Близнецы

Параллельно этому Захар открыл школу ораторского и актерского мастерства, так как быстро сообразил, что многие люди стесняются говорить не только на большую аудиторию, но и вообще не умеют разговаривать.

На его курсы приходили тихие, робкие мальчики, из которых он за полгода делал уверенных в себе парней. Сарафанное радио работало на Захара, и его образовательная сеть тоже росла.

В общем, к пятому курсу он стал совершенно своим в Москве, снимал просторную квартиру, и купил себе приличную тачку, на которой выгуливал девочек.

У Захара случалось много страстных романов, но никто не цеплял за живое. Иногда ему казалось, что он стал порочной скотиной, такой же, как герой Оскара Уайльда – Дориан Грей.

Когда, он окончил Университет, отец с которым он встречался от силы раз в год, и то, если возникала особая необходимость, позвонил ему. Захар хотел проигнорировать его просьбу о встрече, но отец сильно настаивал, и это Захара зацепило.

Захар подъехал к месту встречи – и не поверил глазам! Увидев «Alfa Romeo»….о котором, не мог и мечтать, Захар вышел из своей тачки… и замер от восхищения! Отец протянул ему ключи от машины и произнес:

– Захар, с окончанием университета! Прими мой подарок.

Захар обошел машину, не удержался и погладил ее капот, так, как будто она была его девушкой. Но когда взял из рук улыбающегося отца ключи, они тут же обожгли его ладонь! И он вспомнил разговор отца и бабушки, и как он стоял за дверью и слышал: «Так бывает. Но я любил ее больше жизни!»

Захар кинул ключи в лицо отцу:

– Уматывай!

Отец стоял, разведя руки, видимо хотел обнять сына, но теперь ключи от дорого спорт– кара валялись у него под ногами…

– Захар! Но…почему?!

– А потому! Подари это авто своей рыжей стерве! Может быть, она разгонится на максимум и не справиться с управлением!

Захара трясло, но, чтобы не показывать отцу свою слабость, и что он, на мгновение, вновь стал маленьким, тринадцатилетним пацаном, Захар резко развернулся и зашагал к своей машине.

Глава шестнадцатая «Зачем приехал сюда?»

Позже Захар узнал от Рамиля, что отец вернул спорт кар в салон. И что после их встречи отец молчал несколько дней. И что рыжая сука, попыталась устроить разборку, но отец, кажется впервые в жизни, разорался на нее! А на следующий день он уехал, в очередную командировку.

Захар в тот две тысячи десятый год поехал к маме на могилку второй раз. В первый его приезд, пятнадцатого мая, на ее день рождения, несколько рабочих установили на высоком холме памятник – который Захар представлял в своем воображении долгих девять лет – мраморный изящный ангел, смотрящий в сторону моря.

И теперь тридцатого июня, в жаркий летний полдень, Захар шел с охапкой любимых маминых ирисов и волновался, что сейчас вновь увидеть мраморного ангела, так похожего на нее!

Он взошел на холм и остановился в пяти шагах от могилы матери…

Руки разжались, и цветы упали на землю. Около ее могилы сидел Он! И гладил руку, придерживающую складки платья! Хрипло, путано повторял: «Назиля, Назиля…прости меня…прости…мне так плохо без тебя, Назиля!»

– Что ты здесь делаешь?! – Захар не мог двинуться и одновременно чувствовал, как внутри него всё разрывается.

Отец вздрогнул, и повернул к нему лицо.

Видно было, что он сидел здесь давно, щеки его влажно блестели, пыль местами прилипла к невысохшим дорожкам слез, глаза его были такими пустыми, и весь он был таким жалким и сгорбившимся, что Захар разжал кулаки, и тихо произнес:

– Зачем приехал сюда?

Отец встал с колен и ответил:

– Мне плохо без нее, сын.

Захар больше не удерживал себя, всё, что копилось внутри долгие десять лет, со смерти матери, вырвалось наружу, как пламя:

– Да?! Так тебе и надо! Ты! Ты убил её! Я всё слышал! Ты предал ее с рыжей сукой! И она не вынесла этого! Ты подонок!

Захар стоял напротив отца на пыльной тропинке со сверкающими глазами, руки опять сжались в кулаки. Отец подошел очень близко к нему и прошелестел:

– Бей.

Захар натянулся как струна, замахнулся!

Но тут же опустил руку.

Внезапная слабость наполнила тело, все, что он носил в себе десять лет, вырвалось наружу. Легче стало лишь на мгновение, а потом опять… как тогда, в детстве, внутрь него будто заливалась вода, и он видел отца, как бы через толщу серой воды!

Плечи отца съежились, он уменьшился размером и из высокого и статного Дамира, вдруг сделался маленьким и пустым. Отец прошептал:

– Теперь я понял, почему ты меня ненавидишь, сын. Ты прав, своим поступком я убил её.

Захару не хотелось его слушать, но он слышал, внезапно ослабевший голос отца:

– Я любил мою Назилю, больше себя, больше всех на свете. Но знаешь, сын, в жизни иногда приходят соблазны, и я поддался. А потом, не смог уже оставить Регину – у меня родился еще один сын – твой брат Рамиль. Мне приходилось обманывать твою маму, и я думал, что это никогда не раскроется! Но я ошибался…, и я до сих пор не понимаю, как Назиля узнала….

Захар, будто пробираясь через толщу воды, открывал рот, и сам не верил, что он это говорит:

– Не понимаешь?! А очень просто! Рыжая стерва сама рассказала мне, как написала записку, адресованную маме, и положила в твой карман, а ты и не заметил! А мама, когда собирала твой костюм в химчистку, наткнулась на это послание. Ты помнишь? Как она лежала в дверном проеме? На полу? Помнишь? Ее сердце не выдержало твоего соблазна! Тварь! И вон отсюда! Я больше никогда не хочу тебя здесь видеть! Слышишь?! Никогда больше не приходи к ней!

– Может быть, когда– нибудь ты поймешь меня, – тихо произнес отец.

Но Захар не слушал его, он дышал широко открытым ртом, и чьи– то невидимые руки, сжимавшие горло, отпустили! Он не смотрел вслед высокой, сгорбленной фигуре отца, который шатко, качаясь из стороны в сторону, сделал несколько шагов. И… упал.

Глава семнадцатая «Надломилось»

Упал тихо, будто не был под два метра ростом, будто сжался совсем и пожух.

Захар оглянулся! И в мгновенье оказался около отца!

Потом все как на автомате: искусственное дыхание, бил по лицу наотмашь, чтобы пришел в себя! Таблеток у Захара не было, он никогда не болел.

Еле спустил отца к воротам кладбища. Скорая помощь приехала на удивление быстро, и весь следующий день Захар сидел около реанимационной палаты, на металлическом стуле, тупо уставившись в одну точку.

На следующий день прилетел Рамиль, рыжая стерва не приехала, она как раз отправилась с подругами в Египет.

Отец умер через три дня. И внутри Захара тоже что– то надломилось. Будто ненависть, которую он испытывал к отцу, давала ему жизнь, а теперь некому стало что– то доказывать и некого ненавидеть.

Камни в душе, что он носил долгие десять лет, стали тяжелее в два раза. И он осознал, что на этот раз, сам добил отца.

Отца похоронили на его родине, в Бахчисарае. Захар шел с пустыми глазами к выходу с кладбища, сжимая плечи Рамиля, который в первый раз в жизни увидел родственников, собравшихся на похороны Дамира: в том числе и дядю отца – Зухраба.

Поминали на третий день. Рыжей стерве пришлось оставить курортный отдых в Египте, приехать на похороны, и остаться на поминки. Хотя она держалась, как скорбящая вдова, Захар отлично понимал, что Регине очень хочется поскорее убраться в Москву. И она терпит всё их семейство только из– за Рамиля.

Брат же, все время плакал. Когда– то веселый и живой, он сник и затих. И, наверное, плохо различал новых родственников, которые подходили к нему, сжимали руку и произносили соболезнования, тетки отца гладили Рамиля по спине, как маленького, хотя он был намного выше их.

В голове Захара стучали молоточками слова Муллы, читающего Дуа: «Аллахумма– гфир ля– ху, ва– рхам– ху, ва ‘афи– хи, ва– ‘фу ‘ан– ху,…О Аллах, прости его, и помилуй его, и избавь его, и окажи ему милость, и окажи ему хороший приём, и сделай место его входа просторным, и омой его водой, снегом и градом, и очисть его от прегрешений подобно тому, как очистил Ты от грязи белую одежду….»

Глава восемнадцатая «Зухраб»

Захар посмотрел на Зухраба – дядю отца. Зухраб всегда был для него вторым любимым дедом. Его родной дедушка Азамат умер рано, когда Захар «под стол пешком ходил». Поэтому бабушка и переехала несколько лет спустя, в Ялту, в свой семейный особняк, доставшейся ей в наследство от матери.

Теперь у Захара остался только Зухраб. Все, кто когда– то его любил: мама, бабушка…а теперь и отец.… Все умерли. И в двадцать три года Захар, на этих многолюдных поминках по его отцу почувствовал себя абсолютно одиноким.

Зухраб подошел к нему и положил длинную, жилистую, загорелую от вечного солнца руку на плечо:

– Давно не виделись.

Захар кивнул, после похорон бабушки, он и правда, не был в Бахчисарае очень долго. Захар посмотрел на руку Зухраба – дед почти не менялся с возвратом, казалось, он всегда так выглядел – высокий, жилистый, поджарый, со смуглой кожей, которая приобрела постоянный коричневый оттенок, потому что дед месяцами жил в степи!

Его жесткие черные усы загибались вверх, а острые голубые глаза – он был единственным в их роду у кого были голубые глаза! Со временем не поблекли, как у многих стариков, а были ясными и смотрели, как будто в самую глубь того, с кем он разговаривал.

Несмотря на то, что Зухраб пас большой табун лошадей и отару овец, он посвящал много времени делу своей души. Так он называл питомник, где выращивал хищных птиц: соколов.

А еще дед Зухраб был приемным отцом его мамы. Мамы…Светы.

Захар остановился у деда Зухраба, один. После долгого, тяжелого дня – поминок отца, внутри него все смешалось, скрутилось в ком.

И только здесь, в маленькой спальне, где когда– то жила совсем еще юная мама… Захар выдохнул. В распахнутое окно светили тысячи звезд. Дед жил на окраине Бахчисарая, в трех километрах от города. И звезды здесь сияли из бесконечности.

Глава девятнадцатая «Звездопад»

Она, смеясь, остановилась у калитки:

– Дамир, поздно уже! Давай обсудим это завтра! Папа заругается!

Он чмокнул её за ушком:

– Не заругается! Дядя Зухраб – мой родной дядя! А это значит, ругаться не станет!

Дамир хотел поцеловать ее в губы, но она прикрыла их тонкими пальчиками и воскликнула:

– Дамир! Посмотри! Звездопад!!!!

Он не хотел смотреть на звезды – хотел видеть только ее широко раскрытые, голубые, как весеннее небо глаза!

– Светланка, Светочка, Светлячок, – он зацеловывал ей щеки и шею.

Она смеялась, но все также смотрела на небо.

– Ну, посмотри! Такое, наверное, раз в сто лет случается!

Он поднял голову и замер. Правда! С неба падала, ярко вспыхивая то одна, то вторая звезда!

И тогда он подумал, что лучшего времени не найти и сказал:

– Светлячок, будь моей женой!

Глава двадцатая «Самая красивая сказка»

И сейчас, столько лет спустя, Захар будто слышал разговор юной Светланки и Дамира, ему даже показалось, что он теперь третий лишний, потому что…Потому что…Он не понимал почему! Почему ему сейчас так плохо?! Почему он чувствует себя таким взрослым, а родители, будто намного моложе, юнее и чище его в сто крат!

Захар сел в распахнутый проем окна бабушкиного ялтинского особняка и опустил голову. Он вспоминал, как бабушка Адиля много раз рассказывала историю знакомства его родителей, когда он был маленьким, как будто это была самая красивая сказка с самым прекрасным концом!

Родной брат деда Азамата – Зухраб стал для матери Захара приемным отцом.

Бабушка Адиля поведала Захару историю его второй бабушки – Марии, которую Захар видел только на фотографии.

Мария приехала в Бахчисарай из Симферополя. Небольшую квартирку, которую ей пообещали на время, занял кто– то другой, перед самым ее приездом. И вот уже в Бахчисарае, Мария и ее дочка подросток Светлана стояли посреди улицы, с двумя чемоданами, и Мария не знала, куда двинуться дальше.

Денег, после того как она сбежала от мужа, который пил и еженедельно и методично избивал ее, почти не оставалось, разве что на ночь в какой– нибудь очень дешевой комнатке.

Хотя приближался вечер, солнце нещадно жгло голову, август выдался палящим и знойным. Мимо нее проходили, оглядываясь тетушки в длинных юбках и повязанных на голове цветных платках, смуглые мальчишки носились в догонялки и пинали мяч на пыльной улице.

А Мария с дочерью стояли, почти не двигаясь. На них надвигалась небольшая отара овечек с коричневой шёрсткой, среди которых путались несколько маленьких ягнят, увидев их, Светланка закричала:

– Мама, мам! Посмотри, какие они хорошенькие! Как игрушечные!

Мария устало кивнула, и пододвинула чемоданы на узкий тротуар, чтобы пропустить овечек и их хозяина.

Она наклонилась, чтобы достать воду из хозяйственной сумки с едой, как услышала мужской голос:

– Помощь нужна?

Подняла голову и встретилась взглядом с ослепительно голубыми глазами смуглого, высокого мужчины, который гнал овечью отару домой.

И прежде, чем она успела ответить, Светланка затараторила:

– Дяденька, нам ночевать негде! Мы сегодня только приехали, а нашу квартиру заняли!

Мария покраснела, хотела, что– то сказать дочери, но мужчина жестом остановил её:

– Ночевать будете у меня, а завтра что– то придумаем.

Мария шла вслед за странным, высоким человеком, у которого даже имени не решилась спросить. Зато Светланка сияла и что– то весело рассказывала незнакомцу, идя рядом с ним вприпрыжку, и даже взяла на руки ягненка и гладила его шелковистую шерстку!

Мария заметила, как на них оглядываются встречные прохожие, и поэтому еще ниже опустила голову. Ей хотелось отдернуть платье и прикрыть голые колени. Их с дочкой чемоданы странный человек погрузил на лошадь, и теперь, Марии нечем было занять руки.

Когда пришли в дом незнакомца, Мария решилась поднять голову и спросить:

– Сколько с нас, за ночь?

Мужчина молча снял чемоданы с крупа лошади, и только потом сказал:

– Я покажу тебе и дочке комнату, где переночуете. И баню, где можно помыться. Потом поужинаем в летней кухне – и там всё обсудим.

Не понятно, почему Мария с ним согласилась, хотя совсем не знала его, и чем ей придется платить тоже – не знала. Но выбора у нее не было. И незнакомец ничего плохого им пока не сделал.

Они пристроили вещи, помылись, переоделись в домашние халаты и вышли на ужин в летнюю кухню. Сначала никого там не встретили. На деревянном длинном столе стояли сковорода с мясом и картошкой, тонкие лепешки с зеленью, нарезанный крупными ломтями сыр и чайник.

Несколько ночных мотыльков жужжали под деревянным потолком, привлекаемые слабым светом лампы. Мария присела на лавку и провела по гладкой, чистой поверхности стола, не решаясь начать ужин.

Светлана тоже тихо уселась около матери и сказала:

– Мам, дядя Зухраб – очень хороший.

Так Мария и узнала, как зовут незнакомца. Дочка по пути его спросила, а она почти все время молчала, а ведь когда– то другой была – легкой и веселой, как Светланка!

Когда влюбилась не в того мужчину, хотя все говорили, что он бабник и алкоголик, не верила никому! И всё кувырком пошло! Всё! Чуть сама не погибла! А самое страшное, что Светланка видела, как родной отец избивает мать толстым ремнем за то, что она улыбнулась соседу. Потом дочь несколько дней ухаживала за ней, потому что она не могла встать с кровати.

Мария не выдержала, собрала вещи, Светланку и сбежала ни с чем из собственного дома! Бежала куда подальше, лишь бы не видеть его!

Мария вздрогнула, услышав, как кто– то откашлялся и вошел в кухню. Она услышала голос:

– У меня все по– простому, угощайтесь.

Зухраб хотел выйти, чтобы не смущать ее и дочь, но Мария торопливо сказала:

– Пожалуйста, ужинайте с нами!

И удивилась, как жалобно дрогнул её голос. Зухраб несколько секунд стоял на пороге кухни, колебался, но когда Светланка подошла и взяла его за большую, жилистую руку, и сказала:

– Дядя Зухраб, мне так нравиться, как ты рассказываешь про овечек и про лошадей! Посиди с нами!

Он опустился на деревянную лавку, покрытую вязаным ковриком. Мария увидела, необыкновенную, почти мальчишескую улыбку на его спокойном, чуть суровом лице, и залюбовалась им – улыбка преобразила нового знакомого до неузнаваемости!

Мария со Светланкой остались в доме Зухраба сначала на неделю, потом на вторую, а потом незаметно месяц прошел. Мария оживала в спокойном доме, и сама оживляла дом – наводила уют, готовила, ждала Зухраба каждый вечер на ужин. Научилась делать его любимые эчпочмаки, и элеши.

Светланка же взбиралась на руки Зухраба, когда он возвращался, и целовала в щеку, приговаривая:

– Зухраб, мы тебя весь день ждали! А посмотри, что мама сделала?

И Светланка показывала разбитые Марией клумбы, и только– только высаженные кусты роз.

Мария смущенно улыбалась, а Зухраб смотрел на нее и любовался: и ею, и цветниками, и Светланкой.

Вот так постепенно, они и стали семьей. Марии удалось развестись с мужем почти мирно, благодарю Зухрабу. Она очень боялась, что бывший муж убьет ее, узнав о том, что она подала документы на развод. Но Зухраб устроил все так, что Мария больше не увидела своего бывшего мужа. Знала только, что он умотал из Симферополя, куда– то на крайний север.

И всё у Марии и Зухраба стало хорошо.

Светланка начала называть Зухраба – папа. Он научил её скакать верхом, и Светланка в летние месяцы помогала отцу с его табуном лошадей и отарой овечек. Хотя, Зухраб поначалу сопротивлялся, говорил, что девочке лучше заниматься девичьими делами!

Светланка смешно морщила носик и взмахивала длиннющим белым хвостом волос, взлетая на круп любимой гнедой красавицы – Ласточки, и кричала отцу:

– Догоняй!

Мария не могла привыкнуть к таким догонялкам, и всегда опасливо прикладывала руку к груди, когда Светланка уж слишком пришпоривала лошадь.

Но ни Зухраб, ни она, ничего с дочкой поделать не могли. Она была настоящей амазонкой! И, к тихому ужасу Марии, стала принимать участие, когда ей исполнилось шестнадцать, в соколиной охоте!

К своим любимым птичкам – соколам, Светланка прикипела почти сразу же, как только они поселились у Зухраба, она кормила птенцов, и дрессировала своего любимчика – пушистого сокола– подростка – Барина.

Зухраб сшил Светланке специальную сокольничью перчатку, и птица, сидела на ее руке, перебирая коготками, иногда возмущалась и хлопала крыльями, кричала, когда что– то ей не нравилось. Но Светланка ласково, по– особенному разговаривала с Барином, и сокол сдался на милость своей хозяюшки, и стал, есть добычу – цыпленка, у неё на руке.

Светланка глядела в его карие, огромные глаза и припевала:

– Барин, соколик ты мой ненаглядный!

Зухраб дочь на охоту брать и не собирался, но Светланка умела уговаривать! И отец, в конце – концов, сдался, но с условием, что она поскачет на самой спокойной лошади! Светланка возмутилась, но это условие было нерушимым, и она согласилась!

На первой ее соколиной охоте, они и познакомились с Дамиром.

Глава двадцать первая «Дамир»

Когда Дамир увидел всадницу, скачущую по степи, вслед за соколом, он удивился – дядя Зухраб никогда не брал на соколиную охоту женщин. Он направил своего жеребца к скачущей амазонке, и по мере своего приближения к ней разглядел: длинные светлый хвост разметавшихся волос, стройные ноги в облегающих по щиколотку темных брюках, концы белой рубахи были затянуты в тугой узел на груди.

Амазонка скакала и кричала:

– Au vollee!

Когда девушка услышала, что позади нее скачет другой всадник, то оглянулась, и чуть свела темные брови, Дамир разглядел ее лицо: огромные голубые глаза, прямой точеный носик и недовольно поджатые губки.

Она крикнула, увидев его:

– Ты кто?!

Дамир нисколько не смутился, подъехав ближе, прокричал в ответ:

– Дамир! Племянник Зухраба!

Больше они не разговаривал, охотничий пес Леопольд загонял фазана, тот спрятался в кустах, но собака его вспугнула, и Барин спикировал с высоты, резко ударяя крыльями, пошел в атаку! Бил сверху, по касательной.

По звуку бубенчика, закрепленного на лапке Барина, Светланка и Дамир определили, где сокол приземлился с добычей!

Барин вцепился когтями в фазана, волоча его за собой! Они вместе подскакали к соколу, который уж потрошил добычу и дербанил перья!

Светланка легко соскочила с седла, и восторженно закричала, хлопая в ладошки:

– Барин! Соколёночек мой! Какой же ты молодец! Птица моя ненаглядная!

Дамир стоял рядом с ней и улыбался, глядя то на неё, то на сокола. Никогда он не видел прежде, такой картины: девочка– блондинка, сколько ей? Пятнадцать на вид? И такой же молоденький сокол, в азарте потрошащий свой первый, охотничий трофей!

Дамир почти сразу определили возраст сокола по окрасу, дядя Зухраб с малолетства учил его обращаться соколами, и он не раз принимал участие в древней царской забаве – соколиной охоте вместе с дядей.

Но в последние два три года Дамир в Бахчисарае не появлялся – засосала студенческая жизнь в Краснодаре. Слышал он, конечно, в пол уха от матери, что дядя Зухраб нашел новую, русскую жену, у которой есть дочь.

Дамир думал, что дочь совсем маленькая, а в реальной жизни оказалось, что она не малышка! Он вскоре узнал, что Светланке исполнилось шестнадцать, и она планировала через два года поступать в Крымский агротехнологический университет на факультет ветеринарной медицины.

Надо ли говорить, что это лето Дамир провел у Зухраба. Дядя, конечно, понимал, почему племянник у него задержался. И однажды он отвел его в сторонку, пока Светланка убежала в дом, чтобы принести в летнюю кухню вкусный мясной пирог, который сама испекла, Зухраб произнес:

– Дамир, ты ведь знаешь, что Светланка для меня, как родная дочь и я…

Дамир насупился и вспылил:

– Дядя Зухраб! Я бы никогда!..

Зухраб остановил его:

– Знаю я твое «никогда», сам молодым и горячим был. Но со Светланкой такие штуки не пройдут!

И тогда Дамир сказал:

– Дядя Зухраб, я никому не позволю обидеть Светлячка!

С наступлением осени, они виделись только по праздникам, и на каникулах Дамира, которые он теперь проводил только в Бахчисарае! Рядом со своим Светлячком.

А в следующее лето, в тот самый звездопад, когда он целовал ее самые сладкие губы на свете, Дамир произнес:

– Светлячок, будь моей женой!

Сердце Дамира в тот момент билось в тысячи раз сильнее, чем обычно! И он чувствовал себя подростком, а не парнем с четвертого курса института!

Его Светланка сначала несколько раз моргнула от удивления, ахнула, опять прикрыв ладошкой рот, как будто все слова растеряла. И эти мгновения, Дамир думал, продляться вечно, и если она скажет….

Но она произнесла:

– Да.

Дамир подумал, что ему показалось, и он переспросил, внезапно севшим голосом:

– Что да?

Тогда Светланка рассмеялась:

– Дамир, неужели ты забыл, что несколько секунд назад, просил выйти за тебя замуж?!

И тогда всё для Дамира слилось в сплошной звездный хоровод! Она согласилась! Согласилась! Он закружил своего Светлячка, и закричал:

– Люблю тебя! Люблю только тебя одну, Назиля!

Он впервые назвал ее Назиля…Ангел, сошедший для него с небес.

Когда бабушка заканчивала рассказ о его родителях, Захар прикрывал глаза и засыпал, представляя, как он сам скачет по степи на лошади, а на руке у него сидит Сокол– балабан.

Когда Захар подрос, отец и мама научил и его ездить верхом, и обращаться с соколами. Летом они часто приезжали к деду Зухрабу и гостили у него. А Захар и вовсе оставался у деда почти на целое лето, ухаживал за птицами и лошадьми. И у него тоже, появился любимчик: сокол– балабан Лучик.

Глава двадцать вторая «Прошлое останется в прошлом»

Захару не хотелось двигаться, он так и сидел в распахнутом проеме окна старинного бабушкиного особняка, в лучах заходящего солнца. Посмотрел на часы – кажется, он здесь часа три или четыре. Провалился в свою сказку, как маленький мальчик и не смог остановить время.

Но сегодня ему можно! Можно сидеть здесь, одному, в пустом доме, где наконец– то не слышны пьяные возгласы. В доме, где он помнил, как бабушка устраивала веселые застолья и приглашала соседей на их татарский осенний праздник Дервиза – посвященный благодарению земли за богатый урожай.

Столы ставились на первом этаже или на улице во дворе и накрывались всякими вкусностями, что пекли мама и бабушка. Праздник всегда начинался с молитвы. А потом продолжалось веселье! Собравшиеся гости в шутку состязались в умении петь частушки, читать собственные стихи и конечно танцевали!

Но сегодня он устроит здесь собственный праздник. Один! Будет отмечать возвращение бабушкиного дома обратно, в семью.