скачать книгу бесплатно
– Это я, – донесся через дверь приглушенный голос Алексии.
Щелкнул замок, и сестра вошла. Метнула быстрый взгляд сначала на меня, потом на навсея и отчего-то нахмурилась.
– Он мой, – четко обозначила свои права Алексия. – Рано тебе.
Только сейчас поняла, чем вызвала праведный гнев: посмела подстричь волосы. Ну Алексия, ну сестричка! Тебе ли не знать, что я с парнями даже не целуюсь, а ты решила, будто любовника заведу. Нет, кому рассказать – лишиться девственности с пленным навсеем! Представила и едва не умерла от смеха.
– Твой, даже не обсуждается.
Алексия кивнула. Мышцы лица расслабились, но ненадолго.
– Идиотка малолетняя! – всплеснула руками сестра, заметив валявшийся на полу ошейник.
Густо покраснела, не находя слов оправдания. А сестра бесновалась, читая лекцию на тему безопасности.
Ошейник вновь сдавил горло навсея. Алексия не пощадила беднягу, установила максимальный контроль, а меня вытолкала взашей, обозвав безмозглой девчонкой.
* * *
Навсей медленно, но верно шел на поправку. Я регулярно проведывала его, к неудовольствию отца, который полагал – место темного за десятью замками под охраной магов-сихийников. Алексии пришлось выдержать нешуточный бой за право оставить себе раба. Разумеется, она ни словом не обмолвилась о постельных планах: любовника-темного отец бы убил. Он и на слугу-то смотрел с подозрением, лично проверил ошейник и выставил кучу ограничений. К примеру, как только верхняя серебряная полоса на ошейнике начнет светиться, сигнализируя о возросшей силе навсея, мне запретят к нему ходить, а самого навсея подвергнут неприятной процедуре частичного лишения дара. Проводить ее могут только магистры, и то собравшись все разом.
Двоюродные братья оказались догадливее отца и быстро поняли, каковы планы Алексии. Они подначивали ее разными пошлыми шуточками, советовали не вестись на «смазливое личико, скрывающее гнилое нутро», а если уж так хочется именно конкретного мужчину, провести ритуал отъема силы. Не знаю почему, но Алексия не согласилась, хотя тогда навсей стал бы абсолютно безопасен. Она и влечение к нему отрицала, будто не пожирала темного глазами. Дошло до того, что Алексия попросила освидетельствовать пленника на предмет мужской силы. Смутившись, попыталась отказаться и получила отповедь: это тоже вопрос здоровья. В итоге, сгорая от стыда, откинула одеяло и глянула на место ниже живота. Навсей находился в сознании, все видел и слышал, но ничем, кроме брезгливой гримасы, недовольства не выказал.
На картинках детородный орган выглядел иначе. Во-первых, сверху он зарос волосами – жесткими, черными. Во-вторых, яички я представляла несколько меньше и уж никак не в виде мохнатых шариков. В-третьих, сам орган заканчивался… Словом, неприлично заканчивался, вызывающе алел. И мне предстояло его щупать. М-да!
Видя мое смущение, сестра усмехнулась:
– В первый раз видишь? А еще лекарь! Хочешь, покажу, что где?
Промолчала и, вздохнув, положила ладонь на основание органа, и не просто так, а особым образом – пальцами вниз. В итоге накрыла примерно две трети. Большой, но в книгах пишут, бывает больше. Напряженный. Не член – живот у навсея. Опасается за мужскую честь? Ох, я гораздо больше боюсь, пальцы дрожат, едва-едва касаюсь. Эх, надо было у трупа потрогать, когда мэтр Дорн предлагал. А я стушевалась. Зато теперь как маков цвет. Ладно, представлю, будто это нога. Если не смотреть, а только щупать, выдержу. Нет, надо смотреть, иначе кожных заболеваний не замечу.
Ох, узнает матушка – уши надерет! Несовершеннолетняя девица щупает половозрелого голого мужчину за интимное место! Мама и так не одобряла тесное общение с больными противоположного пола, а тут и вовсе темный – существо в высшей степени порочное, наверное, поэтому и привлекательное. Для сестры. А мне – интересное с научной точки зрения.
– Ну? – поторопила Алексия. – Повреждения есть? Болел чем-нибудь?
Вздохнула и, выбросив из головы посторонние мысли, занялась осмотром. На вид – здоровый, по ауре тоже. Глянула украдкой на лицо темного и обомлела: ему приятно! Тут же отдернула руку, вспомнив об особенностях мужского организма. К счастью, обошлось без демонстрации боевого состояния, но все равно неприятно. Будто темный – животное.
Затем мы осторожно перевернули навсея на бок: на живот нельзя. Темный уже не молчал, а проклинал, шипел, но Алексия с помощью ошейника контролировала все действия. Я лекарь, мне сказали освидетельствовать, я и смотрю. Все.
– Здоровый, – помыв руки, сообщила результаты.
На сестру старалась не смотреть: стыдно. И перед навсеем тоже, я ведь его как бычка-производителя… Зато теперь точно знаю, никогда больше подобный осмотр не повторю.
Алексия просияла, навсей, кажется, выругался. Я бы тоже не обрадовалась. Темный, навсей… Как его зовут-то?
– Геральт, – с готовностью сообщила сестра. – Фамилии, происхождения не сказал.
– Алексия, у него жена, дети, наверное. – Ничего не могла с собой поделать, мысль о дальнейшем использовании темного вызывала брезгливое отторжение. И это моя сестра! – Оставь его в покое, давай я тебе травяной чай пропишу? Успокоишься, потом встретишь достойного человека, и все случится.
– У меня давно случилось, – с гордостью сообщила Алексия. – И да, я его хочу. Хочу, Дария, могу сто раз повторить, не ханжа.
Скривилась. С мужем можно, с женихом тоже, но чтобы потом свадьба, а тут бордель! Неужели Алексия такая распущенная? Как темная. Навсеи развратны, любят грязь, извращения, даже гаремы заводят, где делают с девицами то, после чего людям в глаза не взглянешь. Но сестра-то девушка порядочная, светлая, умная, воспитанная – и вдруг заводит раба-любовника. Не понимаю! Чем может мужское достоинство привлекать? На вид будто личинка.
– Надо же, не одобряешь! – Геральт с интересом посматривал на меня. – Светлая до мозга костей.
Он выплюнул это как оскорбление. Промолчала и под надуманным предлогом ушла. Больше я в комнату навсея – поселили его на служебном этаже, прямо под покоями сестры, – не входила. Слышала, будто Алексия действительно с Геральтом спала, но сестра взрослая, я ей не указ. Если уж отец и дядя не возражают, все в порядке. Видимо, я слишком мала, не понимаю. Пару раз порывалась спросить у матери, но не решалась. В книгах же ответа не нашла, там только процесс описывался. Коротко, но хватило, чтобы укрепиться во мнении о гадливости подобного занятия без любви. С ней – другое дело, и не больно, и, наверное, не о слизняке между мужских ног думаешь. Во всяком случае, кузина заверяла, неприятных ощущений не испытывала, наоборот, очень хорошо.
Дни тянулись буднично. Я привыкла. Может, кто-то и считает, будто светлые целыми сутками танцуют, поют и веселятся, но это не так. У нас ведь фактически форт, замок, даже стены приучают к суровости. Вердейл тоже небольшой, ничем особым похвастаться не может. Обычный такой провинциальный городок с ярмаркой по воскресеньям. Собственно, туда я и направилась: хотела прикупить лент для рукоделия, полакомиться леденцовыми петушками, попробовать себя в людских забавах. Тут мне даже хитрить не надо: не смогу ни волну на воде поймать, ни канат невидимой нитью к столбу привязать. Местные жители это знали, поэтому охотно брали в команды. Других магов не жаловали: жульничали.
В честь ярмарки город украсился бумажными фонариками: синими, желтыми, красными. Окна радовали глаз гирляндами искусственных цветов. Живыми, сотворенными магами, розами оплетали легкие арки из лозы. Влюбленные парочки охотно целовались под ними, не боясь косых взглядов.
Надев яркое платье с лимонным пояском, выпорхнула за ворота. Одна, без подруг, без Алексии. Не до меня теперь сестре, у нее же навсей. Ума не приложу, как она его заставила, сломила. Темные гордые, не иначе зельем опоила. Зато к завтраку Алексия выходила с неизменной довольной улыбкой.
Погода стояла чудная. Припекало солнышко, пели птицы – лето, одним словом. Я не торопилась, спускаясь в город. Да и при всем желании не получится: лекарь – персона известная, каждый встречный поздоровается, доброго утра пожелает и совета спросит. Я терпеливо отвечала, хотя и не считала себя великим целителем. Вот мэтр Дорн – он да, и на войне был, и от холеры людей спасал, а я так, ученица. Подумаешь, лазарет, сращенные кости и прочие мелочи! Когда все под рукой, каждый сможет. Только тяжело, быстро устаешь, повозившись даже с одним. А каково с десятками? Но ничего, с годами стану сильнее.
Вердейл сразу подхватил в объятия, унес вместе с людским потоком к площади. Я не противилась: затем и пришла, чтобы на горожан посмотреть, последние сплетни послушать.
А вот и шатры актеров. Не удержавшись, свернула к ним, поглазеть на ряженых. Разыгрывали традиционную для здешних мест комедию об отце, не желавшем благословлять брак влюбленных. Но те не сдавались, не накладывали на себя руки, а шли к намеченной цели. По традиции, актеры надевали гротескные маски и соревновались друг с другом в яркости костюмов. Хохотала, наблюдая за проделками переодетого нотариусом жениха. Комедиант так потешно хмурился и строил рожи.
– Дария?
Вздрогнула и обернулась на голос. За спиной стоял человек в сером плаще. Несмотря на жаркий день, незнакомец не спешил разоблачаться, наоборот, кутался в ткань, будто мерз. Нахмурилась. Странно это. Наши от людей не хоронятся, а тут словно наемный убийца. Сердце екнуло. Рука нащупала и сжала призывный медальон.
– Не надо, – в голосе сквозила усмешка, – я не причиню зла. Пока не причиню, – подчеркнул незнакомец и предложил: – Прогуляемся?
По этим словам, тембру голоса, прорвавшемуся сквозь звуковую иллюзию, догадалась, кто передо мной. Испуганно огляделась, гадая, стоит ли прямо сейчас затеряться в толпе или остаться и узнать, что же потребовалось Геральту. Ума не приложу, как он выбрался за ворота! Пленных из замка не выпускают, внешний контур замкнут, ошейник непременно среагирует.
– Не привлекай внимания, – посоветовал Геральт и протянул за руку.
Испуганно отшатнулась и тут же оказалась тесно прижата к темному. От него разило кровью – запах резко ударил в нос, будто бы вскрылись раны. Но нет, готова поклясться, Геральт пышет здоровьем. Неужели кого-то убил? Но ошейник?.. Будто в продолжение моих мыслей, темный наклонился и потребовал снять символ рабства.
Замычала, замотала головой. Палец Геральта надавил на губу, и навсей настойчиво повторил просьбу. Вокруг люди, шумный праздник, а ему плевать. Где же стражники, почему они не спешат водворить беглого на место?
– Хорошо, – прошипел Геральт, убедившись, что я не намерена помогать, – сделаем после. Магия иссякнет, лишившись подпитки.
Темный убрал ладонь ото рта и потащил прочь, к берегу, уступами спускавшемуся к заливу. Я всячески сопротивлялась, в ужасе сообразив, что не могу кричать. Совсем! Горло будто льдом сковало.
Светлые верили, ошейник полностью блокирует магию навсеев, причиняя нестерпимую боль при попытке потянуться к источнику, а темный спокойно колдовал. Как? Когда? Я ничего не почувствовала и не заметила.
За меня попытался заступиться какой-то парень, но навсей только взглянул, и горожанин поспешил пройти мимо. Остальным же и дела не было. Все так же взрывались хохотом зрители комедии, кричали разносчики кренделей, стремились переиграть друг друга дуделки и рожки. Шум и суета ярмарки сыграли на руку темному, и он беспрепятственно выбрался из города.
Мы свернули с дороги и направлялись прямиком к морю, куда бы не долетели отголоски веселья.
Осознав, что сопротивление бесполезно, покорно плелась за навсеем. В конце концов, это территория светлых, ничего плохого не случится, скоро подоспеют сестра, браться. Каких-то пара минут: я успела дернуть за медальон. Геральта скрутят и жестоко накажут. Представляю, как разъярятся отец и дядя, какую взбучку устроят Алексии! И поделом, старые правила недаром писаны. Не приводи врага в дом.
– На-ре, – снисходительно улыбаясь, произнес Геральт. Будто бы это что-то проясняло! – Ты маленькая, глупая, позволила установить связь. Теперь я могу пользоваться чужой энергией за неимением доступа к своей.
Замотала головой, прислушиваясь к собственным ощущениям. Да ну, бред какой-то! Невозможно не чувствовать чужого присутствия, значит, навсей блефует. Высказала все ему в лицо. Геральт сипло рассмеялся и, обжигая дыханием, прошептал:
– Стыдно жить невеждой! Может, до твоей энергии я и не добрался, зато забираю все то, что отдают тебе. Все эти колечки, медальончики и прочее, они ведь не для красоты. Так папочка и мамочка защищают дочурку, позволяют колдовать, черпая энергию из общего магического поля. Ты дала ключик к бесконечному источнику. Тяжело жить за счет чужой энергии, но мы это исправим, верно?
Остановившись, он ухватил за подбородок и вновь погладил большим пальцем по губам. Странное ощущение: немного щекотно и будто жгучим перцем по коже прошлись. Не противно, хотя должно быть. Широко распахнув глаза, я смотрела на Геральта, а он странно улыбался из-под капюшона. Готова поклясться, глаза у него светились, как у кошки.
– Нравятся ошейники? – Пальцы навсея легли на шею, заставив сжаться. Неужели задушит? – Светлые девочки с грязными мыслями!
Темные они и есть темные! Пошлые, мерзкие и… как оказалось, непредсказуемые.
Геральт сдавил горло и отпустил, чтобы крепко зафиксировать запястья и выкрикнуть непонятное слово, напоминавшее гортанный сигнал к атаке. Воздух сгустился и защипал кожу, как случалось, когда братья залезали в энергетическое хранилище. В него «загружали» свободную энергию, в том числе забранную у пленников. Любой член семьи в трудную минуту мог ею воспользоваться.
Виски сжало железным обручем. Мне стало плохо, так плохо, что подкосились ноги и я рухнула на землю. Тело сотрясали судороги.
Геральт навис надо мной, как жрец над жертвой, только ножа не хватало, и глумливо улыбался. Контуры навсея начали расплываться. От него отделилось на-ре, та самая вторая сущность, питающаяся чужой магией, и накрыла меня. Тело пронзили невидимые иглы, кости сдавила небывалая сила. Я не могла пошевелиться, даже толком дышать. Зрение медленно гасло, и вот на смену дню пришла тьма. Потом пропал слух. Последним ушло осязание, унося в безвременье. Наверное, я умерла – глупо, бесславно, сгорев от забранной Геральтом из хранилища силы. Ее оказалось слишком много: навсей использовал меня в качестве проводника.
Последней мыслью стало воспоминание о родителях и Алексии. Несмотря на все разногласия, я их любила.
Глава 2
Очнулась от холода. Сначала решила, будто попала в загробный мир, тот самый легендарный, в который никто на словах не верил, но все внутри боялись, но потом сообразила: души ничего не чувствуют. Значит, жива. Или мы ничего не знаем о мироздании.
Тело ломило, ладони горели, тяжелые веки не желали разлипаться.
С трудом пошевелила пальцами. Кажется, подо мной камень. Гладкий камень. А еще какая-то жесткая ткань. Странно, берег не скалистый, а уж ковру – та ткань, безусловно, ковер с коротким ворсом, – на улице точно не откуда взяться. В замке тоже нет подобных вещей. Где же я тогда?
Преодолев боль, разлепила глаза. Оказалось, я лежу на лестнице. И не обычной, деревянной, а мраморной. Подо мной действительно ковер – практически гладкий, зеленый. Чтобы не сползал, он крепился к лестнице специальными бронзовыми штырями, продетыми через парные кольца, ввинченные в камень. Рядом с левой рукой как раз такое кольцо.
Дуло от окна. Оно распахнуто настежь. Что за ним, не видела, только слышала: пели птицы, шелестела листва.
Взгляд выхватил странную деревянную решетку под окном. Она скрывала странный короб, от которого разбегались по стене и уходили в пол не менее странные трубы. По виду на водопровод похоже, но зачем на лестнице водопровод?
Попыталась сесть. Это далось с трудом и не с первого раза. Потирая виски, раздираемые страшной головной болью, прислонилась к металлическим перилам.
Итак, внизу – межэтажная лестничная площадка. Наверху, кажется, еще одна. Всего пролетов восемь, значит, в доме четыре этажа. Не замок, но и не особняк. В Вердейле нет домов выше трех этажей: слишком дорого. Значит, я попала за море. Но откуда тогда цветочки на потолке – живописная гирлянда на бежевом фоне. Никогда таких не видела. И стены не каменные, не панелями облицованы, а цветные, бежевые. Кажется, штукатурка. Определенно, в людских землях так не строят. Тогда где я? У темных? Тем более нет. Они живут в угрюмых замках, а тут в окно целый отряд без труда влезет. И стекла такие огромные, прозрачные. У нас переплеты мелкие, мир через них видится в сиреневом цвете: стекла искажают свет из-за примеси марганца.
Оглядела себя: вдруг тоже изменилась? Вроде нет, только руки в синяках, а платье порвано и в грязи. Оставалось только гадать, где навсей и что он со мной сделал.
– Очнулась?
Вздрогнула и вцепилась в перила. Пошарила рукой на груди и обомлела. Медальон, его нет!
– Добро пожаловать! – с издевкой приветствовал Геральт. Судя по всему, он стоял этажом выше.
– Куда? – испуганно поинтересовалась я и задрала голову. Нет, не видно.
– Ко мне домой. Тебе понравится, обещаю.
От глумливого «обещаю» жить расхотелось.
Геральт спускался медленно, видимо, чтобы нагнать еще большего страху, но достиг иного эффекта: недоумения. Даже ущипнула себя, чтобы понять, не сплю ли. Просто выглядел темный в высшей степени непривычно. Обут в подобие обрезанных по голени сапог на шнуровке. Начищенные до блеска, из гладкой черной кожи, они отражали солнечные блики. Несомненно, не работа людских кустарей! Выше шли штаны из серого тонкого материала с продольной складкой. Хоть и свободные, они идеально сидели по фигуре. У пояса – два прорезных кармана. Сквозь специальные полоски ткани продернут ремень с простенькой пряжкой. Никаких волчьих голов – полукружье металла и язычок. В штаны заправлена рубашка с кармашком. Вместо шнуровки пуговицы до ремня. Такие мелкие, что невольно пожалела мастериц, которые шили чудо-рубашку. Но это еще что – на манжетах поблескивали странные украшения, походившие на зажимы, только золотые, с камушками.
– Ну, чего уставилась? – невежливо прервал осмотр навсей.
Внешность его тоже претерпела изменения: побрился, постригся, избавился от «синяков» под глазами. А еще от Геральта приятно пахло. Чем, понять не могла, пестрая смесь ароматов. Работа парфюмера, а не вытяжка вереска или ириса. Странно, я полагала, мужчины не душатся.
– Аа-а, – с ленцой протянул Геральт, окинув презрительным взглядом, – вы ж до сих пор в бредни верите. Навсеи, замки, казематы, хлев… Увы, дорогая, мы живем совсем не там и совсем не так. Ланги, они такие наивные и отсталые, до сих пор паровое отопление не изобрели.
– Что? – недоуменно переспросила я, окончательно перестав что-либо понимать.
Ошейник, кстати, Геральт снял, вместо него темнела повязка.
– Ничего! – передразнил темный и встал напротив меня. От его взгляда стало не по себе: будто сначала одежду снял, а потом и плоть до костей. – Юбку задери.
– Зачем? – На всякий случай прижала платье к коленям.
– Хочу посмотреть, не кривые ли ноги. Давай, или сделаю сам, – мрачно поторопил он.
Разумеется, и не подумала подчиниться. Тогда навсей со смешком ухватил за талию, задрал юбки и ощупал бедра. Я попыталась извернуться, дать ему коленом, но в итоге оказалась прижатой к перилам. Голова опасно запрокинулась, грозя падением.
– Ну, отпустить тебя?
Геральт поднял, как котенка. Ноги болтались над пустотой. Посмотрев вниз, поняла: упаду – разобьюсь. Внизу мозаичный каменный пол, а лететь два с половиной этажа. Потолки в доме высокие, шансов выжить мало. Даже если вдруг, останусь калекой.
– Нет, – сдавленно пробормотала я и взмолилась: – Пощадите!
– Уже пощадил, раз здесь. – Темный поставил обратно на ступеньку. – Сестренке не повезло, а вот ты счастливица.
– Алексия, она где?
Догадываюсь, что мертва.
На глаза навернулись слезы. Почему я не стихийница? Тогда призвала бы силу и расправилась с напыщенным навсеем.
– Ублажает всех желающих, – равнодушно ответил Геральт. – Для иных целей непригодна.
– А я? – пискнула, не узнав собственного голоса.
Перед глазами вставали кошмары. О развлечениях навсеев ходили жуткие байки, это хуже пыток.
– Посмотрим. – Геральт знакомым жестом коснулся губ. – В любом случае оставлю себе. Дальше только от тебя зависит. Можешь остаться игрушкой, можешь подняться до наложницы. Пока же тебя учить и учить.
– Чему учить и чем наложница лучше игрушки? – пока я не видела разницы.
– Узнаешь, – напустил туману навсей. – Наложницы детей рожают – почетная и важная миссия. Думаю, справишься. Здоровая, на мордочку симпатичная, покладистая. Сколько твой отец убил? Столько и родишь.
– Я не смогу столько! – ужаснулась незавидной перспективе.
Действительно, не смогу, даже если каждый год. Это же сотни! Ну, полсотни точно. Я же от силы двадцать за сто лет выношу, и то если организм справится. Вопреки всеобщему мнению, частые беременности не полезны.
– Значит, сколько сможешь, – равнодушно ответил Геральт и подчеркнул, видимо, желая, чтобы прониклась благодарностью: – Хоть и забрал ради детей, до совершеннолетия обожду. Но только с ними.