Прогулка Лимы

У входа послышались крики и возня. В двери, раскидав пытавшихся удержать ее, вбежала Птица и, шокированная увиденным, замерла на пороге.

Морган выругался. Он думал, что она уже ушла, а теперь могут возникнуть осложнения.

С диким воплем Птица бросилась на Жику. Тот в испуге отступил назад, выставив вперед руку с виброножом.

– Держите ее! – приказал Морган и сам прыгнул наперерез метнувшемуся вперед серебристо-черному силуэту.

Подчиняясь приказу главаря, киборги схватили Черную Птицу.

«Какого хрена она вернулась?!», – с досадой подумал Морган, помогая остальным удержать извивающуюся и сыплющую проклятиями Птицу.

У входа люди Птицы ринулись ей на помощь, завязалась потасовка. Зазвенел металл, сталкиваясь в ударах, новая кровь окрасила стены и пол. Шум схватки становился все сильнее, это грозило перерасти в междоусобную резню.

Убедившись, что Птицу крепко держат, Морган поднялся, вышел на середину зала, достал импульсник, направил его вверх и нажал на спуск. Звук выстрела и посыпавшиеся на дерущихся куски штукатурки, щепки, каменное крошево и пыль приостановили их. Драка начала стихать.

– ПРЕ-КРА-ТИТЬ! – заорал главарь и выстрелил ещё раз, заставляя разойтись самых ярых бойцов

Соперники отошли друг от друга, сверкая взглядами, тяжело дыша, вытирая текущую кровь. Кому-то помогали подняться с пола, большинство были ранены, но Морган добился своего и остановил столкновение.

– Слушайте! – Морган стоял посреди зала с импульсником в руке. – Все, что здесь произошло, было по-честному, и присутствующие это подтвердят. Был брошен вызов – Грико проиграл.

– Но Жика напал сзади! – сказал киборг из окружения убитого.

– Никто не просил Грико поворачиваться спиной к бросившему вызов! – ответил кто-то рядом.

Свара могла начаться заново. Морган с усталым видом поднял руку и выстрелил в стену над головами спорящих. Все инстинктивно вжали головы в плечи и замолчали.

– Повторяю в последний раз. – Морган обвел всех тяжелым взглядом. – Все было по-честному! Вы! – Он ткнул пистолетом в сторону людей Птицы. – Забирайте ее, – он кивнул в сторону прижатой к полу Черной Птице, – и отправляйтесь к себе, как и остальные, ждать дальнейших приказов.

Растолкав мешавших им пройти, киборги Птицы подошли, отпихнули тех, кто ее держал, и стали помогать ей подняться. Когда ее перестали держать, Птица сама вскочила, отбросив тянущиеся к ней руки, подошла вплотную к Моргану и с ненавистью заглянула ему в глаза. Морган безразлично посмотрел в ответ. Она резко развернулась и вышла, не проронив ни слова, не в силах обернуться и ещё раз посмотреть на обезглавленное тело Грико.

– Уберите тело, – приказал главарь.

Вскоре в зале остались только Морган и измазанный с головы до ног кровью Жика. Морган подошел к нему, присел и, приподняв болтающуюся на зажатых в жикином кулаке шунтах голову, улыбнулся и тихо сказал, глядя на свое тусклое отражение в полимерных экранах глаз:

– Никогда не откладывай ничего на «потом», ты можешь до этого не дожить.

Глава 11

Черная Птица вернулась в свою резиденцию, некогда бывшую двухэтажным бакалейным магазином. Всю дорогу она не произнесла ни слова; подчиненные, чувствуя ее настроение и видя тусклый бессмысленный взгляд, боялись лезть с вопросами. Вокруг предводительницы словно витала черная аура безумства и боли. Оставив свиту внизу, она поднялась к себе в комнату, захлопнув дверь, прошла к столику с графином, не глядя плеснула в стакан напитка, пролив большую часть на стол, выпила большими глотками, роняя бледно-желтые капли на свою блестящую грудь, и коротким взмахом разбила стакан о стену. Тот взорвался мелкими осколками, оставив мокрое пятно.

Внутри у Птицы бушевала дикая ярость, бессильная и еле сдерживаемая, она рвалась наружу. Под ударами ее кулаков разлетелся столик, графин, звеня, покатился по полу, потом она подхватила табурет за ножку и с размаху двинула им о стену, разбивая в щепы, та же участь ждала и стул с высокой спинкой.

Птица остановилась, тяжело дыша, и, наконец, закричала, прижав к вискам ладони. Крик как будто отнял у нее все силы. Всхлипывая, она опустилась на колени, не поднимая голову от груди, и одна мысль стучала в ее голове: «Он убил Грико! Морган убил Грико… МОЕГО Грико! Морган… убил… убил Грико… Он убил его». – Птица снова закричала или скорее завыла, задрав голову и до хруста сжав кулаки.

Он же знал, как она любила Грико. Знал! Но все равно позволил этому червяку Жике напасть сзади и обезглавить ее любимого.

Тварь!

– Тварь! – крикнула она в голос.

А потом опять издала стон, впрочем, больше похожий на рычание, в душе Птицы что-то переломилось, словно сработал какой-то защитный механизм. Боль, переполняющая ее, сместилась на второй план, и ненависть пришла ей на смену.

– Ты заплатишь мне, Морган, – процедила она сквозь зубы, вытирая слезы. – За все заплатишь, ублюдок!

И тут ее внимание привлекло неясное движение за куском материи, заменяющей ей шторы. Она резко вскочила и угрожающе спросила:

– Кто здесь?

Из-за портьеры показался Стилар, ее наложник, сжимая в руках грубую ткань и прикрываясь ею, как щитом. Птица взяла его на одной из клон-ферм пару месяцев назад для своих сексуальных утех. Только это был не клон, а сын начальника фермы. Птица пригрозила начальнику перебить всю его семью, если он не отдаст Стилара. И отец, у которого было ещё три дочери и один сын, вынужден был согласиться. В логове Птицы он должен был все время ходить обнаженный и ни с кем не разговаривать, кроме нее. Его замутненный постоянными истязаниями, одурманенный наркотиками мозг почти перестал воспринимать действительность, в нем жили только несколько наиболее глубоко засевших чувств – ненависть, страх, похоть да ещё желания, вызванные естественными потребностями тела.

– Что ты тут делаешь?

Кипевшая в ней злость требовала выхода, и Стилар был подходящей целью для этого.

– Я…я… – От страха язык плохо слушался его.

Птица сжала кулаки.

– Говори нормально!

– Я п-принес благовония, гос-пожа, – смог, наконец, сказать он.

На самом деле ей было все равно, что делал тут Стилар, она просто хотела выместить на нем свою ярость. И уже собралась это осуществить, как вдруг заметила, что ткань портьеры вздымается бугром ниже пояса наложника.

– Ну-ка, иди сюда! – приказала она.

– Зачем? – неосторожно ляпнул Стилар.

Глаза Птицы грозно сверкнули, она хищно оскалилась, и юноша поспешил сделать шаг вперед.

Он был возбужден.

Птица подошла к нему. Парень весь покрылся потом и дрожал.

Окинув его презрительным взглядом, она спросила:

– Что тебя так возбуждает, животное? Вид моего тела или вид моего горя?

Стилар молчал, потупив взгляд.

Резко выбросив вперед руку, Птица схватила его за шею и сжала пальцы. Стилар засипел и покраснел, безуспешно пытаясь отнять руку Птицы от своего горла.

– Отвечай! – крикнула она.

Во взгляде Птицы горел беспощадный смертельный огонь.

Она подтянула парня ближе к себе и прошипела ему в лицо:

– Отвечай!

– Я… ненавижу… тебя… – с трудом выдавливая слова, прохрипел Стилар.

Птица, разжав хватку, опустила руку. Парень закашлялся, с сипением втягивая воздух и растирая саднящее горло. Птица отвернулась от него, подошла к ложу, легла на живот поверх покрывала, опираясь на локти, развела ноги в стороны, чуть выгнув спину, и сказала:

– Иди.

Стилар понял, что от него требуется, и его возбуждение стало только сильнее.

На коленях он прополз между раздвинутых ног хозяйки, склонился над ней, отражаясь в хроме ягодиц и блестящих выпуклостях позвоночника, и грубо вошел в нее, желая сделать как можно больнее, но и сам ощутимо вздрогнул, когда его плоть коснулась металла.

Оргазм быстро пришел к Птице, а на ее глазах были слезы. Закончив, Стилар откинулся на спину рядом с ней, тяжело дыша. Черная Птица повернулась, пережала ему одной рукой горло, взмахнула другой, одним мощным ударом пробила грудную клетку и вырвала трепещущее сердце.

Кровь брызнула фонтаном из бьющегося в конвульсиях тела, заливая постель и саму Птицу. Но ей было все равно, она держала в ладони теплое сердце, и улыбалась, представляя, что только что вырвала его из груди Моргана.

Глава 12

Казалось, что попасть в подземные коммуникации, или попросту канализацию, очень легко. Но только на первый взгляд. Скрытая под городом сеть имела огромное количество ответвлений, и многие из них заканчивались тупиками. Лишь с третьего раза Лиме удалось найти нормальный проход. Её встретила тусклая мгла и звонкое эхо, подхватывающее любые звуки и разносящее их по тоннелям и закоулкам.

Лима и не надеялась скрыть свое пребывание тут, единственными, кто мог незаметно пробираться по подземным катакомбам, были их постоянные обитатели – стунеры. Канализация считалась их владением. Когда стунеры появились как вид не знал никто. Некоторые считали их аборигенами, загнанными первыми колонистами под землю, другие говорили это часть самих колонистов, точнее уже их потомки, в давние времена прятавшиеся от бушевавших на поверхности бурь в пещерах, подхватившие какую-то местную заразу и мутировавшие до неузнаваемости. Как бы там ни было, но их изуродованные тела с худым туловищем, длинными руками и короткими ножками, не годились даже для мастерских Зодчих. Хозяева могли их уничтожить, но по одним им известным причинам оставили этих уродцев в покое.

И в прежние времена стунеры были немногочисленны, а прокатившиеся по планете жестокие войны заметно сократили их популяцию. Город, высившийся над их владениями, был по большей части разрушен, подземные коммуникации также сильно пострадали.

Стунеры сидели тихо, не вмешиваясь в дела на поверхности, и старались хоть как-то защитить себя от спускающихся с поверхности пришельцев.

Сейчас многие стали пользоваться их владениями, чтобы незаметно пробраться куда-нибудь или сократить путь, но все эти желающие могли использовать лишь, так называемые, разрешенные пути. В закрытые же области посетителей не пускали, заваливая проходы прямо перед носом любопытных или устраивая хитроумные, хотя, как правило, не смертельные ловушки. Зато, не зная разрешенных проходов, можно было запросто заблудиться и бродить по мрачным катакомбам, пока не умрешь с голоду.

Лима знала, что за ней следят с того самого момента, как она спустилась в люк по ржавым скобам, и о её визите, видимо, уже доложили Безумному Королю Себастьяну. Она не сомневалась, что он захочет с ней увидеться. И, так или иначе, но любой путь, какой бы она ни избрала, приведет к нему.

Лима оказалась права, и уже через минуту в неверном свете бледного мха, облепившего потолок и часть стен, мелькнула серая фигурка стунера. Она пошла в том направлении, и стунер появлялся каждый раз, когда требовалось поворачивать или, наоборот, идти прямо.

Минут через пятнадцать блужданий по тоннелям Лима вышла на небольшую каменную площадку. Она подошла к краю и посмотрела вниз – света мха не хватало, чтобы разглядеть дно ямы. Ни ступеней, ни какого-либо спуска тоже не наблюдалось. А ведущий её стунер словно испарился, хотя Лима не заметила никаких ответвлений в том коридоре, которым они шли, и если он не сиганул вниз или не научился летать, то должен был стоять сейчас на этой же площадке рядом с ней. Стунер, тем не менее, пропал.

Лима осмотрелась. Метрах в трех над головой девушки нависал потолок. Стену справа разделяла пополам широкая темная трещина. В стене слева, параллельно потолку и ниже той площадки, где стояла Лима, шла прямоугольная узкая щель, из которой вытекала вода. Она с журчанием падала вниз и разбивалась о каменный пол где-то глубоко внизу, в кромешной тьме.

Тусклая вспышка света привлекла внимание Лимы. На противоположной стороне на точно такой же площадке стоял стунер с биолампой в поднятой руке. Внезапно наверху глухо заскрежетал металл, посыпалась пыль и кусочки кирпича, часть потолка медленно поехала вниз, гремя цепями и жужжа моторами. Лима сделала шаг назад.

Каменная плита опускалась, чуть раскачиваясь, пока не встала точно между площадками, превратившись в мост.

Лима приняла такое своеобразное приглашение, и смело перешла на другую сторону.

Стунеры высыпали ей навстречу и выстроились вдоль стены в шеренгу, держа в руках, кто биолампу, кто кусок светящегося мха.

Она, отдавая должное такой встрече, коротко кивнула им. По строю пробежал шепот, а Лима подняла голову и, больше не глядя на серых уродцев, пошла дальше. Коридор привел её в небольшое ярко освещенное помещение. Напротив входа во главе своей свиты стоял Безумный Король Себастьян.

Лима знала его, когда он звался ещё просто Себастьяном Клавье. И ничего королевского в том ноющем, обросшем щетиной человеке из городских трущоб, которого она спасла от волков на заснеженной равнине, недалеко от Старгарда даже близко не было. Он увязался за ней до самого Ассема. Тут она его оставила, а через некоторое время начали появляться слухи, что у стунеров появился предводитель, и по описанию Лима поняла, что это Себастьян. Ещё позже он сам себя провозгласил королем, а вот прозвище «Безумный» прилипло к нему по той причине, что нормальный человек не мог бы стать королем стунеров.