Космический учитель

– Да они же одинаковые! – воскликнул я. – Вы уверены, что это разные кубоиды?

– Абсолютно уверен, – спокойно ответил Леклер. – Посмотри, различия все же есть. У этого чуть скошен нижний правый угол, у того есть пятнышко более темного цвета и светочувствительная щель слегка щурится.

– Я их перепутаю, – уныло сказал я.

– Привыкнешь! Когда я только начинал работать с кубоидами, часто попадал впросак. Помню, была у меня группа – неглупые пареньки, староста всегда в очках, с печатью интеллекта на лице. А один раз явился без очков. Я, как дурак, машу руками: «Ребята, у нас новенький в классе! Поприветствуем!» Смотрю, они аж округлились от удивления. Староста и говорит: «Сегодня я в линзах».

– Поучительно, – сказал я. – И что было потом?

– Потом я догадался подписать каждого бесцветным маркером и больше не путался. Когда надо было назвать кого-то по имени, глядел в пульсопланшет – а они там все помечены, голубчики.

– Отличная идея! Возьму на вооружение.

– Бери, сынок. Для тебя ничего не жалко.

Урок с кубоидами проходил в конференц-зале. Уборщица нервно протирала тряпкой ворсистую поверхность кресел.

– С ногами залезут! Испачкают! – сокрушалась она. – Ты хоть проследи, чтобы не безобразили. А то в прошлый раз насорили, накурили.

– Кубоиды не курят, – успокоил ее я. – Они выделяют гной и слизь для лучшего сцепления с поверхностью.

Уборщица заслонила шваброй кресла.

– Не пущу!

Но кубоиды уже начинали рассаживаться по местам, не обращая на ее крики никакого внимания. Я вздохнул и взобрался на подготовленный для меня стул. Мне предстояли нелегкие полтора часа.

Кубоиды сразу потребовали, чтобы я объяснил им разницу между глаголами «есть» и «пить».

– Оба внутрь! – кричала особь со скругленным углом. – Люди путать, и мы непонятно.

– Знали бы вы, сколько всего люди внутрь, – сказал я со вздохом.

– Если вы не любить внутрь, тогда делать наружу. Очень просто, сейчас показать.

И он на моих глазах вывернулся наизнанку.

– Познавательно, – пробормотал я и опрометью кинулся вон из класса, зажимая рот рукой. Туалет был далеко, но на мое счастье невдалеке виднелся ямофикус, который меня выручил. Это полезное полурастение отличалось способностью мгновенно съедать все, что попадало в его кольчатый желудок, раскрытый навстречу миру в виде алого бутона.

– Неудачный день? – спросил кто-то за моей спиной, когда я закончил передачу данных ямофикусу.

Я обернулся. У лестницы стоял тонкий стебелек, с которого густо свисали спелые ягоды, напоминающие крыжовник.

– Травма на производстве, – ответил ему я. – Вы тоже прилетели на курсы?

– Нет, – грустно качнул ягодами он. – Я здесь живу. Вот моя кадка.

И он указал на стоящий рядом ямофикус.

– Так это я в вас?.. – ужаснулся я. – Почему вы меня не остановили?

– Не вы первый, не вы последний, – философски заметил стебелек. – Но если вам не трудно, перенесите меня поближе к иллюминатору.

Я выполнил его просьбу. Стебелек помялся в нерешительности, а затем пристроился сбоку от бутона и пустил в землю прозрачные гибкие корни.

– Моя беда в том, что я съедобен, и об этом многие догадываются, – доверительно сообщил ямофикус. – Смотрите, как меня погрызли!

И он выпростал рваный и наполовину завядший листок.

– Давайте я вас спрячу! – предложил я. – У меня в каюте много места.

Ямофикус грустно тряхнул ягодами.

– Тогда я целыми днями буду один. А я экстраверт! Мне нужно общество.

– Так оно же вас грызет!

– Что ж – это жизнь. Ах, не обращайте внимания на стоны немощного, одинокого старика! Когда тебе миллион световых лет, невольно начинаешь киснуть и превращаешься в законченного ипохондрика.

Я с уважением посмотрел на ямофикус. Я бы в этом возрасте уже давно принадлежал душой и телом к неживой материи, а этот бодр и даже не против разговора.

– Если вы не возражаете, я пойду, – сказал я ямофикусу. – Меня ждут слушатели.

– Постойте, милый юноша! Еще одна просьба. Не могли бы вы взять мой плод и высадить на приличной планете? Мне бы так хотелось, чтобы он был счастлив.

Ямофикус тряхнул кроной, и мне на ладонь упала спелая ягода. Ее плоть мгновенно сдулась, опала и высохла. Под тонкой кожурой обнаружилась плотная, гладкая семенная коробочка, в которой что-то ненавязчиво шуршало.

– Я сделаю это! – пообещал я.

Ямофикус поклонился и прошелестел:

– О, благодарю!

Я сделал глубокий вдох и шагнул навстречу кубоидам, которые в мое отсутствие собрались в кучу и вытопили из своих сердцевин такое количество слизи, что по ней уже можно было пускать кораблики – если бы кому-то вдруг захотелось это сделать. Мне – не хотелось. Я вообще мечтал только о том, чтобы этот день побыстрее закончился.

На последний урок я едва волочил ноги, испачканные в слизи. На пульсопланшет то и дело приходили сообщения из учительского чата.

«Эти вирусоиды еще хуже, чем нозеанцы! – кипел Джон. – Никакого понятия об учебной дисциплине. Заразили меня. Теперь кашляю».

«А у меня опять блохи. Возьмите кто-нибудь блох!» – написала Юкико и добавила кучу грустных смайликов, разной степени слезливости. Один смайлик безудержно рыдал – пришлось отключить озвучку эмоций.

«Держимся! Работаем! – внушал Леклер. – Помним про бонус к зарплате».

Добавленный им знак космокредита не убедил никого. Все продолжали ныть и страдать, параллельно делая, что должно. Юкико, например, умудрялась строчить свои послания в чат даже во время потоковой лекции. Редкий талант – не нашедший, увы, достойного применения.

Финальным штрихом моего рабочего дня был урок с мыслевиками и темнилами. Холодовыносливые существа не явились, сославшись на общее нездоровье и слишком теплую атмосферу нашей школы. Впервые на моей памяти кто-то посчитал нас излишне приветливыми.

Я вошел в тесную аудиторию, больше похожую на складское помещение, и осмотрелся. В углу копошились небольшие комочки пуха, которые по совместительству были мыслевиками. Темнилы лежали на полу в виде длинных аморфных теней, и на них нельзя было ни в коем случае наступать. Я поздоровался, представился и на цыпочках пробрался к кафедре. Издалека она напоминала уютный одноместный саркофаг.

– Михаил хочет кушать! – вдруг сказали мыслевики. – Михаил очень голодный, и он решил окончить урок на пятнадцать минут раньше.

Теперь мне стало ясно, почему этих существ так назвали. Я глянул в пульсопланшет, нашел их общее родовое имя и сказал:

– Уважаемые Йзизойм-шэшэ, попрошу во время уроков не читать мои мысли. Спасибо за понимание.

– Он обижается! – прошелестели мыслевики. – Он мечтает нас наказать. Двойками!

– Нет. Не мечтаю! Давайте переключимся с моей персоны на более интересные темы – например, на окончания существительных. Или на методы преподавания в группах смешанного состава.

– Он лжет, он лжет! Он считает свою персону самой важной темой! Он не хочет учить нас. Злится.

В этот момент я пожалел, что не поменялся с Юкико на космических блох. Дело шло к полному провалу: с мыслевиками мне не справиться. Я уже приготовился выйти из аудитории, как вдруг вмешались темнилы. Они заметались по полу, как вихрь, и сложились в надпись – «Приступай к теме». А одна, самая игривая темнила, изогнулась в слово «милашка».

Я сделал глубокий вдох, развернул экран с планом занятия и погрузился в работу. Через некоторое время я расслабился, решив, что мыслевики укрощены, и вдруг на меня накатила сонная одурь. Я с трудом подавлял зевки и едва не прилег прямо на рабочем месте. Потом меня внезапно отпустило, и вместо этого в голову полезли мысли о девушках. Стиснув челюсти, я пытался выгнать из сознания мыслевиков, но был против них бессилен.

Я остановил урок и громко сказал:

– Хватит!

Мыслевики заволновались в своем углу.

– Если вы намерены поразвлечься за мой счет, этого не будет! Еще одна попытка взлома, и я напишу жалобу на имя вашего президента, а также в Министерство образования. Ни в одну приличную школу вы больше не попадете.

– Пугает, а нам не страшно! – неуверенно сказали мыслевики.

– Хорошо, смелые вы мои. Можете опять забираться ко мне в голову, я приготовил вам сюрприз.

Я мысленно представил себе небольшой двухэтажный домик с любезно распахнутой дверью. В такой приятно войти после долгой прогулки по солнечной дороге. Только мыслевики не догадывались, что этот домик я взял из знаменитого фильма ужасов «Кровавая пятница-7», и внутри их ждет не гостеприимные хозяева и ужин, а отменная жуть от лучших сценаристов Доминиона.

Мыслевики присмирели и больше не пытались взять меня штурмом, а после урока прислали Леклеру благодарность на мое имя. Но особой радости я не почувствовал. После этих курсов у меня напрочь пропал аппетит и тяга к жизни. И больше всего меня мучило то, что в видениях о девушках, насланных мыслевиками, мелькала только одна фигура – Мелани. Мне ее страшно не хватало. И как вернуть ее назад, я не знал.

Глава 8.

Я шел по коридору в учительскую, размышляя, на какой теме сегодня лучше остановиться. Мармала просила рассказать про земные праздники, а шуршуны умоляли познакомить их с нашими продуктами пчеловодства. Нрд требовал показать карты военных заводов – недаром другие учителя считают, что он цефеанский шпион. Хотя зачем засылать шпиона в языковую школу, мне до конца не ясно. Вызнать секретные суффиксы? Завербовать учителей?

Из концертного зала слышалась распевка хора.

– Зи-и-и-и-йааааа! – пела Мариам, и волножители вторили ей. – Ма-му-мо-ми-мыыыыы!

В хоре выделялся один голос – густой, басовитый, который так протрубил это злосчастное «мы», что по перекрытиям корабля пошла вибрация. Похоже, Мариам перестаралась.

– Боже, царя храни! – вдруг взревел хор. – Сильный, державный.

Ничего себе репертуар! Мариам как-то с горечью сказала, что песни выбирает заводила – волножитель по имени Чпыч. Он консервативен, строг и поет тенором. Мариам изо всех сил старалась подсунуть ему песни поновей, но он отвергал их, даже не заглянув в ноты.

– Цаааааарь праваслаааааавный! – эхом разносилось по коридору. На заднем плане слышался скорбный стон Мариам.

В учительской тоже кипели страсти. Стол Джона, стоявший в центре, был сдвинут вбок. Вместо него в воздухе висела огромная голограмма: прозрачный горизонтальный бочонок с шариками внутри.

– Красиво! – сказал я. – К Новому году готовитесь? Елка следующего поколения?

– И вовсе не елка, – сказал Леклер. – Не похоже ничуть. Это, Михаил, барабан для розыгрыша.

– Кого разыгрывать будем? Чур не меня!

Леклер поморщился, как от зубной боли.

– Директор поручил мне провести среди учителей лотерею.

– Беспроигрышную? – поинтересовался я.

– Проигрышную. То есть приза всего три.

– Тогда не интересно.

– Жаль, что ты такой пессимист, – мрачно сказал Леклер. – Но билет все равно придется приобрести. С тебя тысяча кредитов.

– Что?! – закричал я. – Почему?

– Лотерея обязательная. Обсуждению не подлежит.

– Замечательно! Грабеж среди бела дня. А что, если у меня нет денег?

– Очень просто, – пожал плечами Леклер. – Будешь должен школе тысячу кредитов. Их вычтут из твоей зарплаты.

– Послушайте, это уже слишком! Я третий месяц работаю без денег. Сколько можно?! Не буду участвовать.

В этот момент завибрировал мой пульсопланшет, и я увидел сообщение от банка об увеличении размера моей задолженности ООО «Космическая школа языков» на тысячу кредитов.

– А вот твой билет! – сказал Леклер и смахнул в мою сторону голограмму. – Можешь не благодарить.

– Даже не собирался, – буркнул я. – Теперь, когда вы меня оставили без штанов, перейдем к хорошему. Какие призы?

– О, дивные! – произнес Леклер, не меняя выражения лица. – Первый приз – стул повышенной комфортности. Из минусов, в каюту забрать нельзя, будет стоять в учительской.

– Это точно первый приз?

– А какой же еще? Второй приз – ручной пылеглот.

– Что?

Без лишних слов Леклер показал мне на ладони голограмму. Маленькое существо, которое напоминало трубочку для коктейля, внезапно обросшую серой шерстью, ползло в неизвестном направлении и присасывалось к невидимому полу.

– Новинка от генетиков Центавра. Работает без батареек, на голом энтузиазме. Питается пылью. Ничего не выделяет. Когда переполняется, можно заменить в Сервисном центре.

– Нужная вещь в хозяйстве, – уныло пробормотал я. – Уже завидую счастливчику, которому она достанется. А третий приз тоже такой же прекрасный?

– Дело вкуса, – сказал Леклер. – На третий приз денег было в обрез, поэтому решили купить звездные очки.

– Это как солнечные, только звездные? – уточнил я.

– Вроде того. Я не распаковывал.

– Клеман, а скажите мне по дружбе, ради чего вся эта лотерея? Мы чем-то провинились?

Леклер наклонился ко мне и прошептал:

– Директор копит на новый лингафонный кабинет. Только я тебе ничего не говорил. Понятно?

– А зачем он нужен? У каждого есть свои наушники. У некоторых даже встроенные. Аудиодорожки копируются из базы, отработать звуки можно и в каюте. Удобно и не стыдно.

– Гляжу, ты совсем не в курсе тенденций. Слышал про заземлитель языка?

– Звучит угрожающе.

– Отнюдь! – возразил Леклер. – Корпорация «Доминион-нано» разработала универсальную накладку на язык. Подходит почти всем инопланетянам. Напоминает прищепку. Прицепляешь ее к языку и делаешь специальные упражнения. Через десять – пятнадцать занятий язык заземляется, и ты говоришь на космолингве чище, чем ее создатель.

– А при чем тут лотерея? – в недоумении спросил я.

– О, боже! – закатил глаза Леклер. – Лотерея здесь – при всем. С каждого по тысяче – вот тебе и лингафонный кабинет.

– Вы осознаете, что это незаконно?

– Осознаю. Но у меня годовой контракт и обязательства. Я, как и ты, никак от школы отвязаться не могу. У меня ползарплаты на алименты уходит. Теперь вот еще свадьба эта проклятая.

– Так не женитесь!

– Поздно, – обреченно сказал Леклер. – А тебе, мой юный друг, советую быть поосторожней – во всех смыслах.

– Осторожней некуда. На днях меня бросили.

Не знаю, почему я решил рассказать ему о своем разбитом сердце. Леклер разбирался в женщинах хуже всех в этой части Галактики. Даже Снорри на его фоне выглядел фривольно и мужественно. Но слова вырвались из меня сами собой.

– Вот что я тебе скажу, – наклонился ко мне Леклер. – Остался цел – радуйся. А еще лучше, отбеги подальше, а то догонит и вновь полюбит. Тогда тебе конец.

– Уже бегу! – кисло сказал я, поглядывая на билет.

В дверях показалась цветущая Мелани в легком платье, искрящемся голографическими блестками.

– Привет-привет! – крикнула она мне.

– Догоняет, – предупредил Леклер. – Вот-вот полюбит.

– Отстаньте! – сказал я. – Наше дело молодое, разберемся.

– Как знаешь. Но я бы на твоем месте послушал измученного старика, которого годы брака сделали социопатом. И да, кстати, барбитанца я сегодня же перевожу в твою группу. Он достал меня своими заявлениями.

– Постойте, я против! – попытался отбиться я. – У меня сформировался коллектив, он в него не впишется.

– Значит, постарайся вписать. Ты же профессионал!

– Но мы уже прошли спряжения. Ему придется нагонять нас.

– Он шустрый.

Я вздохнул.

– Мне не нужен новый ученик, да еще и барбитанец.

Леклер скрестил руки на груди.

– Михаил, ты в курсе, что Барбитания – древнейшая цивилизация, опережающая в своем развитии земную на сотни веков? Они первыми достигли пределов Млечного пути – и это на педальной-то тяге! Барбитанцы – интеллектуальная раса, состоящая из одних ученых.

– Так может, это он меня поучит, а не я его?

– Шутки в сторону! Он – твой. Возражения принимаются в письменной форме. Не читаются, в корзину сразу выбрасываются.

– У тебя будет барбитанец! – с улыбкой сказала Мелани, подошедшая к нам сзади. – Неужели?

С таким лицом обычно радуются чужой беременности.

– Ты уже купила лотерейный билет? – сменил тему я.

– Конечно! – ответила она, продолжая неестественно сиять. – Утром пришла первая и взяла сразу три. Мечтаю о пылеглоте.

– Дешевле было заказать его прямо с завода, – заметил я. – Ты вообще в порядке?

– В полном! – рассмеялась она. – В полнейшем! Давно мне не было так хорошо!

Сначала я немного обиделся – как ее окрылил наш разрыв! Но потом мне в голову закрались сомнения. Мелани выглядела, как вислоног, наевшийся вислогруши: пьяная улыбка, лихорадочный взгляд, румянец до шеи. Вести ее в лазарет я не решился. День – наблюдаем, к вечеру станет ясно, что делать. Если ее будет все так же безудержно разрывать радостью, придется принимать меры.

К себе в класс я вошел со звонком. Барбитанец стоял в углу и таращился на остальных коленками – на них находились крохотные фоточувствительные выступы. На месте ампутированного Гомесом щупальца у него начало отрастать другое – бледно-розовое и тонкое.

– Прошу любить и жаловать, – сказал я инопланетянам. – Ваш новый одноклассник.

Я обернулся к барбитанцу.

– Представьтесь, пожалуйста.

Тот упорно молчал. Коленки развернулись ко мне и моргали в странном ритме.

– Хорошо. Новичок стесняется. Тогда я сам представлю его: Сто двадцать пять девятьсот девяносто три в кубе. Я правильно назвал ваше имя?

– Семнадцать, – прошелестел барбитанец. – Сто три. Ноль.

– Так, значит, вас зовут Семнадцать?

Он скрутил щупальце в восьмерку и печально произнес:

– Два.

– Познавательно, – сказал я. – Что ж, садитесь на любое свободное место. И начинаем урок. Сегодняшняя тема – прополис и зачем он нужен.

Мармала и Нрд дружно взвыли, шуршуны принялись яростно хлопать крыльями, сдув при этом волножителя, который звучно ударился о стену и запел:

– Нее сссыыыыыпь мнееее ссссссооооль на раааану.

– Тебе никто и не сыплет, – сказала ему Мармала, потом повернулась ко мне. – Михаил, а когда будет про праздники?

– Двести девяносто восемь. Сорок девять тысяч восемьсот двенадцать, – встрял барбитанец.

– Завтра, – пообещал я. – Шпыш, вы в порядке? Не сильно ушиблись?

– Анаааа ищщщщщооо балиииииит.

– Досадно. Если очень больно, можете слетать в медицинский отсек. Там вам перевяжут… э, все.

Через секунду дверь распахнулась, и волножитель исчез.

– Шееесть! – закричал барбитанец. – Тринадцать! Четырнадцать! Пятнадцать

– Тихо, тихо, – попросил я. – Не стоит переживать, он вернется.

– Десять? – спросил он с тревогой.

– Совсем немного десять, – сказал я. – А так, в основном, четыре – пять.

Это его окончательно успокоило. Он развернул внешние челюсти и принялся полировать их наждачной бумагой.

– Прополис! – потребовали шуршуны. – Смолистые почки! Сбор!

– Сейчас, – обреченно сказал я и кликнул по трем голограммам. – Итак, поговорим сегодня о том, как земные пчелы замазывают щели в улье.

Изначально в теме я разбирался слабо, но благодаря Галакипедии у меня сложился образ прополиса, который я, как мог, передал ученикам. Интеллектуальный, опережающий меня в развитии на сотни веков барбитанец слушал почти так же внимательно, как шуршуны, периодически выкрикивая цифры.

После трех уроков, закончившихся только к обеду, я, измученный, добрел до учительской, где уже собрались участники лотереи. Начинался розыгрыш. Мелани продолжала излучать добро и позитив, Леклер сторожил бочонок с голограммами. Джон протолкался вперед со своим билетом и азартно улюлюкал. Мариам что-то шептала на ухо Збышеку, и тот помаленьку съеживался.

Ведущим розыгрыша дирекция назначила менеджера Николая, который не так давно вернулся из отпуска. В костюме и при галстуке, он выглядел ужасно нелепо, как ретро-хордовый шар в скафандре для кубоида. Николай шагнул к бочонку, обвел всех глазами и возвестил:

– Итак, дамы, господа и те, кто не относит себя ни к первым, ни ко вторым

Збышек заметно вздрогнул.

– Начинаем розыгрыш беспрецедентной лотереи, главным призом в которой является этот великолепный стул!

Стул безрадостно торчал из-за голограммы с бочонком. Леклер поглаживал его, как домашнее животное, не рискуя присесть.

– Не слышу аплодисментов! – подбодрил присутствующих Николай.

Раздалось несколько жидких хлопков.

– Ещё!

Наступила тишина.

– Страсти накаляются, – не сдавался Николай. – Кто же станет победителем? Кто сорвет куш? Мы узнаем это через мгновение. А пока выберем того, кто своей рукой вытянет из бочонка голограмму с именем победителя.

– Можно, я? – вызвался Джон. – У меня хорошо получается вытягивать.

– Позвольте даме, – Николай одним прыжком оказался рядом с Мелани и вырвал ее из толпы. Она не сопротивлялась.

– Сейчас ослепительная, обворожительная, удивительная Мелани погрузится в недра бочонка, – сладострастно верещал Николай. – И мы узнаем ответ на главный вопрос, который волнует каждого из нас…

– Когда пойдем обедать? – предположил Фукс.

– Позже, – шикнул на него Леклер.

Мелани тем временем начала неспешно копаться в бочонке. Голограммы летали внутри, бросая разноцветные отсветы на ее лицо.

– Ну же, смелей! – сказал Николай. – Доверься своему восьмому чувству.

– Интересно, какому это? – прошептал стоящий рядом со мной учитель биологии и космогенетики Гермес Сифакис. – Чувству стула?

Мелани удалось захватить одну из голограмм и вытянуть ее наружу.

– Назови число! – потребовал Николай, и она раскрыла ладонь. – Тринадцать! Это число тринадцать!

Во втором ряду упал от счастья учитель рисования Ли Кунь.

– А вот и наш победитель! – Николай схватил Куня и повел его к стулу. – Садитесь, теперь он ваш. Скажите, что вы чувствуете?

– Копчик больно, – признался Кунь, силясь приподняться. Николай упорно придавливал его к стулу.

– Овации, овации победителю!

Учителя похлопали отважному Куню, который продолжал бороться за свободу. Стул слегка поскрипывал.

– А теперь – второй приз! Да! Кто же станет обладателем великолепного пылеглота – мечты всех домохозяек Земли?

Учителя в страхе отпрянули. Николай, ничуть не смутившись, достал из кармана коробочку, открыл ее и продемонстрировал всем мирно спящего пылеглота. Пылеглот приоткрыл глаза и зевнул.

– О, какой он милый! – сказала Мариам.

– Я вижу, вы его уже хотите! – раскочегарился вновь Николай. – Может, он достанется вам! Или вам!

Тут он показал на меня.

– Мне бы лучше очки.

Но Николай не обратил на мою реплику никакого внимания, потому что принялся уговаривать Мелани залезть рукой в бочонок еще раз. Она медленно подалась вперед и вынула голограмму.

– Номер четырнадцать! – прокричал Николай. – Кто же заберет пылеглота?

Никто не отозвался.

– Номер четырнадцать, приз нетерпеливо ждет вас!

Учителя принялись переглядываться.

– Посмотрите на свои билеты. Наверняка победитель скрывается среди собравшихся. Кто же он? Давайте разыщем его!

Джон упорно вертел свой билет, надеясь отыскать на нем номер четырнадцать. Маримам теребила Збышека, который обыскивал карманы. Леклер подошел к каждому и выписал номера на бумажку.

– У меня пятнадцатый номер, – сказал я ему. – Как вы считаете, если нет четырнадцатого, я сойду за него?

Я подумал, что если пылеглот достанется мне и я подарю его Мелани, нам удастся вернуть все назад. Любовь быстро не проходит! Я растоплю ее сердце невиданным подарком.

– Нет! – обрезал крылья моим мечтам Леклер. – Продолжаем проверять билеты! Победитель затаился в толпе. Но он найдется.

– Мелани, а какой номер у тебя? – спросил Николай.

– Номер? – переспросила она. – А зачем он мне?

– Ты ведь купила лотерейный билет, дорогая?

В этот момент я хотел только одного – вырвать Николаю его длинный, липкий язык. Он подошел к Мелани так близко, что они вполне могли начать танцевать. И никому до них не было дела! Один я кипел в первом ряду.

Николай по-хозяйски обнял Мелани и вынул у нее из кармана три билета.

– Я вижу, ты запаслась! Мечтаешь о пылеглоте, да? Или о чём-то большем? – в голосе Николая появились противные бархатные нотки. – И – что я вижу?! Вот он, билет номер четырнадцать, собственной персоной! Пылеглот достается Мелани. Аплодисменты победителю! Больше, сильнее, громче! Ура!

Николай открыл коробку с пылеглотом и опустился перед Мелани на одно колено.

– Твой приз, несравненная!

Мелани зарделась, неуверенно вынула пылеглота из коробочки и попыталась надеть его на безымянный палец. Я оторопел, Николай хмыкнул, а пылеглот ловко соскочил на пол и побежал прочь. Оказалось, что под волосатым брюхом он скрывал довольно длинные ноги. Мелани бросилась за ним. Я примкнул к ней, и некоторое время мы, как пара гончих, преследовали запуганного пылеглота. Наконец тот совершил обманный маневр, и пока мы искали его на столах, забрался под шкаф, прогрыз дырку в стене и упал в трубу вспомогательного рециркулятора.