Полная версияПолная версия:
Её саада
Как ему было стыдно за свои чувства! Как хотелось вырвать проклятое сердце из груди, уничтожить свою душу!
Он не мог сидеть на месте, так хотелось увидеть госпожу вновь, сказать ей что-то и слушать её голос. В голове промелькнула мечта об их поцелуе, объятиях. За что ему это? За что эта влюблённость? Он ведь с самого начала относился к ней как к госпоже, не смел роптать на свою судьбу. Но стрелы любви поражают даже рабов. Евнух уронил голову на руки и зарыдал, должно быть, впервые в своей жизни проявив чувства.
Эфтандис вышивала, когда внезапно почувствовала, что отошли воды. В панике она побежала к акушерке, не понимая, что происходит. Вдруг он, её ребёнок, умирает прямо сейчас, и уже ничем нельзя помочь? Хатиджа успокоила её.
Вскоре начались схватки. Боль наполняла её тело, заставляла корчиться и кричать, молиться и плакать.
Устав сидеть в надеждах и ожиданиях, Али подошёл к калфе.
– Зейнеп-калфа, где госпожа, Эфтандис-хатун?
– В своих покоях. Но… она рожает. Я к ней иду, помощь требуется. Она очень плоха.
Горячая волна паники пробежала по телу. Нет, нет, нет, она не может умереть! Еле найдя силы, он сказал:
– Я буду молиться за неё.
Роды были тяжелыми. Эфтандис несколько раз теряла сознание. Боль разрывала на части, хотелось умереть, лишь бы все поскорее закончилось. Внезапно раздался крик – не её, а её ребёнка. О чудо!
– Кто?.. – еле слышно проговорила она.
– Поздравляю, госпожа, у вас родился шехзаде!
Сын. Да, у неё сын. Свершилось! Но её ребёнка унесли, оставив Эфтандис на попечение акушеркам, и она то ли от радости, то ли от обиды на порядки и традиции заплакала, а затем уснула.
Проснулась от того, что услышала голос, который звучал в её кошмарах. Все мышцы тела напряглись, она, как загнанный в засаду дикий зверёк, подняла глаза. Орхан стоял над ней и держал на руках её ребёнка. Ей непривычно было видеть этого человека улыбающимся.
– Нет… нет… нет, пожалуйста, не трогайте моего ребёнка! Не убивайте его! – шёпотом молила она.
– Ты что, хатун? Ума лишилась? Ты защищаешь от меня моего собственного сына? – Орхан громко расхохотался.
К ней мигом подбежала Хатиджа и принялась объяснять:
– Наш господин пришёл на церемонию наречения шехзаде16, надо проявить почтение!
Затем принялась оправдываться перед султаном:
– Повелитель, она не в себе после родов. С женщинами такое иногда случается, сами понимаете…
Орхан отмахнулся. В покои вошла Фатьма-хатун, следом – Нилюфер и Аспорча. Они были в платках и закрытых строгих платьях, из-под которых не виднелись шальвары. Эфтандис тоже протянули платок. Она присела на ложе.
Читали молитвы. Затем Орхан наклонился к уху младенца и прошептал.
– Тебя зовут Халиль. Тебя зовут Халиль. Тебя зовут Халиль.
Все закрыли лица руками, кроме Эфтандис. Сидела не двигаясь, всем своим видом показывая, что здесь, на этой церемонии, она лишняя.
Орхан, презрительно глядя на неё, поинтересовался:
– Ты так и не сменила веру?
От ужаса, что этот человек на неё смотрит и что-то говорит ей, да ещё и недовольно, Эфтандис сжалась в комок. Но твёрдость, уверенность, заложенная ей родителями, позволила отрицательно покачать головой. Султан презрительно отвернулся. Хотел забрать у жены-гяурки сына, забрать навсегда, чтобы воспитывать в традициях его предков, но передумал. Эта маленькая, сжавшаяся девчушка не вызвала у него никаких чувств, кроме жалости и отвращения. Он развернулся и вышел. Фатьма, Нилюфер и Аспорча – за ним, успев ещё раз поздравить роженицу. Наконец-то Эфтандис смогла выдохнуть. Ей отдали сына.
Маленький вздернутый носик, прямо как у неё. Румянец на щечках, большие глаза, темные волосики. Халиль глядел на окружающий мир как учёный, серьезно и строго. Султанша рассмеялась. Да, её сын очень похож на неё!
Пришло горькое осознание. Его назвали, не спросив ее разрешения, назвали чужестранным именем. Да и не могла она глядя на сына не вспоминать хальвета17 и своего мучителя. Он был похож на отца, ужасно, отвратительно похож!.. Её начало трясти. Воспоминания мучали, а накопившиеся эмоции больше не могли оставаться внутри.
Узнав о рождении мальчика, Али-ага постучал в дверь. Так хотелось поздравить свою госпожу, хоть на душе было горько от того, что ребёнок его возлюбленной от другого мужчины, да и вообще принадлежит она другому…
Эфтандис отвернулась, глядя в стену. Только не сейчас!.. Никто не должен был видеть её такой.
– Госпожа, поздравляю с рождением сына!
Она лишь сжалась и, не сдержавшись, тихо всхлипнула.
– Госпожа?
Слёзы покатились по щекам, она начала всхлипывать, пытаясь сдерживаться, но больше не могла. Стенания становились все громче и громче.
Евнух подбежал к постели и встал на колени возле роженицы.
– Эфтандис-хатун, молю вас, успокойтесь! Я расстроил вас? Я готов умереть ради вас! – осекся он, сам изумившись своему дерзкому признанию.
– Н-нет.
– Что случилось?
Она зарыдала ещё громче и, не имея больше сил держать это в себе, приподнялась на подушках и поведала ему обо всем: о ненавистном для неё браке, свадьбе, об ужасе нежеланной ночи и последующей беременности. Слёзы градом падали на шёлковый хилат18, а голос слабел. Евнух слушал, поражаясь тому, что смогла перенести эта хрупкая девушка, и мысленно сравнивая её историю со своей. Наконец, она закончила, уронив голову на постель.
– Али-ага, прошу тебя… Возьми меня за руку и не отпускай, – прошептала Эфтандис, ужасаясь, как смогла открыться чуть знакомому человеку. Должно быть, она сходит с ума.
Он сжал ее руку и просидел рядом час, а может, и больше; наконец, султанша уснула, ребёнок спал рядом с ней. Али встал, поцеловал край простыни, не имея сил сдержать свои чувства. В первый и последний раз за грядущие десять лет он позволил себе проявить их столь бурно, как казалось это ему.
Глава 7.
Тянулись месяцы бессонных ночей, складывались в годы. Халиль рос не по дням, а по часам, превращался в симпатичного упитанного малыша. Шехзаде минуло пять лет. Он был нежным мальчиком, любящим материнскую ласку, однако часто просил внимания отца. Из-за этого для бедной Эфтандис встречи с Орханом стали обыденностью.
В один из таких визитов случилось ужасное.
– Папа, папа, какой чудесное кольцо! Маме точно понравится! Можно я его возьму?
– Нет, сынок, – Орхан поднял малыша на руки и рассмеялся, а затем строго произнёс: «Этот перстень я заказал для матери твоего старшего брата, Нилюфер-хатун. Она будет очень рада».
– Но мама тоже была бы рада!
Султан раздраженно посмотрел на сына, затем покачал головой:
– Он принадлежит мне, а значит, мне решать, кому его дарить. Не вздумай возражать.
Мальчик обиженно опустил глаза.
Вошла Эфтандис.
– Повелитель, я пришла забрать шехзаде. Ему пора спать, – ее глаза метнулись от сына к кольцу, лежащему на столе султана.
– Какая красота!
Султан почувствовал, что скоро взорвется.
– Уходи, Эфтандис, уходи и забирай сына, а не то я…!
Ей не нужно было ещё одного предупреждения. Откланявшись, она мигом вышла из покоев со слезами на глазах.
– Мама, что случилось? Папа тебя обидел?
– Нет, сынок. Все хорошо.
И в тот момент в голове у маленького Халиля родился чудовищный план, чуть было не погубивший его. Обычная детская шалость, но что значит проступок для ребёнка султана!..
Прокрасться к отцу в кабинет. Украсть кольцо, подарить его матери. Для детского разума все казалось проще простого. На следующий день план был воплощён в жизнь.
Хватился Орхан перстня, когда к нему явилась Нилюфер. Он пришёл в такую ярость, что трудно было описать, приказал искать виновника по всему дворцу. А Эфтандис, получившая в подарок украденное сокровище, была в ужасе. Что же делать? Подкинуть украшение обратно? Но как? Заметят! А ведь если её сына обвинят, то непременно накажут!.. Материнское сердце сжималось от боли за ребёнка.
Один. Снова один в тесной каморке. Он не выдержит унижения маленького шехзаде, а что уж говорить о страданиях возлюбленной… За пять лет жизни сына Эфтандис он чувствовал, будто бы это его ребёнок, был с ним всегда рядом, видел первые шаги, слышал первые слова. А что теперь? В голове был один единственный вариант – взять на себя вину воришки. Конечно, если бы шехзаде сослали или просто напросто высекли, то простого евнуха бы казнили. Он никогда не боялся смерти, чуть было не пережив ее однажды. Но боги, как же страшно умирать, когда любишь!..
Он решил. Решил твёрдо и бесповоротно, даже зная о собственной участи.
Не предупредил никого, чтобы не пытались отговаривать; взял перстень и отправился на смертельную аудиенцию. Поклонившись, встал на колени.
– Повелитель, я пришёл сознаться в содеянном. Я взял перстень и хотел подарить одной калфе, но понял, что ей будет опасно принять этот подарок.
Орхана было трудно вывести из себя, пока он был молод. Он был спокоен, немногословен, как и полагалось правителю, но с годами становился всё более вспыльчивым, жестоким и непримиримым.
– Ты хоть знаешь, что тебя за это ждёт, выродок?! Да ты понимаешь, что ты сотворил?.. Стража, бросьте его в темницу, а на следующий день отрубите голову – пускай помучается ожиданием смерти!
Покорно принимая свою участь, евнух не сопротивлялся бостанджи.
Эфтандис была в ужасе. Её единственный друг взял на себя вину его сына, ему грозит смерть! Она бросилась к мужу, целовала его ноги и умоляла не лишать жизни Али, выслать его, но только не убивать! Орхан, скрепя сердце, согласился. Уж слишком неприятно ему было смотреть на лежащую в ногах жену-принцессу, и, хоть и закрались в голову подозрения, решил выслать виновника, лишь бы не слушать «этих женских истерик».
Последняя встреча. Она, рыдая, бросилась к нему в объятия, а евнух стоял в ужасе, понимая, что никогда больше не увидит своей возлюбленной. Слёзы сами наворачивались на глаза. Он отстранился и поцеловал ей руку.
– Госпожа. Для меня было честью служить вам. Никогда не забуду вашей милости. Но буду дерзок, дерзок непростительно: такое наказания для меня… хуже смерти. Прощайте; отныне все, что я смогу делать – это молиться за вас.
– Прошу… не надо… Ты вернёшься, обязательно вернёшься! Я не смогу без тебя!
Она взяла его руки в свои и прижала к груди, так, что Али слышал, как быстро бьется её сердце. Стояли так с минуту, понимая, что никогда больше не увидят друг друга. На душе было горько, неописуемо горько. Разошлись, словно в танце, отпрянули друг от друга, не надеясь увидеться вновь. И больше не было встреч.
Глава 8
Она снова училась привыкать ко всему, к разлуке, к страху, к ненависти, хотя раз за разом было тяжелее.
Унося её боль, прошли недели, месяцы, годы… И вот уже мать одевает своего десятилетнего сына Халиля, застегивает на его узорчатом кафтане пуговки, гладит по голове, целует в макушку. Она уже не так юна, как раньше; на лице появилось строгое, чуть горделивое выражение, первые морщинки, видные лишь тогда, когда она хмурилась, пара седых волос. Улыбнулась, спросила сына:
– Халиль, сынок… ты уже такой большой! Чем вы сегодня будете заниматься с учителем?
– Мы поедем на смотр роты янычар. Там будут мои старшие братья, Ибрагим и Мурад. Я волнуюсь, мама!
Эфтандис улыбнулась и потрепала сына по щеке.
– Все будет хорошо, сынок. Ты справишься!
Шехзаде вышел из покоев.
Прошёл час, быть может, два. Женщина вышивала, упорно стежком за стежком создавая цветочный орнамент. Думала о прошлом, и мысли спутывались, подобно нитям. Она уснула.
– Госпожа… – испуганная Зейнеп-калфа вошла в покои. Она заменяла ей верного Али, приносила новости.
– Что такое? – заспанно подняла голову султанша.
– Госпожа, шехзаде Халиль… он…
– Что с моим сыном?! Говори же!
– Его похитили пираты.
Эфтандис выдохнула и потеряла сознание. Не приходила в себя около часа. Очнувшись, рыдала, да так, что на следующий день не могла открыть отёкших глаз.
Халиль, её сын, её частичка крови и плоти в плену, быть может, уже мёртв! Неужели её мальчик никогда не увидит матери и отца, неужели не будет счастлив? А она? Была ли она счастлива? Неужели её сыну уготовлена такая же судьба, как и ей, судьба пленника чужой страны? Не в силах выдержать переживаний, она направилась к султану, упала в ноги и молила спасти её сына любой ценой.
При виде заплаканной жены Орхану становилась дурно. Он не выносил женских слёз. Привык видеть её напряженной, трепещущей, и, должно быть, упивался тем, что его боялись. Трепет приносил ему удовольствие, ведь страх порождает подчинение. Вдруг вспомнил себя в молодости и усмехнулся. Каким он был тошнотворно честным, как пытался сохранять справедливость! Годы изменили его, унесли самых дорогих людей. Орхан научился ложиться в постель, не любя; выносить судьбоносные решения, не дознавшись правды. Был суров, жесток и горделив; когда он шёл, вокруг начинало пахнуть смертью. Внутри него, должно быть, давно погиб голос совести, и подданные говорили лишь: «Зато для страны много сделал». Но его сын, этот мальчик, юное, невинное дитя изменило его. Он вспомнил свои детские годы и тёплые руки матери, и в этой маленькой, хрупкой, трясущейся перед ним женщине тоже узнавал себя, припоминая, как боялся отца. Он не понимал её страха, да и вряд ли задумывался, что десятью годами назад изнасиловал её, и больше не хотел как женщину, отдавая предпочтение страстной и пылкой Нилюфер.
Султану было жаль теперь Эфтандис, и, хоть он искренне хотел вернуть сына, но разве можно понять суровому воину материнское горе?
– Я отправлюсь сам на переговоры, не беспокойся. Выше голову. Наш сын вскоре будет здесь.
Султанша молча кивнула и вышла из покоев. Орхан окрикнул её, что-то в нем воспрянуло, и так хотелось причинить ей боль:
– А ты знаешь, что Халиля похитили византийцы? – ему стало противно от самого себя. Зачем он сказал это? Захотелось извиниться, загладить свою вину, но было уже поздно.
Ноги не держали Эфтандис. Еле доплетясь до покоев, она упала на софу. Мысли не давали покоя. Как, как они посмели? Разве могли её земляки сотворить это? Нет, решительно нет! Султанша устало закрыла глаза и вскоре провалилась в тревожный, беспокойный сон.
Глава 9
Словно не было воздуха, неба, земли…Когда же наступит утро? Ночь, темная, холодная и бесконечная поглотила жизнь Эфтандис, и султанша ждала, когда настанет пробуждение. Тянулись зимы, тянулись в беспросветном мраке. Мир без сына для неё потух, подобно задуваемой ветром свече. Смысла жить не было, как и сил покончить с собой. Она слонялась по покоям без дела, перестала вышивать, а то и днями лежала на постели, глядя в потолок. Иногда к Эфтандис приходили мысли, что она никогда и не любила сына, что лишь видела в нем отца и не замечала себя, и, хоть это было и не так, они приносили столько боли, что женщина раскусывала до крови губы. Внутри она была мертва. Несмотря на то, что султан прилагал все усилия для того, чтобы выкупить Халиля из плена, мать уже даже не надеялась увидеть своего сына.
Лежа на софе, Эфтандис уносилась мыслями в далекое прошлое. Когда в дверь постучали, она даже не отреагировала. Пускай. Хороших новостей никто не принесёт.
Внезапно раздался тихий, робкий голос, звучавший в её снах:
– Моя госпожа!..
Она резко вышла из состояния оцепенения и обернулась. Перед нею стоял он, он!
– Али! О боже, Али, ты здесь! Как?..
Они еле сдерживались, пытаясь не проявлять чувств и, стоило служанке закрыть дверь, бросились друг к другу.
Он упал на колени, целовал подол её платья, плакал. Слились в объятиях и долго не отходили друг от друга.
– Моя несравненная, ненаглядная госпожа, султан позволил вернуться мне, позволил ради вас, услышал мои мольбы!
– Как?! Это он разрешил тебе вернуться? Почему?
– Говорят, он жалеет вас…
Эфтандис приложила палец к губам. Взявшись за руки, сидели и смотрели друг на друга, словно и не было мира вокруг.
Она начала свой рассказ. Поведала о жизни без него, о похищении сына, о своих страданиях… Он слушал, а сердце разрывалось от боли за свою возлюбленную. Наконец, кадина19 остановилась, с горечью в голосе сказала:
– Уходи. Если мы долго будем вместе, заподозрят что-то.
Он тяжело вздохнул и вышел из покоев.
Тянулись дни. На душе по-прежнему было тяжело, но короткие встречи с Али радовали, давали силы жить. Эфтандис совершенно не понимала, что с ней происходит. Хотелось видеть Али вновь, и страх вновь полюбить, страх ослушаться мужа уходил на второй план. Она вновь могла ждать: ждать сына, ждать встреч с евнухом. Они виделись, не произнося не слова, ибо слова были не нужны; понимали друг друга с полуслова, полувзгляда; слушали биение своих сердец ночами, когда разлучались.
Однажды утром, она, расчесываясь, услышала стук в дверь, привычный и знакомый. Вошёл Али ага, и на его лице заиграла радостная улыбка.
– Госпожа, я получил добрую весть: повелитель смог достигнуть согласия с византийцами! Ваш сын обручён с Ириной Палеолог и скоро прибудет в Бурсу.
Не верила своим ушам. Она заплакала, заплакала не горькими слезами, разливающими душу на части, но слезами счастья, омывающими лицо и приносящим успокоение.
– Али, ты принёс благую весть! Моему счастью нет предела. Я увижу его, увижу Халиля! Проси чего пожелаешь!
– Моя несравненная госпожа, моя султанша… позвольте просить вас лишь об одном.
Она кивнула.
– Госпожа, я не смею огорчить вас. Признаться, я страдаю уже десять лет. Моя участь – любить вас всем сердцем, быть вашим рабом и не надеяться на взаимные чувства – пускай. Позвольте мне лишь любить вас и дальше, позвольте целовать подол вашего платья, разделять ваши радости и горести с вами. В вашей воле меня казнить, бросить на растерзание палачам. Но мне ничего, ничего кроме вас не нужно в этой жизни, – он говорил неуверенно, боялся ответа, но ждал его, как ничего ещё не ждал в своей жизни.
Эфтандис подняла на него взгляд, не смея вздохнуть. Она боялась, ужасно боялась своих чувств, вспоминала при слове «любовь» лишь мужа и его грубость. Встала с подушек и подошла к евнуху, коснулась его плеча. Внутри Али все замерло.
– Обними меня, – сказала тихо и неуверенно.
Он не возразил, молча приблизился к ней и неуверенно заключил в свои объятия.
Всё отошло на второй план, остались лишь двое сломленных, раздавленных жизнью человека. Они слились в поцелуе, испуганно, боясь сделать что-то не так.
Много горя придётся ещё пережить Эфтандис: смерть Халиля от рук сына Нилюфер, нового падишаха; ссылку обратно на родину, темные стены византийской тюрьмы… Пускай. Сейчас, именно сейчас она по-настоящему счастлива, должно быть, в первый раз за свою короткую жизнь. Настал час её саады20.
Москва, 2021 год.
Примечания
1
Столица османского бейлика в период с 1329-1365 гг. (Тут и далее – примечания автора)
2
Селимбрия (Силиври) – местность в Турции, расположенная на побережье Мраморного моря.
3
Обращение к женщине в Османской Империи, «Госпожа»
4
Головной убор, состоящий из плоской маленькой шапочки – текке, и смени – платка из муслина, накидываемого на текке.
5
Служанка в гареме
6
Принц, сын правителя
7
Платье-кафтан, плотно облегающее спину
8
Шаровары
9
Вуаль, закрывающая волосы и переносицу
10
Н.ф. – гяурка, пренебрежительное высказывание у мусульман о женщине иного вероисповедания.
11
Н.ф. – хотоз, аналог европейской короны, «шапочка» конической формы, состоящая из твердого каркаса и обшитая тканью.
12
Н.ф. – кафес, здесь: решётка на окна, не позволяющая видеть пассажирку кареты снаружи.
13
Здесь: женский уличный плащ, скрывавший очертания фигуры.
14
Титул, один из вариантов обращения к мужчине. Был распространён среди евнухов.
15
Орудие для наказания ударами по босым стопам, активно применявшееся в султанском гареме
16
Обряд наречения – в исламских странах обряд после рождения ребенка, при котором малышу нашёптывали молитву и его имя три раза.
17
Здесь: уединение мужчины и женщины
18
Халат
19
Здесь: жена султана
20
Саада – от арабского السعادة – счастье. Использовано в контексте как заимствованное слово.
