скачать книгу бесплатно
Он усмехается и возвращается к окну, указывая рукой на открывающийся из него вид.
– Подойди ко мне, посмотри вдаль и скажи, ты видишь свой дом отсюда? Тебе вообще местность эта знакома? Неужели ты, правда, настолько глупа?
От последней фразы я даже рот возмущенно приоткрываю, готовясь излить негодование, но мой мозг не успевает одновременно выдумывать ответные колкие заявления и переваривать информацию относительного местонахождения.
В груди зарождается зерно волнения, вызванное ощущением тревоги и опасности. Что-то в этой ситуации не складывается и, как я не пытаюсь разложить все звенья в цепочке, мое странное перемещение в незнакомый город, заполненный ролевиками, нельзя объяснить логически.
Я безмолвно продолжаю стоять на месте, потому что боюсь подходить и выглядывать на улицу. Ведь, если все то, что я видела, не являлось частью бреда от дурмана и какой-то штуки, которой меня опоил Уилл, то я нахожусь так далеко от дома, насколько это вообще возможно.
Мужчина сохраняет молчание, ждет моих действий, смотрит выжидающе. Закусываю нижнюю губу, делаю глубокий вдох, демонстративно подхожу к нему и начинаю рассматривать округу: все тот же проклятый лес, небольшие фермы и полное отсутствие прогресса. Пальцы опускаются на подоконник, выстукивая нервный бит. Пульс учащается, и паника начинает сдавливать горло.
– Где я? – интересуюсь тихо, не глядя на собеседника.
– Ты в Форест Трайбе, – спокойно отвечает он, и я чувствую его взгляд на своем лице, от чего зарождающийся истерический крик удушающее сдавливает горло.
– А мы находимся далеко от Бергена?
Мужчина молчит.
– Мы хотя бы в Норвегии? – голос дрогнул, но я плотно сжимаю губы, обхватываю пальцами выступающий край подоконника, пытаясь сдерживаться.
Собеседник молчит, лишь тяжело вздыхает.
– В Швеции? Финляндии? Дании? Великобритании? – начинаю перечислять все находящиеся рядом страны, но он не отвечает. Поворачиваю к брюнету голову (читать: задираю голову). – Мы хотя бы в Европе? Америке? – мои глаза округляются, я смотрю на все так же идеального мужчину требовательно, но в то же время с неприкрытой мольбой.
– Нет. Ничего из этого рядом с нами нет. Мой мир объединяет семь королевств, одно из которых Форест Трайб. Я могу рассказать об оставшихся шести, если ты захочешь, но, боюсь, тебе это ни о чем не скажет и не поможет. Уилл сказал, что ты относишься к другому миру, поэтому не можешь так просто уйти домой. Мне жаль, но сейчас я ничем не могу помочь.
Он замолкает, а я отворачиваюсь к окну, глядя как капли дождя стекают по стеклу длинными дорожками. Мне нечего сказать. Я не понимаю, что делать дальше и не хочу верить в этот бред, но все мои чувства кричат о том, что это правда. Глаза наполняются слезами – это лучше истерики с рукоприкладством, но намного больнее. Пытаюсь быть сильной, но большая соленая капля все же скатывается по щеке. Я тут же смахиваю её ладонью, шмыгая носом.
– Как ты попала сюда? – выждав некоторое время, интересуется мужчина.
– Я не знаю, – отвечаю отстраненно.
Не буду же я рассказывать про какой-то дурацкий ритуал, ведь этот мир явно не то «что мне нужно». Да и сам обряд был совершен без жертвы, без крови и обычными нами, среднестатистическими норвежскими девчонками. Мы не могли пробудить древнюю магию, заставить её танцевать под наши дудки, пропитать тела силой и сотворить портал в другой мир из сухих веток да медной хны. Всему должно быть другое объяснение, но я его не знаю, и от этого становится ещё печальнее.
– Возможно, все станет понятно, когда вернется старец, – на выдохе произносит брюнет, пытаясь успокоить либо меня, либо себя.
– Какой ещё старец? – на автомате переспрашиваю. Не уверена, что я на самом деле вникала в суть его слов, слишком уж была погружена внутренним самобичеванием, растворяясь в безысходности с горьким вкусом боли и отчаяния.
– Мудрец, который прожил больше ста лет. Он знает всю историю и видит будущее. Его зовут Торвальд, он давно рассказывал мне о каком-то пророчестве, что приведет чужеземца в наш Мир, но я был слишком молод, чтобы запоминать старые сказки. Он сможет объяснить, что привело тебя к нам и, скорее всего, ответит, как найти дорогу домой.
– А когда он вернется? – впервые за долгие минуты общения в моем голосе появляется искренняя заинтересованность.
– После каждого затмения небесного светила, Торвальд отправляется в Маунтейн Трайб на три дня, забирается на самую высокую гору и проводит какие-то обряды для единения с силой природы, – он рассказывает спокойно, без нервов и снисхождения (как объясняют маленькому ребенку), за что ему большое спасибо. Однако когда он начинает мяться, я настораживаюсь.
– И давно он ушел? – спрашиваю, не выдержав затяжной паузы.
– Вчера утром, прямо перед тем, как мы нашли тебя в лесу.
– То есть, он завтра уже вернется? – интересуюсь с надеждой в голосе.
– Не совсем.
– В смысле? – поворачиваюсь к мужчине и смотрю на него пристально, а он хмурится как человек, который хочет сообщить плохую новость.
– Он вернется через тридцать ночей.
– Что? – протяжно спрашиваю, пока мои глаза расширяются до неприличного размера.
– Путь далек. Дорога в одну сторону занимает примерно пятнадцать ночей, и то, если погода хорошая. Здесь мы ни на что не можем повлиять, остается только ждать.
– А я не могу поехать к нему?
Мужчина хохотнул, и я смотрю на него со всем недовольством, на которое только способна.
– Конечно же, нет.
– Это все потому, что я девушка? – спрашиваю сощурившись, поставив руки на талию.
– Разумеется.
– Да как ты смеешь?! – возмущаюсь я, девушка двадцать первого века, живущая в век феминизма и женской независимости. Да только забыла, что сейчас нахожусь явно не в таком мире.
– Тебя убьют раньше, чем ты доберешься до соседнего поместья, потому что путь лежит через лес, – строго заявляет брюнет, скрещивая огромные руки на своей излишне накаченной груди (да, так я пытаюсь развеять образ идеала, но минусы у меня весьма сомнительные).
– Я смогу пройти через лес, пусть это и будет волнующе, но тем не менее! Я же не белоручка. Да, я ребенок асфальта, но и дома у нас было множество деревьев, я готова! – самоуверенности мне не занимать. Но, даже не глядя на выражение лица мужчины, стало ясно, что я не понимаю, о чем говорю.
– Тебе нужно опасаться не деревьев, а тех, кто обитает за ними. Не скажешь от кого ты бежала, сверкая пятками? – он делает шаг ко мне, и дышать становится трудно, опять это наваждение.
– Я просто испугалась!
– Кого? – продолжает настаивать.
– Никого, просто испугалась звука! – я упрямо не хочу признавать его правоту, потому что для этого нужно поверить в то, что происходило на опушке, но к такому я не готова.
– Какого звука? Ты сама все знаешь, чувствуешь. Я видел страх в твоих огромных глазах, и заметил резаную рану на плече, оставленную стрелой. Это лес в тебя пустил стрелу?
– Нет, я порезалась о ветку, – я слишком уперта, чтобы отступить, поэтому продолжаю стоять на своем, чем, видимо, вывожу собеседника из равновесия. Он подается вперед, хватает рукав плаща и дергает вниз, оголяя плечо, правда, не то.
– Ха! – важно заявляю – моя теория подтвердилась – раны нет. Мужчина открыл левое плечо, а порез-то у меня на правом.
Однако глаза брюнета округляются, его рука зависает в воздухе возле моей кожи, а взгляд прикован к узору. Я не понимаю, чего он так уставился, рисунков что ли никогда не видел?
– Откуда это у тебя? – он аккуратно проводит большим пальцем по символу, похожему на солнце, будто пытается стереть его границы. От его прикосновения мурашки пробегают по коже, и я вздрагиваю.
– Это просто рисунок, – отвечаю, немного замявшись, но руку не одергиваю. – Хм, а вообще он как-то не так выглядит, бракованная хна попалась. Она должна быть рыжеватой по цвету, а сейчас больше напоминает шрамирование или татуировку белой краской, она словно впиталась кожей. – Провожу пальцем по контуру круга, ощущая небольшую выпуклость на поверхности, как у шрама.
– Откуда у тебя этот символ? – требовательно переспрашивает мужчина, заглядывая мне в глаза.
– Я нарисовала его накануне вечером, прежде чем оказаться в этом проклятом лесу, а что такое-то? – теперь уже требовательно спрашиваю я. Ненавижу, когда человек не может объяснить все сразу.
– А вот что, – нервно отвечает он, начиная расстегивать пуговицы на своем странном, буду называть его «пиджаке».
– Эй, ты чего? – выставляю перед собой руки и отшагиваю назад.
Однако брюнет не останавливается, снимает «пиджак» с плеч и бросает его на кровать, благо под ним просторная рубаха. Но ему и этого мало! Собеседник стягивает ткань через голову, во всей красе демонстрируя свое идеально-накаченное тело, а после поворачивается спиной, указывая большим пальцем на родимое пятно, находящееся на левой лопатке.
Когда я перестаю откровенно глазеть на рельефную спину с накаченными крыльями, то подхожу ближе и начинаю всматриваться в очень знакомый узор. Мои пальцы сами тянутся к чужой коже, повторяя подушечками изгибы рисунка, который в точности такой же, как мой.
Глава 6 Генри
Резко разворачиваюсь и перехватываю тонкое запястье. Луна вздрагивает, поднимает на меня свои огромные зеленые глаза и смотрит пристально, но не испуганно. Она не пытается выдернуть руку или отпрянуть, чтобы увеличить расстояние между нашими телами, наоборот, девушка делает шаг вперед, останавливаясь настолько близко, что её грудь почти касается моего торса. Гостья протягивает руку к моему лицу (ту самую, которую я удерживаю). Не мешаю ей, но и не ослабляю хватку. Тонкие пальцы касаются щеки, а мой взгляд изучающе замирает на манящих губах. Её рука скользит по лицу вверх, поднимаясь к скулам, а после перемещается в волосы.
Чувствую, как сердце ускоряет ход и моим разумом завладевает непреодолимое желание обладать ею.
Хватаю ткань плаща и властно притягиваю Луну к себе. Её ладонь тут же находит место на моей груди и я, выпустив девичье запястье, обхватываю рукой изящную шею сзади, вынуждая гостью приподняться на носочках. Мы сохраняем молчание глядя друг другу в глаза, из-за чего в комнате становится слишком жарко, и когда её горячее дыхание обжигает мои губы, я почти теряю самообладание.
Не понимаю, что это за проклятье и почему оно действует подобным образом, но меня тянет к ней словно магнитом. Одного прикосновения к её коже хватает, чтобы в теле пробудились необъяснимое желание, а благоразумие улетело в сторону.
Ветер за окном усиливается, небо больше не плачет дождем, оно обрушивает на землю маленькие кусочки льда, которые с силой тарабанят по стеклу, привлекая мое внимание. Очень вовремя, потому что ещё мгновение, и я испытал бы нектар манящих девичьих губ.
Отступаю на шаг, отводя взгляд к стене, потому что иначе мне не удержать дистанцию и не оградить себя от её открытого, завлекающего взгляда. Теперь уже я начинаю переживать, что Торвальда не будет так долго, и он не сможет уберечь меня от глупых поступков своим мудрым советом.
Боковым зрением замечаю, что Луна немного заторможено, но так же отступает. Закрывает лицо руками, а после отворачивается, делая несколько бесполезных шагов по комнате. Уверен, она ощущает похожее влечение, которому не может противиться. И, кажется, даже знаю чем оно вызвано – мы связаны одной меткой и, вероятно, именно из-за нее блондинку перенесло в другой мир, прямиком ко мне.
Натягиваю рубаху, пытаясь разобраться с хаосом мыслей. Я взрослый мужчина тридцати пяти зим, у меня не должно пропадать самообладание из-за какой-то пигалицы. Да и помимо возраста, есть достаточно причин держаться от неё как можно дальше.
– А что тебе говорили о твоем родимом пятне? – раздается приглушенный голос гостьи, но она не оборачивается.
– Можешь повернуться, я одет, – не разговаривать же мне с затылком.
– Так, что с меткой? – повторяет Луна.
– Говорили, что однажды она сыграет ключевую роль, но никто не знает, когда и в чем. И уж точно не связывали метку с появлением чужеземки, – криво усмехаюсь, натягивая плотную ткань накидки.
– Не делай такое выражение лица, словно ты здесь жертва. Ты хотя бы дома! – недовольно, с долей обиды в голосе произносит гостья, видимо, сделав из моих слов какие-то известные только ей выводы.
– Хочешь, чтобы я относился к тебе как к жертве? – удивленно поднимаю брови и смотрю на девушку в упор.
– Нет, ещё чего, – мгновенно отрезает она.
Благо я не забыл, какого это, когда в жилах бурлит кровь, побуждая на неразумные и импульсивные действия. Правда, для вечного напоминания о юношеской глупости, хватит одного Уилла. Не знаю, как долго смогу терпеть их обоих.
– И, как тебя зовут? – украдкой спрашивает Луна, словно ей совсем и не интересно. Неужели из нашего разговора ей не стало понятно, что она находится в моем доме?
– Генри, – коротко отвечаю, помня, что Уилл озвучивал мое полное имя.
– Тот самый, который здесь главный? – все в той же манере спрашивает девушка, и я мягко, немного снисходительно, улыбаюсь её сообразительности, кивая.
– Получается, ты кто-то наподобие короля? – теперь мне кажется, что я слышу неловкость в тихом голосе.
– Нет, меня здесь никто так не называет, у меня нет короны. Я хранитель своего поместья, все обращаются ко мне просто «милорд». Если в твоем мире все иначе, я дам тебе время для перестройки на новый лад. При личных беседах можешь звать меня по имени, но при других людях не выделяйся, тебе не пойдет это на пользу, – мой голос строгий, распорядительный, хотя обычно без надобности я так не разговариваю.
Чужеземка пробуждает во мне не лучшие качества, поэтому я планирую удерживать на расстоянии, а что может быть более действенно, чем образ злого правителя?
– Понятно, – недовольно отзывается Луна, скрещивая руки на груди. – Я могу покидать комнату?
– Да, ты не пленница в моем доме, но выходить за территорию особняка я тебе запрещаю, – сразу отвечаю в приказном порядке.
– В смысле? А кто же тогда пленница в твоем понимании? Я не могу даже во двор выйти? – её брови сдвигаются к переносице, видимо пытается продемонстрировать весь уровень недовольства мной и моими решениями.
– Ладно, во двор можно, но не за пределы ворот и только в сопровождении кого-то. Это ясно?
– То есть, я в здании, окруженном высоким забором, за который мне нельзя выходить? А прогулки у меня только в сопровождении и под присмотром? – в её интонации слышится какой-то подтекст, но я его игнорирую.
– Да.
– Серьезно? И после этого ты говоришь, что я гостья?! – она настолько заводится, что голос сбивается, поднявшись к высоким нотам.
– Я всегда могу закрыть тебя в четырех стенах и держать до прибытия старца. Так что, будь благодарна за то, что тебе предоставляют, – говорю грубо, холодно, немного угрожающе. Я не хочу её перепугать, но должен поставить на место, а заодно, максимально оттолкнуть от себя.
Щеки Луны окрашиваются румянцем, делая её кукольное лицо более привлекательным. Я вижу, как она плотно сжимает челюсти от злости, но сохраняет молчание. Правильно, на её месте любой разумный человек прикусил бы язык.
– Ты поняла меня? – строго переспрашиваю.
– Да, – огрызнулась, но подчинилась.
Я довольно киваю, хватит на сегодня общения. Осталось обозначить основные моменты:
– Кухня на первом этаже, не стесняйся, тебя не морят голодом. Вещи попроси у служанок из соседних комнат, скажешь, я велел тебе что-то найти. Да и вообще, по всем вопросам обращайся только к ним.
Мне не хочется, чтобы она проводила время с Уильямом, поэтому его имя не прозвучало в списке людей, к которым можно пойти.
Почему не хочется?
Да просто так. Не нужно ей это, пусть с женщинами общается, пока мы не найдем способ отправить её домой.
– А почему, если я гость в твоем доме, живу в комнате для прислуги? – норова этой девчонке не занимать.
– Если ты будешь выполнять мои требования, и от тебя не будет проблем, то, так и быть, я предоставлю другие покои. – Я мог бы сделать это и сейчас, но предпочитаю держать её подальше от своей спальни.
– Ладно. Ещё один вопрос: ты говорил о каком-то пророчестве, которое тебе рассказывали в детстве, может у вас в этом огромном здании есть склад или архив, – она цокает языком, понимая, что до меня не доходит смысл её слов, – библиотека?
– Есть. А что?
– Может там находятся какие-то свитки или книги с содержанием этого самого пророчества? – Луна подходит ближе, очень внимательно рассматривая мое лицо, пока я пытаюсь прикинуть, где здесь могут храниться древние записи.
– Я посмотрю и сообщу тебе, если что-то найду, – говорю без тени лукавства. В поисках ответа на вопросы о предсказании и метке она имеет право участвовать, раз является непосредственной виновницей событий.
