Моя вина. Трилогия в одном томе

Услышав шум, Николас появился наверху лестницы и пригласил всех войти.

Спиртное полилось рекой, музыка гремела через динамики. Дженна ушла домой переодеться и до сих пор не вернулась, так что я решила пойти в свою комнату, чтобы надеть что-нибудь подходящее случаю. Я нашла черные, туго облегающие шорты и оранжевую блузку, которая отлично смотрелась на моем свежезагорелом теле. Удовлетворенная своим нарядом, я распустила волосы, надела плоские сандалии и выскочила из комнаты. Тут же раздался дверной звонок и вошли Дженна с Лионом. Видеть их вместе было истинным удовольствием. Дженна, в отличие от меня, надела высокие каблуки, но даже в них она была ниже Лиона. Она подошла ко мне, весело улыбаясь.

– Ты очень секси, подружка. Уже положила на кого-то глаз? Тебе нужна хорошая встряска! – воскликнула она, смеясь и заставляя меня и краснеть, и смеяться одновременно.

Дженна была глотком свежего воздуха, и, несмотря на то что я знала ее всего несколько дней, я чувствовала, что могу ей доверять.

– Давайте выпьем, горло пересохло, – предложил Лион, которого многие из присутствующих приветствовали ударами кулака.

Войдя на кухню, Дженна пошла прямо к бочонку. Я тоже не отказалась выпить, она протянула мне стакан с пенящейся жидкостью.

Напиток был приятный и освежающий, мысли уносились далеко от моих переживаний. Постепенно стирались из памяти лицо Дэна, такое красивое, его руки, воспоминания, как он целовал меня в нос зимой и говорил, что я похожа на рождественского оленя… Это были девять месяцев жизни, наполненных любовью. Он был моим первым парнем и изменил с дорогим для меня человеком…

Расстроенная, я вновь пошла за пивом. В этот самый миг пришло электронное письмо на мой мобильный. Оно было от того же человека, который прислал мне фотографию целующихся Дэна и Бэт. Кто бы это ни был, ему доставляло удовольствие мучить меня, потому что письмо было озаглавлено:

ЕЩЕ ОДНО ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ИЗМЕНЫ

В тот момент, когда я, с колотящимся в груди сердцем, собиралась открыть файл, мой мобильник отключился. Батарея разрядилась. Движимая каким-то мазохистским инстинктом, я схватила телефон Ника, который лежал неподалеку, на журнальном столике в гостиной. Вокруг меня было слишком много людей, поэтому никто не обратил на меня внимания. Я направилась в уединенный уголок, рядом с кабинетом Уилла. Мои руки дрожали так сильно, что я никак не могла попасть на нужные клавиши. Мне пришлось несколько раз вбивать адрес электронной почты. В конце концов, архив писем открылся. Там, рядом с фотографией, которую я уже видела, было еще несколько снимков целующихся Дэна и Бэт.

Фотографии были датированы разными днями, были даже селфи, сделанные на расстоянии вытянутой руки. Они смотрели в фотоаппарат с опухшими губами и блестящими глазами. Я почувствовала внутри себя такую ярость и такую боль, что чуть не уронила телефон на пол.

В этот момент кто-то подошел ко мне сзади.

– Какого черта ты делаешь здесь с моим мобильным телефоном?

Я вздрогнула, Николас вырвал его из моих рук и бросил хмурый взгляд на фотографии.

– Отдай, – приказала я ему, чувствуя, как утопаю в жалости к себе.

На его лице появилась хитрая улыбка.

– Это мой телефон, ты помнишь об этом? – спросил он, все еще пялясь на экран.

Я была близка к тому, чтобы заплакать, и решила уйти. Он схватил меня за руку и внимательно посмотрел мне в глаза.

– Зачем ты смотришь это? Ты что, мазохистка?

– Может быть, – ответила я. – И ты последний человек, кого мне хотелось бы сейчас видеть. – Я готова была сорвать свое плохое настроение на ком угодно, тем более на нем.

Он странно смотрел на меня, как будто хотел прочесть мои мысли.

– Почему, Веснушка?

Я закатила глаза, услышав это дурацкое прозвище.

– Дай подумать… – сказала я с сарказмом. – С тех пор как я приехала сюда, ты не перестаешь меня оскорблять, угрожать, бросать посреди дороги, вести себя как озабоченный. О да, я забыла попытку меня споить, – перечисляла я, загибая пальцы.

– Так это моя вина, что твой придурок бойфренд изменил тебе? – спросил он, отпустив мою руку и глядя на меня с ухмылкой.

– Я просто злюсь на жизнь в целом, так что оставь меня в покое, – бросила я ему, намереваясь уйти в свою комнату.

Преградив мне путь, он обнял меня за талию. Прежде чем я поняла, что происходит, он втолкнул меня в кабинет Уилла, закрыл дверь и уставился на меня. В комнате было темно, хотя сквозь окна проникал лунный свет.

Я громко выдохнула, когда он шагнул вперед, загнав меня в угол у двери. Я только сейчас поняла, насколько он был пьян.

– Прекрати думать об этом идиоте, – сказал он, отводя рукой волосы с моего плеча и целуя обнаженную кожу.

Это было так неожиданно и страстно. Я вспомнила поцелуй на гонках. То, что задумывалось как холодная месть, превратилось в жаркий и волнующий поцелуй… точно так же, как это происходило сейчас.

– Что ты делаешь? – спросила я нерешительно, когда его губы начали медленно подниматься по моей шее жгучими поцелуями, пока не дошли до моего уха. Я закрыла глаза, почувствовав, как он слегка покусывал мою кожу…

– Показываю тебе, какой приятной может быть жизнь, – ответил он, часто дыша и рукой проникая под мою блузку.

Он ласкал мою спину, сначала нежно, а потом все сильнее и сильнее прижимая меня к своему крепкому телу.

Было ясно, что он не отдавал себе отчет в том, что делает. Он забыл, кого целует? Мы ненавидели друг друга, тем более после проигрыша, драки на гонках и выстрела в спину. Но, с другой стороны, почему я не могу наслаждаться этими жгучими поцелуями?

– Я должен был сдерживать себя с тобой… но, черт возьми, ты залезла в мою голову, и я никак не могу от тебя избавиться, – сказал он сердито, легко поднимая меня и заставляя удерживаться на весу, обхватив его ногами вокруг бедер.

У меня не было времени вникнуть в смысл его слов, потому что внезапно его губы оказались рядом с моими. Последовал неожиданный, горячий и страстный поцелуй. Так меня еще никто не целовал.

Сначала я была шокирована, но мои мысли, чувства, проблемы и все, что казалось важным, было отодвинуто на задний план, потому что этот парень действительно знал, что делал!

Его язык страстно обвивал мой, не давая мне передохнуть, и я почувствовала его пьянящее дыхание во рту. Не понимая, что делаю, я обнаружила, что отвечаю ему тем же. Мои руки сплелись вокруг его шеи и притянули к себе.

Мы оба тяжело дышали, и его голубые глаза пристально смотрели в мои, в то время, как я пыталась контролировать волны горячего удовольствия, которые окатывали меня с головы до ног. Я все еще удерживалась, обхватив его ногами, но вскоре его руки плотно прижали меня к его телу, как будто он не мог выдержать пространства между нами.

– Ты грубиян, – сказала я ему, задыхаясь и не желая останавливаться. Меня не волновало его отношение ко мне. Меньше чем за пять минут он заставил меня дать ему все, что он хотел.

– А ты невыносима.

У меня не было времени спорить с ним, потому что его губы снова оказались рядом с моими.

Боже, он был так напорист! Я чувствовала, что одной рукой он начал расстегивать мне блузку, в то время как другой плотно сжимал мои бедра. Часто дыша, он начал двигаться вправо, намереваясь посадить меня на маленький столик неподалеку, но я потянула его назад, натолкнувшись спиной на стену. Внезапный щелчок – и в комнате загорелся свет, озаряющий все вокруг и нас самих с мучительной ясностью.

Это было так, как будто нам на голову вылили стакан холодной воды. Николас остановился. Он удивленно посмотрел на меня, его дыхание, как и мое, прерывалось. Реальность вдруг приобрела большую власть, чем физическое притяжение наших тел. Он прислонился своим лбом к моему и на несколько секунд, которые показались мне бесконечными, закрыл глаза.

– Черт! – сказал он. Опустил меня на пол и, даже не взглянув снова, повернулся и вышел из кабинета.

Действительность оказалась такой болезненной, что у меня подкосились ноги, и я медленно сползла вниз по стене. Сидя на полу, обхватив руками колени, я поняла, что мы только что натворили.

Поцелуи с Николасом ничем мне не помогут. Они ненадолго притупляли боль измены Дэна, но острое чувство одиночества, которое я испытывала, не уходило. Новый эпизод с Ником может принести только новые неприятности.

16. Ник

Я весь горел. Я полыхал, во всех возможных смыслах этого слова. Целую неделю я думал о том поцелуе, которым мы обменялись на гонках, и каждый раз мое настроение портилось от этого воспоминания.

Видеть Ноа в собственном доме и не сметь прикоснуться к ней было невыносимо. Этой ночью она была потрясающей, и я не мог оторвать от нее глаз. От ее ног, от декольте, от длинных блестящих волос. Я не мог смотреть, как она танцевала у меня перед носом с моими друзьями, и видеть, как они пожирают ее глазами. Меня нервировало, что глядя на нее, они отпускали сальные замечания. Раньше я и сам был среди тех, кто комментирует новых симпатичных девчонок. Но сейчас мне это было невыносимо.

Когда я увидел ее с моим мобильным телефоном в руках и посмотрел фотографии, которые ей прислали, то почувствовал к ней жалость, а ко всем остальным злость, включая ее бывшего парня. Я не планировал тащить ее в кабинет и снова целоваться с ней. Ясно, что я немного перебрал и не понимал, что делаю. Очнулся только, когда она случайно включила свет, и я увидел все ясно и отчетливо. Ее щеки раскраснелись, а губы распухли от моих поцелуев… Черт, одна лишь мысль об этом тянула меня снова к ней. Но я не мог: она была моей сводной сестрой, да к тому же той, которая перевернула весь мой мир, из-за которой я потерял машину.

Отбросив эти мысли, я вышел в сад. Я решил держаться от нее подальше. Не мог же я переспать с девушкой, с которой жил под одной крышей, которую видел каждый день, и тем более с дочерью женщины, занявшей место моей матери. Место, которое долгое время пустовало и которое я просто выбросил за ненадобностью из своей жизни.

Я оставался во дворе, пока большинство гостей не начали расходиться, оставляя после себя разгром, разбросанные по газону пластиковые стаканчики и пивные бутылки. Удрученный, я направился к дому, мимоходом взглянув на оставшихся во дворе. И увидел Дженну и Лиона. Она сидела у него на коленях и смеялась, а он целовал ее.

Кто бы мне сказал раньше, что их отношения дойдут до такого. Лион же всегда был таким, как я, он любил девчонок, вечеринки, гонки… а теперь превратился в прикроватного песика этой капризули Дженны.

Женщины нужны только для одного, все остальное – сплошные проблемы, и я убедился в этом на собственной шкуре.

– Эй, чувак! – крикнул Лион, заставив меня обернуться. – Завтра Джо приглашает на барбекю, увидимся?

Барбекю у Джо означало вечеринку до рассвета, много горячих цыпочек и хорошую музыку. Но у меня уже были планы на следующий день. Планы, до которых было около шести часов езды, которые я ждал и ненавидел одновременно.

Я повернулся к нему.

– Завтра я уезжаю в Лас-Вегас, – объявил я, посмотрев на него выразительно. Он сразу все понял и кивнул.

– Отдохни и передай мой привет Мэдди, – сказал он с улыбкой.

– Увидимся, когда вернусь, – сказал я на прощание и направился в дом. Под дверью в комнату Ноа была видна полоска света, и я подумал, что она не спит, но потом вспомнил, что она боится темноты. Когда-нибудь, когда между нами все наладится, я спрошу ее об этом. Сейчас мне нужно отдохнуть, следующий день будет длинным.

Будильник на телефоне зазвонил в 6:30 утра. Я выключил его, напоминая себе, что если я хочу быть в Лас-Вегасе около полудня, то надо вставать. Я надеялся, что долгая поездка за рулем поможет мне справиться с плохим настроением, которое у меня было со вчерашнего вечера. Я встал, быстро принял душ, надел джинсы и рубашку с короткими рукавами, памятуя об адском зное в Неваде, который я возненавидел с тех пор, как в первый раз побывал там. Лас-Вегас – удивительное место. На улице летом невозможно находиться более часа из-за влажного зноя. Воспоминания о прошлой ночи вновь нахлынули на меня, когда я проходил мимо полуоткрытой двери Ноа. Как будто мало того, что я и так всю ночь мечтал о ней, черт подери!

Я спустился по лестнице и пошел на кухню, чтобы выпить чашку кофе. Претт приходит только после десяти, так что мне пришлось самому потрудиться, чтобы приготовить себе более или менее приличный завтрак. В 7:00 я уже сидел в машине и был готов к отъезду.

Я включил музыку, чтобы отвлечься от ощущения, которое всегда испытывал, когда ехал навещать Мэдисон.

Прекрасно помню тот день, когда я узнал о ее существовании, и с ужасом подумал, что если бы не простое совпадение, то мы с сестрой никогда бы не встретились. В то время в моей жизни было много странного: я ушел из дома, жил у Лиона, и мы постоянно попадали во всякие передряги. Один раз в выходные мы поехали с друзьями в Лас-Вегас. Я ненавидел ездить туда, потому что там жила моя мать со своим нынешним мужем, Робертом Грасоном.

Было очень больно увидеть ее после семи долгих лет разлуки, и тем более с ребенком на руках. Я остолбенел, она тоже. Несколько мгновений мы просто стояли и смотрели друг на друга, как будто оба увидели призрака из прошлого. Моя мать бросила меня, когда мне было всего двенадцать лет. Однажды после школы она просто не приехала за мной, и отец объяснил мне, что с этого момента мы будем жить вдвоем, и больше ни с кем.

Мои отношения с мамой всегда были хорошими, и, хотя я вырос, практически не видя отца, мне было вполне достаточно ее. Я до сих пор помню ту пустоту, которая навалилась на меня, когда я понял, что больше никогда не увижу ее. Но вскоре моя печаль перешла в ненависть к ней и ко всем женщинам вообще. Человек, который призван был любить меня больше всех, променял меня на миллионера, владеющего одной из крупнейших гостиниц Лас-Вегаса. Его имя спас от позора мой отец, когда того обвинили в мошенничестве на сумму более десяти миллионов долларов.

Когда я вырос, отец рассказал мне всю правду. Моя мать любила меня, но была несчастна. Она жаждала все больше миллионов. Ей мало было быть женой одного из самых известных бизнесменов и влиятельных юристов страны. Она предпочитала спать с мошенником Грасоном. Он запретил ей видеться со мной и поддерживать отношения с моим отцом. Она приняла его условия и перестала со мной общаться.

Адвокаты отца помогли ему получить полную опеку надо мной, а моя мать отказалась от своих прав.

Все изменилось, когда мы снова встретились. Я понял, что белокурая девчушка с голубыми глазами была моей сестрой. Сначала я делал вид, что в моей жизни ничего не произошло. Но наступило время, когда я уже не мог притворятся и рассказал о сестре отцу. Он удивился и спросил, хочу ли я общаться с ней, и предложил свою помощь.

Мои отношения с отцом в то время были довольно шаткими. Он дважды вытаскивал меня из тюрьмы. Но он уже не мог контролировать мою жизнь. Под видом помощи с Мэдисон он укротил меня. Я должен был отказаться от прежнего стиля жизни, вернуться домой и на факультет и пообещать, что больше не вляпаюсь ни в какие неприятности. Мой отец был непреклонен: если я сваляю дурака, то больше никаких встреч с сестрой. После нескольких месяцев борьбы с адвокатами судья разрешил мне видеться с сестрой два раза в неделю при условии, что я буду возвращать ее домой ровно в семь вечера. У нас с мамой не было контакта, поэтому социальный работник отвозил меня к Мэдисон, и я забирал ее до вечера. Из-за расстояния, которое нас разделяло, я не мог часто приезжать в Лас-Вегас, но все же старался два раза в месяц с ней видеться. Мэдисон – единственная, кому радовалось мое сердце.

После суда мы с мамой больше не виделись. Мэдисон часто говорила о ней, а ей рассказывала обо мне. От этого скрытая в глубине души рана постоянно болела. В конце концов, она никогда не перестанет быть моей матерью.

Через четыре с половиной часа я остановился в парке, где меня всегда ожидали социальный работник и моя сестренка. Я получше спрятал на пассажирском сиденье подарок, вышел из машины и направился к фонтану в центре парка. Там играли и бегали гурьбой ребятишки. Я никогда не любил маленьких детей, всегда думал, что они невыносимы и вечно ноют. Пока в моей жизни не появилась Мэдисон – невыносимая и ноющая – и навсегда пленила меня. Я расплылся в улыбке, когда увидел, повернутую ко мне спиной маленькую беленькую фигурку, наклонившуюся над фонтаном.

– Эй, Мэдди! – крикнул я и увидел, как расширились ее глаза, когда она заметила меня рядом с собой. – Хочешь окунуться?

Ангельская улыбка озарила ее лицо, и она кинулась ко мне.

– Ник!

Я подхватил ее на руки и поднял в воздух. Ее золотые светлые локоны развевались, а голубые глаза, точно как мои, смотрели на меня с детским восторгом.

– Ты приехал! – сказала она, сцепив маленькие ручки вокруг моей шеи.

Я крепко держал ее, понимая, что в пухленьком кулачке этой маленькой девочки мое сердце.

– Конечно, я приехал. Не каждый же день тебе исполняется пять, – сказал я, опустив я ее на землю и погладив по голове. – Ты такая большая. Насколько ты выросла? Как минимум метров на десять.

Я наслаждался ее сияющими от гордости глазами.

– Больше, почти на сто! – ответила она, прыгая вокруг меня.

– Ничего себе. Как много! Скоро ты будешь выше меня.

Я увидел, что к нам приближается высокая полная женщина с папкой под мышкой.

– Как жизнь, Энн? – спросил я вместо приветствия женщину, которой правительство поручило контролировать мои визиты к сестре.

– Ничего, потихоньку, – ответила она обычным сухим тоном. – У меня много работы, поэтому я буду очень признательна тебе, Николас, если ты приведешь сегодня свою сестру в назначенное время, и ни минутой позже. Ты же не хочешь, чтобы произошло то же самое, что в прошлый раз? – предупредила она меня, глядя отнюдь не дружелюбно.

В прошлый раз моя сестра так плакала, когда я сказал, что должен уйти, что в результате мы опоздали на встречу с Энн на полтора часа. Энн же устроила целый скандал: она позвонила в полицию и в социальную службу, и мое разрешение видеться с Мэдисон без ее присмотра висело буквально на волоске.

– Не беспокойтесь, – успокоил я ее, взял Мэдди на руки и понес к машине.

– Знаешь что, Ник? – сказала она, запустив свои пальчики мне в волосы.

С тех пор как она этому научилась, трепать мои волосы стало ее любимым развлечением.

– Что? – спросил я, весело глядя на нее.

Она была крошечной, меньше детей ее возраста. Все из-за диабета 1-го типа – заболевания, вызванного недостаточной выработкой инсулина в поджелудочной железе. Мэдди уже два года три раза в день принимала инсулин. Выбирать продукты для нее нужно было с большим вниманием. Если не соблюдать меры предосторожности, болезнь могла стать очень опасной. Мэдисон носила с собой электронное устройство, определяющее глюкозу в крови. Если глюкоза не была на нормальном уровне, нужно было вводить инсулин.

– Мама сказала, что сегодня я могу съесть гамбургер, – объявила Мэдд с очаровательной улыбкой.

Я посмотрел на нее, подняв бровь. Она никогда меня не обманывала, но я не хотел рисковать.

– Мэдди, Энн ничего мне не говорила, – сказал я, когда мы подошли к машине и я опустил ее на землю.

Она широко открыла глаза и внимательно наблюдала за мной.

– Мама мне разрешила, – упрямо настаивала она. – Она сказала, что сегодня, в свой день рождения, я могу пообедать в «Макдоналдсе», – добавила она, глядя на меня с мольбой.

Я вздохнул. Не хотелось отказывать ей. Она и так была лишена нормальной жизни. Я каждый раз содрогался, видя синяки на ее животе от уколов инсулина. Мне несколько раз приходилось колоть ей лекарство.

– Я позвоню Энн и спрошу, хорошо? – предложил я, пока открывал багажник и доставал детское сиденье.

– Ник, а ты поиграешь со мной сегодня? – спросила она взволнованно.

Я знал, что мою сестру воспитывают две няни, которые не очень любили играть с ней. Моей матери почти никогда не было дома: она путешествовала со своим чертовым мужем. Мэдд большую часть времени проводила в одиночестве или в окружении людей, которые не баловали ее своей любовью.

– Кстати, раз ты хочешь поиграть! Я привез тебе подарок, принцесса! Желаешь посмотреть? – спросил я, заканчивая устанавливать детское кресло и потянувшись за подарком.

– Да! – воскликнула она взволнованно и подпрыгнула на месте.

Я вручил ей круглый подарок, завернутый в серебряную бумагу и перевязанный большим бантом. В мгновение ока она разорвала обертку, и в ее руках оказался футбольный мяч цвета фуксии.

– Какой красивый! Как он мне нравится, Ник! Он розовый, но красивый розовый, а не тот детский, который так нравится мамочке. Она не разрешает мне играть в футбол, но мы поиграем с тобой, правда? – кричала она своим тоненьким голоском, от которого могли лопнуть барабанные перепонки.

Мэдд обожала футбол и предпочитала его любой самой красивой кукле, а ее родители продолжали ей их покупать.

Я посмотрел на голубое платье, в которое она была одета, лакированные кожаные туфли и носочки на шнуровке.

– Кто тебя так одел? – спросил я, снова поднимая ее в воздух.

Она была как пушинка, весила меньше, чем мяч, который держала в руках. Мэдди была очень похожа на маму, и каждый раз, когда я смотрел на нее, у меня ныло в груди. У нее даже ямочки были такие же, как у мамы. На меня она была похожа только светлыми глазами и темными ресницами. Мэдди посмотрела на меня исподлобья, этому она явно научилась у меня.

– Мисс Лилиан не разрешила мне надеть футбольную форму. Я сказала ей, что мы играем с тобой, и она отругала меня. Говорит, мне нельзя бегать, потому что я заболею. Но это неправда: я могу играть, если мне сделают укол. Ты же знаешь. Мы поиграем, Ник? Правда?

– Не волнуйся, малышка, конечно, мы поиграем, и ты скажешь Лилиан, что со мной ты можешь играть столько, сколько захочешь, хорошо? Мы купим тебе одежду, чтобы не испачкать твое платье, – сказал я, поцеловал ее в щеку, усадил на сиденье и пристегнул ремень.

По дороге я позвонил Энн, чтобы спросить о бургере. Она подтвердила, что Мэдди разрешено пообедать сегодня в «Макдоналдсе». Решив этот вопрос, я с удовольствием погрузился в разговор с сестренкой, пока мы ехали в лучший «Макдоналдс» Лас-Вегаса. Перед тем как мы вышли из машины, я взял из ее рюкзака шприц, чтобы сделать укол. Его нужно было делать всегда в одно и то же время перед едой.

– Готова? – спросил я, подняв платье и оттянув ее тонкую полупрозрачную кожу.

Ее глазки всегда наливались в этот момент слезами, но она никогда не жаловалась. Мэдди была храброй девочкой и мужественно переносила болезнь. Если бы это было возможно, я не раздумывая принял бы ее болезнь на себя, но жизнь, как известно, несправедлива.

– Да, – ответила она шепотом.

Уже через десять минут мы сидели в окружении веселых людей.

– Вкусно? – спросил я, глядя, как она размазывает кетчуп по губам.

Она кивнула, а я с удовольствием наблюдал за ней.

– Знаешь, Ник, скоро я пойду в школу, – запихивая себе в рот картошку, сообщила она. – Мама говорит, что в школе очень интересно, там много детей. А еще мама говорит, что когда ты учился в школе, ты дрался с девочками, потому что они хотели, чтобы ты был их женихом, а ты не хотел, потому что они были глупыми.

Я попытался скрыть свое недовольство, услышав, что моя мать рассказывает о моем детстве, как образцовая мама, как будто это не она бросила меня, когда я больше всего в ней нуждался.

– Это правда, но с тобой этого не случится, потому что ты гораздо интереснее и веселее, чем любая другая девочка, – заверил я ее, допивая свою кока-колу.

– У меня никогда не будет жениха, – сказала она, и я не смог сдержать улыбку. – А у тебя есть невеста, Ник?

Мгновенно у меня перед глазами возникло лицо Ноа. Нет, она даже не моя девушка, но мне бы хотелось, чтобы она была моей невестой… Черт, что за чушь лезет мне в голову!

– Нет, у меня нет девушки, – сказал я, а потом добавил, наклонившись вперед и потрепав ее волосы, – ты моя единственная девушка.

Было весело болтать с ней, я чувствовал себя успокоенным. Я был самим собой. Странно, но рядом с этой пятилетней девочкой мне было спокойнее, чем с любой другой взрослой женщиной.

После обеда мы пошли на прогулку по Лас-Вегасу. Я купил ей футбольную форму розово-белого цвета, включая бутсы. Остаток дня пролетел как одно мгновение. Мы играли в мяч в парке. Я понимал, что сейчас настанет самый тяжелый момент – момент расставания. До прихода Энн оставалось десять минут.

Мэдди не выносила прощаний, она не понимала, почему я должен уезжать, почему мы не можем жить вместе, как все братья и сестры. И я всякий раз испытывал острую грусть и непреодолимое желание забрать ее с собой.

– Ну что ж, Мэдди, скоро уже придет Энн, – сказал я.