скачать книгу бесплатно
– Но даже в наше время, – продолжил отец Альберт сурово, – в «просвещённую эпоху», если вам угодно, – разумно ли вы поступили? Вас не стали публично благословлять. При дворе, как я слышал, тоже не все одобрили ваших причуд. Неужели кругом столько глупцов, Роберт? От брака, не получившего благодати, не следовало ожидать удачного исхода. И кара станет ещё тяжелее, если вы замараете себя убийством.
Леди Мордрейк уткнулась в плечо мужа, то и дело всхлипывая.
– Подумайте… – смягчился святой отец, – крещение сына облегчит ваше бремя. Появилась новая жизнь, и, какой бы ущербной она ни была, не ваше право её отнимать. Разрешите мне взглянуть на него. Скажи, Роберт, дашь ли ты окрестить сына в католичество, если я сохраню секрет?
– Сегодня? Прямо сейчас? – лорд в задумчивости слишком плотно сомкнул губы.
Леди стеклянным взором покосилась на священника и попросила Бетси принести младенца. Он спал на руках няни, но вторая пара глаз выглядывала из-за её локтя и необычайно сосредоточенно наблюдала за всеми.
– Будет по-твоему, Альберт, – наконец проговорил граф.
– С Божьей помощью. И добро пожаловать в этот сложный и противоречивый мир, Эдвард Мордрейк!
Непросто было поверить, что на свет появилось столь необычное создание. Никто не смел и предполагать, как сложится в дальнейшем его судьба. Там, где прочие видели мерзкого уродца, кто-то разглядел дитя – беспомощное, нежное, нуждающееся в заботе.
Вечером того же дня разговоры о проклятии не покидали усадьбу.
– С ним Бетси, сейчас напевает колыбельную – одну из тех, что сочинили в её бедняцком квартале, – пренебрежительно бросила леди. – Я ни за что и близко не подойду к демону. Подумать только, он рядом, в детской комнате… Так бы и избавилась…
Лорд Мордрейк только и ждал подобных слов.
– Пора с ним покончить! К чёрту всё, что наболтал здесь Альберт!
Жестокий отец ворвался в комнату.
– Давай его сюда!
Колыбельная няни оборвалась, а малыш начал хныкать. Лорд уже протянул руку с откупоренным флаконом.
– Помилуйте, милорд! – Бетси прижала Эдварда к груди, будто родного сына. – Ведь это всего лишь ребёнок!
– На тебя-то что нашло, ты, чудачка с окраины?
Ничего не стоит ударить служанку, но что если на крики прибежит дворецкий? Скандалов и позора было уже не избежать. Лорд Мордрейк вернулся к жене, бросив на пороге:
– Тогда и нянчись с ним, пока мне не надоест!
– Неужели у вас не хватило духа? – удивлённо спросила леди. – Давайте отдадим его беднякам или в бродячий цирк!
– Нет, на это я не смогу пойти и подавно. Случалось ли вам читать романы об авантюрах? Там зачастую неудачливые подкидыши раскрывают правду о своих настоящих семьях, и далеко не всегда родители от этого в восторге. Вы знаете, что всё это вымысел, но и дыма без огня не бывает. Что если приёмная семья попытается разыскать Мордрейк-менор? Я не допущу этого! Элен, два дня… всего два дня, и всё закончится. В нашей семье будут наследники, достойные даже взойти на трон, а не только владеть имением.
– Простите меня,.. но я больше не смогу подарить вам ребёнка. Этому… уродцу… слишком много отдано. Я ведь далеко не юна и старше вас. Не каждая из моих подруг-ровесниц может похвастаться сорокалетним мужем. У Беатрикс Рейвенвуд уже внуки… Мы потеряли всё. И потом, Роберт, помните ли обещания короля и договор с леди Фейр? Если у нас появится сын, то он непременно будет сосватан её дочери, что родилась летом. Немыслимо, просто немыслимо! Что подумают в высшем окружении?!
– Ни слова леди и королю, Элен. Если кто и будет спрашивать, говорите, что наш сын болен и мы держим его взаперти, потому не возлагаем надежд.
– О Боже! Мы не сможем скрывать это долго! Значит, нам придётся отменить все возможные балы и приёмы, не ходить в гости и не показываться в обществе?!
– Верно. Весь блеск нашего рода угасает!
Они познакомились шестнадцать лет назад на балу: Роберт едва успел разобрать багаж после поездки во Францию, как троюродная бабушка прислала приглашение. И надо же было такому случиться, что среди множества разодетых, надушенных и напомаженных дам юного виконта привлекла особа постарше, год назад овдовевшая и потому державшаяся особняком. На глазах у всех он подошёл ближе и завёл разговор.
– Разрешите представиться: Роберт Мордрейк, виконт Мордрейк.
– Леди Элен Маргарет Реймерстоун, – она вдруг загадочно сверкнула глазами. – Урождённая Мордрейк.
– Стало быть, мы с вами родственники? Я весьма удивлён, что вижу вас впервые сегодня у почтенной леди Элеоноры.
– Право же, не стоит удивляться. В замужестве я никогда не покидала Реймер-холла. Не общалась даже с родным братом.
Леди Элен не выглядела старой. Напротив, каждый её взгляд, улыбка, жест несли едва уловимую искорку лукавства и кокетства. Роберт заметил, что она привлекательна, как солнечный луч на снегу посреди зимы. Шаг, второй, третий, – и она будет моей, – подумал он.
Собеседница чинно перевела взгляд на танцующие пары, скромно кивнула кому-то из гостей и спряталась за веером. Неясно, о чём же она задумалась, но стоило только снова заговорить с молодым виконтом, как в голосе зазвучало страстное любопытство.
– Так вы – прямой потомок Мордрейков, нашей благородной семьи, что так близка к короне? Кто ваш отец?
– Френсис Мордрейк, граф Мордрейк.
– Неужели мой кузен?
Из вежливости Роберт пригласил её на танец, но ноги будто превратились в деревянные колоды. Леди Элен продолжала вести себя также непринуждённо.
– Стало быть, вы мой племянник? До чего же забавно!
Роберту было не до смеха. Столь желанная, притягательная красавица оказалась даже не кузиной, а двоюродной тёткой! Легко представить, какой шум поднимется, когда вся семья узнает о его заигрываниях со вдовушкой.
Леди Элен Мордрейк-Реймерстоун весь вечер позволяла себе отпускать намёки, а один раз даже изобразила ревность, когда виконт Мордрейк танцевал с другой дамой. А в конце бала он пригласил вдову в гости. Такие визиты стали слишком частыми. Поначалу родители смотрели на них сквозь пальцы, но позднее графине показалось странным, что сын слишком много времени проводит исключительно в обществе леди Элен.
Ещё через полгода, когда Роберт, по обыкновению, вернулся после утренней конной прогулки, в которой его опять же сопровождала «любезная Элен», мать сделала строгий выговор:
– Пора осознавать, что в подобной компании вас не ждёт ничего благополучного. У меня на примете несколько достойных девиц – выберете себе из них невесту. И друзья ваши докучают визитами, в то время как вы в постоянных разъездах с леди Элен.
– Я люблю её.
Молодой виконт Мордрейк сам не ожидал, что вдруг с языка сорвутся именно эти слова. Мать гневно отшвырнула монокль.
– Одумайтесь, Роберт! Вы уже давно не дитя. Я больше никогда не пущу на порог эту старую стервятницу!
– Я сделал Элен предложение! – он до ужаса напоминал жадного и капризного ребёнка, от недовольства машущего кулачками.
– Как ей только удалось вскружить вам голову?! Не смейте идти на поводу своих прихотей, Роберт!
Граф Френсис Мордрейк тоже оказался весьма недоволен поведением двоюродной сестры и сына. Он уже подумывал, не отправить ли Роберта опять на континент, чтобы занять чем-нибудь лет так на десять-пятнадцать.
Через несколько дней к ним примчалась почтенная леди Элеонора, но даже её крики и властный стук тростью по паркету не вразумили упрямого Роберта. В мыслях он продолжал слышать недавние слова леди Элен: «Нам очень нужно сохранить чистоту крови в роду Мордрейк. Я не вижу более подходящего кандидата в мужья, чем вы: молодой и прекрасно образованный… Придёт время, и мы приблизимся к трону. Мне уже не терпится заменить эту неуместную, раболепную собаку на нашем гербе на благородное животное… льва или даже дракона».
Вечером они сговорились сбежать и тайно обвенчаться, но в церкви получили отказ.
– Отчего же так торопитесь, дети мои? Почему не желаете огласить имена? – протянул священник, щурясь в темноту.
– Наш союз неугоден семьям, – немедленно заявил виконт.
– И каковы же причины?
– Мы в родстве, но… – леди Элен вынула из сумочки толстый кошель. Монет внутри было втрое больше, чем стоила лицензия[6 - По традиции имена жениха и невесты оглашались после каждой службы на протяжении всего периода помолвки. Это помогало выявить все возможные препятствия к браку. Однако если молодые хотели сократить время до венчания и клялись, что препятствий нет, покупалась официальная лицензия на брак.]. Очень просто оказалось купить свидетельство и молчание.
Всё так же скрытно, молодожёны отправились жить в загородное имение леди, Мордрейк-менор. Немногие сразу услышали о тайном и порочном браке. Одним из первых был друг Роберта по колледжу, Альберт Старгроув.
Ему виконт послал письмо, а в ответ получил нечто вконец обескураживающее:
«Друг мой, разреши напомнить, что во время твоей поездки на континент я успел окончить католическую семинарию и сейчас жду рукоположения. Понимаю, что так я рискую расширить между нами пропасть, ибо ты уже настолько близок к королевской семье, что ни на шаг не отступишь и от её церкви. Увы, нам с тобой волею судьбы предстоит видеться реже. Но не ты ли первым отказывался от участия в моих домашних музыкальных вечерах, чтобы всё время коротать с той дамой, ныне твоей супругой? Очень не рад я тому, что ты сделал своей избранницей вдову Реймерстоун, но не буду более тебя корить, потому что настанет день, когда совесть тебя замучает».
Сколько бы леди ни говорила о том, что наследника легко можно привести даже на королевский трон, её желание так и не исполнялось: детей у супругов Мордрейк не было на протяжении долгих лет, пока не появилось неземное безобразное существо. Родная мать была готова его покинуть.
– Роберт, не будете ли вы возражать, если я на несколько дней уеду? – спросила леди. – Мне нужно навестить Энн, Эмили и Анджелу.
– Всего на несколько дней? Хорошо, дорогая.
Некогда прекрасная Элен снова ускользала. Эдвард заплакал за стенкой.
– Бетси! – брезгливо приказала графиня. – Угомони его сейчас же!
– Тише, малыш, – прошептала няня, – что случилось? Я неудобно положила тебя? Прости.
Преодолевая неприязнь, она посмотрела на рожицу на затылке: не появилось ли случайно царапинок и синяков.
Лорд поспешил в кабинет и там запер на ключ в самом дальнем ящике бюро постыдное свидетельство о браке, чтобы даже случайно на глаза не попадалось. После чего позвал всю прислугу. Собрались и прачка, и горничные, и псари с конюхами. Хозяин обвёл всех таким страшным взглядом, что каждый почувствовал себя виноватым.
– Итак, – рявкнул он, – вы все знаете, какое событие произошло в нашей семье. Знаете? Успели пронюхать? Так вот, не смейте проговориться об этом в своих кругах: в домах ли или в пивнушках. Даёте слово?
Многие из слуг закивали, но это не убедило лорда.
– Какова ценность вашей клятвы? Я хочу быть уверен, что ни один звук не просочится за пределы усадьбы, и потому… потому, – от ярости его лицо пошло пятнами, – я сокращаю вам всем выходные! Отныне вам положено всего три дня в год – перед Рождеством. И не смейте более упрашивать, чтобы я отпускал вас на Пасху или летом! Забудьте обо всяких крестинах, именинах и похоронах! Как будто я не знаю, что именно при таких оказиях вы собираетесь всем выводком и начинаете обсуждать всё что ни попадя. Наверняка среди вас найдётся хоть один олух, который проболтается о моём несчастье. Тогда – помяните моё слово – вы останетесь без работы: я просто прогоню вас и не стану давать рекомендательных писем.
Доктор Вильбанд зашёл посмотреть на уродца ещё через пару дней. Эдвард чувствовал себя всё так же превосходно: пил молоко, спал, почти никогда не покидал рук Бетси. И совершенно не понимал, что за кудрявый бородатый господин так и сяк крутит его голову.
– Странно, странно, – приговаривал доктор. – Возможно, мозг соединён сразу с двумя парами глаз. Повреждения неизбежны… Нет, при всём желании удалить второе лицо невозможно.
Оставив сына в живых, лорд не знал, как поступать дальше. Эдвард вырастет, и ему понадобится обучение, и тогда, окажись странный отпрыск за пределами усадьбы, не избежать слухов, молвы и вечного позора для всего рода. Но сын-неуч легко может превратиться в бездельника или безумца. Двух бед за раз в семье точно не выдержат.
Отец решил оставить мальчика в доме, но ни в коем случае не впускать посторонних.
Никто не может предсказать, что задумано для нас на ближайшие годы, месяцы и даже следующий день. Зачастую мы тешим себя напрасными надеждами, в собственной слепоте не замечая грубейших ошибок. Наивно внушаем себе, что у кого-кого, а у нас – всё самое лучшее: дом, место в обществе, семья. И тут судьба железным кулаком спихивает нас с этого самодельного песочного трона. Кто виноват? Во всяком случае, не мы. Проще всего выместить весь гнев на самых слабых и беззащитных – детях.
Тогда они и становятся всего лишь очередным средством, орудием для достижения наших – всё тех же – тщеславных целей, и не доведи Бог, вырастают не такими, как мы думали! Им нет места в мире!
2
Прошло два дня, когда-то неловко обозначенные доктором. Минуло ещё четыре года, а Эдвард всё жил. Доктор не стал разглашать тайну Мордрейков, молчал и неприметный священник. Лорд и леди не лгали о мертворождённом, но на вопросы о наследнике отвечали немногословно. Аристократия оставалась уверенной, что Эдвард неизлечимо болен, потому и вынужден всё время проводить дома в компании родных и слуг, не принимать гостей и не посещать детские праздники. Родители его сторонились, им было совершенно всё равно, чем занят сын, лишь бы не показывался на виду.
Каждый день Эдварда начинался с умывания, и Бетси приносила два зеркальца: маленький виконт говорил, что хочет пожелать доброго утра «второму мне» и убедиться, что не натёр ему нос.
Няня привыкла и перестала бояться. И разве можно было отказывать мальчику с ангельской улыбкой и шелковистыми волосами, когда он просил:
– Второго меня причеши, пожалуйста.
– Да, милорд.
– А почему он не будет завтракать? – спросил он однажды.
– Он не умеет, мой господин.
– Давайте мы его научим!
– У нас вряд ли получится.
– А говорить – тоже не умеет?
– Нет, милорд. Доктор вчера сказал, что у «второго вас» нет языка.
– Но всё равно второй я такой забавный! Он мой друг. И я его люблю.
Бетси опустила взгляд, очень аккуратно подавая овсянку. После завтрака Эдвард встал спиной к окну.
– Милорд, не лучше ли будет вам посмотреть на жеребёнка на лужайке, чем на стену?
– Нет, Бетси, спасибо. Я видел лошадку вчера. А сегодня пусть он посмотрит. Он может! – Эдвард закрыл глаза. – Вот! Получилось. Не зря доктор говорил, что на затылке у меня глаза шевелятся. Спиной вижу. Хи-хи!
– Как вам будет угодно.
Бетси пошла в свою комнатку на третьем этаже особняка и только там тихо заплакала. Всех поражало, с какой нежностью Эдвард относился к своему уродству. Просил родителей целовать на ночь худенькую сморщенную рожицу. Тут же поворачивался спиной ко всему, что вызывало интерес: показать «другому мне». Единственными собеседниками Эдварда были Бетси, святой отец Альберт и доктор Джеймс Вильбанд.
Священник показывал мальчику цветные картинки ангелов и праведников.
– Смотри, это – святой Эдуард, твой хранитель. Каждый раз, когда ты делаешь что-то хорошее, он кладёт в корзинку цветок. А если ты ведёшь себя плохо, то корзинка наполняется камнями, а это очень огорчает Бога.
– Ой! – испугался Эдвард. – Вчера там оказался камень…
– Неужели? Расскажи мне, мы постараемся его оттуда убрать.
– Я… я напугал матушку, когда повернулся к ней спиной. За это отец выгнал меня из комнаты.
– Ничего, мой милый. Бог никогда тебя не выгонит, – отец Альберт перевернул страницу и показал Деву Марию – светлую, сияющую, в голубом плаще-накидке, – и Небесная Матушка любит тебя.
Таков был мир, изображённый в чудных и мудрых книгах. Со временем Эдвард надеялся научиться понимать эти странные заковыристые значки на листках и тогда не оставить непрочитанной ни одну книгу из отцовской библиотеки: так много ему хотелось узнать.
Иногда с интересом наблюдал он за слугами. Хоть отец и повторял, что все они – «мелкие людишки на одно лицо», Эдвард никак не мог этого понять. Ведь «все они» – такие разные! Кэтрин, старшая горничная – пухлая, коренастая, никогда не расставалась со шваброй, вставала раньше всех и кликала своих подручных «девонек» – Энн и Лотти. Вот уж кого нельзя было назвать похожими друг на друга! Энн – высокая, с длинными ногами, широкими плечами, так что платье и фартук для неё пришлось шить по меркам. Чуть выступающие скулы придавали ей обманчивую грубость. Сосредоточенная на работе, Энни улыбалась по утрам, когда, протерев окна в бальном зале и спустившись с лестницы, смотрела на солнце. Лотти же напоминала маленький рыжий огонёк. По комнатам она бегала вприпрыжку, могла состроить рожицу, натирая зеркало, но аккуратности было не занимать. Тонкие её пальчики без устали расправляли кружевные салфетки на тумбочках. Со щёткой в руках она не пропускала ни единой статуэтки или вазы. Именно благодаря Лотти в парадной галерее сверкали рамы картин и рыцарские доспехи.
В полуподвале, недалеко от винных погребов, обитала кухарка Эмма и её помощницы. Временами их было почти не видно за стеллажами, уставленными всякими диковинками – ступками, скалками, молотилками, баночками с приправами и соусами. Стена напротив огромной печи была сплошь завешана сковородками, и повсюду то и дело слышался лязг и гомон: трещали дрова, стучали по доскам ножи, а работницы постоянно состязались, кто громче споёт. «Однажды майским утром увидел я пару, что шла своим путём…»[7 - Народная песня «One Morning In May».], «Шёл я по широко известным холмам Керри и увидал Капитана Фаррела – он пересчитывал свои деньжонки…»[8 - Народная песня «Whiskey In The Jar».].
