Потомок Белого Ягуара

– Куда едем? – поинтересовался водитель.

– На прогулку – задумчиво пояснил он, понимая, что даже не знает куда хотелось бы поехать. – В любой торговый центр, где есть фаст-фуд.

Когда машина плавно тронулась, все тело покрылось мурашками, а в голову нахлынули воспоминания. Проезжая теперь так хорошо знакомые пейзажи территории центра, он понимал, что с того времени, как приехал, ни разу не ступал на эту дорогу, ведущую не только сюда, но и отсюда. Подсознательно избегая ее? На КПП охранник лениво открыл ворота, и они плавно поплыли по дорожному полотну отличного качества в направлении цивилизации.

Как только машину затрясло на выбоинах, стало понятно, что они выехали на шоссе, в подтверждение чему тут же стал встречный автомобиль. Было чуть более полудня, но несмотря на это, движение было крайне оживленным. Автомобили ехали плотным потоком, казалось, в бессмысленной суете и спешке, вероятно из-за чего, многие игнорировали знаки, дорожные разметки, скоростной режим, как, впрочем, и остальные правила дорожного движения. Через пару километров они совсем застряли в пробке, но это не раздражало, как бывало раньше, а скорее, вводило в какое-то глубокое состояния созидания и анализа того контраста между прошлым, настоящим и грядущим.

Прошло не менее получаса, как они добрались до причины, вызвавшей дорожный затор. Поперек дороги были разбросаны части автомобилей и людей, над которыми из которых, суетились медики в паре с сотрудниками полиции. На обочине справа валялся металлический комок из бывшего автомобиля, а на обочине слева еще дымились копченые обломки. Всего поучаствовало в аварии не менее шести транспортных средств, из которых лишь грузовик оставался более-менее сохранившим свой прежний вид.

Все они, так же, обгоняя друг друга, спешили куда-то, в бессмысленной суете, игнорируя законы и правила, мотивируемые лишь быстрейшим достижением заветной точки назначения. Было бы иначе, соблюдай они предписания из ПДД составленными их квалифицированными соплеменниками? Скорее всего да. Ведь в их маленьком сообществе, как-то получается двигаться на запредельных скоростях, не сталкиваясь с окружающими пейзажем и другими участниками движения.

– Скажи, ты давно живешь в нашем сообществе? – поинтересовался он у водителя.

– Нет, – кротко ответил тот. – Второй год всего.

– Ох! По сравнению со мной, довольно долго. Ты часто выходишь на запредельную скорость?

– Ежедневно. Это необходимо для навыка.

– Ну да, крайне необходимо. Скажи, а ты за все время слышал об авариях или столкновениях наших друг с другом или с окружающими предметами.

– Что-то не припомню такого.

– Да уж…

Объехав место ДТП, они помчались с предельно допустимой скоростью, естественно иногда и превышая, к своей намеченной цели, уверенные в том, что обязательно ее достигнут, ведь их нервная система и подход к делу, кардинально отличались, от тех, кто сейчас был разбросан и зажат в своих роскошных средствах для передвижения.

7.

Тело онемело и затекло, во рту пересохло, голова, кисти и стопы невыносимо болели и, почему-то, не получалось открыть глаза – веки были неподъемно тяжелыми. Он облизал зыком пересохшие, потрескавшиеся губы и ощутил во рту привкус крови, на зубах заскрипел песок. Сознание возвращалось, боль усиливалась. Стало понятно, что его тело находится в очень неудобном вертикальном положении, а голова, свесившись, лежит на левом плече. Он попытался пошевелится, но руки и ноги не слушались, отзываясь лишь невыносимыми резкими приступами боли.

«Что за черт?» – застучала кровь в голову навязчивым вопросом, нарастала паника вперемешку с животным страхом.

Изо всех сил он дернул головой вверх, уперся затылком во что-то твердое и стал пытаться открыть глаза, чтобы наконец оценить ситуацию, в которой оказался. Да как он вообще здесь оказался? Ничего вспомнить не получалось. Вообще ничего. Даже своего имени. Хотя, что есть имя и чем бы оно ему помогло в этой ситуации? Наверное, имя – самый бессмысленный идентификатор личности в этом мире. Здесь все решают власть и деньги. Имя – только обязывает.

Ему удалось поднять веки почти до половины. Перед глазами предстал живописнейший пейзаж, где все небо залило кроваво-красным заревом заката, а толи тучи, толи облака, были неестественного фиолетового цвета и как будто бы бурлили, словно закипая. Такая картина усилила панику и страх, появилось неотвратимое чувству обреченности. Вдруг, молния, разливаясь электрической паутиной, расколола небо на тысячи осколков и ударила своими смертоносными жалами в тысячи мест по всей земле. Стало ясно: это конец! Конец ему… Раскаты грома загремели канонадой сотен артиллерийских батарей. Конец всему…

Когда грохот стих, он услышал истошные вопли и душераздирающие крики, прямо рядом с собой. Свалившаяся на грудь голова, позволила увидеть не менее ужасающую картину. Он свисал на деревянном кресте, который торчал из земли на какой-то возвышенности, под которой бурлили массы людей, неистово кричавших что-то в его сторону. Они тыкали пальцами, орали и как будто сверкали глазами полными ненависти и ярости. Дул сильный ветер, подымая в воздух вихри песка. Напрягая слух, он смог разобрать, из доносившихся с ветром и песком криков, множество угроз и проклятий в свой адрес. Насколько он смог понять, все эти люди ненавидели его за то, что он, якобы их предал. А предал он их, ничем иным, как фактом собственной особенности, фактом отличия от них. И отличие то это, внешне никак не проявлялось. Хуже. Оно проявлялось внутренне, позволяя ему быть лучше. Лучше, чем все они, здесь собравшиеся.

Кто-то из присутствующих, не иначе как обладатель лидерских качеств, заметил, что он очнулся и видит их. Ткнув пальцем в его сторону и повернувшись к толпе, «лидер» что есть мочи завопил:

– Он очнулся! Смотрите! Он жив! Пока еще жив! Его плоть жива, и он отдаст нам ее! Только его плоть, спасет нас от надвигающегося апокалипсиса! Все, что нам нужно, в его плоти! Лишь она, поможет нам излечиться. Она спасет нас в его чудо-аппарате! Рви его! Здесь, на всех хватит!

Раздался рев и толпа, издавая боевой клич, ринулась к кресту, во главе с глашатаем, закорабкивающимся к нему по рыхлой насыпи одним из первых. Высвободившийся от увиденного адреналин, взбодрил тело и заставил его бежать, спасаться, прятаться. Только тело не слушалось. Мотая в панике головой, с целью понять что с ним не так, что же так не дает ему спастись от разгневанной толпы, он обнаружил в своих ступнях и ладонях причину: толстые ржавые гвозди с запекшейся кровью, плотно вбитые в дерево сквозь его тело. Теперь то все понятно, теперь то, он точно обречен и ему больше ничего не остается, как свисать и наблюдать за тем, как толпа будет рвать на части провинившуюся, предательскую плоть. Оголтелые люди были уже на подходе к его, обрекшему на смерть, кресту. Глаза их блестели, зубы были оскалены, а лица искажены алчными, ехидными гримасами. Самое же странное в них было то, что они были одеты, как продавцы, консультанты, охранники торгово-развлекательного центра, в котором он вот-вот был…

– Везите аппарат! – закричали вдалеке из толпы. И тут же, где-то там, послышались такие знакомые, будившие его по утрам звуки. Орущая толпа взбодрилась еще больше, вскарабкиваясь по насыпи еще жаднее, видимо, из-за чего та не выдержала и стала осыпаться вниз, сильнее и сильнее, подобно лавине. Крест накренился и, достигнув критической точки, стал падать, в разверзшуюся к тому времени в земле пропасть.

Под нарастающие звуки аппарата, он решил выбираться из пропасти этого кошмара. Сон был настолько красочен и правдоподобен, что даже после пробуждения, его продолжали терзать: паника, страх и отчаянье, ощущалась ломота в ступнях и запястьях. Неужели, вчерашняя поездка в торгово-развлекательный центр, произвела настолько глубокое впечатление на его сознание? Неужели, между той его прошлой жизнь и этой настоящей, такая ужосающая пропасть?

Он поднялся с постели и направился в аппарат на ежедневную процедуру, вспоминая, как неожиданно обрадовался вчера, когда им наконец удалось найти свободное место на до отказа забитой парковке, рядом с громадным ТРЦ. Был какой-то праздник из разряда красных дней календаря, вот большинство людей оказавшихся выходными и приехали сюда отдыхать, не смотря даже на отличную погоду на улице.

Сегодня, его почему-то озадачивало такое поведение: что заставило всех этих людей проводить свой свободный от работы день в ТРЦ а не на природе. Вчера же, он был просто в детском восторге от такого количества народу.

Взрослые и дети наполняли собой каждый этаж, образуя очереди у любой кассы, туалета, тем более, у любых дверей лифта или входа на эскалатор. Они ходили, бродили, глазели, присматривались и приценялись, а самые счастливые, несли в руках красочные пакеты, грузные коробки или просто отдыхали в закусочных и забегаловках. Детские игровые комнаты были до отказа забиты радостной, оголтелой ребятней, визжащей и хохочущей от восторга, пока их родители испытывали радость и восторг, отдыхая от их неиссякаемой энергии.

Он, также как и все, ходил-бродил, глазел и наслаждался этой безумной, праздничной суетой. Наслаждался так, как не наслаждался еще никогда до этого, также прогуливаясь по торговым центрам в той своей прошлой жизни.

А что мешало ему наслаждаться тогда? У него были такие же праздники и выходные, была семья, были дети… Радость какая-то была, и восторг вроде был…

Никак не удавалось понять, что отличало «сейчас» от «тогда».

И вот, он уже бродил, ходил и наслаждался, но с каждым шагом все меньше и меньше, так как его терзания, вызванные стремлением понять, пропорционально нарастали, занимая весь мыслительный процесс исключительно своей навязчивостью.

В крупном магазине электроники и бытовой техники, супружеская пара внимательно рассматривала обилие мелькающих одинаковыми изображениями телевизоров, метаясь от одного к другому, останавливаясь, всматриваясь в экран, вчитываясь в таблички под ними, о чем-то постоянно перешёптываясь. Потом, вдруг, супруги срывались и бежали в отдел, где продавали холодильники. Бегали, вчитывались, шептались и суетились там, потом бежали обратно… И так несколько раз, до тех пор, пока окончательно не определились и не отправились в очередь к кредитному специалисту.

Недалеко от очереди из претендентов на получение кредита, девушка-подросток, не стесняясь окружающих, ругалась со своей бабушкой, требуя ту, занять место в очереди среди возможных счастливчиков на одобрительный ответ банка. Девочке очень хотелось самый умный, а поэтому самый дорогой, телефон, который уж точно решит все её глупые проблемы, поэтому, подросток много кричала и жестикулировала, угрожая бабушке, доказывая, убеждая, потом, унижалась и обещала любые уступки и достижения со своей стороны. Но бабушка была непреклонна и наотрез отказывалась связываться с банками и брать любые, даже самые беспроцентные, кредиты, предлагая компромисс в виде покупки намного более дешевого, но доступного по их финансам телефона.

Очередь, не смотря ни на что, жила своей жизнью и понемногу продвигалась, пропуская следующих за мечтой, в счет тех, кто вставал с счастливым лицом и одобренным кредитом, либо же тех, кто, совершенно подавленный и разбитый, уходил с магазина ни с чем, грустно размахивая пустыми руками, прощаясь с мечтой и клеймя удачу, которая оказалась сегодня не на их стороне.

И так, путешествуя по торгово-развлекательному центру, с лавки в лавку, можно было бесконечно наблюдать однотипные картины, на которых люди мечтают, желают, требуют, выкраивают и, чем-то жертвуя, наконец – приобретают. Приобретение дарит людским лицам улыбки и особенный такой блеск в глазах. Но самая важная магия приобретения кроется гораздо глубже, ведь оно делает своих счастливых обладателей чуточку возвышение над теми, у кого этого самого приобретения еще нет, и особенно высоко подымает над теми, у кого и не будет.

И вот наконец, наглазевшись и вдоволь набродившись по бутикам, он решил перекусить тем самым фаст-фудом, ради которого и затеял всю эту поездку. Листая электронное меню, ему пришлось стать невольным свидетелем, того, как мальчик и девочка рядом с соседним меню выпрашивали у мамы и то… и это… а мама им пыталась объяснить, что и то, и это стоит слишком дорого, поэтому она им купит только либо то, либо это. Дети не могли понять, да и не хотели, как же так оно может не хватать и продолжали требовать, настаивая на своем, убеждали маму, заверяя что та, давно обещала им этот поход, и они, уже все тщательно распланировали.

Не выдержав, он подошел к маме с неугомонными ребятишками и протянул крупную купюру:

– Извините что вмешиваюсь, но я стал невольным свидетелем ваших споров и мне хотелось бы помочь вам их разрешить…

– Ой! Что вы? Ни в коем случае! – смущенно заулыбалась мама, отмахивающаяся руками от него с купюрой, как от прокаженного.

– Ничего такого не подумайте, у меня самого дети и я знаю как они бывают настойчивы, а в жизни, всякое случается, знаете ли. У всех у нас бывают не лучшие времена. К тому же, мои собственные дети в данный момент довольно далеко от меня, а я по ним как-то очень уж скучаю… Моя вам помощь будет как некий символизм. Понимаете?

– Ну что вы, не стоит! – продолжала уверять мама, не обращая внимание на удивленные взгляды детей в ее сторону, видимо не понимающих почему та отказывается. – Тем более, эти аппараты принимают только банковские карты. Деньгами можно расплатиться только на кассе.

– Не знал таких тонкостей. Я не частый гость подобных забегаловок, вот решил пресытится. У нас, по таким местам, также ходит мама, – непонятно зачем начал фантазировать он.

Дети, внимательно слушавшие и наблюдавшие за всем происходящим, мгновенно сориентировались, схватили непослушную маму за руки с двух сторон и потащили к кассам. Он пошел за ними, дождался, в неловком молчании, их очереди и внимательно выслушал заказы ребятишек, которые с детским бескорыстием, заказали не больше и не меньше того, что требовали с мамы. Сама же мама смущенно попросила для себя порцию черного кофе без сахара.

Расплатившись за чужое, он сделал заказ и для себя, после чего отошел как можно дальше в ожидании заказа, чтобы больше не смущаться самому и не вынуждать смущаться бедную маму, явно чувствующую себя нелепой, глупой, возможно даже униженной и, непонятно чем, обязанной.

Взявши поднос со своим заказом, он выбрал себе максимально одинокое место в дальнем углу зала и без особого желания, приступил к запоздалому обеду. Нагулянный аппетит окончательно исчез. «Зачем он только что все это сделал? Что его побудило?» – обвинял он себя: «Смутил незнакомого человека, смутился сам, создал глупую ситуацию.» Он явно отвык от этого общества, в котором совершенно не приемлемо помогать себе подобным. Здесь каждый сам за себя – такие правила, а он почему-то, так быстро об этом забыл. Успокаивало лишь одно, дети, будучи еще равнодушными к взрослым правилам, точно остались довольные, получив давно запланированное, а от того, такое желанное.

Рот заполнялся едой с пластмассовым привкусом, а желудок насыщался, переваривая жаренную картошку, бургеры, гамбургеры и сладкую, ароматизированную воду с большим количеством углекислого газа, который переварить не получалось, от чего периодически, кололо ноздри во время отрыжки. Толи от этого, толи по другим причинам, он стал расслабляться и опять получать удовольствие, а ко всему прочему, к нему стало приходить осознание, подкрепленное ответом на терзавший вопрос.

Оказывается, все было до банальности просто: тогда, в той прошлой жизни, ему не давала наслаждаться так же, как он наслаждался сегодня, обыкновенная нужда, смутившая его своим коварным лицом в образе мамы с двумя детьми, которым он, просто не смог не помочь. Нужда нескончаемая, вездесущая и всеобъемлющая, та самая – perpetuum mobile, превращающая жизнь в беличье колесо.

Находясь дома с семьей, он думал не о том, как прекрасно им сейчас вместе, а о том, как и чем прокормить их завтра. Прокормить хотя бы даже этой самой пластмассовой едой с дешевой колючей водой, а для того: где добыть, как заработать, что купить, кому продать, откуда взять, у кого занять и так далее. Естественно, что в этом плане, немного выручала работа, на которой он, почему-то не думал, как ему максимально продуктивно выполнить свои должностные обязанности, как стать компетентнее, профессиональнее и полезнее. Его мозг на работе был занят математическими расчетами и вычислениями: сколько времени осталось до конца рабочего дня, рабочей недели, рабочего месяца, зарплаты, получки, премии, отпуска и отпускных; сколько рабочих часов в этом месяце и сколько он получит, сколько потратит туда и туда, а если удастся и туда, и сколько после этого останется, чтобы растянуть их до следующей зарплаты, аванса, получки; сколько выкроить на новую стиральную машину, ведь старая постоянно ломается и течет, или лучше, сколько то на новую микроволновку, ведь старая стоит давно поломанная; сколько времени останется на подработку, шабашку, калым, а сколько после этого на семью и сон; сколько одобрят нового кредита, если старые совсем не погашены и долговая нагрузка скорее всего зашкаливающая…

Какой сегодня праздник? Какой день недели? Число? Он не знал. А правду говорят, что счастливые часов не наблюдают! Раньше он точно знал какой когда праздник, выходной и даже сокращенный рабочий день, ведь только тогда он мог вывезти семью на природу, парк или в торгово-развлекательный центр, где они обычно мечтали, желали, требовали, выделяли и выкраивали, бегая от телевизора к холодильнику, а в итоге уходили ни с чем, голодные, озлобленные, уставшие и часто, не разговаривающие друг с другом. Придя домой, они вымотанные очередным праздничным выходным, падали в кровать и засыпали без задних ног, чтобы утром свежими, бодрыми и красивыми, вновь стремглав мчаться на любимую работу…

Плотно пообедав, он встал, довольный пуще прежнего, и зашагав вальяжной походкой, принялся дальше изучать изюминки данного ТРЦ, параллельно ознакамливаясь с густо заполнившим пространство центра празднующим народом, но только уже через призму своего нового виденья. И вдруг, всеобщий праздник с безудержным весельем и задором, будто растворились, в океане обреченности, нужды, бахвальства и зависти.

Холеные мужи и ихние дамы, важно расхаживающие с распухшими от избыточного веса краснощекими детишками, всем своим видом пытались унизить окружающих, тыкая каждому в лицо чувство собственной важности. Особенно доставалось обслуживающему персоналу, ведь тот, в отличии от празднующих и наслаждающихся, работал в поте истыканного лица, не покладая рук, дабы обеспечить тот самый праздник и удовлетворить своих прихотливых клиентов. От того, как им удастся ублажать, зависело их собственное будущее, их следующий праздник, в который они, при удачном стечении обстоятельств, окажутся выходными от работы и может быть тогда, оденут свой самый дорогой наряд и отправятся в торгово-развлекательный центр, праздновать, похваляться и обслуживаться. И каждый из присутствующих в этом громадном центре, хотел походить именно на того, самого холеного, упитанного и обеспеченного, а следовательно – состоявшегося человека. Даже дети, которыми были на отказ забиты детские развлекательные комнаты, ни на секунду не переставали между собой конкурировать, демонстрируя свои умения, имения и балования жизнью.

Один лишь он, бесцельно бродящий из магазина в магазин, не пытался уже никому ничего доказывать. Ему совершенного нечего было желать. Может быть потому, что у него все было, теперь уже и в его сообществе, а потому, и нечего было обдумывать, кроме как переживаемые ощущения от наслаждения в «здесь и сейчас»? А может, потому что в нем что-то сильно изменилось. Главное, он мог беспрепятственно заниматься своим любимым занятием и анализировать окружающих его, все еще, собратьев по виду, внимательно вглядываясь в их жесты, глаза и лица, вслушиваясь в разговоры. Он вот-вот что-то должен был понять, но день подошел к концу и ему пришлось отправиться на парковку к ожидающему его белому ягуару.

По пути, он зашел в супермаркет купить бутылку воды в дорогу и окончательно «насытился» там уставшими, измученными за день, лицами сотрудников, одетых в одинаковые корпоративные формы. У них не было в руках тростей, видимо потому, что их руки были постоянно заняты раскладкой товара, взвешиванием, сканированием и еще невесть чем. Уже на выходе, когда его украдкой осматривала охрана, с такими же уставшими, измученными и безразличными ко всему лицами, ему захотелось им всем чем-то помочь, как-то взбодрить, порадовать, хоть даже добрым словом, но вспомнив неловкий опыт с мамой и ее еще такими невинными, чистыми душей и мыслями детьми, он отказался от этой идеи.

– В этом обществе не принято помогать друг-другу, – остановил он жестом водителя, пытающегося открыть ему дверь в автомобиль и утонув в мягком диване роскошного средства для передвижения, скомандовал. – Я готов, поехали домой!

8.

Привычный писк, напичканного сверхумным оборудованием ящика, будил сегодня в последний раз. С момента прибытия сюда, прошло два месяца и тринадцать дней. Ему хватило, чтобы выработать стойкий рефлекс на этот звук, по которому он, видимо, будет сильно скучать. Вчера посовещавшись, они пришли к общему заключению, что реабилитационно-оздоровительный период прошел успешно, а потому, боксовую терапию следует отменять.

Сонные глаза, удалось открыть только у бокса, рядом с которым, он в мгновенье оказался. Крышка подымалась невыносимо медленно. Сегодня поскорее хотелось расправится с последней процедурой и отправится в новую жизнь, уже полноценным членом сообщества «Детей белого ягуара», но предательская крышка продолжала лишать его, по ощущениям, чуть ли не половины грядущего дня. В последнее время, все чаще и чаще приходилось ловить себя на мысли, что ожидание, вызываемое независящими от него факторами, доставляет наибольший дискомфорт в нынешней жизни. Вот он, стоит и ждет пока откроется бокс, а за это время, смог бы добраться до операционной, в которой, ему назначено быть на голодный желудок.

Крышка, наконец, приподнялась до того уровня, который позволил ему попасть внутрь бокса, где он ловко запустил весь цикл необходимых для себя программ и откинулся в кресле, представляя, как измениться тело после грядущей за этим операции. Насколько он понял из объяснений, в его кровь внедрят искусственно выведенные вирусоподобные организмы, состоящие из дезоксирибонуклеиновой кислоты вперемешку с какими-то синтетическими компонентами на основе металлов и углеводородов. Вирусы интегрируются в его ДНК и займутся там своим привычным делом – бесконечным продуцированием себе подобных, которые, в свою очередь, не приведут к гибели клетки при перенаселенностью ими, а наоборот, сформируют, или скорее, дополнят клеточную мембрану, делая ее невероятно износостойкой. Для гомеостаза организма, после такой операции понадобится два-три дня, за которые, иммунная система сориентируется, какое постоянное количество вирусов поддерживать, и он, после всего этого, будет готов к любым скоростным нагрузкам.

Жизненная энергия бурлила в нем, закипая вырывалась наружу, побуждая, почти принуждая, к действию. Однако, объективная реальность не спешила подстраиваться под его амбиции. Сегодня, этот час, длился по-особенному долго. Когда-то, в его прошлой жизни, за этот промежуток на циферблате ничего и успеть то было нельзя. Сейчас, когда за эти два с половиной месяца он, казалось, прожил больше, чем за предыдущие тридцать два года, это была ну уж совсем нерациональная растрата драгоценного времени. А планы на будущее, были поистине наполеоновские.

До сегодняшнего дня, пользуясь всеми благами практически на «халяву», он был крайне этим обременен. В его случае, быть обузой всегда было противоестественно, а теперь и подавно. Видимо поэтому, больше всего ему хотелось реализовать себя максимально полезно для сообщества. Он был готов заняться абсолютно любой работой, которую только ему доверят. И то, что он справится с ней, не было никаких сомнений. Главное поскорее встроиться в «братство», твердо заняв в нем свое место.

После операции он окончательно распрощается со всей своей прошлой жизнью. Попытки припомнить как оно было тогда, не увенчались особым успехом. Прошлое казалось настолько туманным и неправдоподобным, что примерить его на себя, никак не удавалось. Родные и близкие, друзья, знакомые, все те, которых он знал, любил, уважал, терпел и ненавидел, не рождали в нем больше никаких эмоций. Все кануло…

Выбравшись из бокса и приведя себя в порядок за считанные минуты, он помчался к операционной в главный блок, где на входе, его встретил ответственный за мероприятие и провел в белоснежную операционную, посреди которой располагался прозрачный шар с диваном и небольшим роботизированным манипулятором внутри. Снаружи шара стоял компактный столик с пультом управления, за которым сидела белокурая девушка и что-то программировала.