скачать книгу бесплатно
Не очень высокая, худая с выпирающими ключицами и большими глазами. Последние два года только чуть форму приобрела, до того вообще доска-доской была. Теперь же есть у меня маленькая стоячая грудь и попа. Плоский живот и ноги худые, по моему, слишком даже худые.
Волосы непослушные длинные я не обстригаю. Мне нравится, и я не чучело никакое. В зеркале я себе нравлюсь. Мальчишкам с детдома тоже, хоть мне не до отношений. Я хочу быстрее доучится и свалить отсюда. Я хочу пожить своей жизнью вне стен детдома, хоть и слабо представляю, чем буду заниматься после выпуска.
Хотела стать ветеринаром, потому что люблю животных. Правда, у меня никогда не было ни щенка, ни кошки, даже хомяка или рыбки, но я видела их на картинках и у домашних детей. Они радовались, таща с собой щенка на поводке, держа маму за руку и грызя мороженое. У меня не было ни первого, ни второго, ни третьего.
Я жадно смотрела на них через забор, а потом отворачивалась и скрывались в стенах детдома. Завидовала ли я домашним детям, у которых есть все? Да. Безумно. Мы все завидовали тепличным деткам, ведь им не надо было выпрашивать лишнюю порцию ужина у поварихи, которая всегда забирала остатки домой, чтобы детдомовские случайно не объелись.
– Лидия Ивановна, пожалуйста, выпустите!
Скребусь в дверь, я знаю, что она там. Не слышала ее шуршащих шагов. Ей нравится. Утка ждет, когда я буду умолять, когда я сломаюсь и начну плакать. В изоляторе темно и жутко, свет не включается специально. Такой себе дополнительный прием от воспитательницы, чтобы дети лучше поняли свою вину.
– Через три дня попробуем еще раз, и смотри мне, на этот раз без выкрутасов! А пока посиди и подумай над своим поведением, Зайцева. Думаю, Таисия будет поумнее. Вот не хотела ее брать, а придется! Из-за тебя!
– Нет, нет, не надо!
На мои мольбы никто не отвечает, утка уходит, а я опускаюсь на пол под дверью, вытирая слезы. Мне не столько обидно за себя, как за Таську, потому что она еще совсем наивный ребенок и верит в чудеса. Молитву читает перед сном, она точно не готова.
Ломать такую Лидии Ивановне доставит особое удовольствие, и мне становится страшно за Таську, потому что она очень красивая. Как куколка фарфоровая с густыми кудрями и большими глазами, и мне жутко подумать о том, что ее может выкупить на ночь какой-то извращенец с полными денег карманами.
***
Я просыпаюсь на том же холодном полу. Мои вещи еще влажные, но сухих никто не принес. В изоляторе холодно, когда я выдыхаю идет пар изо рта, на улице резко похолодало, и теперь предательский кашель то и дело вырывается из горла.
Я чувствую, как начинаю заболевать, но всячески пытаюсь этого избежать, растирая себе ладони и ступни, свои мокрые от дождя кроссовки сбрасываю также, как и носки.
Мне нельзя замерзнуть, а выпускать меня отсюда никто не станет раньше трех суток. Это вторые, и я не знаю, доживу ли так до третьих, если говорить по правде.
Очень хочется пить, хотя бы каплю воды, но я понимаю, что это гиблое дело. Лидия Ивановна хоть уже и ушла, на вечернюю смену заступила Римма. Такая же гнилая внутри, хоть и моложе.
Им плевать на нас, и если “угодных” бабочек они еще берегут, то неугодных, как я быстро списывают. Они не боятся милицию и всяких там проверок. Уже повзрослев я поняла, что их кто-то покрывает. Супруг Лидии Ивановны какой-то там высокопоставленный мент, так что мои угрозы обратиться в милицию не более, чем наивная пустышка, в которую не верю ни я, ни сама Лидия Ивановна.
Я просыпаюсь ночью от какого-то шуршания под дверью. Поднимаюсь, прокашливаясь. Мне жутко холодно и меня прямо трясет. Приложив руку ко лбу понимаю, что у меня температура. Очень вовремя, Ксюша. Просто молодец, умница! С таким парадом ты не дотянешь даже до выпуска. Так держать.
– Ксюша…
Глухой скребок в дверь повторяется, и я поднимаюсь. Я узнаю ее голос сразу и улыбка озаряет мое лицо. Меня пришли проведать.
– Таська, ты?
– Ну а кто? Я конечно. Ты как…Больно было?
Спрашивает осторожно, а я не хочу Таську пугать. Она как ромашка такая нежная, пугливая, чуть что, сразу в слезы. Даже хуже меня.
– Нет…Тась, иди спать. Уже поздно.
– Я не могу уснуть. Мне страшно. Скажи, что там было? Мужчина…какой он был? Он тебя бил?
Таська на год младше, и она домашняя. Этим все сказано. Ее родители были какими-то шишками, она не знала голода, и поначалу даже ревела от громкого голоса надзирательниц. Мне ее жаль, она совсем не приспособлена для такой жизни.
– Тась, меня никто не тронул. Все обошлось, только не говори никому.
– Не скажу. Ксюш, я…я пришла попрощаться.
– Что? В смысле?! Таська, что удумала? Не смей мне тут нюни разводить! Ты слышишь? Все нормально будет!
– Я слышала разговор Риммы и Лидии Ивановны. Они обо мне говорили, а потом видела свою анкету у нее на столе и фото какого-то жирдяя со свиным лицом. Ему лет шестьдесят, наверное. Ксюш, я следующая. Он заберет меня через два дня. Там дата была. Я не стану бабочкой. Слышишь?! Не стану!
Поджимаю губы. Хочется сказать, что она напутала, но я сама знаю, что это правда.
– Тась, ну куда ты пойдешь? Зима на носу, уже морозы начались. Я сама боюсь сбегать, а ты тем более, мы никому и здесь то не нужны, а за пределами так наверняка. Ты не выживешь.
– Выживу, а нет, так стану солнечным зайчиком! Помнишь, мы пускали зеркалами? Я буду так свободна! Я больше не могу здесь, Ксюш. Это какой-то ад, а не детский дом.
Слезы наворачиваются на глаза. Зайчики, было дело. Пускали, когда было солнечно. Про ад думать не хотелось.
– Помню. Все я помню, Тась.
– Прощай, Ксюша. Прости, что ничем не могу тебе помочь.
– Прощай, Тася…
Опираюсь о дверь, становится дико жарко. Поднимаю взгляд на синее-синее ночное небо, и почему-то вспоминаются глаза того мужчины из замка. Олигарх. У него тоже очень синие глаза, холодные, как айсберги.
Владлен.
Влад-лен.
Его имя перекатывается у меня на языке.
Я касаюсь пальцами спрятанных украденных часов на запястье. Они слишком велики для меня и висят на моей руке, как что-то инородное, но безумно красивое.
Мне не нужны по сути эти часы, но они мне очень понравились, и я захотела что-то взять от него. Чтобы позлить его, чтобы отплатить за “чучело”, которым он меня обозвал.
У этого олигарха крупная рука, подумала я. Моя будет намного тоньше.
***
– Поднимайся, живо!
Утром меня грубо отрывают от пола, выводят из изолятора. Мне плохо, я совсем разболелась, но все еще не понимаю, почему так рано. Трех суток еще не прошло. Ориентировалась по красивым часам олигарха, которые все это время были на моей руке.
– Зачем так рано?! Хочешь, чтобы все увидели, что такое сходит с рук?
Голос Лидии Ивановны звенит над ухом. Я опираюсь о стену спиной, чтобы не упасть от слабости. Облизываю пересохшие губы, не очень радует быть неугодной утке, но и сдаваться так просто я не стану, и на колени падать, умоляя ее о теплой чашке чая тоже не собираюсь.
– Она заболела! Окочуриться еще, не приведи Господи, а нам потом снова доказывай, что да как! У нее жар, смотри, никакая уже просто. Медсестру надо вызывать. В том изоляторе минусовая температура!
– Сами разбирайтесь, это не мои проблемы, но чтобы к вечеру Зайцева была на ногах! Римма, делай с ней, что хочешь! Павел Николаевич уже аванс передал, он снова звонил, и больше ждать не намерен.
Шипит как змея, схватив Римму под руку.
Их товар разболелся, вот они и бесятся, а это уже меня радует.
Глава 5
– Лида, да она же простуженная, ты что, не видишь? Замени на другую девочку. У тебя же все там уже налажено.
– Нет, он хочет именно Ксюшу, и он ее получит, а ты пасть свою закрой! Я достаточно тебе плачу.
Они не выбирали выражений думая, что я в отключке уже, но я все слышала. Просто не было сил подняться и открыть глаза. Голова гудела, то и дело горло подпирал кашель.
Римма взяла меня под руку и отвела к медсестре. Мне дали горсть каких-то таблеток и теплой воды. Я выпила, после чего Римма отправила меня в душ и когда я вымылась, дала чистую сухую одежду.
Я была в отдельной комнате, не в нашей общей, меня словно отделили от других девочек. В коридорах было тихо, и как я не старалась взглядом найти Таську, ее не было. Я уже не сомневалась, что она сбежала, и вот-вот из-за этого поднимут шум.
Так и случилось. Таську кинулись искать перед ужином, ее не было и конечно, никто ничего не видел. Я же мысленно пожелала ей удачи. Она была самой слабой и хрупкой из нас, удача ей точно пригодиться.
Чисто для вида вызвали ментов, опрашивали всех, но меня не трогали. Римма караулила меня особенно тщательно, чтобы я чего лишнего не взболтнула обрюзглому лысеющему милиционеру. Я держала язык за зубами, да и толку. Муж Лидии Ивановны все равно их отмоет вдруг чего. На них не было управы. они сами были для нас законом.
Потемнело быстро, я только и успела поесть, а после Римма помогла мне расчесать волосы и велела снова переодеться. Тонкие колготки и короткая юбка в красную клетку, белая тоненькая блузка.
Вещи были не моими, варианта отказа не было, и у меня слезы отчаяния навернулись на глаза. Тупик и беспомощность, хоть в петлю лезь, честное слово. В этот раз мне не повезет. Они нарядили меня, как маленькую куколку. Специально. Лидия Ивановна очень хотела, чтобы я понравилась Павлу Николаевичу, которого я даже в глаза не видела.
– А это что такое?! Боже…Дай сюда!
С руки больно сдирают часы. Те самые, которые я стащила у того олигарха. Не ради денег, а просто…сама не знаю, почему. Они мне понравились, и я хотела насолить ему за его обидное “чучело” в мою сторону.
– Не трогайте, это мое!
– Стащила небось! Я думала, ты не воруешь. Господи…они же фирменные! Швейцарские. Они стоят баснословных денег. Откуда?
Ее глазенки округляются, и Римма крутит эти часы на свету, как что-то драгоценное, а после быстро засовывает их себе глубоко в карман.
– Верните.
– Закрой рот, не то Лидии Ивановне расскажу, что ты клиента обворовала! Она шкуру с тебя спустит за такое. Изолятор тебе сказкой покажется! Идем.
Меня снова забирает какая-то машина, но водитель другой. Я не ела два дня до этого, поэтому слабо соображаю, и практически не запоминаю дорогу. Помню только, что за город снова выезжаем, тени деревьев мелькают за окном, а я руками себя обхватываю, стараясь согреться. Кажется, действие таблеток уже прошло, и меня снова дико морозит, трясет, как зайчишку в этой тонкой блузке в конце ноября.
Я засыпаю по пути, не выдерживаю температуры. Кажется, чувство самосохранения просто отказывается на меня сегодня работать. Прихожу в себя от грубого тормошения по плечу. Водитель.
– Выходи. Приеду утром. Будешь ждать. Сама не иди! Довезу, откуда взял. И это…не бузи перед ним. Будь спокойной.
– Почему?
– Не хочу по больницам с тобой тягаться потом.
Звучит как предупреждение, вот только мне от этой информации совсем не становится легче.
– Дядь, а можно…можно я не пойду туда, а вы скажите, что была?
– Первый раз, что ли?
Он усмехается, закуривает.
– Да.
– Нет, нельзя. Иди.
Я же не двигаюсь с места, поэтому из салона этот шкаф меня буквально выдирает, и передает прямо в руки другому мужику. На этот раз я не одна, меня проводят, и я попадаю в огромный особняк, в котором много людей и выпивки.
Играет негромкая музыка, отовсюду доносится приятный запах парфюма. Это похоже на какую-то частную вечеринку для богатеньких, где мне сразу же предлагают бокал шампанского, от которого я успешно отказываюсь.
И все бы ничего, пусть богачи развлекаются, если бы я не увидела, как именно они это делают. На столах танцуют полуобнаженные женщины. Мужики смотрят на них, пьют что-то янтарное из бокалов. Некоторые девушки совсем молодые, они сидят у мужиков на коленях. В одних трусах, и никого ничто не смущает. Кроме меня.
Я же вжимаюсь в стену от увиденного, не смея ступить ни шагу. Я такого никогда не видела, и не хотела бы видеть. В этот момент мне хочется стать невидимкой, и нацепить на себя паранджу, потому что я замечаю, как на меня смотрят эти богатые мужики в дорогих костюмах. Как львы на овечку. С голодом и неприкрытым интересом, а потом я чувствую тяжелую руку на талии.
– Ты Ксюша? Идем.
Этим кто-то оказывается мужик лет пятидесяти пяти с обрюзглой красноватой рожей, большим животом и маленькими глазенками. Он одет в серый блеклый костюм и туфли, и именно сейчас он тащит меня по ступенькам на наверх.
***
Это и есть Павел Николаевич, мой покупатель. Он меня ждал, потому что первым ко мне подошел и узнал. Он видел мое фото.
От страха деревенеют ноги и кружится голова. Я с силой ухватываюсь за поручень на ступеньках, и буквально прирастаю к нему. Я здесь одна, мне никто не поможет, и утром я уже никогда не буду прежней. Чувствовать себя бесправной куколкой для забавы богачей жутко, больно и просто отвратительно.
– Что ты там так долго? Или сюда, маленькая!
Павел Николаевич берет меня за руку и тащит наверх, после чего открывает большую дверь и галантно приглашает войти, тогда как у меня тошнота подкатывает к горлу. Не так…боже, только не так. Я его совсем не знаю, он мне в дедушки годиться, и я…я просто не могу так.
– Я не буду. Верните меня в детдом.
Почти шепотом. Я скорее умру, чем лягу под него. Чем стану бабочкой на ночь для развлечения богатого толстосума.
Павел Николаевич смотрит на меня всего секунду, после чего подходит, и наклонившись ко мне, ласково гладит по волосам.
– Не бойся. Ты должна меня слушаться. Я не сделаю больно. Ну разве что чуть-чуть. Идем!
Он толкает меня вперед, и когда я не поддаюсь, буквально заламывает мне руку за спину, вызывая у меня истошный крик.
– Ааай, пусти, урод, мне больно!
Этот хряк не реагирует, и буквально заталкивает меня в одну из комнат, и как только дверь закрывается, его манеры летят в тартарары, потому что в тот же миг я получаю сильный удар в живот. Он острой боли просто складываюсь пополам, опускаюсь на колени, издавая нечто похожее на скулеж.
Кажется, будто этот дядька выбил из меня весь воздух, потому что я вздохнуть нормально не могу, в глазах сразу темнеет, и я не способна даже пикнуть, не то, чтобы убежать отсюда. Приемы самообороны не работают, потому что я их толком не знаю, да и сил у меня после двух дней голодовки просто нет.
Я сижу на коленях на мягком ковре, держась за живот и с ужасом вижу, как Павел Николаевич закрывает изнутри дверь на ключ, а после ослабляет галстук на жирной шее.