Месяц до Армагеддона. Рассказы

Лучшие подруги – это такая особая категория отравителей жизни. Если у нее судьба не ладится, то вам на роду написано всю жизнь выслушивать ее жалобы на Господа Бога. Если же подруги – дамы семейные, домашние, хозяйственные – всё, пиши пропало, задолбают! Дружить и доминировать – не одно и то же. Но этим правильным и успешным необходимо всех осчастливить.

– Марина! Тебе через месяц сорок лет, пора подумать о себе. Ты для Люсечки сделала все, что могла, сделай теперь и для себя. Если ты сейчас замуж не выйдешь, то когда ж?!

– Таня, жить с молодым стыдно, а со старым – противно.

– А он почти твой ровесник, мужик видный, непьющий и дача у него большая, хозяйство справное.

– Чего ж он такой хороший и один?

– А ты чего такая хорошая и одна? Вот то-то же. Вдовец он. Дети взрослые уже, женатые.

– На справном хозяйстве жену ухондокал?

– Ну вот что ты теперь одна будешь делать? С работы приходишь, а дома пусто, тихо, никто тебя не ждет. Пока это еще Люська тебе внуков родит…

– Да типун тебе, Танюшка, на язык! Дай вздохнуть-то! Я, может, мечтала об этом времени, чтобы, наконец, латынь выучить!

– Ага, знаю я твою латынь! Сидишь куришь и в телевизор без звука пялишься.

– А хоть бы и так, какое кому дело?!

– Я о тебе забочусь! Ты же не пойдешь с Люськой в ночной клуб кавалеров кадрить. Тем более что ее теперь муж не отпустит. Ну что, я его зову на обед, да? Платье надень, а то придешь, как всегда, в штанах…

Конечно, если отбросить цинизм, то иногда, в самой-самой глубине души доцент Марина сожалела, что не было в ее жизни ни подвенечного платья, ни обручального кольца, ни сильного плеча, но которое можно было бы опереться. Но ее сожаление было не того рода, как у старых дев, которые думают, что замужем одно сплошное счастье, нет. Единственное, что требуется от мужчины, это быть поддержкой и опорой. В ее недолгом квазибраке поддержкой и опорой была она сама, а как перестала поддерживать, так брак и распался. И она понимала, что в «настоящих» браках все то же самое. Скорее, ее раздражал вечный статус матери-одиночки и банальнейшая мысль «чем я хуже других».

– Как звать-то?

– Игнат.

Маринка повесила трубку, но смеялась еще долго – и пока новости досматривала, и пока зубы чистила. Ну надо же, Игнат! «И дача у него большая, там, наверное, можно теннисный корт устроить… – продолжала она додумывать мысль, ложась под утро спать. – Точно! Я посмотрю, какого этот кент телосложения – если пузан, то пшёл вон, а если играть способен, то будем мы с ним спортивной парой!..» – это-то ничтожное обстоятельство и решило дальнейшую судьбу.

На обеде у Татьяны гость демонстрировал скромность, непривередливость в еде, хорошие манеры, угощал всех «своей дачной» малиной и говорил исключительно о даче и произрастающих там фруктах, зазывая Таньку с мужем и «ее очаровательную подругу» на шашлыки. Танькин муж Саша, лысый как колено, щуплый мужчина, в основном молчал – чтоб решать, есть жена, – и многолетние скорбные складки у рта, выражающие муку, как бы говорили: «Ну я попал!» Если он вдруг высказывал какое-то мнение, не совпадающее с Таниным, она шумно вздыхала: «Саш, ну ты дурак?!» Саша смеялся, как бы удовлетворенно подтверждая: да, попал. Уговорились поехать на следующее воскресенье. Марина любезно согласилась, ибо сложён гость был как бог. Марина неоднократно цитировала Шанель: «Как женщина выглядит в 20 лет, зависит от природы, а как она будет выглядеть в 45, зависит от нее самой», только считала, что и мужчин это тоже касается – запустившие себя особи ее не интересовали. Наш имидж – это то, что мы хотим поведать о себе миру. Если она прилагает усилия, чтобы быть в форме, то уж и он пусть постарается.

Татьяна, идеальная жена и мать троих детей, делала все возможное, чтобы свободного времени у нее не оставалось, и при этом непрерывно жаловалась, что времени нет «даже книжку почитать». Когда Марина писала свою диссертацию, ее вдруг осенило, что так поступают люди, которые боятся свободного времени – им не на что его употребить, нечем заполнить. И книжку они вовсе не хотят читать, и задатков творца не имеют – им не нужна свобода самовыражения, ибо выразить нечего. Иногда Марине казалось, что подруга так старается выдать ее замуж лишь потому, что завидует ее свободе: когда Татьяна несколько часов стояла у плиты, дабы накормить свою многоротую семью, Марина звонила и заказывала пиццу – и никто не смел вякнуть, что это вредно. Слава богу, вякать было некому.

На шашлыки к Игнату домовитая Татьяна везла три небольшие кастрюльки: с салатом оливье, с борщом и с киселем, и термос с Сашиными отварами из трав – у скорбного Саши был слабый желудок. Или он убедил Таню, что желудок у него слабый. Марина везла теннисные ракетки и по пути купила бутылку коньяка. Надо было проверить героя не только на спортивность, но и на эмоциональность – вдруг выпьет и чудить начнет, как и подобает настоящему русскому хозяину, да еще и с таким именем.

Она хорошо помнила момент, когда Люся собиралась в первый класс и привезли новенький полированный письменный стол. Марина отпустила грузчиков, и тут оказалось, что в маленькую комнату он не помещается – надо вытащить оттуда шифоньер. Марина дождалась «папу», накормила его ужином и вежливо попросила сделать небольшую перестановку. Как он бушевал! Он работает как вол, он света белого не видит, он приходит к домашнему очагу, надеясь на отдых, на тихую пристань, а ему здесь придумывают все новые и новые задания (накануне он наточил нож)! Когда Марина повторила свою просьбу, ибо уже завтра Люся должна приехать от бабушки, он раздавил стакан в руке, и из его ладони кровь полилась рекой. Замотав рану полотенцем, Марина погнала его в травмпункт, а сама – все когда-то в первый раз – занялась перестановкой мебели. Поставила ножки шифоньера в капроновые крышки и поехала. Но малогабаритные квартиры таят массу ловушек: в дверях шкаф застрял. И застрял тогда, когда Марина находилась в маленькой комнате. «Папу» оставили на ночь в больнице, дочь на даче с бабушкой, а телефон в прихожей. Амазонка подергала проклятую мебель, потрясла – встал намертво. Села на детскую кроватку, всплакнула, прокляла Хрущева, но скоро осознала, что это непродуктивно. Заметила сверху между шкафом и дверным проемом зазор сантиметров двадцать, поразмыслила, подставила стул и полезла в этот зазор. Пролезла! Вот что значит держать себя в спортивной форме! И шкаф вытянула! Да только этот чудак на букву М, когда из больницы вернулся, был уверен, что она любовника пригласила мебель передвинуть. И вполне естественно, что теперь Марина с большим подозрением относилась к излишне эмоциональным мужчинам.

Но тут все оказалось еще более неожиданно. В тот день был церковный праздник – Троица. По деревне, где была «дача» Игната, ходили в меру чумазые дети с березовой веткой, украшенной лентами и пели какие-то подблюдные песни, а хозяин дома одаривал их мелочью и конфетами (мелочь, скорее всего, тут же тратилась ими на курево). И, судя по иконам в доме, был православным. К религиозным людям Марина относилась еще более настороженно, чем к эмоциональным. В раннем детстве она своими глазами видела, как ее бабушка с дедушкой, наверняка бывшие когда-то комсомольцами, дрались табуретками из-за разницы в толковании Символа веры. А Игнат-то коньяк гостям подливает, а сам спрашивает:

– Марина, а вы в церковь ходите?

– Я радуюсь жизни и стараюсь радовать других, я учу молодежь ценить жизнь во всех ее ипостасях, я создаю красивые вещи из всякой чепухи и кормлю бездомных собак – и это моя религия. Не старайтесь убедить меня, что христианство лучше. Жизнь слишком ценная, чтобы посвящать ее всю целиком чему-то одному. Если Богу было угодно сделать ее столь разнообразной, то мы должны познать ее во всем разнообразии.

«А христиан во всяком обличьи за то и не люблю, что они это отрицают. О сакральном говорят шарлатаны, чтобы запутать, ибо существование Бога – очевидно, а не сакрально. Сакральное – это когда некто заявляет, что с ним вчера говорил Господь, велел передать то-то и то-то», – додумала Марина, но промолчала.

Игнат поджал губы. Доцент Марина давно знала, что женский ум выставлять не надо – он отвлекает внимание от фигуры, а ее фигура лучше всего видна в движении, и потому тут же вручила Игнату ракетку и повела на лужайку играть. Хозяин скинул рубашку и оказался, выражаясь языком «Илиады», косматовласатый, загорелый, с бицепсами, как голливудский герой. Лужайка была за забором, и на ней паслись козы, а весь участок был засажен картошкой и капустой. Вот если бы тот солнечный квадрат засеять канадской травкой, отличный вышел бы газончик…

В общем, испытание Игнат прошел.

– Анна Иоанновна, племянница Петра Первого, носила венец безбрачия. Ее прокляла обиженная на весь свет старушка. Супруг царевны скончался через месяц после свадьбы и нового не предвиделось. Но она была большая любительница разных заговоров и сумела на всю жизнь привязать к себе Бирона.

– Как я могу быть уверена, что смогу жить с ним всю жизнь? Может, он заставит меня хиджаб носить и посты соблюдать?!

– Ну и пособлюдаешь, не рассыплешься! Вот, смотри. – Татьяна дала подруге замочек для чемодана, размером с ноготь, – На порог положишь, ковриком прикроешь, а когда он перешагнет – ну, вон, в комнату пройдет, – ты замок запри. А ключик вечерком в канал брось. Вот, слова выучи, которые нашептать надо, а замок потом хранить при себе.

– Таня, кто тебя этой ереси научил? Ты же технический вуз окончила!

– Дура! Доцент, а такая дура! Это же работает. Если мы не знаем секрета ДНК, это не значит, что этой фигни не существует. Так же и с магией. Я не знаю, как это работает, но работает. Я и моему негодяю замок клала на порог – двадцать лет в браке.

– И тебе никогда не хотелось его убить за эти двадцать лет?

– Ты что, у нас же дети!

– Как сказал Гомер Симпсон, семья – это гроб, а дети – гвозди в его крышку. Тань, а если ключик не выбрасывать? Убрать, к примеру, на антресоли, а когда понадобится, вынуть…

– Почему я тебя терплю?! – Таня закатила глаза.

Свадьба была негромкой, домашней, а свадебное путешествие – на дачу, с теннисными ракетками под мышкой. Марина легко уговорила Игната весной картошку не сажать, а на участке сделать корт.

– В хорошую погоду играть будем, а в плохую в музеи ходить, по Золотому Кольцу путешествовать и в ММДМ концерты слушать! – восторженно щебетала обретшая свое долгожданное счастье Марина, а Игнат соглашался и находил ее инициативы правильными:

– А то что же, так пашешь-пашешь, и вся жизнь пройдет.

Идиллия была полной. Весь год.

После годовщины свадьбы, которую отмечали на даче с Татьяной, ее непьющим мужем и шашлыками, Игнат попросил куриного супчика и овсяной кашки.

– У меня желудок слабый. Мне пиццу нельзя. И вообще, надо бы капусту посадить, свеклу, морковь, зеленушечки. Нет ничего лучше овощей со своего огорода.

– Игнат, мы можем позволить себе покупать овощи. Зачем же корячиться?

– Марина, ты, конечно, несколькими доводами можешь доказать, что я козел – вас этому в университете специально учили. Но я привык – и мне не в тягость! – работать на своей земле. Старую обезьяну не научишь новым фокусам.

В общем, теннис накрылся. Однако за год Марина к Игнату привыкла, мужем он был образцовым, не пил, не курил, все в дом нес, сделал в ее квартире небольшой ремонт, и придираться к нему из-за слабого желудка было бы неразумно. И поскольку разум Марина считала высшим смыслом существования, то смирилась. Сначала стала помогать мужу на огороде, а после увлеклась цветоводством – такие клумбы развела, что соседи от зависти полопались. Но когда поспела смородина, Игнат предложил пригласить Татьяну:

– Она такое варенье варит – пальчики оближешь?

– Как-то это неудобно, с чего бы это ей для нас варенье варить, выходные тратить?

– Тратить! Эх, Марина, в этом ты вся! Да для нее это удовольствие! И к тому же мы с ней родственники.

Глупый родственник хуже умного врага. Вот именно из-за таких Танек-наседок мужики и думают, что домашнее хозяйство для жены – это одно сплошное удовольствие! Когда преступник сидит в тюрьме, у него есть свет в конце тоннеля: вот выйду и буду жить, как мне хочется. У домохозяйки света в конце тоннеля нет. Пока она младших детей на ноги поставит, ей старшие внуков подкинут, и домашние дела не кончатся никогда. Как всякий совершенный мужчина Игнат совершенно не понимал мотивацию женщины, а уж предположить, что у бабы могут быть какие-то другие интересы помимо дома, и подавно. Короче, Марина не допустила подругу на свою кухню, а, проклиная все на свете, к следующему году сама научилась варить «охренительное» варенье и не только. Однако чтобы снять такой стресс, ей необходима была моральная компенсация. Уже три года она ездила в гости к дочери – стыдно сказать! – чтобы поиграть с котом. Это была для нее наилучшая форма разрядки. И она предложила Игнату взять котенка. Марина прикармливала нескольких возле дачи, и один ей очень приглянулся.

– Давай вот этого рыжего к себе возьмем. Он уже на Ваську откликается.

– Ты что?! У меня же аллергия! Я от их шерсти задыхаюсь, слизистая отекает.

Такой подлянки Марина не ожидала. Ну ладно, огород. Ну ладно, куличи и яйца на Пасху. Варенье, супчики и кашки. Но не иметь возможности завести кота?! Никогда?!

– А ты Люсю попроси, – продолжал Игнат, не видя выражения ее лица, – она тебе внучков народит, будут они к нам на все лето приезжать, а мы будем с ними играть…

Марина уже не слушала, уходя в глубь сада к своим цветникам. Там она отдышалась и привела пульс в норму. Внуков он захотел, кретин! Да одних воспоминаний о детском крике Марине было более чем достаточно. Когда она слышала, как плачет котенок, она тут же оглядывалась, шла на зов и по возможности кормила, помогала, успокаивала. Но когда верещали соседские дети, злоехидные твари, она делала громче радио.

Вообще, свой курс антропологов она учила тому, что в любви к детям разум не участвует – это инстинкт: «Размножение – функция, такая же, как есть, пить и испражняться. Мы же не говорим, что в этом смысл нашей жизни. Потому что смысл там, где отличие человека от животного. Подлинная форма человеческой жизни – сознание. Интеллектуальная жизнь – главная. Без нее человек чахнет, если конечно он не смирился с жизнью скотской, когда создание себе подобных – единственная радость. Семейная жизнь – скотская, нравится вам это или нет. Удовлетворив основные потребности, человек снова недоволен, даже если не понимает, чем именно. Должно быть что-то помимо, чтобы реализоваться как человек, как творец. Если вы пьете, едите, народили детей и тщательно их воспитываете, то вы реализовались только как животное, т.е. послужили на благо своему биологическому виду. Но если бы это было целью эволюции, то она остановилась бы, скажем, на крысах – они тоже отлично размножаются и умеют выживать и приспосабливаться. Выдры – такие педагоги, что вам и не снилось. Если природа дала нам интеллект, то надо им пользоваться, а не то атрофируется!» Здесь студенты обычно ржали. Вспоминая все это, Марина нарвала цветов и уехала в Москву. Обиделась. Неделю они с Игнатом не разговаривали, а потом все снова вошло в свою колею – супчики, кашки, варенье, новости по телевизору.

В дачный сезон Игнат был непрерывно занят своим огородом, а вот зимой вел образ жизни, несовместимый с Мариниными понятиями. И она стала придумывать ему хобби. Бесконечные ее стеллажи с книгами внушали ему уважение и ужас одновременно, и потому он к ним не подходил. И тогда Марина стряхнула пыль с шахматной доски. Ничего не вышло – на пятнадцатой минуте матча Игнат неизменно засыпал. Марина не сдавалась и подарила мужу на Новый год гитару. До середины марта он разучивал три аккорда, а, учуяв весну, стал выращивать рассаду на подоконниках и о гитаре забыл. Ладно, на своем огороде он – творец. Марина махнула рукой.

Были у Марины библиотечные дни – не каждый день она лекции читала, иногда и дома оставалась книжицу полистать. В один из таких дней, вынося мусор, она встретила на лестнице красавца писаного – сам весь золотистого цвета, и глаза золотые. Погладила, за ушком почесала, а он и растаял, замурлыкал. Оторваться от ласкового зверя было невозможно: то ли ему дома мало внимания уделяли, то ли увидел в соседке родственную душу, только урчал он, как мотороллер, притормозивший на светофоре: вот-вот сорвется с места и взлетит. Котяра даже перевернулся на спину, давая почесать роскошное белое брюшко. Марине было жаль валять чистого кота по грязной лестнице, она пригласила его в квартиру, и они около часа наслаждались роскошью общения, пока на площадке не послышалось хозяйкино «кыс-кыс Маркиз». Оказалось, этот аристократ из квартиры напротив. Марина выпустила его, с тоской посмотрев вслед, пропылесосила квартиру, чтобы Игнат не задыхался, и пошла готовить ужин. Чувствуя душевный подъем, решила приготовить любимому мужу плов, но в доме не оказалось риса. «Не вихлять же из-за этого в магазин. Да и не успею уже. Ладно, вермишелькой обойдется!»

Теперь все ее библиотечные дни неизменно проходили со златоглазым соседом. Если на площадке хлопала дверь лифта, Марина вздрагивала – пресная «скотская» жизнь была сильно скрашена привкусом адюльтера. Когда Игнат спрашивал, чем она занималась весь день, неверная жена неизменно отвечала:

– Весь день по хозяйству, аки пчела, в трудах и заботах, вон блинков напекла, котлеток нажарила, – хотя и то и другое купила в отделе кулинарии «Ашана». Конечно, так не могло продолжаться вечно, и однажды она не успела пропылесосить ковры после своего волосатого любовника, и ночью Игнату стало плохо. Антиаллергенных лекарств в доме было завались, проблему решили, но сам факт неприятен. Несколько дней Марина мучилась угрызениями совести и Маркиза к себе не пускала, но он сидел на пороге и скучал – видимо, его хозяева не умели играть с ним так, как это делал доцент-антрополог. Сердце ее не выдержало – открыла дверь и предалась страсти. К вечеру у нее были настолько исцарапанные руки, что пришлось что-то врать мужу – к дочери ездила, с ее котом играла.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.