обл.). 29 апреля 1942
Дорогие мои, не решалась отослать вам письмо Нины в оригинале[344 - Имеется в виду предыдущее письмо (№ 148).], чтобы оно не затерялось; обидно, что оторван конец, может быть, это случилось на почте. Я написала заказное письмо Гайлику[345 - Здесь Роза Наумовна пишет фамилию Гайлик с «к» на конце в соответствии с тем, как написала Нина Лазаревна. Позже, получив от него телеграмму, подписанную Гайлит с «т» на конце, все начинают писать Гайлит. Я не знаю, как правильно (возможна ошибка телеграфа) и сохраняю это противоречие в написании.] с запросом и ему же дала срочную телеграмму с оплаченным ответом. Теперь жду ответа и, конечно, немедленно извещу вас. Написала также Лене[346 - Ральбе.]
