скачать книгу бесплатно
– Помню, конечно, – ответила горничная.
– Замечательно.
Алексеев откинулся на спинку стула, совсем позабыв, что рубашка, которая была на нем, жутко мнется. И сидеть так в ней не рекомендовалось. Но разве он об этом думал? Он ведь не в казарме рос, и спину держать, когда за столом сидел, не привык. Это еще что! Он мог на стол и ноги забросить, когда бывал один.
– А могу я поговорить с вашей хозяйкой? – спросил Алексеев горничную, не поняв взгляда Вадика, запущенного ему за спину. – С Анастасией Сергеевной Дворовой?
– Я прекрасно помню, кто моя хозяйка, – вдруг фыркнула в трубку Ирина Глебовна. – Но поговорить вы с ней не можете.
– Почему?
– Потому что ее нет.
– А когда будет?
– Об этом лучше ее спросить, – ответила со вздохом горничная. – Мое время до шести. Я уйду потом. Звоните ей на мобильный.
– Он отключен. Звонили.
– Хотя да… Я сама ей звонила на него, отключен, – она помолчала. И вдруг произнесла: – Странно…
– Что странно, Ирина Глебовна?
– Мобильный отключен. Машина на улице. А ее нигде нет.
– То есть ее нет нигде в доме? Вы уверены?
– Ее нет в доме, в гараже, в саду, в подвале и на чердаке! – выпалила та скороговоркой. – С трех до шести я обхожу все эти помещения. Анастасии Сергеевны нет нигде. И машина на улице перед гаражом.
– А в машине?! В машине ее нет?!
Ему будто гланды мгновенно заморозило, так сел голос. Вдруг представил бедную Настю на заднем сиденье с перерезанным горлом. Почему именно на заднем-то?..
– Да нет ее в машине, – раздраженно отозвалась Ирина Глебовна. – Машина открыта. Я заглядывала. Даже в багажник.
– А в багажник-то зачем?
– Знаете, молодой человек, после того, что здесь произошло минувшей ночью… – она всхлипнула. – Я запаниковала. Насти нет нигде. Я звала, звала ее, позвонила, телефон выключен. И пошла ее искать. А ее нигде нет. А в это время она обычно… Она – да! Он – нет!
– Бр-рр, не понял! – замотал Алексеев головой.
– С трех до шести Настя всегда бывала дома, чтобы распорядиться… Чтобы дать мне указания. Лев Дмитриевич не бывал в это время дома. Он вообще не терпел моего присутствия в доме, когда там бывал сам.
– О как!
Алексеев качнул головой. Создавались удобства покойничку, стало быть, в его отсутствие.
– Но Настя, то есть Анастасия Сергеевна, всегда к этому часу возвращалась, чтобы отдать распоряжения. Если задерживалась, всегда звонила. А сегодня…
– А сегодня дома ее не оказалось, телефон выключен, а вы не забеспокоились? Почему, Ирина Глебовна?
Она молчала.
– По какой причине вы не позвонили мне и не объявили, что ваша хозяйка пропала?
– Потому что мне кажется… Потому что… – она замялась. – Потому что мне кажется, что Настя сбежала.
– Сбежала?! – ахнул он, и гланды снова будто морозом опалило, снова голос сел. – Сбежала или ее похитили?!
Это запросто могло случиться. Сначала убирают наблюдателей, чтобы не мешали. Потом, дождавшись, когда горничная уйдет…
Так, стоп, скомандовал он сам себе.
Если бы ее хотели похитить, сделали бы это беспрепятственно ночью. Наблюдатели мертвы. Девочка в койке спит. В доме никого. Зачем же белого дня дожидаться? Сбежала, получается?
– Насчет похищения не знаю, – вздохнула Ирина Глебовна. – А вот сбежать Настя запросто могла.
– Что-то из вещей пропало?
– Да… И сумка. Она обычно с ней в спортзал ездила. Сумка пропала. Красненькая такая с беленькими полосочками.
– Что из вещей пропало?
Алексеев раздраженно топнул ногой. Нет, эта свистопляска, наверное, никогда не закончится, мать их! Сначала замучили ее мужа и пристрелили напоследок, потом убивают наблюдателей, которые ее то ли охраняли, то ли просто пасли. Потом она сбегает!
И что, прикажете, о вас, Анастасия Сергеевна, думать?! В каком ключе рассматривать вас? Как свидетельницу, потерпевшую или соучастницу?! Запросто мог какой-нибудь ее дружок убрать мужа, потом перерезать глотки охране, а затем помочь ей удрать. И кто она тогда, выходит?
Черт, черт, черт!
– Из вещей почти ничего, – продолжила тяжело вздыхать Ирина Глебовна. – Два ее свитера, вельветовые джинсы, я их только вчера выгладила и сверху в стопку вещей положила. Пара комплектов белья. Игорь Николаевич… – Ирина Глебовна всхлипнула громко и горестно. – Она сбежала, считаете? От всего этого ужаса сбежала?!
– Вы побудьте там, Ирина Глебовна, я сейчас подъеду, – пообещал он и положил трубку.
– Ты понял, куда я?
Он глянул на Вадика, наблюдающего с интересом, как Алексеев заправляет под ремень выбившуюся и безнадежно измятую рубаху.
– К Дворовой?
– Да. Там что-то произошло. Начальству я сам позвоню, но на всякий случай скажи, что там очередное ЧП, я поехал.
– Так точно. – Вадик поднялся, когда Алексеев направился к двери. – Считаете, она сбежала?
Игорь оглянулся на него. Высокий, статный. Брючки в стрелочку, джемпер как влитой, воротник рубашки будто нарисован. Пригожий мальчик, просто услышал он Светкин голос.
– Может, сбежала, а может, и нет, – разозлился он, обнаружив, что и второй каблук на его ботинке в грязи, успевшей подсохнуть. Вздохнул. – А может, кому-то просто надо, чтобы мы так думали, а, Вадик?..
Глава 6
Его голова лежала на мягкой непромокаемой подушечке на краю громадной ванны. Горячая вода пенилась и бурлила вокруг его тела. Пахло травами и прибитой дождем пылью – это он запросил такой освежитель воздуха в ванную. На накрытой салфеткой подставке, рядом с ванной, стоял заварочный чайник, чашка, блюдечко с кружочками лимона. И время от времени он подливал себе в чашку ароматного зеленого чая, бросал туда лимон и мелкими глотками пил. Шампанское в джакузи он не терпел: голова становилась тяжелой, взгляд мутным, мысли плавали оборванными лоскутами. Такое состояние он не любил. Это не подконтрольное сознанию состояние.
Но это он теперь стал таким умником. Теперь, когда дело катилось к шестому десятку. Раньше-то, ох-ох-ох…
Раньше в этой бурлящей вокруг его тела пене не одна красотка извивалась. Стонала, хохотала, поливала себя и его шампанским. И он находил – что странно – это классным. Считал это непременным жизненным атрибутом при сложившемся финансовом благополучии. И, дурак, заработал не одну болячку. И внутренности шипучкой алкогольной попортил. И на морде порочная жизнь отложилась. Проросла глубокими морщинами, провисшим подбородком, плешивой головой.
Он стал некрасивым, старым, толстым, угрюмым. Жена и дети его сторонились. Никто не говорил о разрыве, что вы! Но все старались проводить с ним как можно меньше времени. То за город свалят, то за границу. Последний раз он их видел, дай бог памяти…
Точно, три с половиной месяца назад. Новый год кое-как совместно отметили-отмаялись и разлетелись кто куда. Он не роптал. Ему так было проще. С семьей надо было говорить, общаться, решать вопросы какие-то. А он общаться не умел. Сразу нервничал, раздражался, принимался ругаться матом. Последнее он очень любил делать, вводя в ступор свою супругу, барышню в прошлом интеллигентную и утонченную, а ныне одряхлевшую, сильно постаревшую и совершенно ему неинтересную.
Симонов Геннадий Степанович шевельнулся в горячей бурлящей воде, протяжно зевнул и снова потянулся к чайнику.
Надо было выбираться из воды, заворачиваться в халат и идти в спальню. Но он медлил. Точно знал, что стоит ему улечься на подушки, как мысли, как заговоренные, примутся жалить, жалить, жалить. И сон сразу уйдет. И внутри все сразу разболится. И захочется стакана коньяку – терпкого и крепкого. А пить не надо. Не та ситуация.
– Валька! – рявкнул он, собравшись с силами. – Валька!
Дверь громадной ванной, сверкающей черным кафелем и зеркальным потолком, тихо отворилась. Вошла Валентина – среднего роста, плоская, как доска, с короткой стрижкой под мальчика, чуть кривоватыми ногами, с отлично развитой мускулатурой. Лицо обычное. Нос, рот, глаза. Все вроде не уродливой, правильной формы. Но такой, черт, жесткой формы, что Симонов иногда думал, что она носом может банки консервные вспарывать. Оттого и не казалась Валентина красавицей. И даже симпатичной не казалась. И на бабу походила очень мало.
– Растратила я все свое женское, Геннадий Степанович. – ухмылялась она обычно, когда он пытался найти у нее грудь или задницу. – Вертухаи, они ведь бесполые…
Валентина долгие годы служила охранницей на зоне. Потом влетела там с чем-то. Уволили. На глаза Симонову попалась, когда трех мужиков в баре разметала, которые попытались ее подколоть. Решил взять к себе. И не пожалел ни разу. Верная, сильная, коварная, умная, осторожная. Ни один из его охранников ни до нее, ни после с ней не мог сравниться.
– Помогай, – приказал Симонов, слабо шевельнув руками. – Что-то совсем я обессилел.
Валентина подхватила с плетеного кресла махровый халат. Ловким резким движением поставила хозяина на ноги. Обтерла сначала полотенцем, потом обернула халатом. Помогла выбраться из ванны. Подвела к креслу, помогла усесться, перенесла под локоть ему подставку с чайником. Отошла к окну, привычно осмотрела двор. Она никому не доверяла. Только себе.
– Итак… – Симонов звучно хлебнул чуть остывший чай. – Русак мертв?
– Да, – она провела ребром ладони себе по горлу. – И люди Дворова-младшего тоже.
– Так же?
– Да. Один человек работал.
– И кто, как думаешь?
– Черт его знает! – Валентина нахмурила лоб, покачала головой. Оглянулась на хозяина. – Ума не приложу! Если тот, кто Льва замочил… То чего морочился с бритвой? Того пристрелили, как собаку, и все.
– Ну-уу, ему перед этим долго пришлось мучиться.
– Это так, но убили не ножом, выстрелом. Почерк, хозяин, понимаете, почерк не тот, – ее грубые, неженские пальцы, пощелкали. – Тот, кто любит стрелять, он и стреляет. Он побоится непривычным оружием убивать, боясь промаха. Нет, думаю, тут кто-то еще.
– Ох, господи! – жалобно выдохнул он. – Что выходит-то, Валентина?! Льва убрал кто-то один, людей, что за бабой его следили, кто-то другой. Смысла в этом не вижу! Она что же, целую банду сколотить успела, чтобы разбогатеть?!
– Вы по-прежнему думаете, что она за всем этим стоит? – уточнила Валентина и нахмурилась. – Не Дворов-младший, не кто-то еще, а она?
– А ты так не думаешь! – зло ощерился Симонов. – Она наследница, у нее мотив. Она узнала, что все достанется ей в случае смерти мужа, убила его. Не сама, конечно. Чего тут…
– А дальше? – Валентина недоуменно пожала плечами.
– Дальше просто. Димка взял ее в кольцо. Повесил на хвост охрану. Она ее сняла каким-то образом. И себя освободила, и его подставила.
– Черта с два! – фыркнула Валентина почти весело, покрутила пальцем у коротко стриженной макушки. – Дима – молодец! Он людишек собрал, как мусор граблями. Тачки все левые, номера тоже. У ментов ничего на него. Ничего!
– А на кого у них есть? – Симонов тяжело глянул на помощницу.
– Нас могут вычислить, как заказчиков Русакова, – покусала она обветренную нижнюю губу.
– Как это? Телефон же левый, Валя, – его голос заскрипел, как несмазанная дверная петля.
– Телефон левый, – согласно кивнула Валентина и с легкой укоризной глянула на хозяина. – Но звонили вы всегда из дома, Геннадий Степанович. А я говорила…
– Цыц! – прикрикнул он беззлобно и погрузился в раздумья.
Да, Валя предупреждала его. И просила не звонить из дома. Он не слушался ее, отмахивался. Разве мог подумать, что этот придурок сдохнет так бездарно? Вот тебе и профессионал! А подох, как баран! Ладно люди Дворова-младшего – тут понятно, почему их сняли без лишнего шума. Народишко случайный, липовый. Но этот-то, этот – профессионал же! Он сам не раз его услугами в прошлом пользовался. И никогда, ни единого прокола. Потому и сейчас снова к нему обратился. И тут такое…
Мало того, что сам погиб, так еще и заказчика подставил. Телефон при нем остался, по которому он с ним говорил. А разговоры сейчас – что сообщения, запросто смогут все снять на бумагу. Хвала небесам, он ничего такого криминального с ним по телефону не обсуждал. Даже выходило, что заботился о Насте. Спрашивал всегда с хохотком, как там наша девочка поживает? Все ли у нее нормально, дома ли, одна ли, не плачет ли? Так что, если менты на него выйдут, если ума у них достанет, он скажет…
– В общем, так, Валентина, – хлопнул он ладонью по плетеному подлокотнику. – Если выйдут на нас, скажем, что охраняли ее.
– То есть? – она обернулась к хозяину, заложила руки за спину, выкатила совершенно плоскую грудь. – От кого?
– От кого угодно! – фыркнул Симонов почти весело. – От наблюдателей в машине, от врагов, которые убили Льва, от… Дмитрия Дмитриевича, который дико оказался недоволен условиями завещания.
– А у нас что? Какой интерес? – уточнила Валентина, рассеянно рассматривая грузную фигуру хозяина.
– А у нас простой интерес – бизнес! Нам хотелось с ней работать бок о бок. Хотелось, чтобы бизнес, с которым я всю жизнь конкурировал, не попал в плохие руки. Ну и… Придумаем что-нибудь. Мы, запомни, ее охрана! Да она, если уж на то пошло, в нас и пальцем ткнуть как в обидчиков не сможет. Она меня толком и не знает-то.
Валентина вдруг снова покусала губы, опустила взгляд. И Симонов сразу насторожился. Он ее повадки выучил.
– Что еще?! – он качнулся вперед, тяжело оперся локтями о коленки.
– Так вышло, что она… Она теперь пальцем ни в кого ткнуть не сможет, – пробубнила Валентина, старательно уводя взгляд в сторону от хозяйского гнева, которым тот наливался, как зрелый томат.
– Что? – взревел он. – Ее тоже замочили?
– Да нет, Геннадий Степанович. Думаю, нет, – заспешила она.
– Что тогда?
Его лохматая грудь тяжело вздымалась. Крупные пальцы сжались в кулаки. А удар этого кулака был серьезным. Валентина на себе один раз испытала. Не слышала неделю, получив по уху.
– Думаю, сбежала она, Геннадий Степанович.
– Сбежала! – ахнул он, и взгляд его замер.
Тишину в ванной комнате нарушала лишь редкая капель из смесителя ванны. Валентина поморщилась. Нанятый для работ по дому сантехник ни черта не справляется. Может, думает, что лохи его наняли? И что он может тут косячить раз за разом? То шланг от стиралки прохудился, залило всю прачечную. То капает в ванну, как с крыши худой.
Валентина скрипнула зубами, решив отыграться на нем после разговора с хозяином.
