Кекс с изюмом, или Тайна Проклятого дома

– Просто отпад! – согласилась Лисси, использовав жаргонное словечко, подслушанное у горничной и за которое ее однажды в детстве лишили похода в парк с каруселью.

Шляпа была действительно выдающейся. Такие шляпки только недавно вошли в моду, о чем категорично свидетельствовал женский журнал, ежемесячно получаемый семьей Меззерли. Задние поля шляпки утопали в каскаде перьев – голубых, фиолетовых и аквамариновых, – которые свешивались на спину и при ходьбе, покачиваясь, создавали эффект вздымающихся и опадающих морских волн, среди которых подрагивали золотые рыбки. Да, шляпа была не просто отпадной, она сбивала с ног, как приливная волна, она, как цунами, уносила сознание случайной зрительницы сего великолепия прочь на многие мили от берега благоразумия и выкидывала жертву только у порога шляпного магазина, где той ничего не оставалось, как потратить все имеющиеся в наличие деньги на это произведение дизайнерского искусства. Хотя, как слышала Лисси, сделать это было очень и очень непросто, поскольку число жаждущих приобрести сей аксессуар превышало количество выпускаемых шляпок.

И вот теперь они имели честь воочию лицезреть перед собой эту практически сошедшую со страниц журнала редкостную жар-птицу, непонятно каким ветром занесенную в их захолустный городок.

Впрочем, ниссима Сайрена отнюдь не разделяла восторг девушек и косилась на модную шляпку с недоверием, если не сказать отвращением, явно считая подобную моду чересчур экстравагантной. Она смотрела снизу вверх на гостью, и ее голубые глаза выдавали недоумение.

– То есть вы хотите, ниссима, – мягко уточнила хозяйка гостиницы, – чтобы я предоставила вам комнату…

– Не просто комнату, – высокомерно перебила ее гостья, – а лучшую комнату. Выходящую на юг. Желательно, чтобы там был балкон… Я должна каждый день в определенное время по назначению врача принимать солнечные ванны лица. Да и для моих этюдов мне необходимо естественное освещение. Еще мне нравится, когда в номере каждый день меняют цветы. Это так изящно. И к тому же…

– И такую комнату вы требуете предоставить вам бесплатно… – продолжила мягким голосом ниссима Сайрена.

– Не бесплатно, а на условиях взаимовыгоды, – строго поправила гостья, покачав головой, отчего рыбки на ее голове запрыгали в голубых волнах. – Как я уже говорила, я являюсь известной журналисткой, которая ведет постоянную колонку в журнале «Шаг в мир»…

– Не слышала… – вставила ниссима Сайрена.

– …крайне популярного в кругу аристократов, – недовольно закончила фразу гостья, всем своим видом показывая, что не уверена в причастности присутствующих к вышеозначенным сливкам общества.

– Прошу прощения, – все также мягко возразила ниссима Сайрена, – но я не улавливаю для себя выгоды размещения постояльцев без оплаты. Может, вы просветите меня?

– О Господи! – сказала гостья и закатила глаза. – Но это же лежит на поверхности! Я поживу у вас пару недель или, может, месяц…

– Сколько? – удивилась ниссима Сайрена.

– Мне сложно заранее оговаривать сроки, – поморщилась гостья. – Мы, люди творчества, привыкли действовать исходя из интуиции, повинуясь капризам воображения, инспирации, которая вдруг может нахлынуть на нас, подобно морскому приливу, подхватить нас, подобно морскому бризу, и унести…

– Значится, в журнале колонку ведете? – чуть более мрачным тоном уточнила ниссима Сайрена, не упоминая, что в некотором роде является коллегой столичной дамы.

– Да, – поджала губы перебитая гостья. – Так вот. Если, прожив в вашей гостинице некоторое время, я сочту это место достойным, то я напишу в своей колонке, что останавливалась здесь. Может, даже укажу пару любопытных деталей… – тут гостья оглянулась в поисках этих деталей и снова поморщилась, видимо, усомнившись, что прибитые к стене рога и прабабушкина скатерть смогут стать оными.

– Давайте проясним ситуацию, – снова попыталась свести разговор к конкретике ниссима Сайрена. – Вы хотите бесплатно жить в моей гостинице, бесплатно завтракать в течение месяца и…

– Мне подойдет не каждая комната. А на завтрак…

– Пользоваться лучшей комнатой, услугами горничной, и все это в обмен на то, что вы, может быть, черкнете пару строк в своей колонке в каком-то журнале, о существовании которого не подозревает ни один житель нашего города, а возможно, и всей страны?

– В ваших устах это звучит просто… – возмутилась гостья, – просто…

– Прямолинейно?

– Оскорбительно. Искаженно. И недальновидно. Да вы знаете, какие гостиницы уговаривали, да нет, просто на коленях умоляли меня пожить хоть немного ради того, чтобы я удостоила их чести упомянуть в своей колонке? В современном мире это гарантированный путь к известности, путь к славе, наконец.

– Что ж, – спокойно сказала ниссима Сайрена и погладила рукой потертую столешницу конторки. – Пусть меня считают старомодной, но я не нахожу ничего выгодного для себя в подобной ситуации. Вряд ли я смогу выплачивать горничной жалованье строками из вашей колонки. И вряд ли мясник примет от меня в оплату за говядину обещание прославить его скотобойню. Не говоря уже о том, что молочник, приносящий мне молоко, даже не умеет читать.

Хелли прыснула и тут же испуганно зажала рот. Гостья обратила на девушку испепеляющий взгляд, громко хмыкнула, вздернула заостренный подбородок и недовольно поджала узкие, ярко накрашенные губы.

– Вы будете локти кусать, голубушка, поняв, какой шанс вы упустили, – сказала она ниссиме Сайрене. – Но не хотите – как хотите. Пусть успех достанется другой гостинице. Тем более, как я уже поняла, ваша гостинца вряд ли достойна упоминания в моей колонке.

– Мне прискорбно это слышать, – смиренно заметила ниссима Сайрена.

– Это ваше окончательное решение? – в последний раз спросила гостья и с затаенной надеждой взглянула на хозяйку.

– Мои условия прежние, – пожала плечами женщина, – три штильса в день за комнату и за завтрак. Двухкомнатный номер с гостиной стоит пять штильсов.

– Какая мелочность! – возмутилась дама и отвернулась от ниссимы Сайрены. – Милочка! – как будто впервые заметив Лисси, обратила она свое внимание на девушку.

– Да, ниссима, – сделав книксен и состроив одну из своих невинных мордочек, сказала Лисси, – меня зовут Фелиция.

– Милочка, – попросила дама, сочтя излишним заморачиваться с запоминанием имени какой-то девчонки. – Ты не могла бы проводить меня в другую гостиницу?

– Проводить вас в гостиницу? – с видом непонятливой дурочки переспросила Лисси, делая небольшой акцент на слове «гостиница».

– Да-да, в гостиницу, – с легким раздражением подтвердила дама. – Разве я говорю по-самоедски?

– Я с удовольствием провожу вас до гостиницы, – любезно согласилась Лисси и незаметно отрицательно покачала головой Хелли, которая приоткрыла было рот для какого-то возражения.

Ниссима Сайрена только хитро усмехнулась, но тоже решила самоустраниться и не быть препоной на пути одной из новых каверз своей любимицы.

Выходя вслед за возмущенной дамой на улицу, Лисси обернулась к ниссиме Сайрене и подмигнула ей.

ГЛАВА 12, в которой приведена яркая иллюстрация сказочного посыла «пойди туда, не знаю куда»

Хозяйка гостиницы и Хелли переглянулись и, как только Лисси и гостья в шляпке скрылись за дверью, не сговариваясь, ринулись к выходу. Там они слегка замедлили шаг, сделали несколько глубоких вдохов и степенно вышли на крыльцо. Потом обе облокотились на поскрипывающие перила и проявили стойкое намерение наслаждаться видом на Каштановый бульвар и центральную площадь до полного опупения.

Право, художник, которому посчастливилось бы увидеть эту сцену, смог бы на ее основе создать полотно, достойное быть помещенным в Центральный музей искусств Вайтбурга. В эти минуты ниссима Сайрена и Хелли были чрезвычайно похожи. Ярко вспыхнувшее любопытство подарило им одинаково лукавый прищур сияющих глаз, заострило носики и притушило морщинки на лице немолодой ниссимы. Гипотетический художник мог бы решить, что ему позируют две родственницы. Тетя и племянница. Мать и дочь. Да что там! Кузины! Две подруги, случайно, как бы он мог предположить, ну абсолютно случайно вышедшие подышать воздухом.

– Так оскорбить меня, – долетел до слуха ниссимы Сайрены и Хелли пронзительный голос еще не оправившейся от возмущения журналистки.

Дама яростно потрясла головой, и Лисси кинула жалостливый взгляд на золотых рыбок, которые задергались, как в приступе эпилепсии.

– Поразительное скудоумие и отсталость, – продолжила ворчать столичная дама. – Да разве она не поняла, кто я такая?!

Тут дама взглянула на Лисси, подозревая, что до той тоже могло всецело не дойти понимание величия персоны, которую девушка имеет честь сопровождать, но Лисси сделала восхищенное лицо и закивала головой, как болванчик.

– Как я с вами согласна! Ну как согласна! – с энтузиазмом сказала она, преданно выпучивая глаза.

– Ну да Бог с ней, – махнула рукой журналистка, чуть смягчаясь.

– А это весь ваш багаж? – спросила Лисси, указывая на саквояж в руках дамы.

– Да что ты! Багаж на вокзале под присмотром начальника станции. Да-да, я потребовала, чтобы сам начальник станции взял на себя ответственность за его хранение. У меня там одни шляпы уже тянут на баснословную сумму. А в саквояже самые ценные и необходимые мне как журналистке вещи. А что?

– Нет, ничего, – скромно ответила Лисси и прикинула на взгляд, что саквояж довольно тяжелый.

– Скажи, милочка, а до гостиницы отсюда идти далеко?

– Нет, что вы, она отсюда в двух шагах, – чистосердечно сказала Лисси, ничуть не погрешив против истины. – А вы знаете, уважаемая ниссима, я тоже собираюсь открыть в нашем городке кондитерскую и…

– Здесь? Кондитерскую? – с презрительным недоумением поинтересовалась столичная знаменитость.

– Да, и вот если вы могли написать обо мне в своей статье…

– Лавками и забегаловками не занимаюсь, – отрезала журналистка.

– Жаль, очень жаль, – кротко сказала Лисси.

Глядя на ее наивную мордашку, залетная гостья даже не могла представить, что своим отказом она подписала себе окончательный приговор, не подлежавший никакому пересмотру.

– Давайте я покажу вам наши достопримечательности, пока мы идем к гостинице, – предложила Лисси и широким жестом обвела лежащую перед ними площадь.

– Милый городишко, – сквозь зубы процедила журналистка, осматривая ряд запыленных деревьев.

– Это наша центральная площадь, – приглашающе махнула рукой Лисси, указывая на фонтан напротив особняка мэра, и повела за собой ничего не подозревающую туристку.

В этот жаркий час даже струи фонтана казались вялыми и поникшими. Листья каштанов грустно шелестели, как будто просясь окунуться в прозрачную воду, стоящую в каменной чаше, которую облепили полусонные голуби. Редкие облачка лежали на раскаленных черепичных крышах высушенными клочками ваты.

Журналистка аккуратно промокнула бисеринки пота над верхней губой краем кружевного платочка и, послушно потрусив за своей вожатой, без всякого интереса взглянула на трехэтажный желтый особняк градоправителя.

– Старый провинциальный стиль, – резюмировала она.

– Там дальше банк, – продолжила рассказывать Лисси голосом доморощенного гида, – и вы даже себе не представляете, какой у нас в Груембрьерре замечательный банк. Вот не далее, как в прошлом месяце…

Девушка оглянулась на застывших на крыльце зрительниц, еще раз подмигнула им и повела свою жертву дальше по улице.

Ниссима Сайрена с улыбкой проводила взглядом уходящую вдаль по улице парочку: жизнерадостно размахивающую руками Лисси и ее спутницу, демонстрирующую королевскую осанку и ледяное высокомерие, которое постепенно начинало таять по мере увеличения градуса летней жары.

– Ох что будет! – сдавленным от смеха голосом еле смогла проговорить Хелли.

Ниссима Сайрена успокаивающе погладила перевозбужденную Хелли по предплечью, и в дальнейшем они наслаждались представлением молча.

Они обе сожалели, что не обладают ни феноменальным слухом, ни хотя бы специализированным амулетом, чтобы услышать разговор столичной дамы и ее сопровождающей. Хотя и без звука картина, разворачивающаяся перед их глазами, поражала своей живописностью и мастерством игры главной актрисы.

Лисси водила приезжую ниссиму по всей площади, мечась от здания к зданию. Она остановилась перед парфюмерной лавкой и начала что-то долго рассказывать подневольной слушательнице, сопровождая свою речь крайне экспрессивными жестами, а время от времени даже разыгрывая целую пантомиму.

Ни Хелли, ни уж тем более ниссима Сайрена и предположить не могли для чего, рассказывая о месте, где продают духи и мази, нужно изображать гориллу или стрелять из воображаемого ружья. Зачем хвататься за сердце? Хотя последнее все же как-то могло поддаться объяснению. Возможно, Лисси хотела сказать, что поклонник той ниссы или ниссимы, которая подушится дивными духами ниссимы Мальди, будет сражен в самое сердце? Или же, напротив, отдаст богу душу, едва нюхнув отдушку из одуванчиков? Хм. С Лисси было возможно если не все, то многое.

Закончив представление перед одной витриной, девушка цепляла спутницу под локоток и перемещала ее к следующей. При этом траектория ее передвижений по площади была до того хаотичной, а жесты Лисси столь размашисты и непредсказуемы, что через двадцать минут после начала экскурсии стало понятно, что сознание залетной гостьи, должное погрузиться в глубины местных достопримечательностей, начало тонуть и уже, кажется, идет ко дну, не справившись с объемом выдаваемой ей информации. И если вначале ниссима в шляпке еще пыталась трепыхаться и что-то уточнять, то постепенно скорость, количество и интенсивность ее реакций на внешние раздражители сошли на нет.

Журналистка покорно внимала всем рассказам Лисси, и ее лицо выражало одинаковое страдание, обращаясь и к фасаду страховой компании, и к обувному магазину, и к шляпной лавке. И даже скамеечка на краю центральной площади не смогла вернуть на лицо семенящей с тяжелым саквояжем дамы ни единого проблеска радости и надежды. Золотые рыбки, ранее весело плещущиеся в каскаде перьев, теперь понуро обвисли и стало заметно, что держатся они на тонких проволочках и никакого волшебства в них нет.

Вот две женские фигурки удалились с площади, двигаясь вдаль по Каштановому бульвару, и ниссима Сайрена с Хелли чуть-чуть заскучали. Однако желание увидеть долгожданную развязку заставило их остаться на месте и с нетерпением вглядываться вдаль.

Спустя час журналистка и Лисси снова показались на площади, и зрительницы догадались, что экскурсия приблизилась к своему логическому и трагическому финалу. Чувствовалось, что градус отчаянья приезжей уже достиг своей максимальной отметки. Однако Лисси вела ее назад, по-прежнему мечась от одной вывески к другой и время от времени подбадривая туристку, еле ковыляющую за ней по брусчатке мостовой.

– …а тут прекрасный ресторан, – донеслось до ниссимы Сайрены и Хелли. – Называется «Утка в яблоках». Он славится своими супами и горячими блюдами. Ну и, конечно, запеченной дичью, которая…

– Да-да. Милочка, а нам еще далеко?

– Нет-нет, мы уже почти дошли. А осенью на октябрьскую ярмарку ресторан проводит конкурс на лучшую…

– Да-да. Очень интересно. А сколько нам еще идти?

– Мы уже близко.

– Совсем близко?

– Совсем-совсем.

Тут Лисси подвела журналистку к крыльцу ниссимы Сайрены и отвратительно бодрым и радостным голосом сообщила:

– А это наша гостиница! Лучшая гостиница в Груембьерре!

Злосчастная жертва пешего тура оторвалась от созерцания своих запыленных туфелек, вскинула поникшую голову и встретилась взглядом с хозяйкой.

Ниссима Сайрена подалась вперед. «Я готова принять в объятия блудную дочь и все простить!» – говорили ее гостеприимно раскинутые объятья. Стоящая за ней Хелли возвела глаза ввысь и закусила губу в попытке не расхохотаться.

Вы можете себе представить, что испытывает человек, томимый жаждой в пустыне, нашедший колодец и вдруг обнаруживший, что тот пуст и засыпан песком? Если да, то вы сможете понять, почему радость и надежда, сверкнувшие было в глазах гостьи, сменились острым разочарованием и недоумением.

– Наша лучшая гостиница! Единственная гостиница в Груембьерре! – добавила Лисси, вбивая последний гвоздь в крышку гроба.

ГЛАВА 13, в которой Кекс заводит близкое знакомство с рыбками

– Разумеется, графиня Телборн, – соглашался нисс Дрэггонс.

– Полностью полагаюсь на ваш вкус, – уверял он.

– Уверен, опыт столичной жизни подскажет вам наилучшее решение этого вопроса, – ловко увиливал мэр Груембьерра от возможности высказать свое мнение.

Уинтер полчаса билась, пытаясь вытянуть из этого чрезвычайно достойного нисса его представления об устройстве ежегодной Груембьеррской ярмарки. Единственное, что ей удалось уяснить к концу разговора, – это то, что чем меньше требуют от нисса Дрэггонса участия в подготовке этого события, тем оно, по его мнению, идеальнее. А уж когда графиня берет на себя основные расходы по организации ярмарки, а доходы от ее проведения идут в городской бюджет, то ярмарка уверенными шагами стремится к получению звания события-мечты.

– Но вы хотя бы можете сообщить мне предполагаемое количество навесов и их ориентировочные размеры, а также характер предлагаемой на ярмарке продукции? – сделала Уинтер последнюю попытку узнать хоть что-нибудь конкретное.

– Разумеется. Как же иначе. Ярмарочный комитет составил для вас подробный перечень. Поскольку он занимается выпуском и распространением билетов, то естественно, что именно его представители смогли сделать это наилучшим образом, – произнес мэр, с явным трудом вынул свои округлые формы из кресла и протянул графине лист бумаги, который мял в руках с самого начала встречи.

Уинтер взяла лорнет, пробежала взглядом по списку и удивленно заломила брови.

– Планируется продажа продукции из окрестных деревень? – озабоченно уточнила она. – Я признаться думала, что товары подобного рода продаются осенью, когда закончен сбор урожая, и на специализированных ярмарках. Которые гораздо крупнее. Поймите меня правильно, я не против, но в этом случае мне необходимо подготовить другую площадку. Лужайка под окнами моего дома не предназначена для продажи скота, птицы, мяса и больших объемов овощей и фруктов…

– Что вы! Что вы! – поспешил успокоить графиню мэр. – Подобные ярмарки длятся по несколько дней и проводятся регулярно начиная с конца лета и до середины осени. На местных рынках и площадях. Это не наш случай. Не волнуйтесь.

Мэр вынул большой кипенно-белый платок, неторопливо промокнул испарину, обильно выступившую на лысине, и продолжил объяснение:

– Тогда как на ярмарку, проводимую сейчас, в честь Летнего Коловорота, приедут мастера и мастерицы. Резьба по камню, дереву, вязаные вещи. У вас нет кружевной шали из Груембьерра? О! Это большое упущение! Обязательно присмотрите себе что-нибудь. Моя дочь регулярно приобретает себе обновки такого рода. Поверьте: Груембьеррское кружево ничуть не хуже, чем итрайское. А если сравнить по цене, так и вовсе значительно, значительно лучше.

– Непременно воспользуюсь вашим советом, – поблагодарила Уинтер мэра, продолжая изучать переданный перечень. – Итого, необходимо расположить двенадцать крупных навесов и двадцать семь навесов поменьше. Все верно?

В ответ на столь невинный вопрос флегматичное и до той поры довольно скупое на проявление эмоций лицо мэра отобразило столь сложную гамму чувств, что графиня залюбовалась. Круглый, еще недавно гладкий лоб мэра пересекли глубокие рытвины продольных и поперечных морщин, лоснящиеся щеки побледнели, полные, мясистые губы сжались в тонкую линию, а в глазах отразилась нешуточная внутренняя борьба. Было похоже, что ниссу Дрэггонсу очень хочется утаить какую-то информацию и подтвердить, что расчеты графини верны, и даже совесть его не возражает против этого поступка, но… Но вот только разум робко предлагает не потворствовать своим желаниям и ясно показывает, что если мэр сейчас смолчит, то потом это ему аукнется значительным неприятностями. Внезапными, непредсказуемыми и неизбежными.

Спустя пару секунд нисс Дрэггонс доказал, что недаром занимает высокий и ответственный пост столь долгое время. Он способен услышать тихий голос разума даже в гомоне чувств и эмоций.

– Двадцать восемь навесов поменьше, – обреченно признался мэр.

– Кого-то забыли учесть?

– Не забыли, – красивый звучный голос мэра впервые с начала разговора дрогнул.

– Вы хотите сказать, намеренно не учли?

– Что вы! Вы все не так поняли! – мэр попытался было убедить в непредвзятом отношении к оставшемуся неучтенным участнику то ли графиню, то ли себя. – Просто последний билет приобрела Фелиция Меззерли.

Рот мэра перекосило как от зубной боли.

– И? – поторопила собеседника Уинтер.

– На тот момент у нее не было лицензии на торговую деятельность. Точнее заявку на приобретение лицензии и покупку билета она осуществила в один и тот же день, но поскольку лицензия оформляется значительно дольше, то на момент составления списка лицензия еще не была выдана, – постарался выкрутиться мэр, чувствуя, что сам запутывается в этом клубке силлогизмов все больше и больше.

– Но ведь вы говорили, что в ярмарке может принять участие любой горожанин! А теперь вдруг выясняется, что только те, у кого есть лицензия.

– Дражайшая графиня, в ярмарке действительно может принять участие любой гражданин, даже не имеющий лицензии, просто в этом случае он будет предлагать свои товары с лотка, а горожане, имеющие лицензию, могут рассчитывать на обустроенный навес, – выкрутился мэр, просиял от облегчения и снова промокнул выступивший пот.

– Господи, как все сложно! Вы хотите сказать, что кроме двенадцати крупных навесов и двадцати восьми навесов поменьше товары будут выложены и на лотках? А сами лоточники будут сновать среди посетителей? И каково же ориентировочное число представителей этой категории?

– Да кто же может знать? Они проходят на общих основаниях, по билетам простых посетителей. Мы их сроду не учитывали.

– Хорошо, а примерное количество посетителей вы можете сказать?

– Я передам председателю ярмарочного комитета ваш вопрос, и он предоставит вам информацию за последние годы.

– Буду премного вам благодарна.

Мэр в очередной раз прошелся платком по заблестевшей лысине. Раздался легкий скрип приоткрывшейся двери, и в гостиную, цокая когтями по паркету, вторгся Кексик. Фыркнул, проходя мимо кресла и расплывшегося в нем, как сдобное тесто в миске, нисса Дрэггонса.

– Гррряв! – доложил песик графине о своем прибытии и уселся у ее ног, преданно заглядывая в глаза хозяйки.

Уинтер улыбнулась и почесала малыша за ухом, тот блаженно зажмурился и вывалил розовый язык.

– Ну что же, поскольку мы уже обсудили все возможные вопросы, разрешите откланяться, – пропыхтел нисс Дрэггонс, поднимаясь из кресла и прерывая умилительную сцену.

– Разумеется, – подтвердила Уинтер, также поднимаясь на ноги. – Не смею и дальше отвлекать вас от дел. Чрезвычайно благодарна за помощь.

– Ну что вы! Это я благодарен вам! Весь Груембьерр восхищен вашей щедростью и добротой, которые воистину не знают границ!

Нисс Дрэггонс отвесил графине на удивление легкий и изящный поклон, облобызал руку и, пока смущенная Уинтер пыталась вспомнить, не этой ли рукой она только что трепала пса, удалился из комнаты.

– Ну что, дружок, впереди беседа с еще одним визитером и можно будет отдохнуть. И может быть, мы даже сходим с тобою на прогулку, – мечтательно протянула Уинтер, обращаясь к Кексику.

– Ах-ха, – поддержал идею Кекс.

Стук в только что закрывшуюся за мэром дверь гостиной прервал этот в высшей мере содержательный обмен мнениями. На пороге возникли Сай и Шак.

– Добрый день, тетя. Мне передали, что ты хотела нас видеть.

– Да, Сай. Вы, помнится, вызвались помогать мне в подготовке ярмарки? Так вот, я прошу вас: возьмите на себя разговор с плотником. Договоритесь с ним о сроках и материалах. Вот возьми. Здесь записаны примерные размеры и количество навесов. Еще нужно будет предусмотреть места для отдыха посетителей, но по их количеству я сориентируй вас чуть позже. Если будут какие-то вопросы, вы можете обращаться или ко мне, или к ниссу Оулдеру.

– О, он все еще служит у вас, тетя? Я не видел его с самого нашего приезда.

– Да, он по-прежнему служит дворецким в этом поместье. Просто в силу возраста редко выходит из кабинета. Советую навестить его в любом случае, даже если его помощь не требуется. Ему будет приятно увидеть тебя.

– Да и я буду рад увидеться с ним! – улыбаясь, признался Сай. И добавил, обращаясь к Шаку: – Я много времени проводил с ним в детстве. Если честно, ходил за ним хвостом.

– Так и было, – подтвердила Уинтер. – А теперь живешь тут уже неделю, но так и не нашел время навестить старика.