Реформа головорезов

Должно быть, чтобы поправить свое состояние первый рабочий решил завести пространный разговор, в котором поучаствует не только он. Так совпало, что в этот момент на склад поразительно рано нагрянула сменщица. Она поторопилась, чтобы успеть отхватить что-нибудь из просрочки, а пока сидела поодаль от нас и растирала намученное от быстрой ходьбы колено.

– Я с ним месяц работаю, и как-то совсем позабыл, что головы у него нет. Все делает вовремя, везде успевает. Вот и призадумался: а зачем человеку голова нужна? Что она дает? У меня вроде как есть, – первый грузчик ощупал лоб, – а, признаться, я ей и не пользуюсь. В семье оно может и пригождается. Хотя с моею женой лучше головы не иметь, она ее и сама с радостью отпилила бы. Но все-таки по каким-то домашним делам оно и нужно, а вот на службе голова бесполезна. Что здесь ящики таскать, что в других заведениях. Я в юности работал на заводе, собирал приборчики для космических ракет…

– Не ври ты. Какие еще приборчики? – возмутилась сменщица. – Ты же не ребенок, чтобы о космосе болтать. У меня внук такой ерунды не сморозит, а ты старый дурень… Сейчас никаких ракет нет. Всем известно, что космос не имеет ресурсов, это пустое пространство, да еще и холодное, незачем туда что-то отправлять, только время тратить. Все, что дано человеку, все в земле лежит, и не надо наверх лезть.

– А я говорю, что делал! – перекричал ее грузчик и продолжил, оборотившись ко мне, – были они эти приборы. Какая выгода мне врать? Там припаивать нужно чипы. Конечно, это только маленькая часть ракеты, но она очень нужная, без нее ничего не полетит.

Женщина лишь ухмылялась на его слова.

– Петя, друг, но ты ей растолкуй хоть, что такое и взаправду делают.

– Раньше делали.

– Я же говорил, что есть такое! Так, о чем разговор? Точно. Делал я эти диоды, триоды, или как их там называют? А на заводе поштучная зарплата. Чтобы заработать копейку я на скорость их крутил. И так в кураж входишь, штампуешь машинально: голова не думает, а руки делают.

– Механическая память это называется, – подсказал второй грузчик.

– Да, именно. Одна механика, никаких размышлений. Руки у нашего паренька есть, значит, и он бы смог это. Теперь таких профессий полным-полно, человеку думать не приходится. Может, оно так и легче, – распылялся грузчик.

– Да как оно без мозгов жить? Самодур, сочинишь тоже. – Противилась сменщица.

– У него же и чувств никаких нет. – Вставил второй грузчик. – Глаза, нос, уши – все с головой осталось. Как же оно жить ничего не чувствуя?

– Петька дело говорит. Если на тебя, предположим, машина наедет: с глазами ты увернуться сможешь, а без – пропадешь. Нет, без головы жить нельзя. Тебе делать нечего, вот и разводишь полемику на пустом месте, а как бы сам в такой ситуации оказался, то по-другому размышлял.

Женщина отмахнулась от нас рукой и заново принялась растирать колено.

– Петь. Ну раз он живет без глаз и ушей, значит как-то можно и без головы обойтись. Ты же умный, сам посуди.

– Как-то можно.

– То есть ты меня поддержишь?

– Нет. Это страшное дело, не приведи Господи, на себе испытать.

– Хах, – усмехнулся первый рабочий. Второй осекся, но проглотил издевку и продолжил объяснения.

– Голова это в первую очередь лицо человека. Ты же со мной ртом говоришь, а он молчит все время. Отказаться ни от чего не может, согласиться тоже, а работу делает только при тщательном надзоре, иначе все перепутает. Что бы он сам на это сказал? Никогда не узнаем. Даже эмоций не видим. Образ в человеке важен. На одного глянешь, и сразу понятно, что соваться к нему не стоит, а другой, хоть и крупнее в два раза будет, а в лице сущее дитя. Человека можно понять по одному выражению, по мимике, а у этого ничего нет. Куда глядеть, когда разговор с ним веду? Тяжело.

– Мне не важны его глаза. Я и так могу разговаривать. Ты слишком придирчив. Сам-то не лучший собеседник.

– Я и не напрашивался с тобой говорить. А безголового быть не должно. Раз природа отрастила голову, то так нужно жить.

На некоторое время в помещении повисла тишина. Я присмотрелся к лицам коллег. Ничего интересного я в них не увидел и никак не мог понять смысл слов второго рабочего. Пухлая, раскрасневшаяся морда первого грузчика, морщинистое лицо сменщицы и седая голова второго грузчика ничего не говорили о себе. И тем не менее я зарекся, что, вернувшись домой, обязательно рассмотрю свою голову.

В беседу вмешалась сменщица:

– Ты все говорил про работу, а дома голова нужна тебе?

– По разным ситуациям. Когда починить что-нибудь нужно, то очень даже нужна.

– А что ты безголовый будешь делать Завтра? Ты же, наверняка, себе что-нибудь выдумал?

Сменщица улыбалась, довольная своим аргументом, который она придумывала весь перерыв. Первый грузчик не дал ей насладиться превосходством.

– Завтра мне приделают новую голову, красивую. С большим ртом и зрячими глазами, чтобы я мог есть до отвала и смотреть на красоту вокруг.

– Тебе лишь бы наесться.

– А что еще делать? Если без шуток, то Завтра можно также без головы жить. Я верю, что, когда будущее наступит, ничего не надо будет делать. А раз заботы исчезнут, то останутся одни удовольствия. Тогда я буду есть! Всякой вкуснятиной объедаться. Паренек вон питается как-то. Я не голодный, не бедствую, всегда это говорю. Но хочется иногда чего-нибудь эдакого. Сейчас и не придумаешь что именно, но точно хочется. А вот работать и в самом деле не буду. Не хочу. Считаю это главным наказанием. В прекрасном будущем этому места нет. Мы отдохнем, работать роботов поставим. Ты сама, что про Завтра решила?

– Я? Для себя ничего не хочу, мне и так не плохо. Меня в отличие от тебя все устраивает. Не работать мы не сможем, иначе откуда появиться еда, которую ты так любишь. Роботы все как человек не сделают. Да и без труда совсем скоро заскучаешь. Еда есть, дом есть, я довольна. Ты всегда мечтаешь о несбыточном, потому тебя и подловить легко. Я уже дело прошлое, жизнь прожила. Внукам бы судьбу получше, чтобы работать легче, есть слаще, дома уютнее. Я бы от того малого, что имею отказалась бы, только они бы жили по-другому. Я ведь здесь на старости лет работаю ради них. Так вот и скажу Главе при переписи.

– Неужто для себя ничего совсем не хочешь?

– Не хочу.

– Тогда зачем сюда пришла просрочку жрать? Раз ничего не хочется, то и еду подворовывать нечего.

Женщина раскраснелась.

– Да я, я ж беру ненужное никому. Все равно выкинется, а тут в ход пущу, лучше, чем протухать.

– Вот и попалась.

– А я и говорила, что меня устраивает жизнь такая. Под такой я подразумевала и просрочку. Ничего в этом такого нет. Ты прицепился, лишь бы вывернуть по-своему.

– Ха-ха. Сама начала эту тему. Я тебя не тянул за язык.

Первый грузчик замолчал на секунду, а потом снова начал.

– Вспомнил, чего хочу. Я давно не ел апельсинов. Подай мне один, большего и не надо. Каким же счастливым вы меня сделаете! Я бы его не слопал за раз, а растянул удовольствие. Так хочется взять, покатать его в руке, подцепить шкуру ногтем и содрать одним разом спиралькой, потом делить на дольки и каждый кусочек прочувствовать. Я бы, наверное, ни с кем не поделился. Если только с сыном, и то крохотным кусочком, чтоб попробовал. Ты ничего такого не хочешь?

– Мне хватает того, что есть. Дай мне апельсин, то я его целиком внукам передам, – отозвалась из своего угла сменщица.

– Петь, а ты чего молчишь?

– А что такое Завтра?

– Ты чего? – хором поинтересовались сменщица и первый грузчик.

– Столько живем, а его все нет. Ждем и ждем. Каждый день все еще привычное сегодня. Лучше нам как-нибудь собраться вдвоем и выпить, вот это и будет праздником.

Сменщица после этих слов сузила маленькие глазки и уткнулась в пол, от ее былой возбужденности не осталось и следа. Она занялась коленом и отвернулась от нас. Зато первый рабочий не унялся.

– Каждый по-своему понимает, но тем не менее это будущее наше, совместное. Когда все счастливо жить будем. Неужели ты не хочешь будущего?

Второй грузчик промолчал.

– Да я ради этого будущего!.. – вскричал в исступлении первый рабочий, но второй прервал его.

– Если Завтру быть, и быть счастливым, то В-С-Е должно поменяться. Вывернуться почти наизнанку.

– Чего это ты хочешь сказать? Тань, он еще хлеще меня загнул.

Сменщица не стала ничего говорить.

– Я раньше книг много читал, знаю о чем говорю. И уклад жизни, и техника, и отношения между людьми станут другими, будет одно большое общество. За день его не построить, да и за годы. Прежде всего внутренний толчок должен произойти.

– Во как выдумал, слов много, а ничего по делу и не сказал.

Мы закончили расставлять ящики, и пошли на выход, благо дожидаться сменщицу сегодня было не нужно.

– И ничего просить не будешь на Дне Ценности?

– Скажу, как есть, что всем довольна. Внукам пусть устроят хорошую жизнь.

– А чего им говорить? Все равно ничего не меняется, – едко заметил второй грузчик.

В тот же день я, прибежав домой, быстро покормил голову, на ходу поел сам и принялся за уборку. Правительство назначило на завтра День Ценности. Об этом трубили в новостях, радио, оповещали на работе и с плакатов. Праздник обязательно сопровождался переписью населения с посещением дома, потому квартиру необходимо привести в порядок. Прибраться следовало везде, чтобы ни единого пятнышка не осталось, я не смел позориться перед государством.

В шкафу царил жуткий бардак. Половина вещей валялась мятая в общей куче, грязные носки запрятаны по углам вместе с нестиранной одеждой. Оставалось гадать, как в настолько немногочисленном гардеробе, я мог возвести подобный хаос. Пиджак и рубашку пришлось гладить, брюки раскладывать по местам, а носки стирать и подбирать парные. К цветным она отыскивалась легко, чего не скажешь о темных. Пять последних я собрал в одну стопку, ведь разницы между ними никакой. На уборку ушло не мало времени, и до верхней полки я добрался уже глубокой ночью. На ней лежали перчатки, шапка, и коробка с документами. Вещи поросли толстым слоем пыли. Я не заглядывал сюда с весны, когда бросил шапку. Она напомнила мне о голове, и главное о том, что раньше мы с головой были одним целым. Я повертел шапку в руке и зарекся, что с следующим выходным обязательно отправлюсь в больницу. Врачи смогут вернуть голову на место. Она успокоится и поправится, тогда может и скажет, что ее мучает. Перчатки я положил в карман, они понадобятся уже осенью, а шапку вернул на полку, предварительно стерев пыль. В потрепанной коробке из-под обуви помимо документов хранились странные вещи: открытки, ключ с брелоком в виде машинки и высушенные листья, из старых журналов детской рукой вырезанные пистолеты и какой-то актер в очках. Бумаги сильно измяты, и краска в некоторых местах совсем стерлась. Почти все листья изломались и крошки рассыпались по дну коробки. Перебирать эти вещи я не решился, да и на улице небо покрывалось предрассветной дымкой. Я закрыл коробку и запихнул ее обратно на полку. Мне еще предстояло отмыть кухню.

Этим днем рассмотреть свою голову я забыл.

День Ценности

В нашей стране ежегодно проводилась перепись населения. Этот день относился к категории праздников, ведь всем выдавался выходной. Закрыты магазины, кафе, фабрики, стоит транспорт – каждый обязан сидеть дома и ждать гостей. Припасти необходимое нужно заранее, в праздник на улицу выход запрещен. А собирали много чего. Иные граждане готовились к приему за несколько месяцев, отказывая себе в самом необходимом, чтобы накрыть на стол. Многие откладывали ремонт до Дня Ценности. Нечего говорить, что абсолютно все жители начищали до блеска посуду, плинтуса и бачки унитазов. Торжественность объяснялась происхождением праздника. В нашей стране с приходом к власти Главы особое внимание уделялось населению, и потому правительство назначило специальный день для чествования народа. Глава публично демонстрировал, насколько мы важны, а наше мнение ценно для власти. Сегодня любой может и обязан донести до правителя свое видение будущего. Из тысячи взглядов составиться одно прекрасное и счастливое Завтра, в котором для всех найдется место. Глава выбивался из сил, но посещал множество семей, о чем подробнейшим образом свидетельствовали новостные программы. В день, когда все отдыхали, Глава единственный, кто не мог расслабиться. Разумеется, дойти до каждого дома он физически не мог, в этом деле ему помогали волонтеры. Они набирались из выпускников детских домов и добровольцев, в которых, впрочем, редко возникала необходимость. Выращенные под надзором государства, раз в год они сами выступали в качестве наблюдателя. Это всегда молодые люди, едва окончившие школу. Никто не знал, что происходило с ними с возрастом, наверное, они заводили свои семьи и расселялись по городам, становясь обычными рабочими. Не исключено, что они получали награды за доблестный труд, но официальных подтверждений этому не находилось. В конце концов, для них попасть в число помощников Главы сама по себе высшая награда. Перепись проводилась в разное время и назначалась внезапно. В лучшем случае население предупреждали за несколько дней до праздника, в этом году даже этого не сделали: объявили за сутки. Потому-то и поторопилась сменщица на работу, хотела утащить что-нибудь вкусное на угощение. Гости никогда не притрагивались к пище, но каждый хозяин считал обязанностью предложить свое кушанье. От того я с самого утра нагревал чайник, не давая ему остыть, а в холодильнике берег пирожные.

На кухне оставалось еще много неприбранного с вечера, поэтому я доделывал уборку. Пока намывал пол, голова слушала радио. Эту ночь она спала плохо, утром есть не захотела и хандрила. Поначалу ее немного развеселила утренняя передача, но как только показали прямой эфир, посвященный Дню Ценности, она утратила к программе всякий интерес. Демонстративно воротила нос и всем видом намекала на выключение. Радио по-прежнему транслировало ситуацию с места событий, но я не мог быть уверенным, что голова слушает его. Она сидела неподвижно и скучала. Голова уставилась в одну точку за окном. Я слишком торопился поскорее прибрать комнату, поэтому не уделил ей должное внимание.

Около десяти раздался звонок, я бросил половую тряпку в таз и побежал открывать дверь. На площадке спиной ко мне стояли две хрупкие девушки. Казалось, их специально подобрали в пару по росту, чтобы уравнять: одна из них очень низкая, а другая высокая. Между ними сохранялось сантиметров 40 разницы. Они обе повернулись в мою сторону, и у них тут же округлились глаза. Низкая вовсе потеряла дар речи, она так и застыла на месте. Ее подруга тоже испугалась, но виду не подала.

– Мы звонили вашим соседям, ждите своей очереди – сказала высокая. Ее голос вывел из оцепенения подругу, та достала из-за пазухи блокнот и судорожно начала что-то записывать.

В квартире напротив раздался звон цепочки, а затем дверь приоткрылась, и оттуда показалась голова соседки. Она принадлежала тучной женщине неопределенного возраста. Сколько себя помню, я ни разу не видел ее целиком. Она вылупилась на меня, но не удивилась, наверняка до этого подсматривала за другими квартирами в глазок.

– Извините, это личная встреча, посторонним присутствовать запрещено. Прошу вас удалиться и дождаться своей очереди, – снова напомнила мне высокая девушка. Ее сдержанное, несколько сухое лицо сохраняло невозмутимость. Казалось, испытывать эмоции ей не свойственно.

Я смутился и поскорее захлопнул дверь. Тихонько добрался на кухню и поставил на плиту теплый чайник. Голова продолжала грустить, и сидела без движения. Происходящее вокруг ее совершенно не занимало. Из коридора слышались голоса.

– Доброго дня, поздравляем вас, Анна Дмитриевна, с Днем Ценности. Мы – представители движения «Диалог», пришли к вам, чтобы по душам поговорить. Сегодня вы заявите о себе.

– Здравствуйте, – сухо промямлила соседка.

– Неужели вы не пригласите своих гостей внутрь? Здесь наш разговор могут услышать недоброжелатели.

Спустя минуту хлопнула закрывающаяся дверь, и голоса затихли. Я воспользовался уединением, чтобы убрать таз и тряпку, последний раз стряхнуть пыль с мебели, словом, придать квартире ухоженный вид. Голова безучастно наблюдала за мной. Когда все приготовления закончились, я решил уделить ей время. В то самое мгновение, как я подошел к голове раздался звонок в дверь. В коридоре стоял высокий мужчина. Из-за его спины прозвучал знакомый голос.

– Доброго дня, поздравляем вас, Сергей Артемович, с Днем Ценности. Мы – представители движения «Диалог», пришли к вам, чтобы по душам поговорить. Сегодня вы заявите о себе.

Теперь я смог разглядеть позади мужчины двух столь разных девушек. Вероятно, они расценили мое промедление, как недовольство.

– Неужели вы не…

Я опомнился, широко распахнул дверь и посторонился. Мужчина своим телом пропихнул меня с прохода вглубь кухни, девушки прошли за ним. Высокая договаривала на ходу:

– … пригласите своих гостей внутрь? Здесь наш разговор могут услышать недоброжелатели.

Я очень волновался. Честно говоря, не ожидал встретиться с таким опасным гостем, как этот громила, да и столь необычный ход привычных событий смутил бы любого. Все трое вперили в меня взгляд, и ожидали чего-то. Я не нашелся, что ответить на приветствие, кроме как слегка поклониться. Это привело гостей в движение. Началась привычная процедура «Диалога». Высокая девушка, не мигая, смотрела на меня и задавала вопросы, а низкая записывала вслед за ней. Строчила она очень быстро, только успевала переворачивать страницы. Периодически переписчица озиралась по сторонам и заносила в тетрадь увиденное. У высокой на поясе висел включенный диктофон, который фиксировал любой шорох, у низкой из кармана торчал фотоаппарат. Мужчина ничем особенным не занимался. Он прошелся по квартире, огляделся, проверил комнаты на наличие запрещенных вещей и вернулся на кухню загораживать девушек.

Для удобства жителей и ускорения процедуры вопросы требовали однозначного ответа, так гостям удавалось обойти за раз больше домов. Из-за проблем с голосом мне это действительно помогало. О моей жизни государство знало все еще с предыдущих посещений, поэтому вопросы были весьма конкретными.

– Ваши фамилия, имя, отчество – Смирнов Сергей Артемович?

Я кивнул.

– Возраст 34 года?

Я согласился.

– Проживаете по адресу город Дневск, Северный район, улица Советов, д. 9?

Кивнул.

– Работаете на складе в магазине продуктов по адресу ул. 5-я Садовая?

Я кивнул. Чувство, что за мною следят возрастало. Я ощутил на себе пристальный взгляд, а когда обернулся, то увидел голову. Я совсем позабыл о ней из-за сложившейся суматохи. Она же отвлеклась от своих мыслей и пристально наблюдала за мной. Смотрела с каким-то новым выражением полной сосредаточенности, будто все наконец осознала про себя. Даже, когда голова заметила, что я знаю о ее слежке, она не сбилась и продолжила. Вот уже и рот раскрылся, в попытке вымолвить что-то. Раздался пронзительный свист, чайник вскипел. Низкая девушка бросилась к плите и выключила газ.

– Продолжим? – вернула меня к разговору высокая.

Немного погодя, я кивнул, но неприятный осадок от произошедшего мешал сосредоточиться.

– Вы употребляли когда-нибудь алкоголь?

Я кивнул.

– Вас устраивает занимаемое положение? – гостья оторвалась от листка, ее глаза блеснули.

Я поспешно кивнул.

– Вам хватает средств на оплату жилищных услуг?

Я кивнул.

– Вы верны правительству и не принадлежите запрещенным группировкам?

Глаза девушки прожгли меня насквозь. Я тут же кивнул.

– Вас устраивает заработная плата?

Согласился.

В это время низкая девушка отошла от нас и принялась рыскать по квартире. Первым делом она бросилась к голове. Гостья долго и внимательно рассматривала ее, достала камеру и сфотографировала с разных ракурсов. Она вытянула указательный палец и принялась размахивать им перед моими глазами. С головой играли, как с котенком. Я не отвечал на ее внимание, даже не провел глазами вслед за пальцем, лишь укоризненно взглянул. Переписчица фыркнула и заполнила очередную страницу в блокноте. Она забралась под стол (как хорошо, что я протер пыль и там) и убедилась, что ни тела, ни зеркал под ним нет. Тогда она выбралась и сдвинула тарелку с головой со стола. Убедившись, что никаких отверстий в столешнице нет, гостья снова сфотографировала обстановку. Покончив с головой, низкая девушка брезгливо протерла руки салфеткой и двинулась в спальню. Я не видел, чем она там занималась, но судя по звукам все задокументировала на фотоаппарат. Оформив записи, она вывернула шкафы, пересмотрела вещи и удостоверилась в отсутствии контрабанды. В комнате не нашлось ничего интересного, потому переписчица воротилась обратно и уверенным шагом направилась в ванную. Быстрота и четкость ее движений доказывали, что план моей квартиры гости изучили заранее. Прежде, чем открыть дверь в туалет низкая девушка предусмотрительно натянула одноразовые перчатки.

– В этой квартире проживаете только вы? – и дальше проводила процедуру «Диалога» высокая девушка.

Я кивнул.

– Осознаете ли вы необходимость изменить свою жизнь радикально ради великой цели?

Я не был уверен, что должен ответить, но все же с опаской кивнул.

– Вы любите мать и отца; в вашем случае покойных?

Кивнул.

– Вы любите отца нашего, Главу? – этот вопрос высокая девушка не читала с листка, она заучила его наизусть. Все силы гостья потратила на то, чтобы рассмотреть меня. Глаза ее выпучились, лицо вытянулось. Она боялась упустить малейшее движение.

Я не заставил ее ждать – молниеносно кивнул.

Девушка выдохнула, и напряжение развеялось. Эти расспросы и гнетущая атмосфера тяготили меня, и после всего мучения дыхание гостьи подействовало так разряжающе, что я и сам поддался ему. Выдохнул весь воздух, накопившийся в груди за прошедшее время. Грудь моя впала, а я сам согнулся от пустоты внутри.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.