скачать книгу бесплатно
Шорты истории
Леонид Романков
«Прежде всего хочу пояснить название этой книги. «Шорты истории» – это просто спародированный термин для обозначения рассказов в английском языке. Там они называются short stories – короткие истории.
Эти рассказы описывают отдельные аспекты жизнедеятельности моей и моих друзей преимущественно во времена застоя. А в конце краткое сравнение с настоящей ситуацией…»
Леонид Романков
Шорты истории
© Романков Л. П., текст, 2022.
© Геликон Плюс, оформление, 2022
Вступление
Прежде всего хочу пояснить название этой книги. «Шорты истории» – это просто спародированный термин для обозначения рассказов в английском языке. Там они называются short stories – короткие истории.
Эти рассказы описывают отдельные аспекты жизнедеятельности моей и моих друзей преимущественно во времена застоя. А в конце краткое сравнение с настоящей ситуацией.
В разделе «Лирика» несвойственные мне лирические измышления на вечные темы – о любви, деньгах и страсти.
Чтобы слегка уравновесить сентиментальность, я поместил несколько забавных так называемых «микрокомедий».
Что из всего этого вышло, судить тебе, дорогой читатель!
Шорты истории
На путях к излечению
Семейный доктор
Кажется, ещё во время войны или сразу после, мальчишкой, я бежал по маленькому дворику в нашем доме по улице Чайковского, 63, упал и наткнулся правой ладонью на разбитое стекло. И осколки, правда маленькие, вонзились под кожу.
А ниже этажом, под нами, жил доктор Лебедев, который лечил всю нашу семью.
И он мне, продезинфицировав предварительно йодом, аккуратно щипчиками вытащил все осколки. А запомнилось мне это потому, что я не плакал и мама меня за это похвалила.
После блокады я очень часто болел ангинами. На семейном совете решено было удалить мне гланды. Врач смазал мне чем-то гланды, засунул в рот длинную стальную палочку, на конце которой было кольцо с острыми внутренними краями, надел это кольцо на гланду и рванул на себя. Меня бросило в испарину. Но я надеялся, что это всё! Врач сказал: «Открой рот, я хочу посмотреть как там». Как последний лох, я открыл рот, а он мне вырезал и вторую гланду! Одно утешение было, что мама потом, на зависть сёстрам, покупала мне мороженое. Его было рекомендовано есть, чтобы остановить кровотечение…
Мне было лет восемь, когда я наскочил в лесу на колючую проволоку и сильно поранил икроножную мышцу. Мясо в ране было какое-то мелкорваное, и я сказал маме, прибежав домой: «Мама, у меня, кажется, икра из ноги вылезла!» Потому что это место в ноге называлось «икра»!
Сестра – хирург
Вообще-то семья наша была во многом врачебная. Мама работала в биохимической лаборатории детской больницы, старшая сестра Марина в своё время окончила медицинский институт и была хирургом, её муж был анестезиологом.
Марина говорила: «Если тебе или твоим друзьям надо что-нибудь отрезать, ты скажи, с удовольствием сделаю». И надо сказать, что все мы этим пользовались, и это было абсолютно бесплатно.
Помню, что, будучи студентом Политеха и членом сборной команды по волейболу, как-то на тренировке прокусил себе нижнюю губу. Марина мне её оперативно зашила. Приходили навещать друзья, много разговаривали, шов начал нагнаиваться. Сестра предупредила, что может образоваться свищ – постоянная дырка в нижней губе. Я представил себе, сколько вина будет выливаться, когда буду его пить, через эту дырку, и замолчал на месяц!
Вообще очень важно было иметь знакомых врачей. Учитывая, что медицина была практически бесплатной и всюду были огромные очереди, иметь блат было необходимо – и чтобы попасть к хорошему врачу, и чтобы попасть в хорошую больницу. Была ещё обкомовская, где-то на Крестовском, как теперь бы сказали, «повышенной комфортности». Была 40-я поликлиника для творческих работников, членов творческих союзов.
Путешествия по больницам
Я попал с переломом ноги после соревнований в более или менее рядовую больницу на проспекте Карла Маркса. Лежал на вытяжке, как и все 8 человек в нашей палате – от грузчика до полусумасшедшего алкоголика. Лежать было весело, рассказы из жизни и просто анекдоты не давали скучать. Пришла навестить меня Наташка по кличке «Черепаха», (Наташа Стеблин-Каменская, мы с ней учились в Политехе) спросила, что принести. Народ заорал – водки! А было уже без четверти семь. (Кто не знает, водку продавали с 11 до 7). Наташка быстро вылезла в окно (палата была на первом этаже) и через 15 минут вернулась с бутылкой. Я предложил лежачим открыть рты, а Наташка ходила между коек и наливала из бутылки прямо в рот. Народ после этого меня сильно зауважал!
А в соседнем большом зале лежали женщины с переломами таза. Для лечения их верхнюю часть фиксировали на кровати, а ноги перекидывали через перекладину и прикрепляли к ним гири разного веса, таким образом потихоньку выравнивая и сводя вместе смещённые кости таза. И надо сказать, что движения в таком положении причиняли довольно изрядную боль…
Я к тому времени уже наладил хорошие отношения с врачами, и когда в больнице вдруг начался какой-то переполох, то спросил забежавшую к нам в палату врачиху Татьяну Сергеевну, дескать, что случилось, что за праздник? И она ответила, что из соседней палаты выписалась пролежавшая там четыре месяца женщина – с двухмесячной беременностью! И вся больница пьёт за любовь, которая не знает преград!
Вообще наша компания обычно собиралась осенью на Чайковского смотреть слайды о летних путешествиях, слушать рассказы. А в ту осень наша приятельница, балерина, сломала ступню, а любимая сестра Люба – ключицу, а кто-то разбил голову… И мы вместо слайдов развесили по квартире рентгенограммы.
А Люба рассказывала, что она лежала в коридоре, где в ряд были установлены постели, на которых лежали женщины с загипсованными ключицами, и было впечатление, что они держат в руках стаканы у рта…
И добросердечная сестра, у которой был к тому же вывих ноги, выносила за них горшки с мочой. То есть она скакала на одной ноге мимо их ряда, иногда нечаянно побрызгивая на лежащих…
Больница имени 25-го октября
В народе она ласково называлась «Четвертуха», и там контингент больных был в основном алкогольно-травматический. Но я сам попросился в неё, потому что там работал мой знакомый хирург Диамар Евдокимович (Диамар – это от «диалектический материалист») и он взялся заменить мне порванную крестообразную связку в коленном суставе на лавсановую.
Палата была громадная, человек на двадцать, с высоченным потолком. Там я понял, что лучше лежать с большим количеством людей, чем одному. Потому что всегда найдётся больной, у которого дела ещё хуже, чем у тебя. И становится стыдно жаловаться и жалеть себя.
Григорий упал пьяный на рельсы в метро и повредил позвоночник. Александра Ивановича притиснул по ошибке к стене грузовик и сломал ему 12 рёбер. Лёша проткнул себе грудь рулевой осью во время автомобильной аварии. Ну и так далее. А у меня всего-то разрезано колено…
Ну и потом как-то устанавливается общая дружба и подначка. Взаимные услуги. Делёжка передачами. Анекдоты. Тайная выпивка.
Приходит врач со студентками на осмотр. Спрашиваю: «Доктор, извините, вы мне не поможете разъяснить одно медицинское затруднение?» – «Да, пожалуйста». – «Вот у нас Гриша лежит с переломом позвоночника, к нему должен был прийти офтальмолог, а ему перед этим поставили сифонную клизму. Это зачем? – Врач в затруднении. – А мы, – говорю, – решили, чтоб у него глаза на лоб вылезли и доктору было легче их рассматривать!»
Лёша ходит с банкой, куда тихонько просачивается кровь из лёгкого. Он может надуться и подогнать крови побольше, народу нравится этот трюк. Просит: «Завтра ко мне девушка придёт, расскажите ей про меня что-нибудь хорошее!»
Девушка оказалась довольно милая. Спрашиваю: «А как вас зовут?» – «Меня? Наташа». – «Так это вас, значит, Лёша вчера всю ночь в бреду звал?»
Лёша мне потихоньку показывает большой палец. Меня заносит. «Вообще, – говорю, – Лешу у нас все любят. Он заботливый, утки, если надо, из-под больного вытаскивает. А так как руки банкой заняты, он их зубами берёт…»
И опять же, всё бесплатно – операция, медикаменты, питание…
40-я больница в Сестрорецке. Корпус острой травмы
После операции на колене я стал усиленно заниматься реабилитацией колена в смысле способности сгибать и разгибать его. Делал это через боль, переусердствовал и попал с острым травматическим состоянием в Сестрорецк.
Писал стишки в больничную стенгазету, подружился с начальником отделения, и он на 23 Февраля пригласил меня распить с ним бутылочку коньяка, полученную от кого-то из пациентов. Время было андроповское, поэтому он предупредил меня, что пить будем из тонких стаканов с подстаканниками, с блюдечками, как будто чай. Чтобы сёстры, если увидят, не догадались.
Там мне делали гидромассаж и всякую лечебную физкультуру. Там я научился делать смешные фигурки из подручных материалов – игл, трубочек от капельниц, крашенных зелёнкой или йодом, корпусов от шприцев.
В подвале больницы проходили трубы отопления, и после отбоя туда прокрадывались больные разного пола. Называлось – «труботерапия»!
Это была славная больница. Там можно было осторожно и незаметно выйти на улицу – погулять и даже сходить в магазин. Наш друг ходил туда зимой, по снегу. А у него были загипсованы обе ступни, и он оставлял следы чисто как снежный человек йети. Даже приезжало телевидение!
Ещё одна больница…
Как-то пропустил ещё одну операцию – пробивку гайморовых полостей и лёгкую коррекцию носового отверстия. Опять у знакомого моей старшей сестры Марины, Мариуса Плужникова, заведующего кафедрой отоларингологии Медицинского института, выдающегося хирурга. Лежал там дней пять, зато прочёл про религию Брахма кумарис, материалы по которой мне дал сосед по палате.
После перестройки. В больнице имени Вредена
Наш с сестрой хороший друг профессор Валентин Неверов сделал мне операцию по замене коленного сустава. Операция по идее стоила дорого, но была возможность получить квоту на бесплатное лечение для пенсионера-блокадника, которым я являлся. Правда, в бесплатной палате было всего четыре человека, но один из них так громко храпел, орал и матерился, что я не выдержал и попросился в платную палату на двоих, что стоило на три дня не так уж и дорого.
Следующая больница – МСЧ-122
Туда я попал с намерением сделать операцию по очистке шейной артерии от холестериновой бляшки. Пришлось сдать массу анализов, дорогостоящих. Можно было пойти за частью из них в поликлинику. Там сначала идёшь к терапевту, записавшись в очередь, ну, скажем, через 5 дней, и он даёт тебе направление на анализы. Опять ждёшь нужного дня, записываешься в очередь… В общем, довольно муторно. Поэтому, если есть деньги, проще сделать анализы в частных клиниках. Но вот ещё мне не понравилось, что делаешь, например, узи-скан, приходишь с ним к врачу, а он говорит: «Нет, этим я не доверяю» и посылает тебя на другой конец города к своему доверенному специалисту. И ты снова платишь, не зная, это так или банальный сговор…
Итак, МСЧ-122. Чистая, прекрасно организованная, отличные специалисты. К тому же у них своя квота, не надо собирать кучу документов.
Но на последнем анализе, гастроэнтероскопии, у меня вдруг обнаружилась кровоточащая язва желудка. И меня тут же положили в палату. И так как это было как бы «по скорой», то лечение было бесплатно.
И через несколько месяцев мне всё-таки почистили артерию, подарив на память вырезанную холестериновую бляшку. Куда её девать – не знаю!
О стоматологии
Самое ранее воспоминание – подруга бабушки, работавшая частным образом на дому. Для сверления отверстий в зубах у неё стояла ножная машина «Зингер». У неё я заснул в зубоврачебном кресле, поскольку только пошёл на работу после института и никак не мог выспаться. Для неё это был первый случай в практике!
А вообще зубы – это была мука. Даже неохота вспоминать! Но вот теперь появились импортные имплантаты и технологии, и стало возможным, поднакопив денежек, приобрести приличный вид даже для поездок в Америку. Там без хороших зубов с тобой вообще не разговаривают!
Какой же, в общем, итог?
Чисто субъективный, естественно. Раньше всё было бесплатно, но трудно было попасть к хорошему врачу или в хорошую больницу, если не было блата. Но даже в обкомовских больницах не было качественных материалов и оборудования. Может быть, они были в Кремлёвке.
Больные часто лежали в коридорах, и подолгу. В травмпунктах очереди были многочасовые, особенно в дни праздников.
В период после перестройки совсем стало плохо с госфинансированием медицины. С больных требовали лекарства, расходные материалы, даже продукты для питания.
Постепенно медицина выправилась, но, так сказать, дифференцировалась. Сохранились государственные поликлиники, неплохо работающие, но сильно перегруженные. Появились платные услуги, анализы, консультации, операции. Но появились и квоты на дорогостоящие операции, сохранились бесплатные услуги, если вас привозят по «скорой помощи».
Но в тех больших палатах, в которых я валялся, было весело. Или я просто был моложе?
В качестве бонуса
С юности у меня остались в памяти проверенные на себе средства лечения:
– если болит живот, надо положить руку на него и так долго лежать;
– если не проходит, то можно выпить слабый раствор марганцовки;
– если поранился не очень сильно, надо зализать ранку для дезинфекции, а потом оторвать кусочек газетной бумаги без букв, послюнить и заклеить ранку;
– если болит горло, то надо сделать насыщенный раствор поваренной соли и полоскать горло;
– если сильная простуда, грипп – налить в горячий чай столовую ложку водки, добавить лимон и мёд, выпить, а потом лечь спать под тёплое одеяло. Потом пить много воды, выгоняя заразу из организма;
– любые кожные раздражения, прыщики, фурункулы (пока небольшие) я обрабатывал вьетнамской мазью «Звёздочка». Помогало безотказно.
И ещё – если есть бородавки, надо завязать на нитке по девять узелков на каждую бородавку и закопать в землю. Примерно через месяц они исчезнут. Интересно, что я сделал это после того, как в кожном диспансере мне их выжгли с помощью разрядов электричества. Но потом они появились снова. И пришлось завязывать узлы на нитке, хотя изначально я в это не верил!
Место встречи
У меня был приятель, работавший в ресторане «Охотничий домик» в Удельном парке, а потом в ресторане «Садко». Из общения с ним, вернее, из редких визитов к нему я вынес убеждение, что у советского ресторана были три главные задачи по отношению к посетителям: их надо было отравить, унизить и ограбить. С этими задачами они – рестораны – справлялись весьма успешно.
Поэтому понятно, что мы предпочитали собираться с друзьями в домашних условиях, на тех самых знаменитых кухнях, уже воспетых в песнях и спектаклях.
Таких квартир с кухнями было в моей жизни довольно много.
Надо знать места
Прежде всего, конечно, дом, где я родился, где жили мои сёстры, Люба и Марина, наши родители. Родители были умные люди, и понимали, что лучше пусть дети встречаются дома, на глазах, чем пьют в парадных или «в саду, где детские грибочки…»
Там собиралась наша студенческая компания, друзья по Политеху, спортсмены-альпинисты, приятели Любашиного мужа по кличке Слон, горнолыжники и горнолыжницы…
На проспекте Маклина, где жил Алик Римский-Корсаков, мы встречались с ребятами с Физмеха. Бывали Данила Перумов, Толя Козлов, Миша Петров, Женя Харитонов, приходил ещё Игорь Фаворский из Универа. Начали выпускать самиздатский журнал «Тупой угол», но после первого номера им заинтересовалось КГБ, и пришлось это весёлое занятие прекратить.
На Бестужевской улице было нечто вроде салона у Вали Венско-Пановой. Там бывали Глеб Горбовский, Сэнди Кондратов, критик Адольф Альфонсов, Валерий Попов, Слава Самсонов, различной степени известности поэты и писатели – в общем, вполне литературоцентричное место. Хозяйка, с которой мы учились в своё время в Политехе, была весьма привлекательна, остроумна и, так сказать, в хорошем смысле слова богемна. В квартире у неё жили время от времени разные интересные люди.
Потом она вышла замуж как раз за того официанта из «Охотничьего домика». Он неплохо зарабатывал и покупал в дом всякие мебеля. Валя садилась с ним играть в преферанс и легко выигрывала все эти приобретения. Так что когда она решила с ним развестись и он вынужден был съехать, то оказалось, что вся мебель уже принадлежит Вале!
Правда, она жаловалась, что никак не может реально развестись, потому что он всегда приходил с бутылкой водки как бы попрощаться перед окончательным расставанием. А выпив, она становилась слаба и утром просыпалась с ним в одной постели. Но потом она уехала в Америку. А он последовал за ней.
На улице Белинского жила Оля Левитан со своим мужем. Там собиралась театральная компания, поскольку Оля окончила Институт театра, кино и музыки (теперь Театральная академия), и там разговоры шли о театре, постановках, и даже однажды я там встретил Олега Даля. Он был сильно навеселе и всё время повторял, что надо сделать свой театр, «чтобы никому не кланяться».
На Морской, в доме Стеблин-Каменских, у моей соученицы по Политеху Наташи, бывали Саня Лавров, Ярослав Васильков, Никита Стависский, естественно, её младший брат Ваня Стеблин-Каменский, разные милые барышни со сложной судьбой. Да и у Наташи всё было не просто. Она в своё время вышла замуж за человека, активно не чуравшегося алкоголя. Однажды он, выпив, стал гоняться за ней по квартире. А у Наташи был маленький ребёнок, она дико хотела спать и в отчаянии схватила кухонный нож и ударила его в грудь. Он закричал: «Старуха, ты меня убила!» и упал. Она подумала: «Убила, так хоть высплюсь». И ушла спать. А он утром проснулся, ничего не помнит, закурил, а у него дым из груди выходит…
На Рашетова у моих друзей Виталия и Ольги Пташник собирались не только общие друзья по Политеху – Серёжа Мелещенко, его жена Ванда, Боб Гурович с Аней, но и разнообразные каменщики, они же ювелиры – Олег Оркин, Стас Сивицкий… Чаще всего сидели на кухоньке, но если были праздники типа дня рождения, то накрывался раскладной стол в большой комнате. Однажды, когда мы сели, Виталик спросил меня, как открывать шампанское – тихо или со звуком? «Давай со звуком», – сказал я. Виталик открыл, пробка попала в плафон, он разбился, и осколки усеяли стол с закусками.
Для украшения квартиры на праздниках Виталий надувал газом презервативы, и они висели под потолком, как большие серые дирижабли.
Мы с женой жили в соседнем доме. Однажды в тёмную дождливую ночь дверь случайно захлопнулась, и я пошёл за топором к Пташникам. Открыла Ольга. Я говорю: «Дай топор, пожалуйста». Она спрашивает: «Зачем тебе топор ночью?» Отвечаю: «Да с женой надо разобраться!» Она поверила… С трудом уговорил, объяснив суть проблемы.
В наш тесный круг не каждый попадал…
Но постепенно, с годами, выкристаллизовался мой собственный круг друзей и ритуал еженедельных встреч. Как правило, мы собирались по пятницам. Либо у меня дома, где я жил с женой Татьяной и детьми, либо у Володи Дроздова и его жены Наташи. Приходили поэты Гек Комаров и Ирина Знаменская, знаток джаза Сергей Мелещенко, исследователь творчества Фёдора Крюкова Александр Заяц, бывали врач Саша Шишков, Дима Шнеерсон (тогда авангардный фотограф). Из Москвы приезжали поэты Саша Ерёменко, Александр Золотарёв, Владимир Салимон, писатель Володя Шаров, биолог Таня Леонова…
Вино
Пили почему-то тогда всякую дрянь, преимущественно портвейн. «Агдам», «Кавказ», «Три семёрки» под кодовым названием «Три топора», «33-й»… Даже «Солнцедар», которым, как говорили, лучше бы было красить заборы. Если не хватало, можно было выйти на улицу и купить у таксистов бутылку с наценкой. В крайнем случае, съездить в «Охотничий домик» к Коле Степанову. На совсем крайний – куда-нибудь в гости к знакомым. У меня даже была фраза в одном из стихотворных опусов: «Если здесь не будет пьянки, / Я поеду к лесбиянке».
Была в обойме напитков и так называемая «хищёнка» – медицинский или технический (гидратированный) спирт под сокращённым названием ГДР, который выписывали на работе «для протирки оптических осей».
В горбачёвские времена и позднее, в перестройку, когда с алкоголем, особенно с сухим вином, стало совсем плохо, покупали даже спирт» Ройял» А Виталий научился перегонять перечную настойку, отделяя на газовой плите вредные примеси от спиртовой основы. А ещё была какая-то овсяная настойка, которую рекламировала любимая сестра…
Поэзия
В качестве эпиграфа стихотворение В. Дроздова:
