Дессальер. Путешествие к краю вселенной длиною в бесконечность

В этот раз меня разбудил запах гари. Преодолев страхи в связи с предыдущим опытом путешествия в снах, в пространстве и времени. Я решил моментально открыть глаза и оценить обстановку. Я находился в здании, весьма потрёпанном временем. Пустые помещения не внушали мне доверия. Я встал с места, по-пионерски затушил небольшой костёр перед собой, думая, что именно из-за его дыма мне нечем дышать. Потом я поднял с пола чей-то рюкзак. Наверное, он принадлежал мне, ведь тут никого больше не было. Я забросил туда то, что увидел перед собой полезного, и потихоньку двинулся искать выход из медленно заполняющегося дымом здания. На выходе уже ничего не было видно из-за едкого дыма, что стремительно заполнял мои лёгкие. В конце концов я выбрался наружу через окно на первом этаже. На улице я увидел странную картину. Напротив меня было здание, на котором не было фасада. Были видны раскалённые докрасна деревянные стены и перекрытия этого сооружения. В воздухе стоял сильнейший жар, как если бы я созерцал яркую звезду на расстоянии вытянутой руки. Постройка, из которой я вышел, в верхней части также пылала огнём. Вообще всё, что было рядом со мной, горело, издавая треск и хлопки от ударов обрушивающихся балок. Каждый дом на всей улице, куда бы я ни пошёл, горел ярким пламенем.

Всё, что могло гореть, полыхало, а я был спокоен как танк. Я знал, что это рано или поздно кончится. Вдруг земля подо мной начала трястись, да так, что я еле-еле удерживался на ногах. Здания вокруг меня начали разрушаться ещё быстрее и сыпаться как карточные домики. Резко свет начал угасать, и я услышал звук сирен, как при авианалёте или что-то типа того. Я посмотрел себе под ноги, мне казалось, что земля под ними расходится, но я видел лишь, как мельчайшие песчинки разлетаются в стороны от яростных колебаний земли. Я тут же начал оглядываться по сторонам, чтобы меня не накрыло горящими обломками, но когда я поднял голову вверх, чтобы узнать, что всё-таки скрыло дневной свет, я обомлел. Надо мной возвышалась огромная гора, гора воды, это была огромная волна, что с невероятной скоростью надвигалась на меня. Я закрыл глаза и начал ждать своей участи. Не то чтобы мне было сильно страшно, скорее интересно, проснусь ли я теперь, в этот раз, или нет.

Я почувствовал, как на моё лицо попала вода. Я вздрогнул, проморгался и понял, что об моё лицо ударилась не волна, а вода из стакана, что стоял на тумбочке у моей кровати. Я мигом вскочил на ноги и начал бить себя по щекам. Я не мог разобраться в своём состоянии, потому что звук сирен не прекращался, а пол ходил ходуном.

Я, как слепой сёрфингист, закрывал и открывал глаза, одновременно пытаясь удержаться на ногах. Это не прекращалось. Я подумал: а что, если это уже не сон? Что, если на самом деле происходит что-то ужасное, а я просто стою в ступоре и ничего не делаю? Тут мне и вправду стало страшно. Все эти наводнения в новостях и сложная обстановка в мире заставили меня предположить, что это не сон и надо убираться из квартиры к чёртовой матери, пока не стало слишком поздно. Я кинулся к окну, чтобы убедиться в серьёзности моего положения, и увидел, как повсюду в почти непроглядном дыму бегают люди, в панике пытаясь спастись. Кто-то бежал с вещами в руках, кто-то совсем голый и в крови.

Многоэтажные постройки, что были вокруг, полыхали огнём и рассыпались на куски прямо на моих глазах. Последнее, что я увидел, прежде чем смог отойти от окна, это как обрушилось соседнее здание – прямо на людей. Я развернулся, схватил штаны, кофту и пару вещей, что оказались под рукой. Взял документы, телефон, который оказался не в сети (попытка позвонить Мелу оказалась безуспешной), «лопатник» с обувной тумбочки в коридоре, влетел ногами в кеды и кинулся к двери. Мне казалось, что амплитуда толчков увеличивалась с каждой потерянной мною секундой. Я выскочил из квартиры и побежал сломя голову вниз по лестнице. В подъезде никого не было: видимо, я крепко спал, когда это началось, и все жильцы уже успели покинуть здание. Миновав шестой этаж, я услышал крики о помощи, доносящиеся из лифта. Но я не замечал этих криков, я хотел побыстрее выбежать из здания.

Страх не давал мне даже думать о том, чтобы вернуться и помочь кому-то там, в лифте, ведь здание могло вот-вот обрушиться мне на голову. Да и как я могу помочь, не зная обстановки, думал я, шустро спускаясь по лестнице. На пятом этаже я всё-таки заставил себя остановиться и секунду размышлял: а вдруг я смогу кого-то выручить, смогу спасти чью-то жизнь, а возможно, и не одну? Я снова услышал крик о помощи, и на меня нахлынули воспоминания. Я узнал этот голос. Это была Америя Амест, соседка с шестого этажа. Мы были когда-то друзьями и даже больше. Я пил с ней кофе по утрам и вообще много проводил с ней времени, когда халтурил у её бати на стройке. Но уже почти год я с ней не виделся и даже не звонил; наши отношения таяли на глазах. За последний год я изредка сталкивался с ней в подъезде, и почти всегда мы просто перекидывались парой слов, разбегаясь по своим норам. Я иногда видел её из окна, за руку с каким-то парнем, и понимал, что мне нет места в её жизни. Вот что делает надежда с людьми: надежда на любовь заставляет поворачивать людей в обратном направлении, невзирая на страх перед смертью. Я поднялся на шестой этаж, подбежал к дверям лифта и начал бить по ним кулаками с криками:

– Америя, это ты? Не волнуйся, я помогу тебе! Ты меня слышишь? Ты жива, как ты, на каком ты этаже застряла!

В ответ она начала бить по стенкам лифта и умолять, чтобы я достал её оттуда. В этих криках и общей шумихе я кое-как смог разобрать её слова и понять, что она застряла примерно на шестом этаже, почти сразу, как отправилась вниз. Я только успел притронуться к дверям лифта, чтобы попытаться их разжать, как услышал дикий скрежет внутри шахты. И тут же Америя начала истошно кричать. Лифт резко тронулся, поехал вниз и через секунду остановился. Я подумал, что он падает, и моё сердце ёкнуло. Теперь её крики доносились глуше. Я побежал вниз, чтобы прислушаться и понять, на каком именно этаже мне надо пытаться открыть двери лифта. Я напряг слух и понял, что она находится примерно напротив меня. Руками открыть двери не получилось, а все аварийные кнопки она давно уже со страху нажала, и не по одному разу, но это ничего не дало. Я понял, что надо ещё что-то срочно придумать. Справа от лифта находился мусоропровод. Отверстие, через которое жильцы дома выбрасывали мусор, было слишком маленьким, и люди оставляли здесь деревянные, а иногда и железные палки, чтобы проталкивать туда пакеты. Я схватил эту палку, чуть-чуть расшатал ею двери и просунул её внутрь, действуя как рычагом. Наконец двери открылись. Лифт остановился между этажами. Кабина виднелась лишь наполовину, другая скрывалась выше этажом.

Америя, вся в слезах, сидела в углу. Я скомандовал ей, чтобы она хватала меня за руки. Она медленно подползла ко мне. Тогда я быстро и жёстко схватил её за руки и дернул на себя. Мы оба упали, и в эту же секунду лифт обрушился. На первом этаже раздался страшный грохот, как будто что-то взорвалось, но на общем фоне это было не слишком заметно. Я поднял Америю на ноги и, обняв, поволок её за собой по лестнице вниз. Весь первый этаж был в пыли и в дыму. Выбегая из подъезда, я заметил на первом этаже горящую квартиру. Я обратил на неё внимание, потому что вспомнил, что там жила многодетная семья. Господи, надеюсь, они все успели выбраться раньше, чем огонь окутал их жилище, – подумал я в тот момент. Мы с Америей выбрались на улицу, но там обстановка была не менее ужасающей. Дома осыпались, деревья и фонарные столбы складывались прямо на людей и проезжающие машины. Всё было в клубах пыли из-за обрушившегося рядом здания. Было нечем дышать. Люди бегали из стороны в сторону, пытаясь найти укрытие. Мы же просто бежали, пытаясь держаться подальше от высотных зданий, что могли в любой момент упасть нам на головы. В какой-то момент дом, который мы не так давно покинули, обрушился, сделав улицу ещё более непроглядной, а воздух ещё более пыльным. Толчки под ногами усиливались с каждой минутой. Большинство зданий уже наполовину обрушились, и все улицы были заполнены смесью бетона, пепла и дыма. На расстоянии пяти метров почти ничего не было видно. В какой-то момент я закашлялся и упустил из виду Америю. Её рука ускользнула из моей ослабевшей на тот момент хватки.

Я начал искать её, но мало что мог рассмотреть в дыму и суматохе. Потом стал громко звать по имени. Из-за пыли ничего нельзя было разглядеть, и я останавливал людей в надежде, что это она, но они, как стадо животных, просто сбивали меня с ног и бежали дальше, пропадая в едком дыму. Я искал её минут десять, пока не понял, что это бессмысленно: скорее всего, она побежала вперед по улице. Мне надо было выбираться, пока я не задохнулся. Всё чаще слышались звуки падающих зданий, взрывы и бесконечные крики. Земля дрожала так, что было почти невозможно бежать. Меня всё время кидало из стороны в сторону. Первым делом нужен был свежий воздух. В голове уже мутнело. Загибаясь от кашля, я увидел под ногами бутылку минералки. Вот оно, моё спасение, подумал я, схватил её и облил голову, чтобы взбодриться, и кофту, через которую я дышал, чтобы частички пыли застревали в ней, а не в моих лёгких, пока я ищу в этом хаосе Америю. Я пытался определить своё местоположение и вскоре наткнулся на яркую вывеску знакомого мне магазина. Я вспомнил, что в метрах в трехстах за ним есть большой парк. Я подумал, что там я смогу отдышаться и вернуться за Америей, если она всё же осталась сзади. На узких улицах была верная смерть. Если не испорченный воздух, то уж обломки падающих зданий точно добьют всех, кто там находится.

Возможно, спасаясь, Америя побежала именно в парк и я найду её там. Я бежал как мог, без остановки. По пути мне пришлось перелезать через обломки малоэтажных домов, что забаррикадировали мне путь. На подходе к парку дым рассеивался. Я увидел тысячи людей. Их было так много, что я не смог попасть внутрь и мне пришлось обегать его по его периметру. Взглядом я постоянно искал её. Ещё я думал, как же там Мел. Где он, что с ним. Я хотел ему позвонить, но связь, как и у всего города, была заблокирована. В поисках Америи я на секунду остановился около дерева, отдышаться и перевести дух. И тут же услышал крик. Это была она, она звала меня. Я судорожно начал искать её взглядом. Долго всматривался в сторону парка и почти уже начал думать, что, может, мне показалось, ведь здесь кричали абсолютно все. Вскоре я увидел её. Америя стояла в толпе людей. Она была далеко, у самого центра парка, и почти скрывалась от моего взора. Весь город разваливался на части, а я был рад, что наконец-то отыскал её. Я старался не упускать её из виду, не оглядываясь по сторонам, чтобы не потерять её вновь. Я почти уже сделал шаг в её сторону, как вдруг мой взгляд невольно поднялся выше её головы. За ней, в конце этого парка, стояло 60-этажное здание, верхние этажи которого еле виднелись из-за плотного дыма. Я остановился, начал всматриваться и тут же заметил, как оно медленно, но верно начало клониться в сторону парка. Сердце у меня забилось. Я начал кричать ей:

– Беги, беги сюда Америя! Здание вот-вот рухнет!

Я начал указывать ей рукой на падающую высотку, но так и не понял, догадалась ли она, что сейчас произойдёт. Америя просто стояла и рыдала, глядя на меня. Но люди рядом с ней услышали меня и увидели мои жесты. Началась ещё большая паника и давка. Они все побежали из парка в мою сторону. Они кричали, дрались, сбивали друг друга с ног, пытаясь выбежать оттуда. Скорость наклона здания всё росла. Я уже не мог определить, где Америя и бежит ли она ко мне. Может, её ранили в этой давке, она ведь такая хрупкая. Но как бы я ни пытался попасть в парк, чтобы подобраться к ней поближе, всё было тщетно; люди постоянно выталкивали меня оттуда, втягивая в общий поток и унося с собой, в противоположную от Америи сторону. Через секунду я получил удар локтем в лицо. Мне разбили нос – я упал и тут же почувствовал, как по мне бегут люди. Я кое-как отполз назад, за тот дуб, рядом с которым я остановился, чтобы отдышаться. И как только поднялся с колен, услышал, как с диким грохотом рядом со мной упало здание, прямо на всех этих несчастных людей, что пытались найти укрытие в парке и не успели оттуда выбежать.

Удар был такой силы, что меня немного подкинуло в воздух. Я прижался спиной к дереву, обнял руками голову и зажмурился. Я слышал, как обломки пролетали мимо. На меня посыпались ветки, царапая в кровь. Куски бетонных блоков разлетелись по всему парку. Наверное, если бы не дерево, меня бы уже не было в живых. Спустя полминуты после падения 60-этажного здания на парк стало тихо. А через мгновение я открыл глаза и ужаснулся. Крики людей сменились на тихие стоны. Поднявшись на ноги, я понял, что цел и ещё дышу. Хотя дышать здесь было почти нечем. Землю всё ещё сильно трясло. Снова ничего не было видно. Когда я запнулся о бездыханное тело, то немного пришёл в себя. Повсюду были обломки здания и куча раздавленных и искалеченных до неузнаваемости тел. Выхода не было, мне пришлось снять с какого-то бедолаги окровавленную рубашку и дышать через неё. Глаза болели, от бесчисленных песчинок в них. Со мной явно было что-то не так, раз я не бежал прочь, как все, а искал Америю. Я пошёл туда, где, мне казалось, она стояла, но уже не мог определить, где её искать: везде была одинаковая картина из тел, дыма, гор камней и стекла. Я прокручивал у себя в голове только одну мысль. Как параноик, одну и ту же мысль: «Я не уйду отсюда, пока не разыщу её». Еле дыша, весь израненный, с разбитой головой, сломанными рёбрами и кистями рук я недолго бродил в таком состоянии и вскоре упал замертво.

Мел. Попытка сбежать. Потеря всего

Прошло два страшных и мучительно долгих года, с тех пор как большинство городов в нашей стране были стёрты с лица Земли, да и в других странах мало что уцелело из-за неожиданно массовых стихийных бедствий. Тогда за считанные дни погибли или пропали без вести сотни миллионов людей. По счастливому стечению обстоятельств, мне и Мелу удалось выжить. Родных у нас с ним не стало ещё задолго до всего этого. Не знаю точно, хорошо ли то, что мы не увидели возможную их смерть, но это было уже не важно. Жены или детей у Мела не было, у него на первом месте всегда была работа. Америю с тех пор я так и не видел. И чувствовал, что уже, наверное, никогда не увижу. Всё произошло из-за массовых сдвигов земной коры или что-то типа того, как нам объяснили умные люди. Наша страна погрузилась в хаос. Да и весь мир начал рушится к чертям. За эти два долгих года умерло почти треть человечества, и никто ничего не мог с этим сделать. Произошло столько природных катаклизмов, что казалось, будто Земля пытается извести нас как вид.

Мы с Мелом жили в палаточном городке для беженцев, рядом с рекой, которая брала начало где-то на вершине горы, возле которой мы и поселились. Я всё так же видел странные сны, но они уже не беспокоили меня, как раньше, а видения наяву уже давно прекратились. Всё, что у меня осталось, – это надежда, которая таяла с каждым днём, проведённым в этом мрачном лагере. Здесь жили около ста пятидесяти тысяч человек. Это было очень крупное поселение выживших людей. Раз в месяц военные, как мы их называли, потому что их было много и у них было оружие, привозили нам еду, одежду и прочую хрень, за которую приходилось драться, ведь с каждым разом привезённых припасов было всё меньше и меньше, а запросов со стороны вояк становилось всё больше и больше. Они часто забирали здоровых женщин среднего возраста и увозили их куда-то к себе на базу. Все понимали зачем, но соглашались, ведь теперь у этих женщин была еда, чистая одежда и тёплый кров. Часто они забирали юношей, способных держать оружие и готовых умереть за еду по их приказу. Помимо стихийных ужасов, окутавших мир, активно велись постоянные боевые действия среди выживших. В нас ничего не меняется, миллиарды погибших и пропавших без вести, а мы воюем друг с другом за территории и ресурсы, которые в итоге используются в личных целях теми, у кого больше оружия, а не для восстановления остатков утраченного мира. Антисанитария и каннибализм процветали как на дрожжах. Болеющие и измученные люди были готовы на всё, чтобы выжить.

Я и Мел, как могли, держались вместе. Мы жили в маленькой и потрепанной самодельной палатке три на четыре метра. Спали по очереди. В любой момент нас могли ограбить или даже убить за какую-нибудь мелочь. Днём, как все, кто хотел есть, работали. Работали тоже по очереди: кто-то из нас всегда должен был находиться в палатке или поблизости от неё. Гостей, и даже соседей, в палатку не пускали. Люди в последнее время всё чаще проявляли животные инстинкты. В этом лагере было много людей, и все хотели выжить, выжить любой ценой. Никто никому не верил, все поголовно врали и крали, по поводу и без него. Вообще обстановка больше напоминала средневековье, чем цивилизованное общество. Работа делилась на две категории: либо ты работаешь на себя и сам себе ищешь еду и припасы, проводя долгое время в вылазках, либо на самопровозглашённое правительство, которое раз в месяц кидало нам подачки. Был ещё вариант – уехать с этими ряжеными вояками в неизвестном направлении и надеяться на хорошую жизнь, но нам с Мелом это было не по душе. Мел хорошо дружил с транспортом и вообще неплохо разбирался в технике. Он искал стабильности и нашёл её, работая на вояк. Он пахал с утра до ночи три дня в неделю в закрытом охраняемом ангаре рядом с нашим городком, если можно его так назвать, ремонтируя транспорт. Это была хорошая должность, плюсом было то, что почти половину недели он проводил в спокойной обстановке с адекватными людьми, занимаясь привычным делом, не боясь за свою жизнь. В то время как я оберегал покой нашего жилища. Со временем он добился повышения и стал проводить больше времени на работе. Когда он не работал и охранял наш дом, я целый день ходил по округе в поисках чего-то ценного на обмен или съестного. Мне часто везло с находками, но они не оправдывали мой риск. В конце концов мы сошлись на том, что моя работа до добра не доведёт, учитывая, что Мел может прокормить нас обоих, – и я стал просто сидеть дома, как чёртова домохозяйка. Это страшно меня накаляло, но лучше так, чем из-за куска мыла сдохнуть от рук какого-то бродяги на окраине палаточного городка.

Пока Мел зарабатывал нам на хлеб, я укреплял найденными досками нашу палатку, готовил стряпню из собачьего мяса, крыс, волков, голубей, ворон и прочей мерзкой скотины, мастерил разные полезные предметы, что могли пригодиться нам в быту, – в общем, делал всё, чтобы оправдать свою полезность. Ледяной ветер поздней осени насквозь пронизывал наш с Мелом уютный дом. Я, как мог, утеплял его, забивая щели старой бумагой, тряпьём и пенопластом. Однажды снежным вечером, когда я готовил отменный ужин для нас с Мелом по случаю его очередного повышения, он неожиданно ворвался в палатку с криками, что нам надо срочно уходить отсюда. Я не понимал, что происходит. Ведь наша постапокалиптическая жизнь почти налаживалась, если можно так это назвать. У нас в кои веки появилась свежая еда, к нам неплохо относились окружающие, и я не понимал, что могло случиться. О чем бы я его ни спрашивал, он нервно кричал, что надо бежать, бежать, пока не поздно. Всё, что я понял, это что он кого-то там убил и скоро за нами придут, чтобы нас грохнуть или, может быть, даже казнить у всех на глазах. Я начал паниковать и нервно собирать какие-то вещи в рюкзак. Мел ударил меня по рукам и сказал, что на это нет времени. Тогда я просто надел на себя побольше тёплых вещей, закинул чёрствую буханку хлеба в рюкзак и двинулся за ним. Через секунду мы выбежали из палатки и пустились в бега. Я слышал, как позади нас лаяли собаки. Я обернулся и увидел в районе нашего дома толпы людей с фонариками. Где-то вдали был слышен звук приближающегося мотора. Мы бежали без остановки.

Я понимал, что нас ищут работодатели Мела, но по какой причине?… Мне хотелось остановиться и разобраться, попытаться утрясти ситуацию, но я хорошо знал нравы этих людей и поэтому бежал дальше, невзирая на оставленный шикарный палаточный особняк, который я так старательно обустраивал всё это время. Когда по пути закончились палатки, мы наткнулись на решетчатый забор. Мел попытался перелезть через него, но я схватил его за шиворот, повалил, прижал к земле собой и прошептал: «Смотри!» За забором ехала машина с включённым прожектором, направленным в нашу сторону. Мы прижались к куче мусора, накидали из неё на себя всякого хлама, чтобы быть менее заметными, и затихли. Время ожидания пролетело незаметно, и даже запах человеческого дерьма из этой кучи, в которой мы лежали, не смог нас взбудоражить больше, чем эта проехавшая машина с головорезами на борту. Когда опасность миновала, мы тут же перелезли через забор, накинув на колючую проволоку поверх него кусок старого матраса, и понеслись туда, где, по нашему разумению, нас бы стали искать в последнюю очередь.

Мы бежали к вершине горы, где брала начало полузамёрзшая река, огибающая лагерь, хотели забраться повыше и спуститься с другой стороны. На разговоры не было ни сил, ни времени. До самого рассвета мы неслись как безумные. С короткими передышками, задыхаясь от изнеможения, мы всё поднимались и поднимались по склону, петляя из стороны в сторону, ввиду неожиданно меняющегося горного рельефа. Заметать следы помогала неожиданно усилившаяся метель. Мы рассчитывали добраться до леса за горой раньше, чем нас схватят, и там, в лесу, попытаться найти место, чтобы восстановиться и отдохнуть перед дальнейшим побегом. У меня, да и у Мела вскоре стали заканчиваться силы. Это было очевидно, но мы и не думали останавливаться. Мне хотелось поскорее взобраться на гору и начать спуск, но каждый раз, когда мы покоряли вершину, на горизонте появлялась новая. Мы взмокли от пота, из-за чего становилось невыносимо холодно, поэтому мы старались не сбавлять темпа и не терять друг друга из виду в этой суматохе.

Мел, еле-еле стоя на ногах, весь запыхавшийся, неожиданно остановился и сказал, что нам надо найти укрытие и отдохнуть. Я, не раздумывая, согласился. Пока я, наклонившись, держался руками за колени, пытаясь отдышаться, Мел неторопливо осмотрелся. Вокруг был лишь снег, камни и ели. Когда я искал в рюкзаке еду, я услышал, как Мел негромко зовет меня. Видимо, он нашёл место для привала. Я подошёл к нему и увидел неподалёку одинокую хижину. Мы не спеша обошли её, осмотрелись, нет ли свежих следов на снегу и прочих признаков присутствия людей. Убедившись, что тут давно никого не было, мы решились войти. Я пошёл первым, так как у меня с собой был нож и я имел опыт обследования заброшенных помещений. Это была небольшая лачуга, примерно три на три метра. Внутри не было ни мебели, ни печи, в которой можно было бы развести огонь, простое ветхое помещение с гнилыми досками, скатной крышей и с одним-единственным наглухо заколоченным окном. Но в нашем бедственном положении это был, пожалуй, лучший вариант. Здесь можно было укрыться от погони и от холода. Есть четыре стены, защищающие от ветра и диких животных, крыша над головой от снега и дождя, о чём ещё можно мечтать, думал я, раскладывая вещи на прогнившем деревянном полу.

Мы выдолбили отверстие в том месте, где когда-то была печь, накидали туда досок и хвороста, что удалось найти, и развели огонь, чтобы немного согреться. Мы хотели есть и спать, набраться сил и через пару часов снова двинуться в путь, вверх по склону. Оба мы невероятно устали. Было решено сделать наше пребывание здесь максимально незаметным, на случай, если мы проспим до самого утра. Пока Мел затыкал шмотками щели, чтобы не было видно отблесков нашего костра и чтобы быстрее согреть хату, я же закидывал ветки на единственное, что осталось от печи, – дымоход, чтобы дым максимально рассеивался и наше местоположение не смогли вычислить. Обустроившись, мы подкрепились тем немногим, что удалось прихватить из палаточного городка. Растопили снег в кружках, чтобы попить, и улеглись у очага. Собравшись с мыслями, я ещё раз спросил Мела, что же всё-таки произошло, но спросил настойчивее, ведь от этого теперь, как мы оба понимали, зависела и моя жизнь тоже. Перед тем как погрузиться в сон, я хотел узнать правду. Он посмотрел мне в глаза с отчаянием, глубоко вдохнул, выдохнул и начал рассказывать всё с самого начала.

В гараже, где Мел работал на вояк, ремонтируя их транспорт, он познакомился с парнем, с которым постепенно сдружился. Я иногда слышал о нём из рассказов Мела. Его звали Ритус. Он так же, как и Мел, любил свою работу в гараже. Со временем к ним в смену поставили двух зелёных новобранцев, для обучения и помощи. Мел хорошо там раскрутился, стал руководить, как настоящий начальник гаража. Пока не случилось непоправимое. Злополучным вечером, когда я ждал Мела к ужину, он, не предупредив меня, решил задержаться на работе и малость выпить самогона со своей бригадой. Ритус приволок пятилитровую банку отборной браги, настоянной на какой-то дряни. Он хотел отметить успехи его работы с Мелом в гараже и заодно продвинуться в глазах начальства. Да и кто откажется выпить в такое время? Бойцы, стоявшие на страже их покоя, начали расходиться. Кроме двоих. Один сидел в будке рядом со входом в гаражное помещение, а второй, которого звали Марак, сидел с ними за столом и всё время требовал, чтобы ему наливали побольше огненного пойла, ведь он как никак сторожит их покой. За полчаса застолья все изрядно подвыпили, у всех были дела и заботы, и они собрались было расходиться, как вдруг услышали странный шум из дальнего угла гаража, где стоял разобранный бронетранспортёр. Рабочий класс немного струхнул, но только не Марак, он был подогрет спиртным, отважен и решил проверить, что за звуки доносились из старой машины. Через пару минут он приволок к столу девочку лет восемнадцати. Она тихо плакала и тряслась от холода. Эта была беспризорница, пытавшаяся найти тут укрытие от мерзкой погоды и голода. Мел первым проявил благосклонность и вырвал её из рук Марака. Он посадил её за стол и покормил тем, что осталось от закуски. Пьяному Мараку это очень не понравилось, и он прокричал, что заберёт её к своим, в барак, а там пусть делают с ней что хотят. Спорить с вояками никто не хотел. На кону были их жизни и почёт в гараже. Но находчивый Ритус решил разрулить ситуацию в свою пользу. Он предложил Мараку и всем, кто там был, хорошо провести с ней время, а затем выпроводить на улицу. Благородный поступок, ничего не скажешь. Так он хотел помочь ей уйти отсюда своими ногами туда, куда она захочет, и снять накал ситуации между ними, а заодно и согреть её.