Приземлённые

Дина: Учу) Инвестирую)

Надя: Да ты теперь целый Юлий Цезарь!

Дина: Надюш, инвестирование – это перманентный процесс. Тебе давно пора заняться тем же.

Надя: Я не умею копить деньги. Как это возможно, когда вокруг столько интересных книг?

Дина: Делай, как Катя. Веди блог. Работай.

Надя: Блог вести? Страшно как-то…

Дина: Да тебе сам Бог велел! Ты же писать всю жизнь хочешь! Вот тебе и практика будет. Глядишь, потом из своих бложьих постов уже книжку сделаешь)

Надя: Нет, я пока не готова свое творчество на люди выставлять…

Дина: Когда-нибудь тебе придется побороть этот страх. Ну не знаю, попробуй устроиться работать на кафедру. Платят там копейки, но тебе для накоплений подойдет. Опять же, практика в литературных основах!

Надя: Динка. Да ты просто гений! Как же я раньше об этом не подумала!

Дина: Сдается мне, сюжеты твоих книг тоже я придумывать буду.

Надя: Да ну тебя! Лучше пойдем погуляем! Так красиво сейчас, осенние краски восхитительны!

Дина: ОК, подойду к твоему подъезду через 20 минут!

Дина открыла шкаф и задумалась. Осень на дворе… Ни тепло, ни холодно – черт знает, как одеваться! Надо будет после небольшой прогулки затащить Надюху в кафешку… А раз будет кафешка, нужно приодеться!

Дина с удовольствием извлекла из шкафа кожаную юбку цвета марсала и бежевую блузку. Для полноты образа небольшой платок в тон юбке и черные ботфорты. Сумочка! Нужно не забыть переместить все вещи из рюкзака.

Облачившись в выбранный комплект вещей, Дина подошла покрутиться перед большим зеркалом в своей комнате. Блузка с юбкой подчеркивали ее стройную, знакомую с тренажерным залом фигуру. Сияющие на свету шоколадные волосы спускались до талии мягкими волнами – Дина еще раз прошлась по ним массажной расческой. Чуть подумав, все же решила поправить макияж, подчеркивающий глубокий серый цвет ее глаз. Не королева красоты, но очень даже мила! Дина усмехнулась, подумав, что собирается как будто на свидание, хотя всего лишь посидит в кафе с подругой. Ну и что! Это не повод выглядеть как бомж! Как раз этому ее и учила Катя – всегда и везде выглядеть сногсшибательно.

– А вдруг за углом заглохнет дорогущая машина твоего будущего мужа! И тут ты, во всей красе и не упустишь своего шанса! – поучала Катерина.

Дина прилежно старалась следовать ее наставлениям, но все же иногда грешила толстовками и простыми потертыми джинсами. Она рассеянно подумала о том, что Надя, скорее всего, именно в таком наряде и выйдет. Подруга не сильно заботилась об одежде, предпочитая нацепить что-нибудь неброское и удобное. Повязав на шею платок, Дина захватила сумку и выскочила в прихожую.

В дверях она столкнулась с домработницей, Прасковьей Ивановной. Она заведовала хозяйством в их квартире еще с тех пор, как тут жила мама Дины, которую, к слову, домашнее хозяйство только угнетало. Прасковья Ивановна была седовласой крепкой женщиной уже в возрасте, ей было около шестидесяти, но при этом она была очень бойкая и деятельная. Чем-то она напоминала Дине ее бабулю, Марию Константиновну.

– Здравствуй, Дина, уходишь? – улыбнулась женщина.

– Здравствуйте, Прасковья Иванна, да, с подружкой решили прогуляться.

– Не замерзнешь в юбчонке своей?

– Да мы недолго, – смущенно улыбнулась Дина и выскользнула за дверь.

Прасковья со вздохом закрыла дверь на ключ и, повернувшись, наткнулась взглядом на задумчивого отца Дины.

– Виктор Андреевич, доброго здравия!

– Доброго, да, – пробурчал он в ответ.

– Опять с Динкой поцапались?.. – проницательно спросила Прасковья, для которой перепалки отца и дочери на ее подведомственной территории уже стали привычными.

– Воспитывать дочь – это неблагодарное занятие, Прасковья Иванна!

– Так поздно уж воспитывать, чай выросла девка-то!

– И что, мне безропотно принимать все ее капризы? – недовольно буркнул мужчина.

– Вы просто не понимаете женщин, – вынесла вердикт домработница.

– Я не понимаю женщин? – возмутился Виктор Андреевич. Но, подумав, махнул рукой: – Да, я не понимаю женщин. Чего только стоит ее мать…

– Вы вертихвосток сами в жены выбираете, а потом жалуетесь! – назидательно сказала домработница. – Вот у меня дочка Маринка, такая хорошая девица вышла! И поесть приготовит, и обстирает, и порядок в доме держит! И никому не нужна, все стервоз себе берут!

Виктор Андреевич с досадой посмотрел на женщину: Прасковья Ивановна не упускала случая прорекламировать дочурку, но все не в кассу.

– Ваша Маринка никому не нужна, как вы сказали, потому что из дома не выходит, все этим самым домом и занимается. Отправили бы ее в какое-нибудь место познакомиться…

– Чтобы моя дочь по кабакам шлялась, вот уж нет! – Прасковья поняла, что ничего нового от отца Дины не дождется, и побрела на кухню заниматься уборкой.

***

На долгую прогулку Дины не хватило. Уже рядом с домом Нади она осознала, что новенькие полусапожки, которые она решила сегодня надеть, имели каблук повыше привычной ей высоты. Ноги быстро заныли от нагрузки. Надя не стала настаивать на продолжении променада, и они почти сразу уселись в той самой кофейне, где Дина обычно брала кофе с собой. Только сегодня ее приятеля-бариста видно не было – должно быть, не его смена. Надя взяла себе простой капучино с корицей, а Дина решила побаловать себя тыквенным латте. Она неспеша отпивала теплую ароматную жидкость и поглядывала на подругу. Надя словно в свой мир ушла: отрешенно смотрела в окно, машинально помешивая ложечкой капучино. Одета она была примерно так, как Дина и предполагала: зеленый свитер размера оверсайз и серые джинсы. Хотя вполне неплохо…

– Ты где? – усмехнулась Дина, вырывая Надю из раздумий.

– Тут, – лаконично отозвалась Надя.

– О чем задумалась?

– Просто об учебе, – отмахнулась Надя и смущенно улыбнулась.

Дина ей не поверила. Кто вообще думает об учебе с таким лицом? Надя что-то стала скрывать?.. Дину очень обеспокоила эта мысль, однако озвучивать свои мысли она не стала.

– У нас, наконец, устаканилось расписание пар, – вдруг поделилась Надя. – Переносы и отмены уже набили оскомину…

– Странно, что у вас так было, – ответила Дина, потягивая латте через трубочку. – На нашем факультете с первого дня вообще никаких изменений. Хотя я бы не отказалась, если бы пара преподов решили пойти во внеплановый отпуск. Тогда никто не делил бы нашу пару с Катюхой.

– И тебе бы не пришлось лишний раз думать о дизайне, – как бы между прочим заметила Надя.

– Вот именно, – неосторожно брякнула Дина и осеклась. – Ну не в том плане…

– Да брось, уж мне-то не ври. Ну или себе хотя бы.

Дина вздохнула.

– Я в печали, – поплакалась она. – Что мне делать? У меня ощущение, что я проживу эту жизнь бесполезным растением. Которое многое умеет, но ничего не хочет делать…

– Может, в этом и проблема? Ты просто ничего не хочешь делать, – улыбнулась Надя.

– Как я могу хотеть что-то делать, если не знаю, нравится ли мне занятие?

– В твоей логике явная брешь. Ты не узнаешь, что тебе нравится, пока не попробуешь.

– Чтобы пробовать, нужно желание, а у меня его нет нисколько, – отвернулась Дина к окну.

– Извини, мне не понять, – вздохнула Надя и с сочувствием посмотрела на Дину.

– Никто не понимает. Отец снова полез ко мне со своей адвокатской конторой! Бесит…

– Поработала бы у него какое-то время. Он бы понял, что ты ни на что не годишься, и перестал бы настаивать!

– Когда у меня будет лишнее время, я с удовольствием рассмотрю твое предложение…

– Время на кафешку мы нашли, – отметила Надя и, увидев взгляд подруги, засмеялась: – Ладно, не кипятись! Вечер, уже никто не работает в это время.

– Вечер, а мне ведь еще домашку доделывать по проектированию… Ууу, как неохота!

– Неохота, но надо. У меня тоже еще осталась работа по письму, – Надя вытащила из кошелька карточку, как всегда, не слушая протесты Дины, и потянулась за плащом.

– Прогуляемся до дома неспешно и за работу! – сказала она с улыбкой, подхватывая Дину под руку.

Глава 3.

Может ли пара недель стать вечностью? Наде казалось, что да. Ведь вся ее жизнь вдруг перевернулась, наполнилась новыми эмоциями, желаниями и новым смыслом.

Большинство людей, появлявшихся в жизни Нади, ничего не значили для нее и не оставляли сколько-нибудь заметного следа. Она привыкла к тому, что в ее жизни есть всего два человека, которых она может назвать родными и близкими: мама и Дина. Родной брат никогда не был близок Наде. Наоборот, она чаще мечтала вообще никогда его больше не видеть. Сергей всегда приносил одни проблемы. Отец – тоже. Бросил их, ушел – значит, вон из жизни и из сердца! Хотя, пожалуй, Мариам стоило включить в список, но не близких, конечно, а просто что-то значащих людей. Ведь именно Мариам подарила Наде первую серьезную идею для книги.       Интересно, как бы она отнеслась к тому, что по ее жизни кто-то пишет книгу? А как сама Надя отнеслась бы?

      Она честно задумывалась над этим вопросом. И приходила к выводу, что писать с ее жизни книгу нужно вместе с ней самой. Потому что кто расскажет о жизни лучше, чем тот, кто живет ею? Но признаться Мариам Надя не решалась. Только все чаще расспрашивала ее о семье, об обычаях, о радостях и неприятностях. А та была только счастлива: Надя интересовалась ею! А Наде от этого становилось как-то не по себе. Получалось, что она использует знакомую в своих корыстных целях.

С другой стороны, разве Мариам несчастна? Наоборот ведь! Ей столько радости доставляет тот факт, что кто-то готов слушать ее стенания.

Название для книги тоже подарила Наде Мариам. Ее имя в переводе на русский язык означало «Служащая Богу». Учитывая религиозную проблематику, которую Надя поднимала в своей книге, это название было просто идеальным! Главная героиня, конечно, тоже была Мариам. Для соответствия!

Однако учеба отнимала довольно много времени, и часто сидеть за своей рукописью Надя не могла. Домашних заданий было много, и все они требовали напряжения Надиной творческой жилки. К концу дня девушке было вообще не до сочинительства. Она уже не хотела даже думать.

И вот теперь… Теперь есть еще и он…

Надя никак не могла выбросить из головы своего нового преподавателя. Дмитрий Романович вел у них лекции и семинары с каким-то особенным огнем, что выгодно отличало от его серых скучных преподавателей, которыми был наводнен их универ. Удивительно, но на его парах почти все бывали на месте как штыки! Захаров умел пробудить в них желание учиться, желание отдаваться творчеству, развиваться в нем. Надя млела, слушая его рассказы о собственном пути в профессию.

– Я ведь никогда не думал, что стану преподавать, понимаете? – говаривал Дмитрий Романович. – Нет, я стремился к литературе, к писательству – вы знаете, что я пишу книгу. Я стремился излагать свои мысли на бумаге так, чтобы они заставляли людей прочувствовать мои эмоции до капли!..

Как же Надя понимала все то, что он говорит!.. Она испытывала ровно те же ощущения!

– А в аспирантуре, как и многие другие аспиранты, я начал вести пары. Стал рассказывать обо всем, что знал, что меня волновало и заботило в нашей современной литературе. Я тогда этот предмет читал. И вы знаете, это доставляло такое удовольствие! Мысль о том, что я учу кого-то, делаю лучше, образованнее… Прививаю кому-то новые, неизведанные мечты…

«Ах, Дмитрий Романович!» – вздыхала про себя Надя. – «Знали бы вы, какие мечты вы прививаете девушкам…»

Может, Захаров и знал об этом. Писатели должны быть чуткими и внимательными к другим людям и не могут не замечать проявлений эмоций. Но даже если преподаватель и понимал, какие чувства испытывают к нему некоторые студентки, он никогда не акцентировал свое внимание на таких деликатных темах и никого не удостаивал вниманием больше, чем следовало для учебного процесса.

Надя была не единственной студенткой, увлекшейся новым преподавателем, и замечала, как ее собственные одногруппницы печалятся равнодушию Захарова. Но все же никто из их группы, включая саму Надю, не опускался до подростковых глупостей. Но однажды Надя собственными глазами видела, как Захаров с удивлением читал записку, вложенную в розовый конвертик с сердечком. Надя еще подумала тогда с раздражением: «Какая пошлость!» Конечно, она злилась не столько на записку, сколько на ту девчонку, которая осмелилась на такую дерзость! Писать преподавателю письмо! С сердечком… О чем она только думала?

Сама Надя обустроила бы все с умом! Она подгадала бы момент для откровенного разговора, потому что только лично можно признаваться кому-то в чувствах… Только так правильно! А записочки… Это давно уже детский сад.

Поэтому, когда Захаров с досадным вздохом смял записку и небрежно положил в портфель, Надя этому несказанно обрадовалась. Значит, он тоже считает это все бредом! Очередной плюс тут же полетел в копилку его достоинств.

После пары Надя уже собиралась выйти из аудитории, когда услышала оклик Дмитрия Романовича.

– Надя, задержись, пожалуйста.

Девушка встрепенулась и подошла к нему, смущенно опустив глаза. Она видела, как Дмитрий Романович иногда подзывает к себе студентов, что-то им втолковывая. Наверное, он и ей что-то хочет подсказать. Он так увлечен своей работой!

– У меня что-то не получается? – тихо сказала она.

– Нет, ты пишешь очень хорошо, очень интригующе, я бы сказал, – преподаватель пристально посмотрел в глаза Наде. – Но, конечно, есть недочеты. Думаю, у тебя большое будущее, как у писательницы. Ты ведь хочешь ею стать?

– С детства мечтаю, – покраснела девушка.

– Это заметно. Знаешь, у меня глаз-алмаз на таких людей. И ты тоже такой человек, – Дмитрий Романович немного помолчал. – Ты ведь понимаешь, что для достижения своей цели нужно много работать?

– Понимаю, конечно. И я готова!

– Это я и хотел услышать. У меня есть идея, как сделать лучше твои тексты.

Дмитрий Романович начал рассказывать Наде о приемах построения письма, но Надя почти не слушала его. Она любовалась его красивыми голубыми глазами, мечтала прикоснуться к его, несомненно, мягким каштановым волосам… Безумно желала, чтобы он взял ее за руку своей сильной мужской рукой, притянул к себе и…

– Надя, ты слышишь меня? – будто сквозь сон, донесся до нее голос преподавателя.

– Простите, Дмитрий Романович! Я вас слушала, а потом задумалась уже, как можно использовать прием и… Немного замечталась, – Надя смущенно улыбнулась.

– Что ж, тогда… – Дмитрий весело посмотрел на нее, – на следующем занятии буду ждать от тебя практического применения!

– Я все сделаю!

Надя тут же повернулась и устремилась к выходу из аудитории. В дверях она не удержалась и повернулась к преподавательскому столу. Дмитрий Романович что-то сосредоточенно писал в тетради, не глядя на нее. Надя смотрела на него, а в ее голове билось только «Какой же он хороший! Какой же милый, добрый, самый лучший!..»

Конечно, Надя пыталась бороться с этим запретным, как ей казалось, влечением. Кто она такая? Всего лишь очередная студентка для него, коих сотни проходит перед его глазами каждый год. У них разный социальный статус. Подобные связи всегда порицаются. В конце концов, она как женщина, вообще малоинтересна. На этой мысли Надя больно закусывала губу – думать так о себе было неприятно… Но что поделать, если это правда?

Но сердце рассуждений разума слышать не хотело. И с каждым днем Надя словно падала все глубже в эту бездну, которой, казалось, не было конца и из которой уже исчезал выход.

Она даже не поняла, как влюбилась. Это произошло само собой: Наде казалось теперь, что любовь настигла ее в первую же минуту, как она увидела его. И с течением времени ее чувство росло, становилось все сильнее. Он такой красивый!.. Той мужественной красотой, которая отличает настоящих мужчин от недорослей-юнцов. Он так добр ко всем! Как внимательно он слушает всех студентов, как подробно отвечает на все вопросы, как переживает, все ли рассказал, объяснил… А еще он умный! Надя заслушивалась его речами о творчестве и фантазии в письме, о его литературных поисках, о тех книгах, что он писал сейчас. Он тоже пишет книги! Это ли не знак?

Надя шла домой и мечтательно улыбалась, вспоминая день. Сегодня она отметила, что Дмитрий Романович который день приходит со стаканчиком кофе из ближайшей универской кофейни. Вот только пьет он всегда один эспрессо. Надя же предпочитала латте или капучино. Но в кофейню заглянуть ей захотелось.

Перед глазами стояло, как он почесывает правый висок, одновременно изгибая левую бровь, когда задумается. А после, качнув головой, усмехается, откладывая чью-то очередную работу. Это такой милый жест, такой человечный… Надя еле сдерживалась, чтобы не вздыхать на парах, как дурочка. Иногда она со страхом думала, что Мариам или кто-нибудь еще из одногруппников мог заметить, какие страстные взгляды она бросает на Захарова. Она одергивала себя, заставляла лицо принять в меру скучающее выражение и искоса наблюдала за реакцией студентов. Но пока, кажется, никому и в голову не приходило в чем-то ее подозревать.

Нет, все-таки ей повезло с таким преподавателем, как Дмитрий Романович. Надя видела в нем свой идеал мужчины, не похожий ни на одного из ее прошлых, школьных увлечений. И, разумеется, ничего общего не имеющий с ее собственным отцом. Она с детства была лишена отцовской любви: ее родители расстались, когда она была еще совсем малышкой. То время отложилось в памяти Нади бесконечными слезами, апатией и тоске по папе. Но папа не так уж сильно любил ее, раз так легко выбросил из жизни.

Надя качнула головой, прогоняя грустные мысли. Не все мужчины такие, как ее отец. Есть множество счастливых семей. И вовсе не обязательно, что ей нужно проживать мамину судьбу. У нее будет своя, особенная! И если Дмитрий Романович станет ее частью, она будет бесконечно счастлива!

***

Дина неспешно направлялась ко входу обратно в университет. Ее пары давно закончились, но в это время завершался электив у Леши. Она успела вкусно пообедать дома и теперь настраивалась на поход в кино, которое обещал ей Пушной.

Тут неожиданно зазвонил телефон. Дина с некоторым удивлением полезла в сумочку. Через мгновение удивление сменилось досадой – звонила мать. Дина подержала вибрирующий телефон в руках, всерьез подумывая притвориться глухой. Но решила, что по отношению к женщине, которая подарила ей жизнь, это все-таки будет невежливо.

– Алло, – стараясь придать голосу больше живости, ответила Дина.

– Диночка, солнышко, приветик! – защебетала на том конце мама.

– Привет, мам.

– Как ты, как учеба? Как твой Леша поживает?

– Учеба идет, я тоже иду как раз вот к Леше. Все нормально, мам.

– Ну что ты как не родная? Расскажи мне подробнее о своей жизни! А то ведь даже смску матери не напишешь! – обиженно проговорила мама.

Дина вздохнула. Они проходили это уже десятки раз. Как только Дина начинала посвящать мать в свои дела, у мамы либо находился предлог прервать разговор, либо она перебивала ее своими рассказами. Конечно, Дина со временем вообще потеряла желание что-либо рассказывать матери.

– Да нечего рассказывать, мама. Лучше расскажи, как ты. Где ты сейчас?

– О, дорогая, я в замечательном месте сейчас, ты не поверишь! – с готовностью переключилась ее мать на собственную персону.

«Как всегда», – с некоторой горечью подумала про себя Дина. Но так было проще и быстрее. И уже привычнее.

– Здесь, в Каталонии прекрасный климат! Я думаю, что задержусь здесь еще на месяцок! Ты знаешь, я познакомилась тут с двумя очаровательными дамами! Они занимаются бизнесом! Я подумываю тоже открыть свой. А то зависеть от твоего отца я как-то устала…

– Серьезно, мама? – не удержалась Дина.

– Что это за разговоры? – недовольно проговорила мать. – Ты мать критикуешь?

– Как можно, даже не думала…

– Я знаю, это все влияние твоего никчемного отца! Он совсем о тебе не заботится, зато твою мать поди каждый вечер грязью поливает! Так ведь, скажи? Я же права? – кипятилась мамочка.

– Нет, мама, это не так, – терпеливо отвечала Дина.

– Ты просто защищаешь своего отца, мне ли не знать! Как будто я глупая и не представляю, как он обо мне отзывается!

– Если честно, мама, отец предпочитает вообще тебя не вспоминать. Во всяком случае, в моем присутствии, – устало сказала Дина.

      Она уже подошла к университету и мечтала положить трубку. Разговоры с матерью ее утомляли. Дина давно бросила попытки понять логику поведения своей матери. Уж сколько лет, как мама забыла о своей родительской роли, но обвиняла всегда только отца. А если Дина бросалась его защищать, мать начинала лить слезы и жаловаться на ее неблагодарность. До этого доводить не стоило…

– Конечно, что он может сказать обо мне! Только плохого наговорить! Пусть уж лучше молчит!

– Мама, я не понимаю, что такого сделал тебе отец, что ты на него так сильно обижена? – решительно перебила ее Дина.

Мама вдруг замолчала. Дина затаила дыхание. Может быть, сейчас…

– Диночка, меня зовут, мне пора!

– Но мама…

– Чао! – крикнула мама в телефон и тут же отключилась.

Дина знала: перезванивать бесполезно. Когда она пыталась выяснить у матери причину ее отъезда, мама всегда уходила от разговора, а позднее делала вид, что не слышала звонков. И девушке оставалось только придумывать самой. Порой ей казалось, что мать и сама не знает, что побудило ее сбежать из семьи, вот она и молчит. Что тут скажешь дочери? Но сейчас Дина намеренно использовала эту закономерность, лишь бы прекратить разговор.

Тем временем из здания университета вышел Леша, запихивая кипу бумаг в свою красивую коричневую сумку для ноутбука. Дина дежурно улыбнулась. Настроение было подпорчено звонком матери, но теперь нужно привести себя в норму. Во всяком случае, ближайший месяц точно будет спокойно. Чаще мать не звонила.

– Привет, Дин, – поздоровался Леша, чмокнув ее в губы.

Дине хотелось бы более чувственного приветствия, но от Леши такого ждать не приходилось. Тем более, у здания универа. Ее избранник был довольно равнодушным к людям и к жизни. Больше всего его интересовал дизайн, которому он учился уже на четвертом курсе и благодаря которому в будущем мечтал обогатиться. Дина никогда не спорила с этим планом. В конце концов, хороший дизайнер хорошо зарабатывает. Катя тому пример. Был ли Леша настолько хорошим дизайнером, выяснить поможет только время.

А сейчас она спокойно ждала, пока Леша управится с многочисленными конспектами и привычно осматривала его. Леша был довольно высокомерным. Это чувствовалось даже до начала общения. Дина воспринимала это как неизбежное зло, ведь у каждого в мире есть свои недостатки. У нее их тоже достаточно. А в остальном, Леша был весьма завидным женихом: всегда красиво уложенные светлые волосы, пронзительные серо-голубые глаза, вздернутый нос и чисто выбритое лицо без единого намека на раздражение кожи! Образ дополнял свежий мужской маникюр на пальцах – Леша позволял себе эту слабость, – и длинное осеннее пальто с аккуратно приспущенным воротом. Дине вечно хотелось поднять этот его ворот, чтобы придать Леше хоть немного брутальности. Но она сдерживалась. Леша не любил вмешательств в свою внешность.

– На какой фильм мы идем? – поинтересовалась Дина.

– Ай… – Алексей вдруг скорчил гримасу. – Ты очень хочешь в кино? Мне, честно говоря, хотелось бы просто пройтись и поговорить.

– Что-то случилось?

– Настроения нет. На элективе задание завалил.

– И у тебя настроения нет… Кто же нам его поднимет? – риторически спросила Дина, не ожидая ответа.

– Можем пойти до меня, если хочешь, – предложил Леша, почесывая затылок.

– А у тебя дома никого?

– Мама.

– Мама… – с вежливой улыбкой повторила Дина.

Мать Леши была хорошей женщиной. Дине она нравилась. Но нравилась на расстоянии. Или в компании других людей. На своей территории мать Леши всегда пыталась влезть в их отношения непрошеными советами и обесценивала поиски Дины своего места в жизни. И что самое страшное, Леша в этом разговоре всегда вставал на сторону матери. Он считал, что Дина занимается ерундой. По его весьма авторитетному мнению, Дине надобно было закончить университет, выйти за него замуж, родить ему пару-тройку детей, вырастить, а потом уже пойти работать, но не куда-нибудь, а прямиком в компанию, которую откроет Леша, чтобы помогать любимому мужу.

      Дина всегда с недоумением слушала планы Алексея на их совместную жизнь. Не потому что они были плохими. Наверное, другая девушка была бы счастлива, что парень такой целеустремленный. Но Дина не была другой девушкой. Дина была Диной, и ей хотелось, чтобы с ее мнением считались. Только всерьез ее позицию Леша не воспринимал. Как раз по той причине, что Дина не знала, что хочет в жизни делать. Она понимала, что это ее слабое место. И все же, когда Леша упоминал об этом, ей хотелось рвать и метать. Да, она не знает! Так дайте дойти своим умом, не мешайте, не цепляйтесь, не критикуйте!