скачать книгу бесплатно
сесть на корты.
Середина коридора освободилось, чтобы мы могли
пройти. Где еще увидишь такую картину, когда
красивые женщины идут по длинному коридору, а толпа
осужденных уголовников сидят на корточках, открывая
им дорогу. Я немного сбавила шаг, думаю, пусть
хотя бы порадуют свои глаза, возбудят свое
воображение.
На первом этаже все боксы оказались занятыми,
и нас оставили стоять в общем коридоре у стены.
В это время двое следователей, девушка и мужчина,
также находились в коридоре в ожидании освобождения
следственного кабинета. Мы с Аней разговаривали
на русском. Видимо, эти двое следователей подумали,
что мы на тувинском языке вообще не понимаем.
Мужчина, с интересом рассматривая нас, сказал:
– Все говорят, что женщины этого уголовного дела
городские, умны и красивы. Да, действительно, они
хороши, и не скажешь, что убийство совершили.
У молодой женщины лицо покраснело от слов
коллеги.
– Им в камере делать нечего, вот и красуются,
они же не работают, как я.
Мужчина недоуменно посмотрел на нее, пока она
осматривала нас, и отстранился. У девушки лицо
симпатичное, но телосложение запущено, требует
спортивных упражнений, особенно в части живота.
Национальная черта основной массы тувинских женщин
моего возраста – это низкая попа и полный живот.
Позднее поколение, особенно нынешние молодые
девушки, красивы во всем.
Молодой следователь Охемчик хотел без
присутствия адвокатов ознакомить нас с заключением
экспертизы и с протоколом опознания. В заключении
было указано, что форма черепа относится
к европеоидной расе. Согласно протоколу опознания,
труп по фотографии опознавала мать убитой. Фамилия
матери убитой была тувинская. Соответственно, мы
отказались от ознакомления без адвокатов. Нужно
было опротестовать эти документы.
Андрей, откуда то, узнал, что у Павловой
тувинское имя, и внешностью она относилась
к монголоидной расе. Была пьяницей, без
определенного места жительства.
Опознание по фотографиям является незаконным.
Если верить этим документам, труп принадлежит
русской женщине. Мать Павловой реальный труп
не опознавала. Наконец-то сейчас они поймут, что мы
невиновны. Нужно немедленно обжаловать эти
материалы, и можно уже собираться домой.
Возвращаясь в камеру, с дальнего коридора мы
слышим бешеный крик Тани. Аня говорит:
– Опять у вас Таня бушует.
В коридоре женского корпуса ее слова слышны
более отчетливо.
– Я вас убью, всех вас зарежу ночью!
Я спрашиваю у дежурного коридора:
– Что случилось, они подрались?
– Как обычно, когда вас не бывает в камере.
На этот раз они переборщили.
– Так…, я в камеру не зайду. Приведите мне
оперативника или начальника тюрьмы.
Через некоторое время приходит оперативник,
Николаевич. Он среднего роста, упитанный,
несимпатичный, но достаточно отзывчивый человек, я
ему говорю:
– Николаевич, вы хотите, чтобы в камере было
совершено преступление?!
– Какое преступление?
– В камере три психически больных женщин. Нервы
у других уже на пределе, убьют друг друга. Вы
хотя бы Таню пересадите в другую камеру.
– Вы же знаете, другие камеры ее выкинули,
одиночные карцеры заняты. Завтра этап в колонию,
одну из них заберут.
В это время из камеры опять послышались крики,
больше всех кричала Таня.
– Пока ее не переведете, я в камеру не зайду,
или же мы все объявим голодовку. Почему только наша
камера должна терпеть больных женщин в таком
количестве?!
Недавно камеры распределили по категориям
преступлений. Женских камер было всего шесть, две
из них по особо тяжким преступлениям. Так как
у Тани тяжкая статья, выбор был только в двух
камерах.
Мы вместе зашли в камеру. Женщины, увидев
оперативника, притихли. Николаевич сделал суровое
лицо и спросил:
– Что тут происходит, кто тут из вас самая
крикливая?
Женщины молча, указали на Таню.
– Пойдем, поговорим.
Оперативник увел Таню. Я обратилась
к сокамерницам:
– Быстро соберите ей вещи, Таню переводят.
Света, если ты будешь плохо вести себя, пойдешь
в карцер, как Таня, а там темно и холодно, —
обманула я.
Таню перевели в другую камеру, а на следующий
