«Куда смеяться? или В поисках рофла»

– Блин охранник даже не знает, где кислоты взять можно – раздосадовано сказал Глеб.

–Глеб, ты кино пересмотрел? Нам повезло, что он ментов не вызвал. Да и наркоту я твою не очень хочу – Сергей его одернул.

Сергей был воспитан в ежовых рукавицах бабушки: пить нельзя, курить нельзя, наркотики – вообще смерть. Правда саму Таисию Ивановну это не особо тревожило, когда выпрашивала в отчаянии рюмку у сына. И Сережа начал это замечать со временем. Постепенно старался выработать подобие своих правил жизни. Этого требовала домашняя обстановка: с одной стороны произвол гигантского младенца с бутылкой вместо соски; с другой – четкие понятные правила бабушки, сжавшей твою волю в кулак. Ненароком приходится выбирать что-то среднее, чтобы ужиться с людьми за пределами дома, чтобы дружить, любить, работать, учиться… В общем все, что только предстояло пережить неокрепшему организму.

– Так, я сам еще не пробовал. Как попробую, дам знать. Или ты думаешь, что я буду травить тебя, чем попало? – Улыбка Глеба заверила Серегу в надежности и разумности друга.

В том же переулке по соседству с клубом находился бар «НППО» ( Не пытайтесь покинуть Омск). Образ ада, размытый наличием таких вот баров и клубов, все же играл роль в антураже заведения. Проходя мимо дверей бара, Глеб увидел внутри двух пьяных девушек, предположительной ровесниц, с которыми можно попытать счастье в засосе, где-нибудь в тени. Серега, конечно же, отказался, но Глеб успел пригубить два бокала пива, а этого, к сожалению, оказалось достаточно, чтобы неумолимо идти к цели – свести друга с кем-нибудь. Он буквально втолкнул Серегу в бар.

Музыка здесь была более тихой, но не менее спокойной, играл «Аквариум – Ну-ка мечи стаканы на стол». За стойкой сидели три каких-то студента и подпевали, иногда отпивая из стаканов медового цвета жидкость. Все это отдаленно напомнило Сереге посиделки дома с пьяным дядей, который пытался подражать своими ужимками таким же посетителям бара. Почему бара? Бар являлся важной частью боевиков 80-х и 90-х, на которых вырос и которые так любил дядя Петр. Но здесь, заметил Серега, люди объединены атмосферой застолья, веселятся и беседуют о чем-то, а Петр уныло чередует стопочку с сигаретами, скованный стенами маленькой кухоньки, один. Чем это лучше тусовок в баре? Петр обычно однозначно комментирует ситуацию: «Педики они все! Оййййй, думают, в баре сидят (рыгает) и крутые, в баре только деньги высасывают, я лучше дома тихонько один сяду…»

– Дамы, можно к вам присоединиться? – Глеб, шатаясь, подошел к сидящим возле входа за столиком двум девушкам и удерживал друга рядом.

Одна из девушек сидела лицом в воображаемый салат, вторая же навеселе допивала неизвестно какой бокал красного вина.

– К-Конешшшшно, можно, ой – ответила самая трезвая.

– Я Глеб, а это… Серега, мой друг.

– Приятно… п-п-познакомитьсяяяяяя – дама протянула свою маленькую ручку сразу после того как подняла ее, а подняла она ее минуты через три после сказанного.

«Очень теплая» – Сергея растаял в неотесанной грубости, с какой девушка управляла с рукой. Глеб спросил, что с ее подругой, она ответила, что подруга устала после долго учебного дня.

– Учись отдыхать! – смеялся Глеб, толкая локтем Серегу, затем обратился к даме – Слушай, а ты не хочешь поцеловаться с моим другом в тихом месте?

Дама заулыбалась и сразу же ответила «Давай». Такая бесцеремонность только испугала Серегу, ведь он совершенно не умеет засасывать девушек в грязных переулках. Они вышли из бара и направились за подвальчик, служащий входом в клуб. Глеб встал недалеко от них и сказал: «Дадите знать, как все закончится».

Мы что ебаться тут будем, подумал Серега, или поцелуй так долго длиться? Хотя с этой горячей может и долго…

Дама была ростом ниже Сереги и уже тянулась к его губам.

– Погоди! – придержал он ее рукой – Ты забыла сказать, как тебя зовут…

– Точно! – она заржала на весь переулок как школьница. Серега испугался, что их могут спалить посетители клуба, но кажется всем корме Глеба, который обернулся и спросил, че вы не целуетесь, было плевать.

– Меня зовут Лиза, ик. – она уперлась головой в его грудь. Серега снова ощутил теплоту пьяного тела, мягкие теплые груди согревали в довольно холодном переулке, захотелось с ней скорее обниматься, чем целоваться, но Глеб смотрел уже прямо на них и всем своим видом показывал, что ждет, поскольку бутылка пива, которую он купил в баре, заканчивалась.

– Щас немножко полежу тут, если ты непротив… – ожила Лиза после минуты пьяной комы на груди у Сереги – и начнем.

– Да… конечно – сейчас Серега чувствовал себя обоссаным теплой мочой, по большей части мочой, нежели теплой из-за пристального наблюдения друга – я, кстати, не бритый…

– Ничего страшного – нежно простонала Лиза и полностью оклемалась, даже заулыбалась, вспомнив, где и с кем, не то чтобы это имело значение, но размять упругие ягодицы после твердого стула было просто необходимо – Ты готов?

Серега слышал биение своего слабого сердца, нужно отвечать, отвечать за все, ведь если не земной, то уж точно высший суд!

– Алло, епта! – Глеб задел его за плечо.

– Готов – бросил Серега будто бы не сам.

Лиза приближалась с неизбежностью, еще чуть-чуть и ее язык будет шурудить у него во рту, а своим языком ему придется также каким-то образом шурудить во рту у нее, и от этого люди якобы получают удовольствие, думал он.

Лиза, однако, тут же заблевала ему всю футболку бардовыми красками, зрелище было ослепительное, ведь она попала и ему в глаза и на штаны, чутка даже досталось Глебу.

– Прошу прощения… – выдавила она после потока рвоты, нагнувшись к земле.

– Пиздец! – Глеб ошеломлен. Сергей улыбался, вытирая лицо салфетками, он был просто счастлив, счастлив, что она не начала блевать во время непосредственно поцелуя.

– Что ж, поехали домой… – Он взял Глеба под руку и повел к машине – Кстати, как ты поведешь-то? Ты же датый как минимум!

– Поведу я оооочень тихо, прямо как ты меня сейчас – тот засмеялся, и весь переулок, аплодируя, смотрел им вслед.

– А винцо-то ниче такое! – Серега распробовал сорт, облизывая уголок рта.

Когда парень приехал домой, все уже спали, и он смог незаметно закинуть в стирку одежду и к ним присоединиться.

***

Тимофей Евгеньевич Котов возвращается после долгого рабочего дня, в течение которого ему пришлось непрестанно патрулировать улицы города и вершить правосудие. Дома его встречает любящая жена, судя по виду изволновавшаяся, и маленький сынишка Антон.

– Не боись, со мной вам ничего не угрожает – говорит Тимофей жене, опрокидывая первую рюмку водки, стресс нужно снять. Антон же часто слышал эти слова и уже мечтал стать таким же, как отец.

Жена смотрит на выпивающего мужа с недовольством и шепчет что-то маленькой худенькой женщине рядом, своей матери.

«Сколько можно вмешиваться в нашу личную жизнь? Никогда ее недолюбливал – думает муж – Частенько она чего-то захаживает… надо что-то делать…»

После четвертой рюмки он подходит к своей рабочей куртке, достает оттуда табельный Макаров и прицельно, насколько может, стреляет в жену, прикрывающую собой сына, затем стреляет в тещу, которая падает на пол с простреленным плечом.

Что было дальше, Антон толком не помнит, помнит только как хотел что-то сказать папе перед стрельбой, но что? Он еще долго будет учиться говорить, потому что теперь облекать мысли в словесную оболочку, пытаться выхватить их из потока сознания – бессмысленное усилие. Отец тоже многое говорил…

Сейчас Антон живет в старенькой пятиэтажной хрущевке и удобно примостившись за старым столом, смотрит аниме укутанный пледом с зарытыми в игровое кресло ногами. Бабушка несет ему очередную кружку чая и в сотый раз спрашивает, будет ли он что-нибудь кушать. Вальяжно отмахивая это предложение хвостом, он принимается за Иван-чай, расслабляющий его до состояния тех трав, из которых собственно чай и делается. Темно-каряя радужка глаза становится еле отличима от зрачка. Попивая чаёк и погружаясь в просматриваемое произведение, будь то второсортный трэшак или что-то более серьезное, этот молодой человек является прямым доказательством того, что значение имени никак не соотносится с его носителем: «Антон» происходит от древнегреческого (αντεω, ανταω – «состязаться», «вступать в бой»). Данный же Антон Тимофеевич Котов более походит на гибрид Манилова и Обломова, у первого унаследовавший мечтательность, а у второго – лень.

К его увлечениям по-прежнему относятся видеоигры. В особенности привлекали квадратные облака в «Minecraft», с них и началось построение любимой карты. За 7 дней ему, конечно, не удалось наложить столько кубов, подспудно восхищавших своей идеальной формой, но пара месяцев и мир готов. Монотонность работы над этим миром растворялась в ее результате: Парк развлечений был составлен всего из 142678 кубов. Затем парк разросся до целого сервера, где могли бы испытать на себе американские горки десятки других игроков и все это сделал он, Антон. Только так он мог поделиться с кем-нибудь широтой своих мыслей, иначе языковой барьер выразиться не позволял: Причудливые абстрактные образы из алгебраических и геометрических прогрессий вели его мысль каким-то своим неведомым ему самому путем. После того, как он узнал, что за размещение сервера нужно платить деньги, уже ряды двоичного кода рисовали ему перспективы на поприще высокооплачиваемого программиста, который будет прокладывать себе дорогу в этом круговороте единицы и нуля. Передать все это словами он не умел, сцеплялись между собой только цифры и формулы.

Бабушка принесла Антону новую кружку чая. Раздался стук в дверь. Антон, обрадовавшись, открыл дверь: к нему пришел его друг Серега, самый лучший друг и, пожалуй, единственный. Войдя в квартиру, Сергей ощутил уже привычное, но все такое же приятное спокойствие: безмятежная тишина расслабила вечно напряженное тело; не смотря на голый пол, всеобъемлющее тепло пронизывало это место и лишь из комнаты слева еле доносились звуки телевизора. Как только гость снял обувь, пушистый зверь, довольно мяукая и урча, начал лосниться к его ногам. Квартира состояла из трех просторных комнат, каждая с видом на противоположную сторону улицы. В комнате бабушки Сергей никогда не был. Стена с огромным ковром отделяла ее от гостиной, где бабушка, как правило, смотрит квадратную коробочку с голосами, сидя на диване, окольцованном большими креслами. В правой же части дома была комната Антона с балконом, открывающим вид на безлюдный дворик пожарной части, соседствующей с домом. Большую часть комнаты занимала кровать, которую домосед редко собирал. Также там стоит рабочий стол с компьютером и разбросанным повсюду хламом, а над ним висит обширная карта солнечной системы, вся усеянная маленькими звездочками, ночью при абсолютной темноте она светится ярко-зеленым фосфорным цветом. Слева от стола, ближе к балкону – старый советских времен шкаф с одеждой. Через стену находится кухня. У всех комнат есть общая деталь, работающая на атмосферу уюта – стены покрыты голубыми обоями с облаками.

Облака еще не рассеялись и в голове у Антона, хоть он и ценил эти встречи и беседы с другом. Часто Антон забывал содержание бесед и фильмов, которые они постоянно смотрели. Он своего рода релятивист, не навязывающий своего мнения собеседнику, но внимательно слушающий его. В какой-то момент они стали настолько близки, что повествование может ненароком свернуть в сторону дешевого гейского фанфика, а это произойдет только через смерть автора!

Увидев, как друг стоит в ожидании беседы (как это обычно и бывает), Антон начал думать, с чего начать диалог. По сути, ему не важно, о чем говорить, главное – начать. Серегу он понимает с полуслова, что неудивительно, ведь тот говорит намного чаще Антона, однако одна загвоздка… Чаще всего, Антон в начале задает другу функцию «Как дела?» в надежде на то, что переменная беседы проясниться, но Сергея это не устраивало, он видит в этом своего рода лень и нежелание разбираться в жизни со стороны Антона. Для него необходимо провести рефакторинг памяти, что Серега и делает время от времени.

– Ну что, дружище, как первая неделя в унике? – вспомнил вдруг Антон и бодро, то ли женским, то ли детским голосом спросил об этом друга.

–Лекции, лекции и еще раз лекции. Хотя, конечно, интересные лекции: зарубежка ( зарубежная литература) и теория литературы зашли на ура. Вспомнил: был один семинар. Опять же в целом интересно, но блин, готовлюсь весь день, а отвечаю минут 10 от силы… У тебя как?

– Да все вроде спокойные, понимающие… – Антон старается вынырнуть из глубин себя.

–Не то, что у нас в классе! – Передразнил Серега.

– О, да. Предметы, правда, скучные.

– Нет, серьезно, там все такие хикканы как и ты? – Настаивал Серега.

– Почему хикканы сразу? Просто с ними легко и понятно – улыбнулся Антон, отхлебнув чая.

– Как там с Юлей?

– Её родители настаивают, чтобы мы съехались… – Антон спокойно взял кота и начал его поглаживать

– Так вы же даже не работаете еще!

– Я работаю…

–Где? И почему ты мне не рассказал? – начал очередной допрос Серега.

Антон понял, что хотел поделиться новостью с другом раньше, но забыл… что тот существует. Антон любит часами проводить время в состоянии забвенной эйфории, где ты никому ничего не должен, где просто летишь или плывешь подобно невидимой камере в «Minecraft». Но сейчас пришел друг и ему нужно уделить особое внимание, сделать это нужно не смотря на стабильное желание хорошенько выспаться. Это нужно сделать потому, что ему не плевать на дружбу, и он ждет от тебя того же. Неплохо было бы решить чего хочется больше: выпасть из жизнь как можно на большее количество времени или все таки принимать участие в жизни друзей и близких, но сейчас не время думать об этом. Сейчас не нужно думать, нужно просто делать.

– Прости, я забыл…. – он сказал это с виноватым видом – Столько всего навалилось, а я тупняк тот еще, сам знаешь – Антон постучал себе по голове.

– Серега смягчился: Ну ладно. Где работаешь-то?

– На какую-то контору таксистов. Делаю им сайты неофициально. Вообще, пока скажу, это интереснее учебы.

– Надо же. Первая неделя прошла только – удивился Сергей.

– Дааа. Ну, ничего, с Юлей я съезжаться не тороплюсь… пожить хочу еще. – Обращаясь будто к сидевшему на коленях коту, ласково сказал Антон. Методы Сергея по рефакторингу, как видите, он не особо разделял.

– Пожить? – прыснул Сергей – еще не все аниме на планете посмотрел? Или может, не выспался еще до сих пор?

Ирония Сергея мутирует в едкий сарказм.

– Не начинай. Нормально все будет. Я еще не вырос просто – Антон задумался, отпустив кота гулять. «Опять я что-то сделал не так или это он перегибает палку?». Антон хотел бы посмотреть на себя со стороны, что крайне проблематично, когда на самом деле нужно провести великую компеляцию перспектив перед запуском программы взрослой жизни. Некогда преобразовывать язык двоичного кода в язык кожаных, постоянно каким-то кривым алгоритмом выражающих свою базу данных. Зато Сергею было все видно, отрешенное равнодушное выражение на лице Антона вызывало в нем ненависть, потому что означало, как ему казалось, наплевательское отношение к нему как к личности. Некогда думать о своем поведении, ведь этот вечно усталый взгляд ебанного отшельника так и просит врезать ему по морде…

–Антон, блять! Мы с тобой и так раз в неделю видимся также как и ты с Юлей. Тебе 5 дней в неделю не хватает отдохнуть!? – Пока Сергей Олегович краснел от гнева и сожаления Антон боролся с желанием уйти вглубь своей неприступной крепости, вход в которую никому кроме него самого не разрешен до сих пор. Иногда они оба думали: «Что у меня общего с этим ебланом, и зачем я вообще с ним дружу?» Сергей очень много времени потратил на дружбу с Антоном, на установку контакта с Пришельцем, поэтому не хотелось ссориться окончательно, но когда говоришь будто бы со стеной, кричишь в нее, а ей хоть бы хны, приходит постепенное разочарование в дружбе, думается, что все эти годы прошли впустую.

– Не учи меня жить, Серега! – голос уже не так похож на женский.

–Для тебя же стараюсь, иначе мхом порастешь! – Немного сомневаясь, сказал Серега. Иногда ему и самом казалось, что он перегибает…

– Юля также думает… Ладно, мне виднее порасту или нет. Дай мне самому решить свои проблемы. Вмешиваясь, только хуже делаешь – вновь смягченный голос сделал акцент на слове «самому».

Тактику ежовых руковиц унаследовал и Сергей. Но не стоит думать, будто он не борется с этим и получается у него это также хорошо как у Антона не порасти мхом.

На этот раз Серега хотел показать другу «Донни Браско», который, как он думал, о важности дружбы, с коей у них было туго при всех пройденных испытаниях. Он продумывал целые кинопрограммы на месяца вперед, и когда Антон рушил планы по разным причинам, его брали приступы неконтролируемого гнева: хотелось причинять боль окружающим, потому что мир не крутится вокруг твоих планов. Хотя Сергей такие ситуации видел несправедливыми, а он старался поступать справедливо. ( В его понимании) Но контролировать чувства он более-менее научился. Чего у него не получалось, так это контролировать бесконечный поток навязчивых мыслей разной степени протяженности.

Всех этих проблем не было у Антона, потому что он не стремился соответствовать каким-либо идеалам, а просто плыл по течению жизни, стараясь заниматься тем, что ему по нраву, и не мешая другим жить также. Правда, фильм показанный другом, нарушил на пару часов его работоспособность, массивы мыслей перемешались между собой, а потоки желаний упразднились до уровня сидения на диване, вот он и растянулся, потягивая лапки, животик внезапно затребовал, чтобы его почесали. Тонкая фигура Юлии затмила поток двоичного кода.

Глава 2.

«Кому быть виноватому – партийцу ль вороватому?

Писателю ль вруну?

Рабочему ль молчальнику? Крестьянину ль печальнику?

Шуту ль говоруну?»

А.Градский «Мы не ждали перемен»

«Он хотел один раз, всего один-единственный раз, быть воспринятым в своей истинной сути и получить от людей отклик на свое единственное истинное чувство – ненависть»

П.Зюскинд «Парфюмер. История одного убийцы»

Как известно, главным вопросом философии является вопрос о первичности духа или материи. В русской же философии, если отмести весь религиозно-идеалистический пафос, таким является вопрос: «А кому на Руси жить хорошо?» В 90-е годы прошлого века этим вопросом задавался чуть ли не каждый россиянин.

О, это была прекрасная пора свободы, равенства и братства: лучшие и предприимчивые люди страны под танковый обстрел белого дома составляли конституцию новой якобинской России будущего. Когда на телевидении могла прозвучать любая точка зрения абсолютно свободно, также как и абсолютно свободно вчерашний советский школьник мог стать свидетелем случайной перестрелки, быть ограблен своими предприимчивыми одноклассниками или пропасть без вести. В новой стране и валюта новая циркулировала по рабочим мозолистым рукам: Кастрюли, сковородки, мыло, еда – любая продукция предприятия. Поколение «Pepsi» достигло невиданных высот на новом поприще, в то время как поколению «Буратино» ( иногда это были один и те же люди) куда меньше повезло в лотерее, где может выйграть каждый! … но не все…

Эпоха эта породила множество умных и добрых людей, в том числе и маленького на тот момент Петю Ефремова. В 1997 году ему было 10 лет. Мальчик терпеливо ждал, когда мама придет и одарит его вниманием и лаской, но она была занята сбором бутылок после изнурительного рабочего дня. От папы ласки ждать не приходится, зато он весь в ожидании, когда же сынок уже сходит за сигаретами.

– Держи! – Худой мужчина с длинной пленкой волос, свисающей у плеч, и в засаленной майке-алкоголичке сунул записку для продавца мальчику в карман.

– А если мне не продадут? – пытался удостовериться мальчик.

– Тогда ищи, где хочешь. Без сигарет можешь не приходить.

Мальчик растерянно посмотрела на отца, который ему казался высоченным.

–Да ладно шучу я – улыбнувшись, мужчина небрежно, полу шатаясь, погладил сына по голове.

На всю квартиру громко играла музыка, давящая гитарными соло и грубыми натужными голосами на барабанные перепонки. Дверь захлопнулась. Мама пришла. Между родителями разыгралась сцена, сопровождаемая криками и матом.

– Ты куда ребенка посылаешь!? – Завопила худая женщина средних лет с закрученными в клубок светлыми волосами в рубахе салатового цвета и брюках-клешах.

– Его надо жизни учить. Вот пускай учится один за покупками ходить – мужчина наполнил стакан жидкостью ярко-янтарного цвета.

– Нашел чему учить. Ума палата, блять…

Пете все это было неинтересно, и он хотел уйти с друзьями гулять, но сильнее всего ему хотелось посмотреть с батей какой-нибудь крутой фильм, на подобии того, что был в прошлый раз. После «Детской игры» мальчик долго не мог уснуть. Жуть, которую он видел в темноте и так боялся неизвестности, таимой в ней, как ни парадоксально и притягивала не окрепший ум юного зрителя сочетанием бескомпромиссной жестокости и примитивного юмора. (Впоследствии этот жанр получит название «трэш») Будучи взрослым, он поймет, что в темноте ничего не было, ужасные картины рисовало его деформированное воображение, от чего ему станет еще страшнее: лучше знать монстра в глаза, чем мучиться в ожидании неизвестно чего. Хоть монстр и отталкивал бы своей непохожестью на человека, однако степень этой непохожести все же ниже чем в пустой бездне, так манящей и пугающей своей неизвестностью.

После похода в киоск Петя зашел на кухню (слева от входа в квартиру) и увидел там маму, избитую в слезах, курящую у окна. Она обернулась и резко выгнала его с кухни. Уже тогда он понимал, что к чему, но старался не думать об этом. Через стенку от кухни в комнате сидел в кресле отец и ждал сына. Они начали смотреть фильм.

– Будешь глоток? – мужчина протянула стакан пива к ребенку.

Петя охотно согласился, чувствуя свою принадлежность к миру взрослых, к касте высших, к миру пьяных. Дорогу в этот мир он искал долго.

В школе маленький Петя быстро смекнул, что деньги на обеды Папа дает ему для тех стрёмных больших мальчиков, что собирают дань с каждого встречного у забора школы. Как-то раз Петя подошел к паре таких и спросил: «Почему вы у меня деньги забираете постоянно? Они же не ваши. И когда вы мне их вернете?»

– Чегоооо? Малец ты охуел что-ли? Иди отсюда, пока зубы целы – засипел на него один.

– Погоди, человечек интересуется. Так, давай ему объясним, как жизнь работает – поправил второй – Слушай сюда, мулек, мы собираем дань на защиту микрорайона. Понял?

– А от кого? – поинтересовался Петя.

– От банды из третьего… все брысь мелочь! – он дал оплевуху Пете.

Дома Петя решил спросить у Отца о деньгах.

– Пап, скажи, а зачем мы отдаем деньги этим людям сверху?

– Ну, менты… – папа поперхнулся – милиция нас защищает от бандитов, а государство обустраивает нашу жизнь…

– А зачем они постоянно возле школы стоят?

– Погоди… кто стоит? – отец переменился в лице.

– Ну, эти большие, которым мы деньги отдаем…

А где конкретно они стоят? – Отец хладнокровно спросил сына.

– Да прям возле школьных ворот – подтвердил ребенок.

На следующий день Петя с отцом встретили сборщиков дани. Отец подошел к одному из них и пнул между ног, второй спохватившись, схватил нож, который одна рука у него мощным рывком отобрала, вторая же рука кулаком прилетела в нос. Обидчик упал наземь.

– Лопатник гони, сука! – рявкнул отец. Взяв бумажник, он спросил у сына, сколько денег он отдал. После ответа ровно тридцать рублей покинуло бумажник и скрылось в кармане отцовских джинсов.

– Еще раз увижу здесь, пиздец вам, вы меня поняли!? – он выпучил глаза на обоих. Вопрос был, конечно, риторический, но один что-то прохныкал что-то невнятное, выпуская сопли и кровь из носа.

Когда Петя рассказал в школе эту захватывающую воображение историю, многие его друзья осудили его. Разве можно стукачить родителям на корешей со своего же микроша? Петя огорчился, что никто не уважает его поступок, вопреки его ожиданиям. С этого момента он начал догадываться об истинной дороге в мир взрослых: нужно тоже сколотить банду и собирать дань. Но для этого нужно еще подрасти, а пока чуток потерпеть издевательства сверху.

Так прошло 4 года. Стояла, входившая в теплую и цветущую фазу, весна. Легкий ветерок обдувал жителей Омска, постепенно привыкающих к сытым нулевым. Тайком от родителей, Петр начал курить. Это было не сложно сделать, когда весь класс поголовно втянулся в никотиновые похождения, а некоторые даже и в алкогольные. Курили обычно целой толпой за трансформаторной будкой возле школы. Петр подходил туда в надежде, что старшаки дадут горький дым затянуть. На этот раз подростку повезло.