скачать книгу бесплатно
Но от Таньки – вездесущей мымры разве что скроешь? Интересно, когда она вообще работает, если с восьми утра до конца рабочего дня постоянно тусуется в их отделе. Вот и сейчас, оседлав свободный стул, принялась сверлить подозрительным взглядом Анатолия. Долго делать вид, что ничего не замечает, он не мог. Поэтому, сделав ей знак следовать за ним, вышел в коридор.
– Ну чего тебе? – с трудом подавляя желание наорать на нее, спросил Толик. – Что ты все время крутишься возле меня?
– А-а-а, понятно! – белея лицом, протянула Татьяна и оперлась о стену коридора. – Наш милый Толенька запал на эту инфузорию! Что такое есть в ней, чего нет во мне, ответь?
Ох как чесался у него язык сказать ей правду, ох как чесался! Отметелить ее парой ласковых слов о недостойном порядочной девушки поведении. Довести до ее убогого сознания, что излишняя приставучесть и навязчивость еще никому не помогали в любовных делах, а как раз наоборот. Но, взращенный в лучших традициях тургеневских романов, Кулешов, скрипя зубами, смолчал.
Единственное, на что он решился, так это промямлить невнятное:
– При чем тут все это, Тань?! Перестань, пожалуйста… Это никакого отношения…
– Я на тебя полгода убила! – зазвенел слезой ее голос.
Можно подумать, ее об этом кто-то просил!!! Или из огромнейшего числа претендентов на ее изнеженную руку и насквозь фальшивое сердце она выбрала его, и он теперь должен этим гордиться?! Да она почти каждого мужика примеряла на себя в роли супруга…
– В общем, слушай меня внимательно! – Танька промокнула платочком выступившие на наштукатуренных ресницах слезы и с чувством выдала: – Мне плевать, Кулешов, что ты там себе напридумывал. Не нужно делать такие круглые глаза! Я тебя насквозь вижу! Ты только подумал, а я уже знаю, что ты скажешь. И не ухмыляйся, не нужно! Думаешь, что я совсем дура и не понимаю, почему ты до сих пор не женат?
– И почему же? – Нет, она все же смогла его заинтересовать. Толик, внутренне напрягшись, оперся кистью о стену прямо над ее головой и принялся пощелкивать суставами.
– Да потому, что все ждешь свою единственную и неповторимую! И чтобы она была умненькой, красивенькой и обязательно богатенькой! На тебе это огромными буквами написано через всю твою самовлюбленную физиономию. Если Сереге до фонаря вся эта хренотень, то это на нем и написано. Если Денис потаскун, то и это белыми нитками шито. А вот ты – это совсем другое.
– И что же я?
– Из таких, как ты, получаются великолепнейшие мужья, если это с ними вообще случается, я имею в виду брак. Поэтому-то я в тебя и вцепилась, дурачок. Только поэтому! Мне нужен хороший муж. Не просто муж, а хо-ро-ший!
Так вот прямо и произнесла по слогам, вытягивая каждую гласную из своего перепелиного горлышка. Разя его наповал и своим откровением, и злостью, с какой все это было произнесено. Если раньше Танька дальше флирта не заходила, то сейчас она одержимо подводила его к совершеннейше несуразной идее.
– Я не хочу на тебе жениться! – Он не смог устоять перед желанием поставить ее на место. – И я никогда не давал тебе повода думать, что ты мне нравишься!
– А мне плевать! – нагло разулыбалась она. – Ты все равно будешь моим мужем! Моим или ничьим! В противном случае…
– В противном случае? – насмешливо перебил он ее, все еще пытаясь сопротивляться.
– Тобой займутся парни моего папочки. Они умеют убеждать, поверь мне…
Нет, это был даже не удар под дых. Это было нечто покруче. Это были кандалы, мгновенно сковавшие его по рукам и ногам. Клетка, в которую его посадили, оградив ото всех, крушение всех надежд, померкнувший мир, залившийся чернотой, где не было места Оленьке…
Он впервые назвал ее так про себя. И, назвав, понял, что не сможет просто так расстаться со своими мечтами о ней.
Как не мог послать куда подальше Татьяну, в напряженной позе застывшую сейчас у стены. Не то чтобы Кулешов был трусом, нет. Он просто был неконфликтным человеком. К тому же, как знать: где он выиграет, а где проиграет. В ситуации с Ольгой все расплывчато, все зыбко, кроме ее испуганного взгляда и сексуального голоса.
А в случае с Татьяной… Н-да… Здесь все просто и понятно: стабильность, достаток, уважение. Попробуй ответить ей «нет», жизни лишат его не задумываясь. Уложат в холодильник в местном трупохранилище, а потом зароют. Лучше, конечно же, синица в руках, чем утка под кроватью.
Следы борьбы так контрастно отразились на лице бедного Толика, что Татьяна устыдилась. Спрятав лицо в ладонях, она отчаянно замотала головой и простонала:
– Прости меня, прости! Я люблю тебя, Толенька! Сильно люблю! И буду бороться за тебя до самого конца.
– Руками молодчиков твоего папаши?! – сразу оскорбленно вздыбился он, почуяв, что Татьяна дала слабину. – Как тебе не стыдно!!!
– Мне очень стыдно, очень! – Она уже плакала, не обращая внимания, что на них с любопытством поглядывают проходящие мимо сослуживцы. – Но я не могу ничего с собой поделать, понимаешь?! Я засыпаю и просыпаюсь с твоим именем!!! Я некрасива, я знаю… Но я смогу это компенсировать. Я очень богата, очень!!!
– Что же тогда ты делаешь здесь, богачка?! – фыркнул он, все еще не желая прощать ей свое унижение.
– А тебе непонятно?! Все из-за тебя!
В этот момент дверь кабинета открылась, и Ольга медленно прошествовала мимо них в курилку, на ходу растирая сигаретку в длинных тонких пальцах. От Татьяны не укрылось, каким вожделенным взглядом проводил неуклюжую фигуру ее избранник, и она взревновала с прежней силой.
– Послушай, Кулешов!!! – Она схватила его за лацканы пиджака и слегка тряхнула. – Я согласна!
– На что? – не понял Толик.
– Я согласна заключить с тобой договор, – быстро заговорила она.
– Не слишком ли много договоренностей, заключенных тобой за последнее время? – не удержавшись, съязвил он.
Но Татьяна, пропустив его колкость мимо ушей, выдала:
– Мы вместе с тобой роем носом землю в поисках информации об этой… Если ничего не найдем, то черт с тобой, я отступаюсь. А если все мои подозрения окажутся верными, то ты – мой!!!
– Как патетично. – Кулешов на мгновение задумался и потом с тяжелейшим вздохом промямлил: – Ладно. Если Ольга чиста, как младенец, то ты оставляешь меня в покое. А если нет, то…
– То ты женишься на мне! – Танька застолбила за собой право решать его судьбу. – Больше я терпеть не буду! И так на большие уступки иду…
Да уж! Хотелось бы верить! Наверняка по четыре козырных туза приберегла в каждом рукаве и не одну дюжину кроликов в шляпе. Чем-чем, а уступками Танька не славилась…
Но, как каждый из мужчин, Толик Кулешов был падок на лесть. А разве не лестно, что едва ли не самая обеспеченная девушка их городка положила глаз на совсем обычного малоперспективного парня! И, поломавшись для порядка, насупленно хмуря брови и настырно ковыряя носком ботинка надорванный линолеум на полу, Толик, вроде как нехотя, согласился.
– Ладно… – молвил он скрепя сердце. – Будь по-твоему. Только… Как же твой папочка? Даст ли он тебе согласие?
– Мой папочка, дорогой, – засияла лицом Татьяна, по-хозяйски подхватывая его под руку, – уже наверняка целое досье на тебя собрал и даже знает размер твоих носков, трусов и ботинок. А сейчас давай подумаем, с чего мы начнем…
Начать было решено с паспортного стола, куда Толик стремился попасть еще до рьяного вмешательства Татьяны.
Глава 4
Вера Ивановна, давняя приятельница его матери, сидела лицом к входящим за высокой дощатой перегородкой, напоминающей барьер для скаковых лошадей, и тихонечко потягивала чай, заваренный мятой.
– Толенька, – мило улыбнулась она входящим. – Какими судьбами? Что-нибудь с мамой?
– Нет, нет, все в порядке, – поспешил он ее успокоить. – Мы по делу к вам, Вера Ивановна.
– Так у нас сегодня выходной, – она еще шире улыбнулась и, заметив их огорчение, замахала пухленькими ручками. – Да ладно вам беспокоиться. Это для чужих выходной. А уж вы-то…
Внимательным взглядом оценив норковый полушубочек Татьяны, дорогие сапожки и пару колечек с бриллиантами, Вера Ивановна удовлетворенно крякнула и, встав с места, открыла дверь в свой кабинетик.
– Идемте ко мне, а то здесь не дадут нам поговорить. То одно им нужно, то другое.
Под «ними» она подразумевала милицию, чьи представители сновали к ней то и дело, заведомо зная, что ни одна горсправка не выдаст таких сведений о жителях города, как Вера Ивановна.
Но в данном конкретном случае она лишь беспомощно развела руками.
– Ничем не могу помочь, ребята. Абсолютно ничем. То есть почти ничем…
Она оставила их в тесном кабинетике, размерами своими напоминающем встроенный стенной шкаф, и вскоре вернулась с картонной папочкой с содержимым всего в три тонюсеньких листочка.
– Так. – Вера Ивановна разложила на коленях листок убытия и копии документов на квартиру. – Яковлева Ольга Владимировна, 1975 года рождения. Проживала в Москве на Сиреневом бульваре. Паспорт старого образца был утерян, посему приехала сюда с новым и без отметок о выписке. Мне, конечно же, это показалось странным, но разве будешь задавать начальству вопросы?.. Н-да… Незамужняя, детей нет. Квартиру, в которой сейчас проживает, купила за месяц до приезда. И вот что мне показалось особенно странным.
– Что?! – Толик с Татьяной подались вперед.
– Числилась эта жилплощадь за неким Толмачевым Виктором Григорьевичем, осужденным на пятнадцать лет лагерей за грабежи и насилие. По имеющейся у меня информации, там он и преставился…
– А как же квартира?
– Квартира была приватизирована и отошла его двоюродному брату, жителю нашей славной столицы.
– Ага, вот она и связь прослеживается, – обрадовалась Танька. – Он ей хату и продал. И чем этот братец занимается?
– До недавнего времени тем же, чем и усопший. – Вера Ивановна недовольно покосилась в сторону нетерпеливой гостьи. – Грабежи, разбой. Принадлежал к какой-то группировке. Сведения мои весьма и весьма скудны в этом плане. Это уж я так, по крупице… По собственной инициативе занялась. Очень уж мне стало интересно, что это за милое дитя наш городок посетило.
Она еще долго и пространно объясняла Толику и его спутнице причину своего любопытства, побудившего ее заняться наведением справок. Ссылалась на одиночество, скуку, отсутствие внуков и каких-либо интересов, скрашивающих ее старость. Несколько раз уводила их в сторону от интересующей темы. Потом сызнова возвращалась к ней.
Неизвестно как Татьяне, но Толику-то было доподлинно известно, что у Веры Ивановны дома был преподробнейший архив, содержимому которого позавидовали бы служители Третьего рейха. И то, что она сейчас испытывает нечто вроде неловкости, подсказывало ему, что в случае с Ольгой у вездесущей архиваторши случился прокол.
– Просто нигде и ничего… – выдала Вера Ивановна в заключение и обескураженно развела руками. – Отследить ее жизнь у меня нет возможности. Так что приходится довольствоваться тем, что есть.
– Вера Ивановна, – Толик, хорошо знавший ее манеру вести беседу, хитро ей подмигнул и заговорщически прошептал: – Но ведь что-то же вас насторожило? Нечто такое, что и заставило вас обзванивать давних столичных подруг?..
– Ох, Толик! – Она довольно засмеялась, колыхаясь всем телом, а его, слава богу, было предостаточно. – Тебе бы в милиции работать, а не штаны просиживать в твоей конторе… Да, конечно же! А вас бы не насторожило, что договор купли-продажи составлен месяц назад, а хозяин квартиры, подписавший его, уже как полгода в гробу?..
Торжествующий блеск глаз Таньки мог соперничать сейчас с неоновыми всполохами молнии. С видом собственницы она смахнула с Толиного плеча несуществующую пылинку и почти тут же засобиралась.
– Вы уже уходите? – Вера Ивановна, несказанно удивившись, поднялась следом за ними. – Но я еще не все сказала…
– А нам больше ничего и не нужно. – Танька подтолкнула замешкавшегося Толика к двери. – И так все ясно как божий день – девка дрянь и аферистка, если не сказать больше. Стоило ей появиться в городе, как началось повальное сумасшествие среди ее коллег, убийства…
– Пока только одно, – Кулешов вяло попробовал ее остановить.
– Не за горами второе! – издала Танька гортанно. – Коли хата у нее с бандитского плеча, если можно так выразиться, то чего еще от нее ждать?!
– Ну… деточка, – Вера Ивановна недовольно пожевала губами, посмотрев на Татьяну, и неожиданно погладила Толика по руке. – Не расстраивайся так, Толенька. В этой истории не все понятно. Да и квартиру она могла купить у каких-нибудь бандитов, совершенно об этом даже и не подозревая. Н-да… не подозревая…
Уловив в ее интонации нотки неуверенности, Толик вдруг с удивительной тоской в сердце понял, что Вера Ивановна чего-то ему не договаривает, и это что-то, очевидно, и является самым сенсационным сообщением на сегодня. Но то ли решив пощадить его чувства, то ли чувства Татьяны, ревностно следящей сейчас за каждым его вздохом, Вера Ивановна не пожелала проронить об Ольге более ни единого слова.
Они обменялись дежурными любезностями и попрощались, оставив пожилую женщину допивать свой остывший чай, заваренный духовитыми листочками мяты…
Глава 5
– До Нового года чуть меньше недели…
Ласковый голос телеведущей вывел Ольгу из полузабытья. Она подняла голову с подлокотника кресла и удивленно огляделась вокруг.
Убогая комната с не менее убогой обстановкой. Старенький трехстворчатый шкаф с разъезжающимися дверцами. Продавленный диван, стонущий под ней, словно добрая сотня бедных грешников в аду. Стол у окна, на котором болталась, имитируя портьеру, тюлевая тряпочка. Пара колченогих стульев рядом со столом. Черно-белый телевизор, дергающий изображение словно за ниточку на каждой второй минуте. И это кресло, в котором она сейчас задремала, не стоящее доброго слова, как и все остальное.
Что она здесь делает?! Зачем ей это все?! Где найти выход из создавшегося положения и когда это сделать?!
– Нигде и никогда, – вернули ей ее немые вопросы обшарпанные стены в выцветших обоях в мелкий цветочек.
Здесь ей куковать веки вечные до тех пор, пока не умрет или пока до нее не доберутся те, кто ей это клятвенно обещал.
Жить в постоянном страхе…
Кто-нибудь знает, что это такое?! Наверняка знает. Не одна же она во всем мире с такой бедой. Кому-нибудь да известно, как жутко вскакивать по ночам, заслышав визг тормозов под окнами. Или замирать с гулко колотящимся сердцем у двери, в которую кто-то надсадно звонит. Или постоянно чувствовать себя подозреваемой…
Ольга часто-часто заморгала, пытаясь справиться со слезами, что неизбежно следовали за приступами слабости, повторяющимися все чаще и чаще в последние дни уходящего года.
Вот действительно загадка из загадок. Когда опасность наступала ей на пятки, она была на удивление спокойна и рассудительна, а сейчас, когда положение, казалось, стабилизировалось, душа изнывает от непонятного гнета.
А может быть, это предчувствие?! То самое, что является предвестником смерти?! Не приступы морального опустошения, являющиеся следствием нервного стресса, а самое что ни на есть элементарное предчувствие! Просто ей не дано дать объяснение этому угнетающему холоду внутри…
– В Москве полночь… – продолжая мило улыбаться, сообщила между кадровыми подергиваниями телеведущая.
Ольга встала и, потирая занемевшую шею, прошла в кухню. Если можно так назвать клеть размером два на два с проржавевшей раковиной и полчищами тараканов по всем углам.
Это ей-то, вздрагивающей от брезгливости на предмет горсти крошек на рабочем столе и следов грязной обуви в прихожей, приходится жить в таком бедламе!
Ольга вновь недоуменно огляделась. Что с нею?! Куда подевалась ее патологическая неприязнь к беспорядку?! Почему ей стало совершенно безразличным такое понятие, как уют? Или изменив до неузнаваемости свою яркую внешность на полинявшую, она пытается вжиться в новую роль среди этих унылых, пахнущих мертвечиной вещей…
Взяв с подоконника недавно купленный ею высокий стакан, она налила из-под крана воды и уже собралась напиться, но вместо этого вдруг резко щелкнула выключателем и прильнула к кухонному окну.
Так и есть! Подсознание ее не обмануло, заставив вернуться к окну и заострить внимание на происходящем на улице. Глаза походя отметили, послали сигнал в мозг, и вот она, приплющив нос к отпотевшему стеклу, пытается понять, что же делает там эта девушка, что вызвала в ней такой интерес.
Совсем молоденькая, дрыгающая от холода длинными ногами, едва прикрытыми коротенькой юбчонкой, девчушка стояла посреди двора и упорно не сводила глаз с ее окна, расположенного прямо над подъездом на третьем этаже.
Крупные хлопья снега, напоминающие распушенные кусочки ваты, сыпали с неба прямо на непокрытую голову девушки. Длинные до пояса черные волосы уже почти совсем скрылись под белоснежной шалью. Курточка-дутик не спасала ее от холода морозной ночи, но она упорно не сходила с места, продолжала стоять и таращиться на окна Ольгиной квартиры. Потом еще и того хуже: она подняла руку и, несколько раз призывно махнув ею, пошла в сторону гаражей. На ходу она пару раз обернулась и вновь позвала ее за собой…
Сказать, что Ольга испугалась, значило не сказать ничего. Ее буквально парализовало. Ноги онемели от самых босых ступней до коленей. Во рту мгновенно пересохло, а сердце забилось где-то на уровне гортани. Уйма вопросов стала ввинчиваться огненными шурупами в ее мозг.
Кто она такая? Почему зовет ее? И самое главное – куда?! Может быть, она хочет предупредить ее о чем-то? Но о чем?..
Девушка между тем дошла до первого из металлических гаражей, стоящего торцом в длинном ряду себе подобных и, притормозив на мгновение, погрозила Ольге кулаком. Потом тряхнула головой, избавляя от снега волосы, и скрылась под темной аркой гаражных рядов.
И все. Будто ее и не было. Снег тут же засыпал следы ее маленьких ног, не позаботившись уничтожить ощущение полнейшей катастрофы в Ольгиной душе. И тут она будто сумасшедшая заметалась по квартире. Сначала подлетела к раздолбанной входной двери. Замок закрыт. Шпингалет тоже. Для верности накинув еще и цепочку, Ольга ринулась к шкафу в комнате. Дверцы с визгливым скрипом разлетелись в стороны, стукнувшись о стену. Так, там никого. Что еще нужно проверить на предмет обнаружения спрятавшихся маньяков? Разве что холодильник! Но чтобы кому-то вместиться в ее доисторический «Полюс», нужно стать по меньшей мере карликом. Однако пренебрегая всеми доводами рассудка, Ольга заглянула в холодильник, в диван, на антресоли и, под занавес, прощупала все пальто и куртки. А вдруг там кто-нибудь да прячется?!
Никого, разумеется, не было. Покрутив самой себе пальчиком у виска, она немного успокоилась и вновь заступила на дежурство у кухонного окна.
Во дворе было пустынно.
Вообще-то этот старенький дворик Ольге нравился. Пусть не было ничего живописного в бетонной стене их блочной пятиэтажки. Окружение гаражей и покосившихся изгородей с двух других сторон так же не добавляло ему красоты. Все так. Но в стареньких качелях и давно заброшенных песочницах ощущалась какая-то патриархальная прелесть. Что-то, напоминавшее ее беззаботное детство. И когда она выходила утром из дома на работу, то ей так и грезилось, что мама сейчас свесится из окошка и строго скажет:
