Мужской гид по семейному законодательству РФ

Дальше «вновь соединившаяся семья» начинает жить вместе, даже переезжает в славный город Петербург. Артём находит работу, продолжает заниматься музыкой. Да только большой город – это большая злая сила. Доходов Артёма не хватало на жизнь, о которой мечтала Наталья. Брачный союз затрещал по швам.

Наталья не мечтала о пресловутом «рае в шалаше». Ей нужен был обеспеченный мужчина. Артём же запросам Натальи уже не соответствовал. Наталья нашла нового мужчину, к которому вскоре и переехала. В дальнейшем всё по классике: судебный приказ о взыскании алиментов – его отмена по заявлению Артёма, а после – исковое заявление о взыскании алиментов.

Артём пришёл ко мне с вопросом о возможном оспаривании отцовства в отношении сына. Я задал ему вопрос о причинах такого поступка, ведь ранее он подавал заявление об установлении отцовства. Он начал мне рассказывать о том, что ребёнка признал лишь под моральным прессингом Натальи, которая уверяла, что сын именно Артёма. Да и любил её очень. Не осознавал, что творил. Тест ДНК он не делал. При уходе же Наталья назвала Артёма «аленем с огромными рогами» – ведь ребёнок не его. Была ещё куча непечатных комплиментов. Да и внешне ребёнок не был похож на Артёма, никак. Алименты платить тоже не хотелось. Про факт любовной переписки клиент вежливо умолчал.

Казалось бы, всё просто: подаём исковое заявление об оспаривании отцовства, просим назначить судебную экспертизу и дело выиграно. Гладко было на бумаге да забыли про овраги…

Законодатель предусмотрел одну весьма спорную норму для подобных случаев. В соответствии с ч. 2 ст. 52 Семейного кодекса РФ требование лица, записанного отцом ребенка, об оспаривании отцовства, не может быть удовлетворено, если в момент записи этому лицу было известно, что оно фактически не является отцом ребенка.

Наталья лишаться источника алиментов, которые, с учётом заработной платы Артёма, могли составить около 52 тысяч рублей в месяц, не желала. Сначала она заявила в ходе судебного заседания, что ребёнок именно Артёма. На проведение экспертизы согласилась. Заключение экспертного исследования было однозначным: Артём не является отцом ребёнка с огромный вероятностью (конкретное значение я не запомнил).

Ознакомившись с заключением экспертизы, Наталья решила кардинально изменить свою позицию и заявила, что ребёнок действительно не от Артёма, но… Артём знал, что ребёнок не его, тем не менее решил стать отцом для сына. Дальше в ход пошли и показания свидетелей и… любовная переписка, в которой Артём скромно указывал, что ему всё равно от кого ребёнок, главное, что он обрёл семью. В других сообщениях Артём писал, что сын на него не похож, однако, пусть даже он не Артёма, но раз Наталья с ним, то он признает и отцовство. Как Наталья умудрилась сохранить эту переписку, мне неведомо. Возможно, она себя подстраховывала на случай подобного события, а может это оказалось счастливой случайностью для нее.

Сначала Артём отрицал авторство писем, но проведённая по делу экспертиза опровергла его доводы. Затем стали цепляться к значению слов и выражений, но два заключения лингвистических экспертиз однозначно заявили: Артём осознавал, что ребёнок не его, но признал отцовство добровольно. Стоит ли говорить, что решение суда первой инстанции было против Артёма? Всё было очевидно. Дальше Артём самостоятельно «попытал счастья» в апелляции и последующих инстанциях, да всё тщетно. Никто не стал отменять решение суда первой инстанции.

Позже я случайно встретился с Артёмом на его концерте. После концерта мы вспомнили его казус. Я поинтересовался, а как же он подал то злосчастное заявление? Он ответил: «В то время мне казалось, что я с Натальей в раю, мне не было так хорошо: ни до, ни после. Словно некое наваждение или колдовство». Здесь и добавить нечего. Я видел Наталью в ходе судебного процесса – она на меня никакого впечатления не произвела. У всех всё-таки разные вкусы.

В дальнейшем до меня дошла информация, что Наталья не смогла создать семью с новым богатым ухажёром, хотя очень этого желала. Живёт исключительно на алименты и подарки от поклонников. Но не забыла про новомодные, так называемые, «жилищные алименты», которые взыскала с Артёма, и регулярно контролирует заработок Артёма с помощью судебных приставов и налоговой: вдруг что ещё перепадёт. Вот так и платит Артём расходы на чужого ребёнка. Какой-то семейный джек-пот!

Моральная составляющая меня не интересует, никак. Каждый поступает так, как считает нужным. А вот мужчинам я советую не принимать скоропалительных решений под влиянием женских чар. В случае Артёма обычный ДНК-тест мог бы избавить его от проблем. Если бы да кабы. Женщины же могут возразить своё. В этом случае почва для разногласий такая, что можно даже Третью мировую начать. Только между полами. А смысл? Каждый живёт свою жизнь, а она состоит из достижений и провалов, ошибок и их решения, и только отдельно взятый человек знает сам, что ему лучше.

Когда ребёнок – товар

Жизнь юриста весьма разнообразна. Сами же юристы имеют весьма спорную, с точки зрения обывателя, систему моральных ценностей: в делах они циничны и рассуждают исключительно с позиции выгоды для своих клиентов. Да только порой встречаются такие клиенты и дела, от которых «тошнит» даже самых матёрых. У каждого свой порог и триггер чувствительности. Я провёл множество судебных процессов, ещё больше людей я проконсультировал по правовым вопросам, но помню одно дело, при упоминании которого ко мне подкатывает приступ тошноты.

Пришла ко мне на приём молодая женщина, лет двадцати трёх, назовём её Ниной. Она была весьма привлекательна, но, судя по манере общения, властная и несговорчивая дама с холерическим темпераментом. Нина вышла замуж в 18 лет «по большой любви» за мужчину, который был старше её на 20 лет, назовём его Дмитрием. Дмитрий был владельцем небольшого, но стабильно приносящего доход бизнеса. Мог позволить себе слетать в заморские страны по три-четыре раза в год, квартира и авто у него тоже имелись. В общем, как часто люди говорят, Дмитрий был «упакованным» мужчиной.

Я никогда не понимал сказок о любви с такой разницей в возрасте со стороны младшего поколения. На мой субъективный взгляд, в таких случаях стоит говорить либо о психических расстройствах, либо об узаконенной форме проституции, либо – удивите меня. Читатель может со мной не согласиться, имеет на то право. Да и я не претендую на то, чтобы быть истиной в последней инстанции.

Через полгода в семье Дмитрия и Нины родилась дочь, назовём её Светой. Очаровательный ребёнок, активный и жизнерадостный. Да только бытовые вопросы и разница в возрасте дали о себе знать. Через пару лет со дня рождения Светы супруги начали бракоразводный процесс, который был кровавым и жестоким. Там было всё: и ненависть супругов, и всякого рода манипуляции, и предоставление поддельных документов. В общем, полный «букет удовольствий» для юристов. Судебный процесс растянулся ещё почти на два года.

Нина с каким имуществом пришла в брак, с таким и ушла, так как всё имущество Дмитрия было оформлено на родственников. Свету оставили жить с Ниной. Алименты, естественно, были взысканы в соответствии с Семейным кодексом РФ. Дальше – больше. Дмитрий захотел общаться со Светой и исполнять свои родительские обязанности. Нина же прибегла к достаточно распространённому в таких случаях шантажу: отдай половину имущества и будешь общаться с дочкой, если нет, то и Свету ты никогда не увидишь.

Судебный процесс по определению порядка общения с ребёнком продлился ещё год: то болезни, то отпуска, то экспертизы. Судья своим волевым решением определила для несговорчивых супругов порядок осуществления родительских прав. Получены исполнительные листы и так далее. Со слов Нины, папа про Свету даже не вспоминал. Просил согласовать время встречи, а потом на неё сам же и не являлся.

Всё бы хорошо, да только Нина познакомилась с новым мужчиной. Им был гражданин одного из государств Западной Европы, тоже весьма обеспеченный. Причём новый кавалер был готов принять Нину со Светой, хотел усыновить девочку. В гости к новому мужчине на его Родину Нина ездила одна, так как Дмитрий принципиально не хотел предоставлять согласие на выезд ребёнка за рубеж. Без объяснения причин.

Нина снова вышла замуж. Новый муж очень сильно желал видеть новую жену со Светой у себя на родине и хотел усыновить ребёнка. Да только было одно существенное препятствие в виде отца Светы – Дмитрия. Ужас ситуации в том, что Света и не знала о существовании биологического отца. Папой для неё был новый мужчина Нины.

Нину же интересовало другое: как можно либо лишить Дмитрия родительских прав, либо договориться с ним. Тем более, что Дмитрий снова женился и у него родилась двойня. Попытка договориться самостоятельно ни к чему не привела. Нину он стал просто игнорировать. А вот требования ст. 129 Семейного кодекса РФ не обойти, никак. Попытка лишить Дмитрия родительских прав, предпринятая Ниной самостоятельно, не увенчалась успехом.

Лично я исповедую принцип «лучше договориться, чем воевать». Я договорился о встрече с Дмитрием. Он не проявлял никакого негатива ко мне, однако отметил, что с Ниной он видеться не желает.

Встретились с Дмитрием в одном из кафе. Тут он поведал свою версию истории «счастливой семейной жизни».

Нина не давала видеться со Светой ни под каким предлогом. При этом часто предлагала заплатить за право увидеться с дочерью. Немного, как она считала, тысяч 10 за каждую встречу. Либо предлагала приобрести «абонемент» на право встреч со Светой. Стоимость абонемента – двухкомнатная квартира в одном из районов Петербурга. При этом квартира должна быть оформлена исключительно на Нину. Чтобы не быть голословным, Дмитрий продемонстрировал мне скриншоты переписки с Ниной. Бывшая жена регулярно подчищала переписку.

Только так Нина была согласна разрешать встречи Светы с отцом, и никак иначе. Дмитрий же не желал идти навстречу вымогательнице, активно пытался оспорить бездействие приставов в части непринятия мер по принудительному исполнению решения суда. Опека тоже бездействовала.

Где-то успешно, где-то не очень. Только толку от этого ноль. Решение суда стало сродни туалетной бумаге. Дмитрий присылал ребёнку подарки, которые принимались Ниной, а потом выставлялись на соответствующих сайтах на продажу. В качестве особого, лично мне неведомого наслаждения, ссылки на объявления направлялись Дмитрию. Только никому до этого дела не было.

Исключительно в силу вышеуказанных обстоятельств Дмитрия и не лишили родительских прав.

Так Дмитрий промучился некоторое время, а потом отпустил ситуацию. Стал просто платить алименты и периодически писать Нине требования об исполнении решения суда об общении с ребёнком, и жалобы на приставов. Но без особого рвения. Да и новая семья и новые дети требуют вал времени. Свету же стал называть не своей дочерью, а ребёнком Нины от него.

Когда же Нина обратилась к нему с требованием о предоставлении согласия на усыновление Светы новым мужем, Дмитрий решил отыграться за все унижения и всю нервотрёпку. Он встречно предложил Свете вернуть все уплаченные алименты с процентами, а также стоимость отправленных подарков, тоже с процентами – ведь подарки до Светы не дошли.

Нина такой реакции не ожидала: до этого именно Дмитрий унижался и заискивал перед царицей, а тут холоп «бунт поднял». Дошло до того, что Нина попыталась вывезти Свету за рубеж без согласия Дмитрия, но только в тот раз система сработала чётко: за границу ребёнка не выпустили.

Новый муж, как писала Нина, готовился уже подать на развод. Ведь гостевой брак за границей в его планы не входил. Нина попала в капкан. На мой вопрос о мотивах Дмитрия тот заявил, что попытается наладить отношения с дочерью, когда она пойдёт в школу. Если не удастся установить отношения, то на старости лет будет с кого взыскать алименты на своё содержание. Дмитрий повторил свои предложения относительно урегулирования спора с Ниной: он даст согласие на усыновление ребёнка исключительно при условии возврата алиментов с процентами, стоимости подарков Светы и небольшого бонуса сверху за отвратительное поведение Нины. Дмитрий твёрдо решил отыграться на бывшей супруге.

Расчёт Дмитрия был верным: с учётом положений Семейного кодекса РФ и поведения отца ребёнка, обойти его согласие никак нельзя. Нина, получается, становится «на растяжку»: либо всё выплатить, получив согласие на усыновление, либо, с учётом поведения нового мужа, получить новый развод и остаться без возможных «плюшек».

Описать то противное чувство, которое возникло у меня после этой встречи, наверное, невозможно. Оба родителя решили компенсировать свои комплексы неполноценности посредством ребёнка. А «качество работы» судебных приставов и опеки в таких случаях многим известно. При условии чёткого исполнения решений судов ситуации, подобные описанной, были бы невозможны. Да что говорить. Родители в данном случае весьма с сомнительной моральной составляющей.

Договориться Нина с Дмитрием, насколько мне известно, так и не смогли. После проведения переговоров с Дмитрием я отказался дальше сотрудничать с Ниной, так как мои моральные установки не позволяют торговать детьми. Возможно, бывшим супругам удастся найти компромисс, а быть может и нет.

Читатель же может встать на сторону хоть Нины, хоть Дмитрия. Правда, стоит помнить, что каждая сторона сообщает только те факты, которые выгодны именно ей. В семейных спорах правду знают только два непосредственных участника конфликта. Остальное – блажь и домыслы. Только страдают от таких конфликтов самые незащищённые – дети. И об этом, мой любимый читатель, следует помнить.

В осаде

Месяц с середины ноября до середины декабря – это горячая пора, особенно в консалтинге. Люди хотят разрешить множество споров и, видимо, вместо новогодних подарков, подарить своим обидчикам новые исковые заявления. А иногда хотят разом разрешить перед праздником все ранее копившиеся годами разногласия.

Так было и в тот раз. Петербург радовал свежевыпавшим чистым снежком и солнечной морозной погодой. Удивительная погода для города с миллионом оттенков серого. Солнышко играло на крышах, воздух был удивительно чист. Как сейчас помню, была пятница и потому в офисе было полно народу: как юристов, так и клиентов. В обед пришла одна пожилая женщина, назовём её Надеждой, с весьма интересным вопросом.

У Надежды был взрослый сын, назовём его Никитой. Никита – высокооплачиваемый специалист, его заработная плата позволяла безбедно жить и путешествовать по миру. Лет десять назад купил он трёхкомнатную квартиру в одном из районов Санкт-Петербурга. Позже решил связать себя узами брака и начать новую жизнь. Жили с женой отлично, до определённой поры. Тёща с тестем и свояченицей решили перебраться откуда-то из провинции в город на Неве. Попросили они пожить в квартире Никиты, тем более что жили молодые в отдельном доме в Курортном районе Петербурга. Никита, будучи человеком добрым, не смог отказать в поселении родственников. Правда, регистрацию по новому месту жительства им сделать не позволил.

Позже семейная лодка дала течь и утонула. Был достаточно бурный развод и раздел совместно нажитого имущества. Только родственники жены оказались как-то в стороне от разборок младшего поколения и продолжали жить в квартире Никиты. Никита же после того, как отошёл от выяснения отношений с бывшей женой, решил заняться её родственниками и отправить их на новое место жительства… подальше от его квартиры. А сам решил перебраться на постоянное место жительства за границы Великой и необъятной страны. Потому он подарил квартиру Надежде, которой и предстояло решать проблемы с родственниками бывшей жены Никиты, назовём их дальше квартирантами.

Изначально была стандартная для юристов идея: собрать доказательства, подать иск в суд и решать все проблемы в рамках исполнительного производства. Только путь этот весьма долгий а, с учётом требований ч. 4 ст. 31 Жилищного кодекса РФ, ещё и с неизвестным результатом. Надо было мыслить творчески.

Я решил сначала переговорить с квартирантами, чтобы попытаться решить этот вопрос миром. Созвонился-договорился о встрече, приехал в адрес. Диалог не задался с самого начала. Мне заявили, что никто и никуда не съедет из квартиры. Если Надежде что-то не нравится, то она может её подарить живущим в ней квартирантам. Они ведь представители уважаемой профессии – врачи, даже доктора медицинских наук, а их в стране нехватка. Да и затягивать судебное разбирательство, как и исполнение решения суда, они будут вплоть до самой смерти собственника. Обещали привлечь журналистов и гостей с Кавказа, которые «поставят всех на место». Ага, «напугали ежа голым причинным местом». Тогда своей недоговороспособностью они активировали режим грубого решения проблем.

Ладно, будь по-вашему. Только Надежда подслушала разговор квартирантов. Собрались они на новогодние праздники в отпуск в одну из южных стран. Даже дату услышала. Вот и отлично. Надежде было дано указание закупить пару-тройку камер типа «go pro» и пригласить грузчиков. За пару дней до предполагаемой даты отъезда решил я осуществить спецоперацию по выселению загостившихся оборзевших квартирантов. Пусть теперь они судятся с нами, а мы используем «неповоротливость» системы в своих целях.

Надежда решила вселиться в квартиру, причём этому не препятствовали гости, «щедро» выделив комнату. Надежда же внимательно слушала разговоры и готовилась к «спецоперации». В один из дней решили наши квартиранты поехать в гости. Вот и отлично!

Я приехал в адрес, где меня ждали грузчики. Каждому из них я нацепил на лоб камеру для фиксации процесса. Сделали мы следующее. Все вещи квартирантов были выставлены в парадную. А в замках входной двери Надежда сменила личинки. Теперь ключи квартирантов были бесполезны. Все вещи, а также собака, были выдворены из квартиры. Едва мы успели закончить вынос вещей, как из гостей примчались квартиранты. Наш сюрприз их порадовал. Даже очень.

Я, Надежда и грузчики, закрылись в квартире. Квартиранты визжали как свиньи на скотобойне, угрожали всеми карами небесными, требуя впустить в квартиру. Только мы с Надеждой стояли до конца. Молча слушали вой в парадной. Через пару часов приехал участковый. Потребовал открыть ему дверь. Я отказал ему в посещении квартиры, заявив, что полиция не занимается вселением людей в квартиры, и всё это должно решаться в суде. Будет решение суда – вселим, не будет – гуляйте дальше. Мои отговорки были в стиле «это гражданско-правовые отношения», а потому идите в суд. Участковый заявил, что имеется заявление о хищении у граждан денежных средств. Я вышел из квартиры и предъявил участковому, не впуская его в квартиру, копии видеозаписей с камер грузчиков. А на них всё «чисто»: никаких денег зафиксировано не было.

Гости с очень грозным видом тоже уехали несолоно хлебавши. Полиция здесь, юрист на месте, дверь закрыта. Весь гонор они могли «запихать» себе куда подальше по организмам.

Оказалось, что ещё и документы в виде паспортов квартирантов потерялись. Как внутренние, так и заграничные паспорта «ушли в никуда». Банковские карты тоже. Ведь со слов квартирантов, хранились они в квартире. Судьба этих вещей мне неизвестна. Ни я, ни Надежда, их не брали. На записях камер они не были видны. Я сразу написал через онлайн-сервисы заявления в адрес Управления полиции по району и прокуратуру района.

Разумеется, возник вопрос с идентификацией личностей квартирантов. А регистрация у них была по месту жительства в одном из глухих сибирских посёлков, куда ехать из Петербурга недели полторы на перекладных. Паспортов нет, шум-гам, загоревшие гости. Полиции пришлось работать в другом направлении. Грозные гости вместе с квартирантами были доставлены в отдел полиции для выяснения личностей и дальнейшего разбирательства. Я же заявил, что мы приедем позже – была пятница и процессов в понедельник у меня не намечалось.

Как только вся компания убыла в отдел полиции, грузчики поехали по своим делам. Я же остался в квартире с Надеждой. Как оказалось, не зря.

Утром к входной двери прибыли квартиранты с поддержкой загорелых гостей и с твёрдым намерением войти в квартиру. Хотя бы на минутку, осмотреть жилище на предмет своих вещей. У Надежды паника. Тем более, что гости особо за языком не следили и обещали обрушить все возможные кары на наши головы. Пришлось снова вызвать полицию. С учётом сказанного, при звонке по «112», я заявил «убивают», и наряд ППС прилетел быстро и работал жёстко, положив незваных гостей на пол парадной. Я открыл дверь, предъявил доверенность и аудиозаписи всех угроз, после чего гостей снова увезли в отдел полиции. В присутствии наряда полиции я на ноутбуке быстро написал заявление о возбуждении уголовного дела и отправил его с помощью онлайн-сервиса, предъявив подтверждение этому сотрудникам ППС.

Я решил снова остаться в квартире с Надеждой, которая причитала, молилась и вслух жалела, что связалась со мной. Только я был неумолим и во всех указанных ситуациях не дал ей пойти на попятную. Действовал жестоко и твёрдо. Проклятий наслушался лет на десять вперёд. Только мне всё равно, ведь в офисе у нас тогда жил чёрный, как смоль, зеленоглазый кот. Я сам на кого хотите и не хотите – порчу наведу.

Часов через двенадцать приехали понурые квартиранты, чтобы забрать все свои вещи и собаку. Отмечу, что собаке Надежда, в часы затишья, вынесла большие миски с водой и кормом; выгуливать не стали, потому все свои дела собачка делала на вещи квартирантов. Они воспользовались услугами одной из компаний, специализирующихся на переездах, понуро смотрели, как грузят их вещи, а потом убыли в неизвестном направлении. Отдых же в тёплой стране сменился на решение жилищных и прочих проблем в Петербурге.

Дальше я, ожидая новых попыток проникновения в квартиру, заставил Надежду заказать себе доставку еды-воды на пару-тройку дней. После доставки заказов я убыл домой отсыпаться – почти двое суток был на ногах и уже Морфей вовсю пленил меня.

Вопреки моим ожиданиям, квартиранты более в квартире не появлялись. Мне предстояло сходить с Надеждой дать объяснения в отделе полиции, что через пару дней мы и сделали.

По факту угроз со стороны загорелых гостей возбудили уголовное дело. Маховик уголовного преследования завертелся. Позже к Надежде приезжали представители «горных орлов», которые хотели «решить вопрос». Надежда заключила с загорелыми гостями соглашение о компенсации морального вреда на сумму около двухсот тысяч рублей и получила их до подписания соглашения. В полицию мы подали заявление об отсутствии претензий к загорелым гостям. Как потом заявил сотрудник полиции, гости отделались лишь депортацией в страны своего гражданства за нахождение в РФ свыше установленного законом срока. Как и почему это было сделано, мне неведомо.

Квартиранты же подали заявление о возбуждении уголовного дела о самоуправстве и хищении у них денежных средств. Только уголовное дело по данным фактам возбуждать не стали. Дальше – больше. Квартиранты пошли в суд с иском о вселении в жилое помещение. Такой нелепицы, как в том иске, до этого я не читал. Стоит ли говорить, что процесс они провалили. Когда же они позвонили мне с претензиями в духе «за что вы нас так?», я им напомнил про их высокомерие и спесь и добавил, что они могли бы решить вопрос более цивилизованно и с меньшими потерями при условии договороспособности. Да и напомнил им, что стоило искать себе жильё сразу после того, как их дочь развелась с Никитой, а не надеяться на «вечную халяву».

Новый год Надежда встречала в своей квартире, куда приехал Никита из дальних стран. Только клиент не оценил такого подхода, заявив: «Не дай Бог мне более с Вами связаться». Вот такой «пинок благодарности».

Я же решил проблему клиента и был доволен собой. Да и сэкономил достаточно много времени Надежде, ведь судебные разбирательства с её квартирантами в первой инстанции и апелляции закончились в октябре следующего года. Только судились уже против Надежды с известной потерей времени, сил и средств. Закон, ведь, что дышло… вот и повернул я его так, чтобы вышло с нужной для клиента стороны.

Признайте иск – вам же лучше будет!

Именно такие слова врезались мне в память после одного из процессов. В плане сложности процесс ничем не примечательный, но в плане эмоций – просто супер. Страсти кипели нешуточные. Дело было так.

Позвонил мне один мой знакомый, который проживал в Тюмени, назовём его Василием. В Петербурге учился его сынок – Вовочка, которому пришла повестка в суд по вопросу установления отцовства в отношении ребёнка. Более деталей по телефону мне не сообщили, сказав, что Вова расскажет обо всём сам.

Прошла неделя. Вова у меня так и не появился, но снова раздался телефонный звонок – Василий интересовался итогами встречи. Я ему сообщил, что с Вовой мы не увиделись. Василий, разразившись матерной бранью, да такой, что я только успевал «этажи считать», попросил меня о личной встрече через пару дней. Тут я стал подозревать, что «дело пахнет керосином». Ну не будет человек экстренно срываться и лететь в Петербург.